Читать книгу Новые приключения Гомера Прайса. Сентербергские истории - Роберт Макклоски - Страница 3

Все съели ещё по пончику, и дедушка Герк немного успокоился. Шериф и дядя Одиссей вздохнули с облегчением. Судя по их лицам, они оба вспоминали, что было, когда дедушка Геракл рассердился в последний раз.

– Так вы тогда довезли соль до Цинциннати? – спросила Джинни Ли.

– Когда моя одежда подсохла, – сказал старик, – и все сомы были съедены, мы с Джебом снова отправились в путь. Дорога шла через холмы, а потом надо было проехать через Восточный Мортонсберг и Спэрроу Кортхаус[2]. Вот это был городок! – усмехнулся дедушка Геракл. – Его жители всегда ужасно важничали и требовали, чтобы город сделали столицей штата и окружным центром! Притом, точно вам говорю, жителей там было от силы семьи четыре, а воробьёв – тысяч сорок, не меньше! Вот оно как. И, как я уже сказал, очень уж они там все важничали. Центральную улицу сделали широченной, такая бы подошла городу размером с Нью-Йорк, и поставили на ней дюжину домов, магазин и здание суда. Ну и странно же он смотрелся, этот суд, – чисто свадебный торт в самом конце грязной улицы.

Мы, поселенцы, привыкли жить по солнцу – часов западнее Филадельфии ни у кого не было, разве только парочка в Цинциннати. Мы вставали с рассветом и ложились с последним вечерним «кукареку», а обедать шли, когда понимали, что голодны. Но не таковы были жители Спэрроу Кортхауса, нет. Они, конечно, должны были водрузить на башню своего здания суда часы. Притащили их аж из Европы, перевезли через горы на телеге, запряжённой волами. Ох и гордились же они своими часами! Всё по ним делали – и спали, и ели, ну просто всё.

Когда мы с Джебом притащились вместе со своей солью в Спэрроу Кортхаус, часы как раз пробили одиннадцать.

– Джеб, – сказал я, – похоже, мы попали сюда как раз к обеду.

Едем мы по этой их широченной центральной улице и видим, что магазин закрыт наглухо, и кафе тоже, и во всех окнах занавески задёрнуты. И даже знаменитое здание суда выглядело как напуганная черепаха, накрывшаяся панцирем. Мы с Джебом сразу схватились за винтовки – не иначе ждут нападения индейцев! Вот оно как. Вылезли мы из своей повозки и стали разведывать, что стряслось. И тут, Господь свидетель, мы понимаем, что все до единого жители этого городка лежат преспокойно в своих кроватях и храпят во всю глотку! Индейцы тут были ни при чём, это мы с Джебом сразу поняли, – потому как все скальпы были на месте. Если б мы с самого начала не волновались насчёт краснокожих, то и раньше бы дотумкали, в чём дело, – храп перекрывал даже чириканье сорока тысяч воробьёв.

– До чего же странно! – удивился Джеб.

А я сказал:

– Джеб, не так уж мы и торопимся доставить соль в Цинциннати, давай тут подзадержимся и посмотрим, что к чему.

Сели мы в свою повозку и стали ждать; давно уже за полдень перевалило, и Джеб стал нервничать – очень уж раздражал весь этот писк и чириканье сорока тысяч воробьёв. Но мы всё ждали и ждали, и когда часы пробили шесть, город начал возвращаться к жизни. Люди просыпались, доили коров, рубили дрова, зажигали камины. Мы с Джебом зашли в открывшееся кафе, расположились там и попросили хозяина принести нам ужин. «Ужин? Ужин! Но мы собираемся подавать завтрак!»

– Пффф, – фыркнул Джеб. – Вы что же, подаёте завтрак, когда стемнеет?

– А вы, друг мой, взгляните на часы, что на здании суда. Они тикают себе и скоро пробьют восемь утра. А вон, смотрите, наша малышня идёт в школу.

