Читать книгу Жизненная Сила. Мастер-ключ - Роберт Пэн - Страница 4

1
Путь из Сянтаня
Глава 1
Загадочный господин Тань

Оглавление

Легендарный монах Сяо Яо

Предположительно в 1889 году в глухой южнокитайской деревушке в бедной семье на свет появился мальчик. О ранних годах жизни будущего мастера мало что известно. Его родители умерли, когда он был еще ребенком, и сироту вверили попечению родственника, который был не в состоянии прокормить еще один рот. Будущее не предвещало ничего хорошего. И тогда, поразмыслив, родные решили отдать его на воспитание в храм Цзюи – буддийский монастырь в нескольких днях ходьбы от их деревни. Несостоявшийся попечитель собрал нехитрые пожитки мальчика и взялся сопровождать его на опасном пути в обитель. И хотя идти пришлось через лес, где орудовала шайка разбойников, они добрались до подножия горы Снежный Пик целыми и невредимыми и начали трудное восхождение к храму.

Монастырь, построенный почти на вершине горы, казалось, парил среди облаков. Покой, царивший в его стенах, издавна привлекал тех, кто искал спасения от кипящего хаоса мирской жизни, а духовная атмосфера храма манила души, жаждавшие просветления и мудрости. И хотя храм Цзюи был всего лишь небольшим монастырем, в котором обитало не более нескольких десятков монахов, жители окрестных сел почитали его как святилище, давшее миру замечательных мудрецов с небывалыми способностями, и часто преодолевали тяжелый пятичасовой путь по горной тропе, чтобы получить благословение или исцеление.

Теперь этим путем следовали мужчина и мальчик. Тропа вилась сквозь буйные заросли и местами змеилась по самому краю головокружительных уступов, откуда открывался вид на раскинувшуюся далеко внизу местность. Пейзаж ошеломлял своим великолепием. Наконец путники достигли главных ворот. Монастырь излучал ауру тайны и могущества. С четырех сторон его окружали стены почивален и трапезной. Кирпич и камень внутреннего двора украшали сосны, приятный аромат которых гармонично смешивался с дивным горным воздухом. Посреди двора возвышалось главное строение монастыря – собственно храм из твердого дерева с изогнутой крышей под нефритово-зеленой черепицей.

Внутри храма стояла семиметровая покрытая золотым лаком статуя Будды, сидящего на цветке лотоса. Будда, полускрытый вьющимся дымком воскуряемых благовоний, с умиротворенной улыбкой бесстрастно взирал на небо, густые облака которого текли, подобно водам огромной реки, над кромкой дальнего леса.

Исполненные благоговения, странники вошли в главные ворота, и мужчина попросил разрешения поговорить с настоятелем. Выслушав рассказ о тяжелой доле сироты, глава обители согласился взять ребенка на воспитание. Мальчик простился со своим родственником, и тот без промедления отправился в обратный путь.

Шло время, и сирота привык к новому дому. Пожилые монахи заменили ему родителей, монахи помоложе стали для него старшими братьями. По натуре энергичный и подвижный, ребенок получил имя Сяо Яо, что означало «текучий». Он начал постигать боевые искусства, целительство и медитацию, молился, учился и тренировался с немалым усердием. Когда мальчик подрос, он стал посещать и другие монастыри, чтобы перенять у местных мастеров особые умения. Несколько лет он жил в пещере, где проводил целые месяцы в непрерывной медитации. Так Сяо Яо овладел самыми сложными практиками и достиг наивысших уровней просветления.

Прошло много лет. Умерли и учителя Сяо Яо, и воспитывавшие его старые монахи. Сам же он постепенно восходил по иерархической лестнице, пока не стал одним из старших монахов храма Цзюи. Братия высоко ценила мудрость Сяо Яо, а жители окрестных деревень почитали его за необычайные способности к врачеванию. Рассказы об удивительном мастере передавались из уст в уста, и он стал местной легендой.

