Читать книгу Легенда о мече Арогана: Наследники - Робозеров Филипп - Страница 25

Он скользил рукой по ее каштановым волосам снова и снова. Грудь девушки мирно поднималась и опускалась под шелковой ночнушкой. Ее розовая кожа нежна и пахнет розами. Губы полные, почти красные, щеки с румянцем, с ямочками. Глаза закрыты, но он знает, что они, как и волосы, каштановые. Она заснула у него на коленях в его же спальне, как делала уже почти месяц, с того дня как он вернулся без отца. Хорошо это или плохо, но другим мужчинам она не доверяла. Только Каригу и Юлиа, только им двоим с самого детства. Брату и отцу…

Огонь в камине догорал. Но темнее не становилось, так как сквозь окна пробивался другой свет, дающий знать, что король все еще жив. Это была башня на трех ногах, расположенная во внутреннем дворе крепости. Ее опоясывали заржавевшие от старости стальные кольца, а на самой вершине располагался большой сосуд, напоминающий котел с суженным верхом. Его постоянно пополняли буро-коричневым маслом, которое хорошо и долго горело. Даже в покоях можно было ощущать исходящий от треноги жар, однако он не мешал, а напоминал принцу, что отец все еще жив и скоро вернется домой. Это сооружение гасили лишь в том случае, если король умирает, и не разжигали до тех пор, пока законный наследник не достигнет совершеннолетия и не займет престол. Кариг понимал, что когда-нибудь будет гореть и его собственное пламя, но предпочитал об этом не думать. Однако боялся, что однажды проснется во тьме и тогда у него не останется никого, кроме сестры.

Они были близнецами, потому чувствовали переживания друг друга. Он часто называл ее Малина, искажая настоящее имя: Марьям. Кариг помнил, почему девушка ассоциировалась именно с диковинной для юга ягодой. Он пробовал эту ягоду лишь однажды, когда купец с севера привез целую корзину. Тогда Марьям съела больше половины; сок стек по ее детским щекам и залил новое платье. Отец ругаться не стал, только подхватил дочурку на руки и стал кружиться, пока она не рассмеялась. В детстве было много радости и не было забот. Но нынче горе стояло на пороге каждого дома. То и дело по утрам приходили известия о гибели очередных храбрых воинов Юга. Принц с замиранием сердца слушал отчеты гонцов, боясь встретить в них имя отца, забывая, что его упомянули бы в первую очередь. Тяжелое ожидание затянулось, и все сложнее становилось понять, закончится оно ли вообще. На трубке, которую дал генерал Салира, уже было двадцать семь зарубок, и ее звук решительно поменялся. Кариг вынул из кармана заветный отцовский подарок, поднес к губам и наиграл мелодию, которую разучивал с отцом еще в детстве. «Фи-фур-фа-фу-фи», – звук был глухим и едва различимым, совсем непохожим на мелодию свирели. Он разбудил сестру. Девушка подняла голову, посмотрела на брата и грустно улыбнулась. Кариг помог ей устроиться в постели и поднялся, решив наконец выдвинуться в путь.

– Мне пора встречать отца… – прошептал он, склонившись над сестрой. Улыбка стерлась с ее губ, а руки моментально вцепились в его кожаный ремень.

– Не отпущу! Не потеряю и тебя! Не хочу…

Он отцепил ее пальцы и аккуратно сжал между ладонями, поцеловал сначала в кисть, потом в лоб, отодвинув волосы, провел рукой по лбу и грустно улыбнулся.

– Малина, я вернусь вместе с отцом, и все будет как прежде.

Но Кариг понимал, что как прежде не будет ничего. Даже если Юлиа в целости вернется с запада, вслед за ним по отодвинутым границам Юга ударят силы варваров. Север в лице Радемоса уже отказался помогать в войне. Гонец, прибывший около месяца назад, принес с собой приглашения для Юлиа, Карига и сестры. Север предлагал убежище королевской семье, советовал бежать: бросить свои земли на произвол судьбы и потерять все, что у них еще оставалось. Юлиа на такое письмо ответил бы презрительным смешком и сжег оскорбительное предложение в камине. Принц же был благоразумен и понимал, что однажды может статься, не останется ничего кроме бегства, и бежать лучше всего не в лиственные города или в Баклар, которые, в случае падения Юга, сами окажутся под ударом, а под защиту северян. Вслух он этого не говорил, но страх разъедал его изнутри, а именно страх за близких, за дом и свой народ. Каждый день он выходил на балюстраду и смотрел на запад, на далекие Срететские холмы, ожидая увидеть, как горит форпост Терго. Но вместо этого наблюдал реющие вдалеке флаги своего отца. Стоило взглянуть на север, как в глаза бросалась вереница деревушек, приютившихся вдоль торгового тракта. Там кипела жизнь: стада овец и коз паслись на лугах, а повозки с провиантом друг за другом катились к Даррогу. К нему домой, к треноге его отца, к сестре, и к последней надежде.

Кариг все-таки оставил Малину.