Хозяин кафе смотрел на нас с таким недоумением, что мы тоже стали думать, вдруг всё и на самом деле, как он говорит. К тому же голод не тётка, так что мы не стали спорить и съели яичницу с ветчиной. А потом уж принялись выяснять у хозяина, как так вышло, что в Спэрроу Кортхаусе времени девять утра, а за окном темень, чёрная, как лакричный леденец в мешке с углём.

– Друзья мои, – сказал он, – вскоре после того, как нам доставили эти прекрасные часы, мы поняли, что наш город – удивительное место. Уже месяца четыре, как мы впервые заметили, что вечером темнеет, а утром светает всё раньше. Пару месяцев назад темнеть начало к полудню, а утро наступало посередь ночи. И солнце, друзья мои, постепенно приноровилось вставать ночью и садиться по утрам!

– До чего же странно, – проговорил Джеб. – И ведь ни в каком другом уголке штата Огайо солнце так себя не ведёт.

– Конечно, нет, потому что это удивительный фуномен! – сказал хозяин, приняв довольно-таки важный вид. – Спэрроу Кортхаус – единственный город в Соединённых Штатах Америки, в котором светло ночью и темно днём! Мы даже думаем написать путицию Президенту, чтобы тут сделали заповедник «Парк Спэрроу Кортхаус».

– Дорогой мистер, – сказал я, – я бы на вашем месте попросил в этой путиции разрешения называть ваш чёрный день ночью и белую ночь днём!

– Да уж, – кивнул Джеб, – ужасно неудобно небось всю ночь прятаться за занавесками от солнца, а потом весь день ходить с фонарём, потому что не видно ничего!

Слово за слово, и мы уже вовсю спорили с этим хозяином кафе.

Я сказал, что, если б я жил в Спэрроу Кортхаусе, я бы спал сколько положено днём и занимался своими делами ночью. От этого хозяин кафе прямо рассвирепел.

– Да кто же это спит днём! Это противоестественно! Ну и что, что темно! – кричал он на меня.

Я уже тоже порядком разошёлся и вопил:

– Шарахаться в темноте тоже противоестественно, даже если это день!

– Пффф, – фыркнул Джеб, – чего с ним спорить, пойдём поспим лучше.

Вот оно как. Хорошенько выспавшись, мы встали следующим вечером. Воробьи вовсю чирикали, солнце стояло над холмами, а мне в голову пришла одна идейка. Но я помалкивал, пока мы не поужинали.

– Дорогой мистер, – начал я осторожно, – я дотумкал, отчего в Спэрроу Кортхаусе тёмные дни и светлые ночи. Солнце ведь не проказничало, пока вы не привезли себе ваши прекрасные часы и не водрузили их на здание суда, так что, думаю, эти ваши часы отстают!

– Ну нет, – сказал хозяин кафе. – Мы заказали их в Европе, перевезли через горы на телеге, запряжённой волами, и дело точно не в них! Это солнце постепенно стало вставать всё раньше и раньше, а часы тут совершенно ни при чём.

– Послушайте, мистер, – сказал я, – что-то нарушает работу ваших прекрасных часов, которые вы заказали в Европе и перевезли через горы на телеге, запряжённой волами. Вы просто гляньте на эти часы, которые показывают без четверти восемь. Это же ясно как день, что сбивает их с толку. Ваши часы идут так же ровно, как пьяница по дороге домой из бара. Воробьи уселись на стрелках, и тянут их вниз, и мешают вашим прекрасным часам отсчитывать время!

Вот тут этот дядя удивился.

– Избавьтесь от воробьёв, и у вас больше не будет тёмных дней и светлых ночей, – сказал я.

И мы с Джебом уселись в свою повозку и повезли дальше свою соль, оставив хозяина стоять с разинутым ртом – мы даже волновались, как бы туда воробей не залетел. А то и парочка!