Так, одно из распространенных преданий повествует о случае, произошедшем в 1948 году. В то время в лесу укрывался жестокий разбойник, который со своей бандой нападал на путешественников и грабил крестьянские хозяйства. Однажды он изнасиловал молодую девушку. Жуткие слухи о нем разносились все дальше и дальше. Местные власти были слишком слабы, чтобы совладать с преступниками, и крестьянам оставалось только направить ходока в храм Цзюи и взмолиться о помощи. Бороться с этой напастью было поручено Сяо Яо. Подробностей никто не знает, но мастер в одиночку отправился в лес – и шайка разбежалась, а некоторые из бандитов стали его учениками.

Другую историю рассказал мне один старик. По его словам, свидетелями этого события было множество людей. Как-то раз крестьянин пахал поле, и вдруг с быком, запряженным в плуг, произошло что-то вроде нервного срыва. В бешенстве он вырвался из упряжи, отшвырнул хозяина и стал носиться по деревне, забодав нескольких человек. Селяне хотели было умертвить животное, но домочадцы владельца умоляли о пощаде: без скотины они бы не выжили. От своего намерения односельчане отказались только после того, как неудачливый пахарь пообещал сходить в храм Цзюи и обратиться за помощью к монахам.

Из монастыря он вернулся вместе с Сяо Яо. Бык преспокойно щипал траву в поле, за ним наблюдали столпившиеся поодаль люди, и никто не осмеливался подойти. Мастер же невозмутимо направился прямо к быку. При его приближении бык поднял огромную голову и грозно фыркнул. С быстротой молнии монах хлопнул ладонью по лбу животного, прежде чем то успело боднуть. С изумленным видом бык замер, затем ноги его подкосились, и он рухнул на землю.

Жители деревни опасливо сгрудились вокруг поверженного быка. Он хрипел и пускал пенистую слюну. Решив, что его скотина умирает, хозяин начал было причитать, но Сяо Яо заверил, что все будет хорошо. Опустившись на колени, мастер помассировал лоб животного, и оно пришло в чувство. Напоследок монах велел дать быку пару дней отдыха, прежде чем снова запрягать его в плуг.

Когда вести об этом и подобных случаях облетели всю страну и даже вышли за ее пределы, Сяо Яо стал живой легендой. Круглый год к горе Снежный Пик тянулись люди, жаждавшие получить от прославленного монаха исцеление, благословение и наставление.

Истопник

16 мая 1966 в Китае вспыхнула «культурная революция». Согласно новому политическому курсу, религиозные организации подлежали закрытию. По распоряжению местных властей все обитатели храма Цзюи должны были покинуть его. Монастырь планировалось превратить в административный центр. Дверь храма с Золотым Буддой заперли на висячий замок, да еще и заколотили досками. Монахи надели мирскую одежду и вернулись в родные дома. У Сяо Яо не было ни дома, ни семьи; ни в одной деревне не ждали его возвращения, и восьмидесятилетнему мастеру некуда было податься. Некоторое время он жил в горах отшельником, а потом решил покинуть Снежный Пик. Несколько сот миль он брел вдоль берега реки Сян, пока не добрался до Сянтаня.

Сянтань уже тогда был промышленным городом: на крупном заводе металлоконструкций трудились десятки тысяч рабочих. Завод построили в 1950-е годы при содействии советских инженеров. Для иностранных специалистов была воздвигнута роскошная гостиница «Исо». В дальнейшем, когда советские инженеры уехали, в «Исо» размещались китайские чиновники высокого ранга. Вдоль аллей гостиничного сада располагались цветочные клумбы, источали аромат плодовые деревья. Еще в «Исо» были плавательный бассейн и ресторан, где подавали самые изысканные блюда. От посторонних взглядов весь этот комплекс оберегала высокая кирпичная стена.

