Читать книгу Эльфийский танец. «Хроники кицунэ». Книга вторая - Rodion Rudel - Страница 2

– Кай де Лин… Я Кай де Лин… Видящая Корни… Последняя из рода Линеллов, прямая наследница учения Декай… Я Кай де Лин… последняя из рода… я Кай де Лин… прямая… Декай.. Я Кай де Лин… Я Кая… – Помутнённое сознание то возвращалось, то снова оставляло её в безупречно ярком свете. Вокруг был только белый свет, не яркий, не режущий глаз, только один свет.

«Где я? Я должна быть в другом месте. Кто я? Я Кай де… Я Кая!»

– Повторите. – Незнакомый громкий голос выдернул её из полубредового состояния. – Кто вы?

– Я Кая, – тихо прошептала она. Даже скорее подумала, чем произнесла это вслух.

– Вы отрекаетесь быть одной из немногих, кто удостоился чести быть в числе избранных?

– Да. Я Кая.

– Причина вашего отказа? – Невидимый голос прозвучал чуть тише. На этот раз в нём чувствовались ноты любопытства.

– Моя судьба – быть там. – Сознание окончательно вернулось, и Кая чётко осознавала теперь, где она и что ей следует дальше делать. – Я должна быть там, мои знания не должны быть скрыты. Они больше пригодятся там, где наступают темные времена.

– Ваша судьба – не дать позволить пропасть уникальной генной конструкции вашего Рода Линеллов. Вы последняя из рода. – Голос снова немного изменился, теперь он звучал, скорее, отечески мягко, как будто пытался объяснить то, что она и так прекрасно знала.

– Уверена, у вас есть способы взять у меня генетический материал для коллекции, а вот мои знания и возможности сохранить можно, только передавая другим лично. – Теперь голос Каи зазвучал строго, давая понять, что она совершенно не намерена спорить и приняла для себя решение, изменить которое не под силу ни богам Асгарда, ни Высочайшим представителям Ванов.

– Возможно, ваше решение связано с тем представителем вра…

– Я уже сказала, с чем связано моё решение. Я использую своё право отказать от своего мест и требую отправить меня обратно на поверхность планеты, – раздраженно перебила голос она.

– Мы приняли ваше требование. Оно будет выполнено при одном условии. Ваши способности и знания требуются в зоне Ариев. Незадолго до перемирия она была зачищена. Часть населения была эвакуирована. Многие уничтожены. Те, кто остался в живых, в грядущих событиях рискуют погрузиться на ближайшие столетия в темноту забвения своих истоков. Ваша задача – на месте разобраться в ситуации и…

– Я поняла. Я согласна.

– К тому же есть информация, что в Арий-Зоне начали действовать агенты Союза. – Голос замолчал. Свет начал менять свой оттенок, понемногу тускнея и становясь то светло-фиолетовым, то голубым.

– У меня последний вопрос. Что с ним? Он «ушёл»?

– В свой час вы узнаете всё. – Больше она ничего не слышала. Глаза налились свинцовой тяжестью, и не выдержав этого, сознание покинуло её.

***

Резкий запах лошадиного навоза – не самый приятный способ пробуждения. Особенно когда он сопровождается болью в голове. Боль пульсировала где-то в районе лба, отбивая ритм цоканья копыт. «От-кро-й-гла-за-а-а» – каждый слог сопровождался ударом головой о что то твёрдое – «От-кро-й-гла-за-а-а». Я долго не мог понять, что это? Либо у меня слуховые галлюцинации, либо боль в голове обрела собственное сознание и сейчас пытается наладить некое подобие диалога со своим «творцом». В конце концов, мне надоело это бессмысленное времяпрепровождение, и я попытался понять, что со мной происходит? Где я, собственно, нахожусь, и как я тут оказался? Речи о том, чтобы открыть глаза прямо сейчас, даже не могло идти. Моих сил едва хватало на то, чтобы удержать своё сознание от очередного побега из моей головы. Однозначно было одно, что я в движении. Двигаюсь на лошади, точнее, свисающий с лошади. Такой вывод можно было легко заключить по болтающейся, из стороны в сторону, моей голове. Память же не спешила на помощь, бросив меня в одиночестве с этим запахом, болью и неизведанностью.