Вот оно как. Я был прав насчёт тех воробьёв на стрелках. Следующей зимой мы с Джебом ехали через Спэрроу Кортхаус, и дни у них были ясными, а ночи тёмными, как и положено. Хозяин кафе сказал, что после того, как мы им объяснили, что к чему, они подождали ещё четыре месяца, пока воробьи не задержали ход часов достаточно для того, чтобы дни стали наступать днём, а ночи ночью, и купили себе пару ястребов-перепелятников, воробьёв пугать. Поселили их на башне – и с тех пор ни одного тёмного денёчка у них не было! Но беды жителей Спэрроу Кортхауса на этом не кончились! Они страшно распереживались, что, пока из-за воробьёв часы так сильно отставали, у города потерялся целый день. Но мы с Джебом им сказали, чтоб они немного потянули время, и, когда через пару лет наступит високосный год со своим лишним днём, – всё у них выровняется.

Дедушка Геракл зорко посмотрел на юные лица своих слушателей и на пустое блюдо из-под пончиков. Но прежде, чем он потребовал ещё порцию, дядя Одиссей сказал: «Да, ещё одна история, которая не даёт мне покоя все эти годы».

– Ой, ладно тебе, Одиссей, – насмешливо произнёс Геракл. – Смотри, ребята вот всё правильно поняли, да? И ни капельки не беспокоятся, так что не надо мне рассказывать, что мой взрослый внук не в состоянии увидеть так же ясно, как нос на собственном лице, что всё дело было в воробьях, оттягивавших вниз стрелки часов! Да, именно воробьи сбивали с толку жителей Спэрроу Кортхауса и поменяли день на ночь, а ночь на день!

– Но я никогда не мог понять, – гнул своё Одиссей, – одну вещь: раз воробьи оттягивали стрелки вниз, когда они шли вверх к двенадцати, – ну, как когда без четверти восемь, например, то почему часы не начинали идти быстрее, когда воробьи давили на стрелки своим весом в сторону шести, как вот, например, в четверть пятого? – Тут дяде Одиссею пришлось нарисовать схему на салфетке, чтобы всем было понятно.

Дедушка Герк задумчиво тёр подбородок.

– Геракл, – сказал шериф, – тебе всё же придётся признать, что если добавить, а потом вычесть вес воробьёв, то часы будут идти пак коложено! Тьфу, то есть как положено!

– Снова здоро́во! Вам двоим, я смотрю, не терпится испортить мою историю, – вскричал дедушка Геракл. – Да вам вместе взятым меньше лет, чем я её рассказываю! Да я вам сейчас!.. – и тут дедушка Геракл начал закатывать рукава.

– Слушай, а может, воробьи просто улетали поесть каждые полчаса? – предположил Одиссей, уворачиваясь от острого дедушкиного локтя.

– Да, это же всё объясняет! Зря мы про это заговорили, – сказали шериф и дядя Одиссей из-под прилавка.

– Вы двое, – пробурчал дедушка Герк, усаживаясь на свой стул, – напоминаете мне одного сумасшедшего, который, уплетая пончик, так сильно распереживался, куда же девается дырка посередине, что довёл себя до расстройства желудка.

– Только не принимай слизко к бердцу, тьфу, близко к сердцу, мы просто хотели уточнить некоторые детали.

– Тяжело, когда твоим словам не доверяют, – сказал дедушка Геракл. – По нынешним временам у рассказчика и так хватает проблем – устоять против всех этих Супер-Дуперов, ракет и прочих новомодных штучек. Если вас что-то не устраивает, я могу и перестать рассказывать ребятам о том, как в молодости…

Тут дедушка Геракл остановился, потому что открылась дверь и в кафе дядюшки Одиссея вошли двое мужчин.

– Всем привет! – сказал один из них. – Этот кабак выглядит как раньше, не считая того, что под завязку забит детьми.

– О, да это же мистер Габби! – сказал Гомер.

– Он самый, – сказал мистер Габби. – А это, – представил он своего спутника, – мой партнёр Макс.

– Похоже, дела в рекламном бизнесе идут неплохо, мистер Габби, – сказал дядюшка Одиссей.

