Читать книгу Каменный век - Родион Семенов - Страница 4

Война, ставшая началом конца, пронеслась по всему миру, оставляя за собой лишь мертвые города и залитые кровью улицы. Звуки живущих полной жизнью городов сменились на мертвую тишину, время от времени прерываемую свистом ветра, гуляющего между брошенными руинами. Пустые, еще не так давно полные жизни проспекты напоминали лишь жалкие следы правившей цивилизации. Следы, по которым беспощадно прошлась темная фигура в мантии с капюшоном и косой на плече.

Они спали. Почему-то ночь лишала их возможности двигаться, но на их место тут же приходили звери. Жестокие чудовища из черного, словно обсидиан, камня несли волю своих спящих владык. И убивали каждого, кто осмеливался приблизиться к ним. А таких было немало. Эти мягкие и слабые существа слишком надеялись на свое плюющееся металлом и огнем оружие. Каждая их попытка нанести удар оканчивалась новыми алыми следами на улицах заброшенных городов.

Звероподобные твари были верными ночными стражами своих владык. И не просто так! Черные фигуры сливались с самой сутью ночи и двигались на такой скорости, что попасть в них было практически невозможно. А медленные снаряды танков и минометов лишь поднимали пыль, сквозь которую тут же вылетала каменная орда. Они не оставляли живых. В этом не было совершенно никакой необходимости. Война муравья с тапком. Настолько плачевна была ситуация, в которой оказалось человечество.

Оторванные конечности людей торчали из-под завалов зданий и перевернутых машин. А едкий запах жженого кальция до сих пор исходил от еще не успевших остыть танков и другой бронетехники, которую люди наивно пытались использовать против пробудившихся существ. Одного удара могучей лапы по башне хватало, чтобы деформация корпуса не давала пассажирам покинуть бронированную технику. А взрывающиеся внутри снаряды и лопнувшие от точных ударов бензобаки мгновенно превращали «укрытие» в жестокую, пылающую изнутри ловушку.

Власть над миром почти мгновенно перешла в другие руки. Более крепкие, с могучей хваткой. Днем правили те, кто еще не так давно был создан людьми для того, чтобы увековечить память о великих деятелях. А ночь превращалась во время охоты для их цепных зверушек.

Первые лучи утреннего солнца медленно скользили по городу. Размеренно и неизбежно полоса света двигалась вперед, освещая все больше и больше открытого пространства. Довольно крупный фонтан, точнее его обломки, стали постоянным местом ночлега для каменных захватчиков. И стоило первому лучу света скользнуть по застывшему в состоянии сна исполину, как его тело дрогнуло под воздействием пробуждающих вибраций. Первые его движения были медленные и несколько неуклюжие. Но каждая секунда бодрствования делала их более четкими и быстрыми. Успевшее застыть и охладиться тело вновь набирало свои обороты. Исходящие от огонька сознания вибрации требовали некоторого времени, чтобы наполнить собой твердую оболочку. Ведь именно они стали той самой силой, которая помогала управляться со столь прочным и непоколебимым телом.

Они не различали запахи. Да и зрения в привычном его понимании у них также не было. Вместо всего этого они ощущали вибрации, окутывающие этот мир. И воспринимали их настолько четко, что без труда могли почувствовать, как в паре кварталов от них упал кусок шифера, сорвавшийся с поврежденной снарядом крыши. Словно сонарное зрение летучих мышей, основанное на принципах эхолокации, оно улавливало даже самые слабые пульсации пространства. Вот и сейчас оно сообщило о падении каких-то обломков на чудом уцелевшую брусчатку. Колебания от падения четкой волной разносились по земле, оповещая пробудившихся о наличии движения в той стороне. Только вот памятники отлично понимали, на что следовало обращать внимание, а на что нет. И одинокая волна, раздавшаяся с центра города, хоть и была сильной и четкой, но даже она не смогла отвлечь проснувшихся от десятка быстрых колебаний, идущих со стороны раскинувшегося через реку моста.

– За ними, – прозвучал четкий и ясный приказ лидера. Его облик был словно вырван из мифов Древней Греции. Красивое рельефное тело было достойно того, чтобы руки скульптора увековечили его. Но даже будучи богом Аполлоном, первая эмоция, которую он вызывал, была страхом. Паническим и сковывающим, словно паралич. Его некогда блестящее в лучах солнца бронзовое тело было покрыто засохшими пятнами крови и копоти от горящей техники. А прекрасная лира, покоившаяся в правой руке юноши, треснула и обломилась, превратившись в самое настоящее оружие. Два острых шипа, напоминающих рога быка, зажатые в металлической руке, жаждали боли и азарта охоты.

