Читать книгу Отступник - Робин Янг - Страница 15

Ольстер, Ирландия 1301 год

С тяжелых грозовых туч, низко скользящих по вечернему небу, на землю пала ночь. Северо-восточный ветер перебирал колосья ячменя, среди которых во множестве росли сорняки. В посвежевшем воздухе запахло дождем. Он упрямо шагал вперед, раздвигая золотистые колосья, намереваясь найти хоть какое-нибудь укрытие. Густой лес остался позади, они покинули его несколько дней назад. И теперь, на открытом месте, они оказались в полной власти стихии.

И вдруг шелест ячменя заглушил звон колокольчиков. Впереди показался деревянный крест. Подойдя ближе, Роберт увидел, что к его перекладинам прикреплены колокольчики, которые обычно вешают на шею коровам, скорее всего, для того, чтобы отпугивать ворон. На самой верхушке торчало что-то непонятное. Миновав пугало, Роберт оглянулся и понял, что там красуется череп козла. Он завалился на один бок, и пустые глазницы уставились вдаль, на дорогу, которая вилась по косогору, засеянному золотистым ячменем, убегая к видневшемуся на горизонте поселению.

При виде проезжей дороги Роберт испытал одновременно и облегчение, и тревогу. Первым его побуждением было устремиться по ней к морю, которое он разглядел с вершины железных холмов, с которых они спустились нынче утром. За этим морем лежала Шотландия. Но какое-то беспокойство удержало его. Вот уже несколько недель он старательно избегал дорог, с тех самых пор, как в двух днях пути от Баллимота заметил конный разъезд. По ярко-красным повязкам на рукавах всадников он узнал в них людей Ольстера.

Пока он глядел на дорогу, выискивая признаки жизни, хлынул дождь, и сорочка его моментально промокла до нитки. Заслышав позади шуршание, Роберт обернулся и увидел Элизабет, с трудом пробирающуюся через ячменное поле. Первые несколько дней девушка старалась не отставать от него, явно намереваясь оказаться как можно дальше от отцовского замка. Но теперь, по прошествии нескольких недель, в течение которых они продирались через густой лес, обходили большие озера и бесчисленные складки холмов, питаясь лишь горькими ягодами да костлявыми рыбешками, она тащилась позади, усталая и ко всему равнодушная. Решимость, которую Роберт подметил на лице девушки, когда она потребовала, чтобы он взял ее с собой, исчезла без следа много миль назад. Ее длинные черные волосы, намокшие от дождя, неопрятными прядями падали ей на плечи.

Дождь пошел сильнее, и его холодные струи больно хлестнули Роберта по лицу, когда он запрокинул голову, глядя в ночное небо.

– Нужно найти какое-нибудь укрытие, – сказал он девушке, кивая на группу деревьев на другом конце поля. Смена сезонов окрасила листья, но их покров оставался еще достаточно густым, чтобы хоть немного уберечь их от разверзшихся хлябей небесных.

Элизабет молча смотрела на него, дрожа всем телом и прижимая к груди узелок с одеждой. Накидка и платье, которые были на ней в тот день, когда они бежали из Баллимота, промокли и безнадежно истрепались, но она упрямо отказывалась расставаться с ними, хотя сейчас была одета в тунику с поясом, которые он украл на какой-то ферме. Там же они разжились курицей и мешком яблок. Туника оказалась слишком большой, и Роберту пришлось проделать несколько новых дырочек в ремне.

– Вот, возьмите, – сказал Роберт, подходя к ней и сбрасывая мешок с плеча.

Она смотрела, как он достал оттуда одеяло, тоже украденное на ферме. Оно было грязным и пропахло лошадиным потом. Девушка наморщила носик, но позволила набросить его себе на плечи.

Принимая у нее одежду и засовывая ее в мешок, Роберт вдруг отметил, какая она бледная. Щеки Элизабет были белее мела, а под глазами залегли круги. Она выглядела намного моложе своих шестнадцати лет; девчонка в слишком большой для нее тунике, которая скрадывала ее формы. Весь день она плелась за ним, едва переставляя ноги, и в своем нетерпении преодолеть последние мили, отделяющие его от побережья, Роберт пропускал мимо ушей ее настойчивые мольбы идти помедленнее. И вот сейчас он испугался, что она заболела.