В поисках работы Сяо Яо обратился в «Исо», и ему предложили самую незавидную должность – истопника. Он должен был дежурить в котельной круглые сутки – по сути, жить на рабочем месте – и «кормить» котлы три раза в день, семь дней в неделю. Оплачивался этот одинокий, непрерывный и тяжелый труд крайне низко. Но, невзирая на все это, бывший монах согласился на такую работу и сразу же приступил к ее выполнению. Сяо Яо спал на тонком тюфяке в углу напротив трех пышущих жаром печей. Он сам готовил себе еду, закончив в очередной раз забрасывать уголь в топку. Остальные работники «Исо» ничего не знали о его прошлом. Для них он был всего лишь «господин[1] Тань» – приветливый, но при этом довольно замкнутый истопник.

Моя семья в то время жила на другой стороне улицы, на первом этаже непритязательного трехэтажного кирпичного дома. Отец руководил строительными работами на фабрике, мать работала поваром в заводской столовой. Из четверых детей я был младшим. В 1972 году, незадолго до своего восьмого дня рождения, я начал страдать от острой боли в груди. Мама отвела меня в больницу, где врач выписал какие-то лекарства, но боль все усиливалась. Тогда доктор увеличил мне дозу и разрешил сидеть дома, «пока не полегчает». Мне, конечно, понравилось, что в школу можно не ходить, но вскоре оказалось, что проводить целые дни в одиночестве очень скучно. Наконец я не выдержал и, пока мама была на работе, стал выбираться из дома.

Поскольку наш дом находился на окраине Сянтаня, я отправлялся за город. Весна только начиналась. Я срывал с кустов неспелые дикие ягоды и, несмотря на кислый вкус, с удовольствием жевал их, любовался жуками и мог часами наблюдать за трудами рабочих муравьев. Но через несколько дней и эти одинокие странствия мне наскучили, и я решил пробраться в «Исо», чтобы посмотреть на цветы и плодовые деревья. Я вскарабкался на заднюю стену сада и спрыгнул вниз. Острая боль пронзила мое сердце, но я не обратил на нее внимания. По сравнению с тусклыми улицами Сянтаня гостиничный комплекс поражал своей красотой – казалось, что он принадлежит иному миру. Я стал осторожно исследовать местность, стараясь не попадаться на глаза взрослым.

На другой день я вернулся и осмелился пройти еще дальше. Особенно меня заинтересовала одна из построек – здание из красного кирпича с толстыми красными же коленчатыми трубами, торчавшими из стен. Оно походило на большого красного жука. Недолго думая, я просунул голову в приоткрытую дверь. Внутри перед паровым котлом стоял человек в темно-синей униформе. За стеклянной дверцей топки пылало яркое пламя. Истопник взглянул на меня и улыбнулся:

– Хочешь посмотреть на огонь?

Я был готов броситься наутек, но приветливое выражение лица и спокойный голос мужчины придали мне уверенности. Человек был мало похож на истопника: чистые руки, на одежде ни пятнышка.

– Нравится огонь? – спросил он.

Я кивнул.

– Не бойся. Входи и гляди. – Видя мою нерешительность, он прибавил: – Обещаю, что никому не скажу.

Я осторожно вошел в котельную.

– Тебя как звать?

– Пэн Цзихуэй, – ответил я.

– А я – господин Тань, – представился истопник с сильным провинциальным акцентом. – Сколько тебе лет?

– Восемь.

– Скоро обед. Может, хочешь присесть и посмотреть, как я кормлю котлы?

Мужчина натянул толстые парусиновые рукавицы, открыл тяжелую дверцу из толстого стекла, взял лопату и принялся забрасывать уголь в топку. Взметнулось пламя. Поработав некоторое время, он сел рядом со мной. Не говоря ни слова, мы оба смотрели, как котел пережевывает свою пищу.

– Почему не в школе? – наконец прервал молчание мужчина.

– Я болею, и доктор сказал маме, что мне нужно сидеть дома.

– А что с тобой?

– У меня болит сердце.

Господин Тань довольно долго изучал меня взглядом, а я в свою очередь смог хорошо его разглядеть. Вблизи истопник выглядел еще более дружелюбным. У него были густые брови и большие мясистые уши; черные волосы коротко пострижены. На вид ему, как и моему отцу, было около сорока пяти. Через какое-то время мужчина встал, и я поднялся вслед за ним.