Они двигались быстро. Невероятно быстро. Десять огромных фигур из камня и металла неслись через руины города в сторону убегающих по мосту людей. Семеро из них передвигались простым, но крайне быстрым бегом, распинывая в стороны брошенные автомобили, словно пустые коробки. Остальная троица была несколько меньше своих собратьев, но это давало им иное преимущество. Словно дикие звери, они передвигались по крышам домов, то и дело проваливаясь на чердаки. Время от времени собственный вес играл с ними злую шутку, и они, проломив крышу, оказывались в жилых комнатах квартир советских пятиэтажных домов. Периодически они замирали, вглядываясь вдаль, и тут же срывались с места, ведя за собой бегущих понизу преследователей.

– Только ваш наивный разум мог допустить мысль о том, что вы сможете скрыться, – произнес приземлившийся прямо перед бегущими людьми греческий бог. Еще пару секунд назад он бежал позади них, но стоило ему оказаться ближе к середине моста, как он в один прыжок разорвал разделявшее их расстояние.

– Прошу вас… – только и смогла произнести девушка, крепко прижимающая к себе крохотное, завернутое в сверток тельце. Между нею и Аполлоном стоял мужчина крепкого телосложения. А позади них замерло еще семь человек. Скованные страхом, они были не в состоянии двинуться. Но это все равно было бы бесполезно. Ведь памятники уже взяли их в полукольцо, отрезав им путь по мосту.

– В воду, – едва слышно прошептал мужчина, подхватывая на руки девушку с ребенком. В три широких шага он оказался у края моста, и стоило его рукам перенестись через массивные кованые перила, как его грудную клетку буквально разорвало от могучего удара. Мгновенно обвисшие руки отпустили девушку, и она полетела навстречу твердой водной глади. Живых людей на мосту более не оставалось.

– За ней, – скомандовал Аполлон, и ближайшие к краю исполины, не задумываясь, сиганули в воду. И тут его словно прошибло. – Стоп!

Его вопль эхом разлетелся по замершему городу. Непонятное чувство, идущее неизвестно откуда, сковало его. И он замер, прислушиваясь к нему. Пустота. Да. Именно она. А точнее пустота, образовавшаяся из-за того, что исчезло два вида вибраций. Именно те два вида, которые исходили от спрыгнувших вниз статуй.

– Да быть того не может! – по его телу вновь прошел плотный, но довольно хаотичный сгусток колебаний. И он тут же сорвался с места в сторону берега. За пару секунд преодолев мост, он спрыгнул на берег, направился в сторону воды, тут же заходя в нее по колено и прислушиваясь к ощущениям. Мягкая вода, окутывающая вибрирующие ноги, гасила колыхания, которые обычно пульсировали по телу, даруя способность двигаться. Но она лишь гасила их. Аполлон медленно пытался пошевелить пальцами ног. Бронза с неохотой отзывалась. Медленно-медленно пальцы ног проскребли пару борозд по гальке. Но о прежней скорости и речи быть не могло. Холодная вода почти мгновенно остужала нагревающийся от колебаний металл и подавляла почти все колыхания.

– В таком темпе они не скоро выйдут на берег, – пронеслось в голове греческого бога, и он в один прыжок оказался на берегу, где уже стояли остальные. Они внимательно наблюдали за лидером и ожидали приказа.

– В воду не заходить. Она замедляет нас, – первым делом приказал он. – Не знаю, как долго те двое будут добираться, но пока они не появятся, мы ждем их. Вы двое, на тот берег и смотрите там. Мало ли они выйдут в той стороне. Двое остаются со мной на этом берегу, а остальные на мост и пытайтесь засечь их сверху.

Стоило ему договорить, как дождавшиеся приказа памятники тут же понеслись выполнять его . Сам Аполлон лишь уселся на широкую каменную лестницу, спускавшуюся в сторону набережной, и начал думать, не понимая, что его собратья еще не одну сотню лет будут медленно превращаться в гальку на дне могучей реки. Вода не просто гасила колебания, она сводила с ума. Динамическая структура жидкости постоянно колебалась под воздействием течения и полностью лишала какой-либо ориентации в пространстве, забирая у разума саму суть восприятия окружающего пространства.