– Мы тебя даже не узнали в таком модном костюме, – добавил шериф.

– Шикарный наряд, да? – улыбнулся мистер Габби, смахнув пылинку с рукава. – Теперь перед вами уже не тот мистер Габби, которого вы знали, а совсем другой, в новой двубортной упаковке в тонкую полоску! Я больше не занимаюсь уличной рекламой. Я теперь не мистер Сандвич, а член правления. У нас с Максом своя собственная рекламная фирма. Мы занимаемся упаковкой.

– Вот это да, мистер Габби! Звучит серьёзно, – сказал Гомер.

– «Звучит серьёзно»?! – откликнулся мистер Габби. – Да это самая серьёзная работа на свете! Когда какая-нибудь компания выпускает новое мыло, или пасту, или кетчуп, мы с Максом придумываем, в какую обёртку, тюбик или бутылку их засунуть, чтобы люди захотели это купить.

– Помню времена, когда всё продавали в бочках и бочонках, – заметил дедушка Геракл. – Немало я их наделал в своё время.

– В своё время годились и бочки, – сказал мистер Габби. – Но в современном мире в бочках ничего не продашь.

– Во-первых, бочки не привлекательны, – вступил Макс. – Во-вторых, в наш современный век никто не будет мечтать о том, чтобы купить что-то в бочке.

– Ты совершенно прав, – сказал мистер Габби. – Даже если ты завернёшь эту бочку в целлофан, всё равно не продашь. И крышку от бочки со своим именем в конверт не вложишь. А значит, никаких тебе конкурсов или подарков.

– А что, вы и конкурсы придумываете, мистер Габби? – спросил Фредди.

– А то! – ответил мистер Габби с довольной улыбкой.

– Значит, это вы придумываете, что подарить в обмен на крышки от коробок? – спросил Гомер.

– Именно этим и занимаюсь, сынок, – ответил сияющий мистер Габби. – Макс, – скомандовал он, – расскажи им про «Пловцов-ловцов»!

– «Пловцы-ловцы», – начал Макс с воодушевлением, – это совершенно новый вид сухого завтрака.

– Завтрак пловцов-чемпионов, – добавил мистер Габби.

– Каждый кусочек – водонепроницаемый! – воскликнул Макс.

– Так и есть, – кивнул мистер Габби. – Они так хорошо держатся на плаву, что сразу и не проглотишь! Мы для этих хлопьев придумали коробку с выпуклой крышкой, – продолжил он. – Посылаешь её нам по почте и в ответ получаешь надувные нарукавники.

– И это ещё не всё! – подхватил Макс. – Ты ещё получаешь резиновые ласты.

– Плыви с «Пловцами-ловцами»! – пропели в унисон Макс и мистер Габби.

– Где-то я уже это слышал, – нахмурился дядюшка Одиссей.

– Нет, – твёрдо сказал Макс. – Вы совершенно точно ничего такого не слышали.

– Потому что мы только вчера это придумали, – сказал мистер Габби, – и даже ещё не напечатали ни одной коробки. Мы сейчас собираемся уговорить Билли Бицепса поддержать «Пловцов-ловцов».

– Как, того самого пловца-чемпиона, который снимается в кино?! – воскликнул Фредди с восхищением.

– Да, сынок, мы попросим единственного в своём роде Билли Бицепса порекомендовать покупателям «Пловцов-ловцов», – ответил Макс. – Мы как раз зашли к вам по дороге на пресс-конференцию Билли, где собираемся заручиться его поддержкой.

– Да-да, мы едем в Калифорнию, в старый добрый Голливуд, чтобы заключить сделку с Билли, – гордо сказал мистер Габби.

– Давай уже поедим и поедем, – нетерпеливо сказал Макс. – Мне, пожалуйста, дежурное блюдо!

– И мне, – сказал мистер Габби.

И пока дядюшка Одиссей готовил заказ, мистер Габби запел себе под нос: «Жди меня, Калифорния!»