– Приходи, когда захочешь, не стесняйся, – сказал он.

Мое лицо просияло.

– Правда? Спасибо, господин Тань.

На следующий день я при первой же возможности отправился в котельную. Смотреть на огонь с господином Танем оказалось намного веселее, чем в одиночку разглядывать муравьев. Однако мне приходилось внимательно рассчитывать время вылазки. В обеденный перерыв мама возвращалась из столовой и кормила меня, и я ждал, когда она уйдет, чтобы снова незаметно убежать из дома. С собой я прихватил две оставшиеся от обеда сдобные булки – угощение новому другу.

– Это вам, – сказал я, вручая истопнику булки.

– Такая сдоба хороша с острыми соленьями, – казалось, он искренне рад угощению. – Хочешь, поделюсь с тобой?

– Да, было бы здорово, – я любил соленья.

Господин Тань подошел к небольшому буфету, достал оттуда глиняный кувшин с маринованной редькой и выложил несколько ломтиков на булки. Мы съели их с большим удовольствием.

В следующий раз истопник встретил меня словами:

– У меня для тебя кое-что есть, – и извлек из кармана два клубня сладкого картофеля.

– Ух-ты! Мои любимые! – обрадовался я.

– Давай запечем их?

– Давайте!

Господин Тань вымыл клубни и поместил их в неистовый жар, исходивший от печи. Плоды начали запекаться, а он предложил:

– Хочешь, расскажу тебе историю про Царя Обезьян?

– Ой, я люблю про Царя Обезьян! – воскликнул я.

– Вот как? А знаешь ли ты, как Царь Обезьян появился на свет? – выпучил глаза господин Тань.

– Нет.

– У этой обезьяны не было папы с мамой, как у тебя.

– Не было?

– Нет. Далеко-далеко, на склоне одной горы, покрытой цветами и плодовыми деревьями, покоился древний камень. Камень тот был огромным, больше всего Сянтаня, – господин Тань широко развел руками.

– Вот это да!

– И однажды он взорвался – БАБАХ! – я вздрогнул, а рассказчик как ни в чем не бывало продолжил: – И когда осела пыль, на месте камня стоял Царь Обезьян. Но он был не простой обезьяной, а обладал особыми возможностями. Хочешь узнать о них?

– Угу, – промычал я (к тому времени мой рот уже был набит сладким картофелем).

– Царь Обезьян был очень-очень сильным и мог поднимать тяжелые предметы, такие как автомобили и автобусы, словно пустые картонные коробки. Одним прыжком он преодолевал огромные расстояния и пересекал весь Китай в мгновение ока.

Тут господин Тань проскакал по котельной, подражая обезьяне. Я рассмеялся.

– Но главная сила Царя Обезьян в том, что он умел превращаться во что угодно. Он мог обернуться крошечным муравьишкой, – господин Тань припал к земле, изображая насекомое. Я снова засмеялся, наблюдая за его пантомимой.

– Он мог стать деревом… – истопник встал во весь рост и причудливо выгнул руки, так что они стали похожими на ветви.

– …и даже цыпленком, – господин Тань выпятил грудь, вытянул губы, сложил руки в подобие крыльев и закивал головой. Тут уж я расхохотался от всей души. Очень вдохновенным сказочником был мой новый друг.

Шли дни, я старался проводить как можно больше времени с господином Танем, и каждый раз он развлекал меня рассказами о приключениях Царя Обезьян.

И вот минул месяц с момента нашей первой встречи. Мы сидели у печи, глядя на огонь, и ели картофель, как вдруг господин Тань задал неожиданный вопрос:

– Ты хочешь изучать боевые искусства, Цзихуэй?

– О да! Я давно об этом мечтаю.

– Я мог бы учить тебя.

От изумления я прекратил жевать.

– Вы владеете боевыми искусствами?