Состояние, в котором пребывал организм Кирилла, нельзя было даже близко отнести к норме. Лихорадка, подкосившая и без того ослабленного Холодова, была мучительной. Он не знал, сколько времени провел за закрытой дверью технического помещения. Каждое движение тела давалось с невыносимым трудом и болью. Он был слаб. Настолько слаб, что ему не хватало силы открыть пластиковый колпачок бутылки с водой, стоящей перед ним на расстоянии вытянутой руки. Все, что он мог делать, – это лежа смотреть перед собой, словно ожидая прихода старухи с косой. Но надежда, что его спасут, не покидала сердце юноши. Он не знал, сколько времени уже лежит в таком состоянии. Знание этих цифр потеряло для него всю свою ценность. И правда, какой от них толк, когда все, что ты можешь делать, – это лежать, не в силах встать, или спать так крепко, что даже взрыв бомбы не смог бы тебя разбудить?

– Почему никто не пришел? – эта мысль не покидала его голову уже долгое время. –Сколько вообще нужно времени спасателям, чтобы отыскать самолет? А сколько времени прошло?

И снова сон. Он уже не замечал этих переходов от бодрствующего состояния к спящему. Боль, сковавшая его тело, была невыносима. А жар и лихорадка, пришедшие ей на помощь, были словно издевкой судьбы.

– Лучше бы я помер при падении! – думал Кирилл. Хотя даже думать у него сейчас не было сил. Стоило его серому веществу напрячься, как почти моментально он проваливался в объятия Морфея.

Даосы считают, что у каждого человека есть свой путь, по которому он должен двигаться для достижения просветления. Многие из нас движутся по нему неосознанно, словно в бушующем потоке течения жизни. Другие же ни разу не задумывались о своем предназначении, которое подготовила им судьба. А оно есть. Но мы не пленники, лишенные выбора. Ни в коем случае. Мы вольны делать свой выбор, где и куда поворачивать. Но пока мы следуем этому пути, мы непременно однажды достигнем заветного просветления. Жизнь – это движение от точки А к точке Я по извилистой горной тропе. Она усеяна препятствиями, для каждого они свои. Идущему по пути фермера судьба пошлет пустыню под ноги. Следующему тропой войны на пути встретится враг, которого он должен будет победить. А тот, кого ноги несут по следам мудрости, однажды поймет, что тропа кончилась много миль назад и что все это время он шел по собственному пути. Но в том и заключается самое главное величие этого пути и его беспроглядная жестокость. Судьба будет благосклонна к сошедшему с тропы мудрецу, только если он движется в правильном направлении. Мудрец ли тот, кто заблудился на собственном пути? Все мы – дети Вселенной, и всех нас она сопровождает на протяжении нашей жизни. С кем-то она говорит через уста окружающих. А кому-то достаточно сияющей в небе звезды, чтобы понять, куда он движется. Так может ли сошедший с тропы назвать себя мудрецом, если он не понимает, когда ему подсказывают дорогу? Как мы теряем интерес к глупым людям, так и судьба однажды может перестать зажигать звезды над нашими головами. И тогда она сама переносит нас в конечную точку нашего пути, минуя долгий путь, который и является жизнью.

А пока у судьбы были на Кирилла иные планы. И она не желала его смерти, пока он не сделает то, что должен. Потому она тихо прошептала :

– Просыпайся…

Он открыл глаза и понял, что особо это не помогло. Беспроглядная тьма помещения, в котором от закрылся от окружающего мира, чтобы зализать свои раны, словно дикий зверь, давно не была для него чем-то необычным. Тут не было ни источников света, ни иллюминаторов, через которые бы сюда попадали лучи солнца. Но это было уже не нужно. Кирилл чувствовал себя куда лучше, чем при последнем пробуждении. Но сил все еще не было. И неудивительно. Последнее время единственное, что попадало в его организм, – это обезболивающие и жаропонижающие лекарства, которые он нашел в самолетных аптечках. Скрипя зубами, он потянулся к пластиковой бутылочке и, наконец-таки открыв проклятую крышку, принялся жадно пить. Жидкость мягко обволакивала его пересохшую глотку, неся расслабляющий холодок организму. Словно избавившись от сковывающего грудную клетку спазма, Холодов сделал глубокий вдох и закашлялся. Затхлый воздух невентилируемой комнаты, в которой он расположился, был омерзителен. Но он все еще был очень слаб. И только сейчас Кирилл понял, насколько он был голоден. Разорвав пленку на контейнере с самолетным пайком, он уловил противный запах начавшего портиться мяса. Подавив рвотный рефлекс, подкативший к горлу, он выкинул куриную отбивную в дальний угол и принялся уплетать покрытый сладковатым соусом рис.