К тревоге примешивалось отчаяние. С неба лил проливной дождь, а сильный ветер раскачивал колосья ячменя. Если она подхватила лихорадку, то в такой сырости запросто может умереть. Уже в который раз Роберт пожалел о том, что не оставил ее в ту ночь у дороги, всего в какой-нибудь миле от дома. С нею он не мог идти вперед так быстро, как ему того хотелось, но, несмотря на страстное желание избавиться от девчонки, Роберт понимал, что одна она в чистом поле не продержится и дня. Из‑за него Кормак угодил в лапы к Ольстеру, и, вне всякого сомнения, условия его пребывания у графа значительно ухудшились. Роберт не намеревался позволить своему сводному брату сгнить в застенках Ольстера, и, поскольку добиться его освобождения легче всего было, вернув Элизабет отцу, он мирился с ее присутствием.

– Пойдемте, – грубовато сказал Роберт, взяв ее за руку, – там, внизу, видна какая-то деревня. Мы укроемся где-нибудь и подождем, пока дождь не кончится.

Когда они миновали крест с козлиным черепом и лязгающими колокольчиками, Элизабет оглянулась на него. От импровизированного пугала исходила скрытая угроза. И это чувство не покидало их, пока они под дождем брели к дороге. Поначалу Роберт никак не мог понять, в чем дело, но потом сообразил, что именно не дает ему покоя. Ячмень на полях был не просто зрелым; он перезрел, а среди колосьев во множестве росли сорняки. Да и урожай в эту пору уже обычно бывал убран. Впереди, на другом берегу ручья, за струями дождя в наступающей темноте скрывалась деревня, но даже с такого расстояния он не заметил нигде ни огонька, а ветер не доносил запаха древесного дыма.

– Она выглядит брошенной, – негромко сказал он Элизабет, которая с трудом переставляла ноги по заросшей тропинке позади него.

Через ручей был перекинут мостик, ведущий в поселение. В самом его центре зиял пролом, и концы бревен купались в проточной воде. Ниже по течению с громким скрипом вращалось колесо водяной мельницы. Роберт застыл на месте, оглядываясь по сторонам. У него возникло стойкое ощущение, что он уже бывал здесь. И тут он вспомнил, что действительно проезжал эти места в начале года, направляясь на юг со своими людьми. Сообразив, что они находятся всего в нескольких – четырех в худшем случае – днях пути от Гленарма, он воспрянул духом. Но тут встал следующий вопрос: а что же здесь произошло? Ответ подтвердил слухи, которые приносили поселенцы, бросавшие свои дома и хозяйство, чтобы вернуться в Англию, – нападения ирландцев участились, и жить здесь стало попросту опасно.

Взяв Элизабет за руку, Роберт повел ее вниз по течению, туда, где берега были не такими крутыми.

– Садитесь мне на спину, и я перенесу вас на тот берег. Река не выглядит глубокой. – Когда она отпрянула, он повернулся к ней. Он уже заметил, что она боится воды. – Не бойтесь, я не уроню вас.

С помощью уговоров и грубой силы он подсадил ее себе на спину, и она отчаянно вцепилась в него обеими руками. А он вошел в стремительный поток, недовольно скривившись, когда холодная вода ледяными пальцами схватила его за ноги. Дойдя до середины, он погрузился почти по пояс. Потом он споткнулся, и девушка ахнула, обхватив его за шею и едва не задушив. Роберт побрел дальше и, пошатываясь, выбрался на противоположный глинистый берег, где осторожно разжал ей руки и опустил на землю.

Вдвоем, промокшие до нитки, они вошли в деревню, где их встретили брошенные пустые дома, мастерские и амбары. Многие постройки выглядели разграбленными, с выбитыми дверями и разбросанными по полу пожитками обитателей. С деревьев свисали клочья одежды и другие тряпки. Роберт заметил несколько брошенных построек по пути на север: замки и несколько церквей. Но сейчас перед ними простирался целый город. Кто решил уйти отсюда первым? И что это было – ручей или полноводный поток беженцев?

Под срезом крыши одного из домов он увидел костровую яму. Черный круг выглядел довольно свежим. Значит, уже после массового исхода здесь побывали люди. Казалось, темные окна пустых домов провожают их злобными взглядами. Дверь захлопала на ветру, отчего Роберт поморщился. Вид разграбленного поселения и близость своих земель сделали его подозрительным и заставляли держаться настороже. Ольстер должен понимать, что он попытается добраться до Антрима. Роберт не сомневался, что где-то на дороге на него устроена засада. Утомительное путешествие вступило в свою самую опасную стадию. Чувствуя себя голым, он завел Элизабет в первый же двухэтажный дом на окраине городка.

Обойдя обломки разбитых стульев и стола, он повел ее по шаткой и скрипучей лестнице в комнату наверху. Здесь было полно паутины, а из-под ног у них взлетали облачка пыли. Под косыми балками перекрытия стояли три кровати с соломенными тюфяками. Окно было занавешено рваным обрывком мешковины, впуская в комнату сквозняк и последние лучи меркнущего заката. Из дыры в крыше на пол водопадом обрушивались капли дождя, и доски в этом месте позеленели и покрылись плесенью. В комнате стоял стойкий запах гнили.