«От-кро-й-гла-за-а-а…» Голос внутри головы начинал раздражать. Голосом назвать это было трудно, скорее, это была назойливая мысль, не дающая моему сознанию сбежать от реальности. «От-кро…» «Да слышу я, слышу! Открываю! Точнее, попытаюсь». К удивлению, мой мысленный окрик помог унять «зуд» внутри головы, и голос затих. Прежде чем начать открывать глаза и знакомиться с новой окружающей меня реальностью, я попытался провести «разведку» на наличие или отсутствие своих конечностей и степени их свободы. Насколько я мог судить по ощущения, руки и ноги свободно болтались, посторонних голосов или иных звуков, кроме цоканья копыт, я не слышал. Наконец решившись, я попытался разлепить веки, но вместо этого из моего рта вырвался стон. Шаг лошади тут же замедлился, и она остановилась.

– Очнулся? – Грубый мужской голос раздался, откуда-то сверху. – Слезть сможешь?

Издав нечленораздельное мычание, я, собрав какие было силы, попытался пошевелиться и тут же свалился на землю.

– Ох, что ж так-то? Я бы помог бы, если бы знал, что ты вот так грохнешься. – В незнакомом голосе послышались нотки сочувствия.

«Помог бы он, ага… Не мог сразу меня снять?» – Злость и раздражение от прибавившейся боли тут же отступили, когда снова послышался заботливый голос:

– Ты уж не серчай, малой. На вот, сполосну тебя. Авось и получше станет. – Тонкая струйка теплой воды полилась мне на лицо, понемногу смывая то, что мешало мне открыть слипшиеся глаза. Вскоре я уже смог немного приоткрыть веки. То, что сейчас полдень, было первым, что пришло мне в голову. Благодаря же тому, что я удачно свалился в тень дерева, солнце не причиняло мне каких либо неудобств. Второе, что я смог понять, когда зрение смогло сфокусироваться на чём-то огромных размеров, заслонявших меня от «смертельных» лучей, – это то, что дерево совсем не дерево. «Боги! Где это видано, чтобы кентавры оборотней катали?»

– Ну ты как? Живой? – Он тянул мне кожаную флягу. – На вот, попей. Давно ведь везу тебя по жаре, иссох ведь, поди?

– Агрхх… кх… – не в силах произнести хоть какого-нибудь членораздельного звука, я кивнул головой и взял протянутую мне флягу. Вода раскаленным ручьём потекла по моему иссохшему горлу, неся с собой как минимум жизнь и как максимум – возможность выругаться. – Матерь гоблинов! Болит-то как всё! Я с троллем ночевал, что ли? – «Жизнь» постепенно наполняла каждую клетку моего тела, которые тут же поспешили послать в мозг сигналы, что с ними не все в порядке и что они будут продолжать слать сигналы боли, пока я либо не приведу тело в порядок, либо пока не свихнусь окончательно. – Ты кто и почему… хотя это не так уж и важно… Так кто ты?

– Можешь звать меня Фол, или как все, Хромой Фол. Сам-то помнишь что о себе? – Фол забрал пустую уже фляжку и пристально смотрел на меня. От его взгляда стала не очень комфортно. Хотя о каком комфорте могла идти речь, если половина моей головы испытывала ежесекундные плазменные бомбардировки, а вторая и вовсе не желала подавать какие либо признаки жизни. Про остальные части тела даже не хотелось думать, я насчитал около двадцати очагов боли и, сбившись, мысленно махнул на это рукой.

– Послушай, Фол, не мог бы ты не так близко стоять, запах, прямо скажем… – Фол громко захохотал, закинув голову. Если кентавры и похожи передней частью своего тела на человека, то в данную минуту от человеческого не осталось ничего. Его лошадиный гогот разнёсся на всю округу, разогнав всех птиц в округе. – Что смешного в этом? Кстати, если мы от кого то скрываемся, то спешу поздравить, больше мы не скрыты.

– Да не скрываемся мы. Завтра уж, наверное, у своих будем. А смешно мне, потому что запах от тебя же. Это я тебя специально измазал, чтобы по запаху твоему не напали на след наш.

«Час от часу не легче. Лучше и не приходить в себя иной раз».

– Надеюсь, не своим. Тут есть река или ручей? – Я, как мог, поднялся на ноги.

– Ручей там. – Фол, перестав ржать, махнул рукой в сторону леса, через тропинку. Я, молча кивнув головой, пошатываясь, пошёл в указанном направлении. Стараясь фокусироваться на встречных деревцах и кустарниках, я отгонял от себя попытки памяти ворваться в мою голову, решив отложить это до тех пор, пока не приведу себя в более приличный вид. Ручей оказался совсем рядом. Подойдя к нему, я просто упал в воду, с головой погрузившись на самое дно. Прохлада, темнота и тишина – это единственное, в чём я сейчас нуждался.