– Рис – это хорошо. Много калорий, а значит, энергии, необходимой для восстановления организма. Черт, как же хочется простого куриного супа! – думал Холодов. Но, увы, выбирать не приходилось. От одной только мысли о горячем теплом бульоне он чуть не взвыл, а проснувшийся желудок требовательно сообщал мозгу, что голоден.

Расправившись с рисом, Холодов подтянул к себе следующий контейнер с едой. На этот раз ему повезло. Тушеная картошка с говядиной была еще в пригодном для употребления состоянии, а потому надежда получить необходимый белок вновь распустилась, заметно повышая настроение пришедшего в себя парня.

Когда с трапезой было покончено, Кирилл подошел к двери, разделяющей его с «комнатой трупов», и стал внимательно прислушиваться. Было слишком тихо. Холодов огляделся в надежде отыскать в темном помещении хоть что-то, чем можно будет отбиваться. Увы, кроме валяющихся под ногами лекарств, бутылок из-под воды и контейнеров с едой, в технической комнате находилась только какая-то неизвестная Холодову аппаратура. Он понятия не имел, для чего служили эти приборы.

Слегка приоткрыв дверь, Кирилл ощутил, как резкий поток свежего воздуха ударил ему в лицо. От неожиданного насыщения кислородом у него слегка закружилась голова, а все еще слабое тело чуть шатнулось, и он оперся плечом на дверь, открывая ее все шире и шире.

Диких зверей, чьего появления так опасался Холодов, в салоне не было. Единственное изменение, которое произошло во время его «спячки», было появление мерзкого запаха. Дернув рычаг аварийного выхода в хвосте, он открыл проход и буквально выпал из него, кашляя от омерзительного запаха гниющей плоти. Упав на четвереньки, он корчился от спазма в глотке. Еда, переваривающаяся в желудке, рвалась наружу.

– Черт возьми! Да сколько же я спал? – за день-два тела не могли начать так сильно пахнуть. Учитывая, что жары не было, а в салоне сохранялась прохлада.

В свое время Кирилл встречался с девушкой медиком и перед экзаменами помогал ей с учебой. Ему всегда нравилась медицина, но, увы, химия молодому человеку не давалась, а потому о мечте стать врачом можно было забыть. Но в остаточной памяти то и дело всплывали те или иные медицинские факты. И один из них сейчас не давал Кириллу покоя. По трупам можно определить, сколько времени прошло с момента падения.

Существует огромное количество признаков, указывающих на время смерти. Увы, все знания криминалистики были недоступны Холодову, но ему хватило и тех, что имелись. Стоило ему приблизиться к телу, он сразу увидел грязновато-зеленую венозную сеть, покрывающую видимые участки тела. Подобное явление говорит о гниении кровеносных сосудов и проявляется на третий или четвертый день после смерти. Минимум три дня. От этой цифры Кириллу стало не по себе. Либо их никто не ищет, чего просто не может быть, либо их все еще не могут найти. А значит, надо помочь спасателям. Он пролежал трое суток, приходя в себя, а потому теперь нужно действовать. Слишком много времени было потрачено.