Пока Элизабет стояла, вся дрожа, словно в лихорадке, Роберт приподнял одеяла на постелях и брезгливо поморщился при виде наросшей бахромы плесени.

– Здесь нет ничего, что нам бы пригодилось. – Развязав заплечный мешок, он вынул оттуда ее старое платье. – Вот, наденьте. В этой одежде вам оставаться нельзя, а я не могу рисковать, разводя огонь.

Девушка с негодованием смотрела на него до тех пор, пока он не отвернулся, чтобы не смущать ее, прислушиваясь к щелканью пряжки, когда она расстегнула пояс и уронила его на пол. Раздалось шуршание, за которым последовал другой звук, когда она сбросила промокшую тунику. Роберт не сводил взгляда с потолочной балки перед собой, на которой паучок целеустремленно опутывал муху паутиной. В Шотландии он много месяцев жил в Лесу[18] безо всяких удобств вместе со своими людьми, но тогда шла война, и у него были оруженосцы и слуги, которые готовили ему еду и прибирали палатку, в которой он спал. Даже Уильям Уоллес, которого он сам однажды обозвал разбойником, и то больше походил на человека благородного происхождения. «Королем может стать только настоящий мужчина», – много лет назад сказал ему дед. Если так, то как может получиться король из того мужчины, в которого превратился он сам? Как же так вышло, что в погоне за королевской мантией он оказался здесь, в этой лачуге, промокший до нитки и грязный, в обществе дочери графа?

– Я готова.

Роберт оглянулся и увидел, что Элизабет стоит перед ним в изумрудно-зеленом платье, которое было на ней в ту ночь, когда она сбежала из-под венца. Оно было грязным, с запачканным и измятым подолом и манжетами, зато сухим. В этом платье девушка выглядела старше; принцесса в изгнании, с влажными и растрепанными волосами, волной ниспадающими ей на одно плечо.

– Сегодня утром мы доели последние яблоки. Пойду поищу чего-нибудь поесть. Может, удастся поймать пару рыбешек в ручье.

У нее вытянулось лицо.

– Только не рыбу! – взмолилась она. – Пожалуйста!

Вынужденная задержка действовала ему на нервы, и он сорвался:

– Вы будете есть то, что я найду, миледи, и скажете мне «спасибо»! Я не рассчитывал, что в дороге мне придется кормить лишний рот. Если бы не вы, я бы уже был в Шотландии. – Теперь, когда гнев захлестнул его с головой и вырвался наружу, Роберт дал ему волю, не собираясь останавливаться. – Ваш отец думает, что я похитил вас. Если из‑за вас он причинит вред моему сводному брату, я… – Он умолк, сообразив наконец, что почти кричит.

Его вспышка заставила Элизабет лишь выразительно поджать губы, но теперь она быстро заговорила, пользуясь тем, что он молчит:

– Я обещала вам, что напишу отцу и объясню, почему убежала с вами и что в том нет вашей вины. Я буду умолять его отпустить вашего сводного брата, клянусь! – Она обеими руками нервно сжала висящий на груди крестик из слоновой кости.

– Думаете, он вас послушает? Вы же сами говорили, что умоляли его позволить вам удалиться в монастырь, а не выходить замуж. И он с вами не согласился, не так ли?

Тон его голоса заставил Элизабет озабоченно нахмуриться.

– Вы ведь сдержите свое слово, сэр Роберт? Вы возьмете меня с собой в Шотландию?

Он помолчал немного, прежде чем ответить.

– Да. Но нам нужно идти быстрее. Я должен вернуться в свое королевство.

Она неуверенно кивнула, и Роберт спустился вниз по скрипучим ступеням. Он почувствовал себя немного спокойнее. Кажется, она поверила его лжи. Оставалось надеяться, что с наступлением утра она и впрямь сможет идти быстрее. А потом, когда они доберутся до Антрима, он оставит ее у своего приемного отца, чтобы тот обменял ее на Кормака, и дело с концом. Не его забота, как поступит с нею Ольстер.

Выйдя из дома, Роберт шагнул под дождь, поправив висящий на боку меч. Быть может, в соседних домах отыщется какая-нибудь еда, солонина или овес. Он решительно зашагал по улице, обходя пенящиеся лужи, в которых отражалось вечернее небо, и слушая, как барабанит по крышам дождь, а в ушах его все еще звучали последние слова, сказанные им Элизабет. «Я должен вернуться в свое королевство». Они вырвались у него помимо воли, но он вложил в них всю душу.