– Владею. И я буду обучать тебя, но у меня есть два условия. Первое: ты должен приходить сюда каждое утро к пяти и заниматься два часа. Второе: тренировки необходимо держать в секрете. Согласен?

– Да, даю слово.

– Хорошо. Начинаем с завтрашнего утра.

Когда я выходил из котельной, во мне все ликовало, и домой я бежал, представляя себе, как сражаюсь с противниками и побеждаю каждого, кто попадется мне на пути. Я был так рад, что даже не заметил, что боль в груди окончательно меня покинула.

В ту ночь я долго не мог заснуть, все хотел, чтобы поскорее настало утро. Наконец я задремал, а когда проснулся, было уже без пяти пять. Я поспешно оделся и крадучись вышел из дома. Перебежав улицу и перемахнув через забор «Исо», я предстал перед учителем точно в срок.

Господин Тань встретил меня и отвел в небольшую рощицу позади котельной.

– На первом уроке изучим стойку всадника, – сказал он и продемонстрировал упражнение: ступни на расстоянии вдвое большем, чем ширина плеч, ноги согнуты под углом девяносто градусов, спина прямая. С виду ничего сложного.

– А теперь ты, – приказал учитель.

Я встал в стойку. И сразу же почувствовал напряжение в ногах, а вскоре и жжение в мышцах бедер.

– Прошла минута, – объявил господин Тань. – Сегодня удерживаешь эту позицию десять минут.

Я покрылся пóтом. Колени задрожали.

– Сконцентрируйся на Нижнем Даньтяне, – учитель указал на область ниже пупка. Я выполнил указание, и боль в мышцах приутихла.

– Пять минут.

Ноги пылали.

– Восемь минут.

Немного опустив зад, я тут же получил по нему легкий удар ногой.

– Не хитри.

Дрожь шла по всему телу.

– Девять минут.

Зубы застучали.

– Три… два… один. Стоп!

Я повалился на землю. Легкие, казалось, вот-вот взорвутся. Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

– Ты в порядке? – спросил учитель.

Я кивнул.

– Обучение боевым искусствам – это долгое и трудное путешествие. Если хочешь, можем остановиться прямо сейчас.

– Нет, – запротестовал я.

– Сегодня ты удерживал стойку всадника десять минут. Завтра время увеличится. Ты уверен, что хочешь продолжать?

– Да, сифу Тань, – чтобы подчеркнуть свою решимость, я использовал традиционное обращение ученика к учителю.

– Хорошо, – учитель явно был доволен. – Стойка всадника – основа боевых искусств. Для любого удара рукой или ногой нужен прочный фундамент. Крепкий корень дает силу и подвижность. А теперь я научу тебя первым трем движениям «тигровой лапы». Это упражнение развивает силу хватки.

Остаток утра я усердно упражнялся в этих трех движениях.

На следующий день я пришел в котельную со смешанными чувствами – благоговейным трепетом перед стойкой всадника и радостным предвкушением «тигровой лапы». Удерживать позицию было невыносимо трудно, и, как и обещал господин Тань, длительность увеличилась на одну минуту. На протяжении следующих нескольких занятий мое рвение неуклонно убывало. Уже один только путь от дома до котельной вселял в меня ужас, и я больше не преодолевал это расстояние бегом. Я стремительно падал духом и в глубине души начал сомневаться, действительно ли господин Тань мастер боевых искусств или же просто жестокий шутник.

На одном из занятий учитель изменил привычный распорядок и попросил меня пройти в котельную. Там он велел мне взять топор, стоявший у стены, а сам стянул с себя рубашку.

– Ударь меня со всего маху прямо сюда, – сказал господин Тань, указывая на грудь.

Сперва я подумал, что это шутка, но учитель смотрел на меня очень серьезно. Я не знал, что делать.

– Не беспокойся, ты не причинишь мне вреда, – заверил он.

Я поднял топор и крепко сжал рукоятку.

– Бей как следует.