Холодов обошел остатки самолета и был удивлен находке, которая ожидала его с обратной стороны от аварийного выхода. В дыре хвостовой части виднелся лежащий в грузовом отсеке багаж. Прихрамывая, он поспешил туда и, протискиваясь в дыру, стал внимательно осматриваться. Солнечного света, пробивавшегося в комнату, определенно не хватало для внимательного изучения находки. И Кирилл принялся выкидывать валяющиеся на полу чемоданы наружу. Багажа было не так много, пятнадцать чемоданов и то, от чего сердце парня начало выть от боли. Клетки с погибшими при крушении животными. Холодов обожал пушистых друзей. И сейчас, видя это, ему хотелось выть. Скрипя зубами и время от времени промакивая рукавом глаза, он выкинул багаж наружу и поспешил покинуть это место, чтобы больше не заставлять себя смотреть на все это. Его трясло. Вид мертвых собак и кошек подкосил его сильнее, чем он думал. У каждого человека свой уровень чувствительности. Кто-то плачет, когда срывают цветочек, а кто-то без единой слезинки переносит гибель любимого человека. Это не значит, что он бесчувственный. Поверьте, его сердце разрывается точно так же, как и ваше. Просто он не показывает окружающим своих эмоций. Кирилл же был из той группы людей, которые животных любят больше, чем самих человеков. Он говорил, что если ему придется делать выбор, кому помочь, человеку или животному, то выберет второе. Люди сами способны позаботиться о себе. Человеческий организм невероятно универсален, и искать причины прекратить свое развитие, аргументируя это потерей конечности или еще чем-нибудь, жалко и глупо. Волк, потерявший лапу в капкане, не перестает охотиться. А лишившийся ноги человек с вероятностью девяносто процентов будет ныть и жалеть себя до конца жизни. И требовать того же от других. Хотя ему ничего не мешает начать развивать свой мозг или искать иные виды развития. Как бы это жестоко ни звучало, но это было мнение Холодова. И оно строилось на личном опыте. Еще в школьные годы он ходил в тренажерный зал и часто видел там одноногого спортсмена. Он каждый день приходил туда и усиленно занимался, не щадя себя. Он помнил, как все посетители, столпившиеся вокруг этого мужика, аплодировали ему, когда тот одной ногой вытянул вес сто восемьдесят килограммов на тренажере. А он просто посмотрел на окружающих и сказал:

– Спасибо, конечно, но не стоит придавать этому такое значение. Я просто занимаюсь спортом.

После Кирилл узнал, что этот мужик работал строителем, когда произошел несчастный случай. Бетонная плита рухнула не него, превратив его ногу в месиво. Но сила воли этого человека просто не позволила ему превратиться в жалеющего себя маргинала. Понимая, что на стройке он больше не заработает, он стал изучать дизайн интерьеров и спустя каких-то полгода открыл свою студию.

Но в жизни Кирилла был и другой обратный этому пример. Его студенческий друг во время бега повредил колено. После трех операций ему сказали, что с профессиональным спортом покончено. И пошло-поехало. Злость на окружающий мир превратилась в жалость к себе, она же в свою очередь медленно переросла в стабильный алкоголизм, а его со временем сменило пристрастие к наркотикам.

Так что же отличает человека, который без ноги создал для себя новую жизнь? И человека, который, просто повредив ногу, стал никем? А я вам отвечу. Лень и сила воли. К сожалению, подобных положительных примеров единицы. Но обратных ему – тысячи. Кирилла всегда злило подобное отношение людей к самим себе. И в почве этой злобы пустила корни легкая мизантропия. Нет, он ни в коем случае не был злым человеком. Но животных он любил больше. И именно поэтому его сердце так сильно болело от увиденного в багажном отделении зрелища.

Трясущимися руками он принялся осматривать содержимое чемоданов. Почти ничего, кроме одежды, каких-то пластиковых игрушек и предметов личной гигиены, там не было. Но пара вещей, в которых Кирилл в данный момент нуждался как рыба в воде, все же присутствовали. Бензиновая зажигалка ZIPPO и подарочный набор к ней. Такие обычно продаются в аэропортах. Обычно там какая-нибудь фляжка, ручка, открывашка и зажигалка с бутылочкой бензина и запасными кремнями. Холодову повезло: в найденном наборе также был небольшой мультитул – ножик с множеством выкидных лезвий для разных нужд. Пила, отвертки и так далее. Качество, конечно, оставляло желать лучшего, но в тот момент он был невероятно рад этим находкам. А когда он взял в руки небольшую флягу с выгравированным на ней рисунком компаса, обрадовался еще больше. Она была не пуста. Открыв ее, он ощутил приятный запах, какой бывает у довольно приличного виски. Подарок судьбы почти мгновенно поднял ему настроение, он положил флягу рядом с мультитулом и зажигалкой. Пить алкоголь в данной ситуации он считал безответственным. Помимо фляги в наборе также был маленький компас, работоспособность которого была под большим вопросом. А потому требовала проверки «природными» методами. На этом приятные находки Кирилла были окончены. Но он нашел, чем развести огонь! И радость от этого почти заглушила ноющее от неприятного зрелища сердце.