До сих пор его намерение занять трон Шотландии объяснялось почти исключительно личными мотивами. После смерти короля Александра полноправным наследником престола, по крови и по закону, стал его дед. И теперь, когда Джон Баллиол низложен, кто еще, как не он, Роберт, которому старый Брюс передал свое право, может занять его? Пламя этой уверенности, искорки которого посеяли у него в душе дед и отец, за прошедшие годы усиленно раздували его сторонники, могущественные и влиятельные люди, такие как Джеймс Стюарт. Но где-то по пути на север, в гнетущем молчании разоренных земель, в душе у него пробудилось иное чувство, которое только сейчас, в этом городе-призраке, он осознал полностью.

Ирландия, обескровленная и опустошенная захватчиками, заставила его о многом задуматься. Быть может, этот забытый Богом и людьми город станет тем будущим, которое ожидает и Тернберри с Эйром под пятой Эдуарда? Король Англии не питал любви к Шотландии и ее народу, это было ясно с самого начала. Что он там сказал, возвращаясь обратно в Англию после своего первого вторжения, оставив своих чиновников управлять королевством? «Мужчина поступает мудро, избавляясь от ненужного хлама». Не ждет ли их судьба Ирландии, если Эдуарду удастся подавить восстание и он обретет полную власть? Не случится ли так, что он лишит Шотландию ее доходов и отберет все зерно и продовольствие, чтобы затеять очередную войну в Гаскони, если его мирные переговоры с королем Филиппом окончатся неудачей или если в Уэльсе вспыхнет очередной мятеж?

Роберт настолько погрузился в свои мысли, шагая по переулку к веренице амбаров, что заметил лошадь только тогда, когда едва не налетел на нее. Он замер на месте, растерянно глядя на животное, стоявшее в нескольких ярдах от него. Это был крупный белый жеребец, конь рыцаря или человека, не стесненного в средствах. Седла на нем не было, но спину коня покрывала попона, и он был взнуздан. Поводья были привязаны к покосившемуся столбу у входа в амбар, двери которого были приоткрыты. Завидев его, конь фыркнул и ударил копытом. Загремело железо.

Роберт быстро шагнул в тень дверного проема, пальцы его сомкнулись на рукояти меча, а сердце учащенно забилось при виде человеческого присутствия после стольких дней одиночества, проведенных в глуши. Конь фыркнул вновь, и спустя несколько мгновений на пороге амбара появился человек. Это был высокий мускулистый мужчина в темной накидке. Волосы его отросли до плеч, а нижнюю часть лица скрывала густая борода. Но внимание Роберта было приковано к оружию, которое тот держал в опущенной руке. Это был боевой арбалет. Когда он обвел внимательным взглядом улицу, задержавшись на дверном проеме, сердце замерло у Роберта в груди. Спустя еще несколько секунд мужчина вернулся в амбар и скрылся из виду.

Роберт выскользнул из своего укрытия и поспешил по улице к главной площади. Он попытался убедить себя в том, что мужчина – всего лишь путешественник, пережидающий непогоду, или ирландский разбойник, отбившийся от своей шайки. Но он не походил ни на того, ни на другого. Боевой конь и арбалет? На душе у Роберта стало тревожно, но он затруднился бы сказать, в чем заключается исходящая от мужчины угроза, и потому решил на всякий случай держаться от него подальше.

Он вышел почти на самую окраину городка, туда, где дорога пересекала реку. Память подсказала ему, что здесь где-то должен быть брод, по которому он переправлялся, двигаясь на юг. Брод и людей он увидел одновременно. Два человека стояли под навесом крыши какого-то большого здания, которое могло принадлежать местному купцу. Роберт торопливо прянул за угол полуразвалившегося сарая, успев заметить красные повязки у них на рукавах.

Пока он наблюдал за ними, из дома вышел третий мужчина и передал своим товарищам бурдюк с вином. Прижавшись виском к сырому дереву, Роберт до рези в глазах всматривался в эту картину, смаргивая капли дождя. Разумеется, они должны были оказаться здесь. Каким еще образом он мог переправиться через реку, чтобы попасть в свои владения, если не через брод? Люди Ольстера намного опередили его, потому что ехали верхом, и разбили лагерь, поджидая его, уже много дней, быть может, даже недель назад. Роберт выругался. Он понятия не имел, как далеко тянется река, но не исключено, что ему придется пройти не один десяток миль, прежде чем он отыщет другую переправу. Он умел плавать, а Элизабет – нет. Он мог оставить ее здесь; люди ее отца обязательно найдут девушку. Но тогда лорд Донах лишится последнего рычага, с помощью которого можно будет освободить Кормака.

Роберт повернулся и под проливным дождем поспешил обратно к дому, в котором оставил Элизабет. Он уже подходил к нему, когда услышал крики.