Я ждал, что учитель передумает, но он настаивал на своем. Наконец я размахнулся и ударил. Удар пришелся прямо в грудь, и было такое ощущение, будто я бил не живую плоть, а какой-то твердый предмет. Лезвие вонзилось в грудину. Господин Тань сохранял невозмутимость, я же не на шутку перепугался и поспешно выдернул топор, надеясь свести к минимуму возможные повреждения. Однако из грудины мастера не выступило ни капли крови. На месте удара осталась лишь белая полоска, которая бесследно исчезла всего за несколько секунд.

– Еще разок, – скомандовал учитель.

Я недоверчиво поднял топор и на этот раз ударил сильнее. Результат был тот же самый.

– Давай еще раз, бей изо всех сил.

Уже без страха я размахнулся и ударил, вложив в удар все свою мощь.

– И последний раз.

Я ударил. Учитель надел рубашку и сказал:

– Пойдем со мной.

Мы вышли в сад, и учитель подвел меня к сандаловому дереву, росшему позади котельной. Он указал на ствол: на коре зияли четыре отметины от топора, сочащиеся свежим соком.

– Вкладывай в практику всю свою душу – и свершится чудо, – изрек мастер.

Так во мне возродилось желание упражняться в стойке всадника. Продолжительность выполнения этой практики сифу Тань постепенно увеличил до двадцати изнурительныих минут. Чтобы тело сохраняло неподвижность, он ставил мне на бедра чаши с водой, а под задом зажигал палочку благовоний. Я учился терпеть мучительную боль.

Недели через три я, как обычно, пришел с утра на занятие и принял уже привычную стойку. Спустя десять минут я испытал приятное чувство в области ниже пупка – в том месте, на котором советовал концентрироваться сифу Тань, Нижнем Даньтяне. Это ощущение опустилось, разлилось по моим ногам, и жжение в мышцах утихло. Тело становилось легче и легче. Казалось, что я безо всяких усилий скачу на невидимой лошади. Затем покалывание в Нижнем Даньтяне усилилось, и я впал в транс.

Когда я вышел из этого состояния, солнце сияло уже высоко в небе, а передо мной стоял учитель.

– Цзихуэй, ты простоял в стойке всадника четыре часа, – сказал он с неподдельной радостью.

С этого дня я мог подолгу удерживать стойку всадника и не уставать, и по всему телу неизменно разливалось приятное ощущение. Удержание стойки в течение часа и более доставляло мне огромное удовольствие. Так прежде ненавистное упражнение стало моим любимым.

Примерно в это же время мама что-то заподозрила.

– Куда это ты уходишь каждый день в такую рань? – спросила она.

– На пробежку и сделать утреннюю гимнастику, – я помнил о данном учителю обещании хранить тренировки в секрете.

– А как же твое…?

– Мама, я сейчас хорошо себя чувствую, сердце больше не болит.

Но она явно не очень-то в это поверила.

На следующий день я сказал сифу Таню об этом разговоре.

– Попроси родителей вечером зайти ко мне в котельную. И приходи сам.

После обеда я повел недоумевающих родителей в «Исо». Мы вошли через главные ворота и проследовали к зданию котельной. Я постучал в дверь.

Сифу Тань отворил.

– Пожалуйста, проходите, – сказал он очень приветливо.

Мама с папой вошли.

– Цзихуэй, а ты подожди снаружи, – велел учитель.

Родители проговорили с сифу Танем два часа. Когда же дверь распахнулась, все трое улыбались.

– Цзихуэй, продолжай заниматься с господином Танем. И смотри не ленись! – сказал отец наставительным тоном. Затем родители поклонились учителю.

Две недели спустя сифу Тань совершил надо мной обряд посвящения в ученики. Я посвятил чай Небу и Земле и, преклонив колени, принес клятву верности наставнику под строгим взглядом пышущих жаром паровых котлов. В тот день мой учитель стал моим мастером.

1

Здесь и далее словом «господин» переводится традиционное китайское уважительное обращение сяншэн, даже в описываемые годы до конца не вытесненное революционным тунчжи («товарищ»). – Прим. ред.

Жизненная Сила. Мастер-ключ

Подняться наверх