Пластиковые игрушки, плавящиеся в костре, обильно придавали дыму черноты. Если их ищут, то не заметить этот черный столб было бы просто невозможно, а значит, ждать осталось недолго. Взяв последний пригодный к употреблению контейнер с едой, остальные протухли либо покрылись плесенью, Кирилл залез на крышу останков хвоста и принялся есть. Виски из фляги было выпито за упокой погибших. И сейчас Холодов лежал на нагревшейся под солнцем крыше и отдыхал. Боль стала заметно меньше, но все еще оставалась сильной. А потому усталость почти не покидала его тело. Учитывая, что последние силы были потрачены на сбор дров и поиски сухостоя, который он успешно повалил для костра, Холодов вообще был удивлен, что стоит на ногах. А потому, решив, что заслужил небольшой «сытый» отдых, он поудобнее устроился на теплом металле и снова уснул под громкий треск костра. Гореть он должен был еще очень долго.

Проснулся Холодов глубокой ночью. Металл, на котором он лежал, успел остыть. Собственно, его холодная поверхность и была причиной пробуждения Кирилла. Он поежился от прохлады и принялся спускаться к костру, который все еще горел, но огромное пламя, танцующее на полыхающих бревнах, превратилось в едва колышущиеся на догорающих углях языки. Холодов порадовался своей предусмотрительности: прежде чем разжечь костер, он с запасом набрал дров. Неподалеку от костра валялись еще с десяток переломанных сухостоев. Именно переломанных. У Кирилла не было ни пилы, ни топора. А потому поваленные деревья он ломал при помощи двух растущих рядом деревьев, используя принцип рычага. Старый проверенный метод, таким образом можно заготовить дров, прикладывая минимум усилий, если использовать мертвые деревья, по довольно большому наличию которых Холодов понял, что находится в глубоком лесу. Если бы тут вблизи были деревни или хотя бы туристические зоны, эти деревья давно бы вырубили. А потому крушение самолета произошло в отдаленном от населенных пунктов районе. Может быть, поэтому их так долго не могут найти? Он все еще не терял надежды.

Подкинув дров и вновь раздув пламя, он уселся на земле поближе к костру.

– А тут довольно холодно, – вслух подметил он. Вытащив из костра ветку покрупнее, он подождал, пока она загорится от основного пламени, и отправился к дыре в багажный отсек. Возле нее он оставил валяться чемоданы и сейчас хотел найти какую-нибудь теплую одежду. На этот раз ему не повезло. Ничего полезного, кроме кроссовок и штанов с множеством карманов цвета хаки, найдено не было. Только летняя одежда да нижнее белье. Видимо, запас его удачи подходил к концу. А это означало только одно. В ближайшее время ему вновь предстоит проявить себя, дабы доказать судьбе, что она не зря так бережет своего любимчика. И потому Холодов принял решение перенести чемоданы с их содержимым к костру и устроить из них импровизированную кровать. Спать на земле в его состоянии было глупо. Неизвестно, как бы это сказалось на и без того истощенном организме.

Десять набитых вещами чемоданов были разложены по высоте, что позволило плоскости «кровати» быть примерно на одном уровне. Но этого Кириллу показалось мало, и он раскидал по всей поверхности одежду из оставшихся чемоданов. Это придало некой мягкости, но, самое главное, имело теплосберегающий эффект. Простыть в такой ситуации было недопустимым. Спать не хотелось совершенно. Стоило ему отойти подальше от костра, как он начинал испытывать сильный холод. А страх встретить диких животных только ухудшал ситуацию. Не каждый зверь захочет выйти к огню. Тем более после того, как тут произошло крушение. Но вероятность этого имеет место быть и пренебрегать безопасностью было бы глупо. Кирилл и не заметил, как наступил рассвет. Нормально поспать ему так и не удалось. Всего пару раз он задремал на неизвестное время, но каждый раз просыпался от непривычных ему звуков дикого ночного леса. И даже несмотря на обрывистый сон, его состояние было довольно приемлемым. Да, именно приемлемым. У него все так же болело тело, а временами от боли предательски кружилась голова. Но его раны, покрывшиеся засохшей корочкой, не кровоточили и, что самое главное, не так сильно воспалились! Естественно, время от времени он менял повязки, смачивая их перекисью водорода. А обезболивающие подавляли головную боль, делая ее терпимой. Но он уже мог трезво мыслить без затуманивающегося время от времени разума.

