Читать книгу Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Роберт Рождественский - Страница 142

А у Назыма был голос протяжный.

Руки добрые

были у Назыма.

У Назыма был характер

бродяжий,

а в глазах была

веселая сила.

Что любил он?

Он любил час,

в который

можно лишь необъяснимо проснуться.

И увидеть город —

странный,

готовый

от мальчишеского солнца

задохнуться.

Он с друзьями любил за стол усесться,

смаковал

вина грузинского терпкость.

Говорил:

«Пью за врачей!

За то,

что се́рдца —

пусть обычного —

они не могут

сделать…»

Только разве он бы смог жить

с обычным?

Нет!

Конечно, не смог бы.

Это ж ясно…

Он любил погарцевать в тосте пышном.

Он придумывал шутки

и смеялся,

как ребенок,

шоколадку нашедший,

на два города

тепло излучая…

А еще он любил

добрых женщин.

(Правда,

злые

ему тоже встречались…)

Называли добряком его

иные.

Называли чудаком его

нервным.

Я не буду спорить,

но знаю поныне:

добряком он

не был.

Чудаком —

не был.

Человеком

и поэтом был.

Всего лишь.

Человеком

и поэтом.

И только…

Если он говорил о ком-то:

«Сволочь!» —

значит, это была сволочь.

Точно!..

Говорят,

что были проводы щемящи.

Невесомые цветы легли

на плечи.

И звучали похоронные марши.

И текли заупокойные речи.

Он не слушал.

Он лежал.

Смотрел на солнце.

И не щурил глаз —

наивных и дерзких.

Было гулко.

Было очень высо́ко.

Так высо́ко,

как бывает только в детстве!..

Потеряла женщина

мужа.

Потеряла женщина

сына…

Я не верю в эту смерть,

потому что —

как же может Земля

без Назыма?