Шел четвертый или пятый день с момента крушения. К сожалению, определить точное время с момента падения самолета возможности не было, а потому в голове Кирилла время от времени стали появляться плохие мысли.

– А что, если меня никто не ищет? Или же другая половина самолета отлетела в непонятном направлении и поиски ведутся в другом месте? Может быть, они нашли другую часть самолета и, не найдя никого живого, прекратили поиски вообще? – от таких мыслей его боевой настрой мгновенно улетучивался, и единственное, что ему хотелось, – это забиться в технический отсек самолета и сдохнуть там к чертовой матери. Но что-то внутри не давало опустить руки. Что-то упрямое, навязчивое и настолько приставучее, что от этого «чего-то» хотелось выть волком. И это «что-то» было желанием жить. Кирилл не боялся смерти. Но он хотел выбраться из этой ситуации. И тут его осенило. Ведь это новый вызов! Сердце экстремала вновь наполнилось азартом, без которого его существование было унылым. Выжить! Сейчас речь идет не о травмах и испорченных съемках! Сейчас ставка высока как никогда! Он должен выжить! И эта мысль словно разряд тока пронзила его сознание, пробуждая в глубине тела что-то дикое, древнее, забытое на многие поколения, что-то первобытное, а именно – инстинкты. И он остановился, ощущая, как его тело наполняется новой, неизвестно откуда взявшейся энергией. Его восприятие в один миг стало более осознанным и сосредоточенным. Словно кто-то ему шептал, а он внимал этот голос каждой клеточкой своего тела. И этот шепот шел отовсюду. От каждой травинки, каждой иголочки хвойных деревьев, окружающих его, от каждого запаха. И только сейчас он уловил этот мерзкий «аромат», идущий от самолета. Тела определенно привлекут хищников, если их не похоронить. Перспектива возиться с гниющими телами была не самым приятным решением. Но покидать самолет было еще более глупым выходом. А если спасатели все-таки прибудут?

– Неделя, – именно это слово вычленил Холодов из хаотичного потока мыслей. Неделя была идеальным количеством времени. Он успеет восстановиться, а заодно приготовится к переходу. Ведь неизвестно, как далеко ему придется идти. Но, поскольку еще семь дней ему нужно будет жить тут, тела необходимо похоронить.

На то, чтобы выкопать большую яму под братскую могилу, у Холодова ушел почти весь день. Из-за отсутствия нормальной лопаты рыть ее пришлось длинным острым осколком обшивки. Но перед этим его нужно было подготовить. Отбив камнем острые края с нужных сторон, Кирилл обмотал их кусками одежды из чемоданов и только тогда преступил к работе. Из провианта у него оставалась только вода. Но во время поиска дров Холодов видел начавшие созревать ягоды смородины. Конечно, в них совершенно нет белка и жиров, необходимых организму, но питаться ими некоторое время он сможет.

Когда широкая яма была вырыта, Кирилл вновь ощутил упадок сил. В его состоянии подобные физические нагрузки были определенно противопоказаны. Да и перерывы последние два часа приходилось делать все чаще. Вот и сейчас Холодов собирался поспать некоторое время. Его ноги подкашивались, а руки кое-как подкинули в костер еще дров, чтобы тот не погас. И стоило ему опустить голову на импровизированную подушку из чьей-то футболки, набитой одеждой, как его сознание отключилось так резко, словно кто-то нажал выключатель.

Проснулся он от вновь начавшейся головной боли. Виски будто тисками сдавливало. Казалось, что вот-вот черепная коробка не выдержит давления и взорвется, окрасив поляну у костра кровью, словно в малобюджетных фильмах ужаса. На голодный желудок выпив пару таблеток обезболивающего, он еще немного полежал в ожидании, когда таблетки начнут действовать. Кирилл специально решил не есть, пока не закопает тела. Ему казалось, что на пустой желудок будет легче это сделать. Но пока у него есть силы, надо подготовить провиант. На то, чтобы набрать полный контейнер ягоды, ушло куда меньше времени, чем он думал. Во-первых, прогибающиеся под тяжестью и обилием крупных черных ягод ветви с радостью отдавали их, стоило только потрясти их над пластиковой тарой из-под самолетной еды. А, во-вторых, ее было настолько много, что искать долго не приходилось.

Закончив делать припасы, Холодов приступил к делу, которое старался оттянуть как мог. Запах из самолета шел отвратительный. Помимо ягод Холодов также додумался сорвать несколько листьев смородины. Во-первых, он планировал использовать их для травяного чая, а, во-вторых, слегка перетертые между собой листья стали неким фильтром запахов для предстоящего дела. Сделав повязку на нос и рот из обрывка ткани, он завернул туда перетертые листья. Плотно прилегающая к лицу повязка это была неидеальным средством защиты, но ничего лучше у него не было. Да и переносить трупный запах было куда легче. Первым делом в яму отправились тела животных. Он аккуратно сложил их с краю. Пускай питомцы покоятся рядом со своими хозяевами, решил он. Но то, чего Кирилл не ожидал от себя, настигло его посреди процесса. Когда треть тел уже покоилось в яме, на Холодова обрушился шквал эмоций. Ему стало настолько больно при виде мертвых, что его ноги подкосились, и он рухнул на колени посреди салона. Он всегда считал смерть естественным явлением. Никто от нее не убежит. А потому думал, что подготовился к ней психологически. Да и постоянные новости о терактах, убийствах и подобных происшествиях сделали его слегка черствым к гибели посторонних людей.

– Это, конечно, печально, но стоит ли так упиваться горем из-за этого? Вокруг постоянно кто-то умирает. Разве это не естественный ход жизни? – именно так думал он. Но сейчас, при виде людей, которые еще недавно летели с ним в самолете, а теперь лежат с пустыми взглядами, Холодов хотел кричать от боли. Он мечтал о том, чтобы хоть кто-то из них выжил! Надеялся услышать чей-нибудь голос. И дело было даже не в том, что ему было не по себе от того, что он остался один в лесу. Ему просто хотелось слышать человеческую речь рядом. И правда говорят, что ценность вещей осознается только тогда, когда теряешь их. Подобные сопливые переживания были чужды ему. Он всегда старательно подавлял в себе эмоции, словно стесняясь их. Но сейчас плотина рухнула, и они волной обрушились на разум Холодова. Выскочив из самолета, он сорвал с лица повязку и рухнул на землю. Постепенно рвущая на части сердце боль сменилась на ярость. Он бил кулаками землю, словно это из-за нее погибли эти люди. Хотя если посмотреть с иной стороны, так оно и было. На смену приступа ярости пришел холодный гнев на самого себя. Он должен был сразу похоронить их всех. Его мучила совесть за то, что он понадеялся на скорое появление спасателей. А потом к нему пришло осознание того, что он совсем один. Рассчитывать он может только на себя. Рядом нет товарищей, которые помогут, если он подвернет ногу. И тех, кто придет на помощь, если на него нападут дикие звери, тоже нет. А значит, надо как можно скорее решить проблему с телами. Вновь холодный рассудок сковал бушующее пламя чувств. Придя в себя, он продолжил переносить тела в общую могилу, попутно обшаривая карманы мертвых в надежде найти что-то полезное. Увы, особого результата это не дало. Единственное, что он нашел, был шоколадный батончик с орешками. Его полиэтиленовая упаковка не пропускала влагу и была перепачкана засохшей кровью. Но раскидываться припасами он сейчас не имел право. На то, чтобы закопать тела, ушел остаток солнечного дня. Когда Холодов закончил, лес был окутан опустившимися сумерками. Звуки вокруг стали иными. Тише, но в то же время куда отчетливее. Ночью жизнь идет иначе. И вновь пробудившиеся от долгого сна инстинкты дали о себе знать. До Кирилла дошел запах, который он раньше не замечал из-за пахнущих в самолете тел. А стоило ему немного прислушаться, как все стало предельно ясно. Запах сырости и шум бурлящей воды привлекли внимание парня. И он тут же захотел направиться в ту сторону, чтобы осмотреться. Но холодный разум вновь остановил его.

– Глупо идти на ночь глядя, – шептал он. – Ты все равно мало что увидишь в темноте. А завтра со свежими силами отправимся туда.

Плотно поужинав ягодами и найденным батончиком, Кирилл вновь провалился в долгий сон. Он совершенно не успевал насладиться треском дров в костре, ароматами и звуками ночного леса. Всеми теми вещами, которые придают отдыху в лесу романтичности и спокойствия. Хотя в его ли положении было обращать на все это внимание?