Читать книгу Больше чем слова - Рокси Купер - Страница 4

Пятница, 12 октября 2007 года

Стефани

Как понять, что ты абсолютно счастлива? Настолько, насколько это в принципе возможно? У людей вообще высшая точка счастья существует? И как ощущается «счастье»?

Люди каждый день говорят, мол, они самые счастливые на свете, но я даже не знаю, что это означает.

«Это – лучший день твоей жизни», «мне посчастливилось выйти замуж за лучшего друга» – вот что они вечно твердят, да? Всё в день вашей свадьбы самое лучшее. Воображаю, как эти люди весь день проводят с улыбкой до ушей, просто неспособные поверить, что вступают в брак с таким сокровищем. Так это должно происходить? А после ощущение тянется и тянется? Или оно незаметно превращается в удовлетворенность? Это и означает «остепениться»?

У меня был неплохой день свадьбы. Мне неприятно было очутиться в центре внимания и тот факт, что мамы не было рядом. Зато было слишком много незнакомых людей, и к вечеру разболелась голова. Мне не нравилось мое платье. Эта свадьба и близко не напоминала ту, какую я хотела, и определенно была не самым лучшим днем моей жизни.

Мэтт настоял на летней свадьбе, потому что «все лучшие свадьбы бывают летом, Стефани» и фотографии получатся отличные – невзирая на тот факт, что изо всех времен года я больше всего люблю осень.

Итак, в субботу, 16 июля 2007 года, я стала миссис Стефани Байуотер.

Изредка я смотрела на единственную имевшуюся у меня фотографию Джейми. Довольно глупую, которую сняла в прошлом году, когда он шел ко мне, пока я сидела под деревом. Иногда я извлекала из недр гардероба плед, в который он заворачивался, и зарывалась в него лицом, отчаянно надеясь, что его аромат еще не выветрился, задержался в ткани. Разумеется, с течением месяцев он выветрился, но крохотная толика все же осталась – и от нее на меня всегда накатывала волна возбуждения, таких острых чувств я ни от чего и ни от кого прежде не испытывала.

Принимая решение вернуться в Хитвуд-Холл на ежегодный воркшоп, я посмотрела, кто там будет из учителей, чтобы убедиться, что Джейми нет в списке. Я просто не смогла бы поехать, если он там будет. В реальности той ночью ничего не произошло, но я все еще чувствовала себя виноватой из-за того, что могло бы.

На сей раз в Хитвуд-Холл я приехала сама, под вечер. От одного только вида террасы меня охватила ностальгия. Неужели действительно с моего отъезда прошел целый год? На сей раз встретившая меня панорама была не столь живописной. Над холмами собирались серые дождевые тучи, грозя ненастьем на выходные.

В приемной – гудение голосов недавно приехавших участников. Одного-двух я узнала по прошлому разу.

Подойдя к камину, я поднимаю глаза на табличку, с которой начался наш с Джейми разговор год назад.

«Судьбу свою встретишь на дороге, которой пойдешь, чтобы ее избежать».

– Стефани?

Резко повернувшись, я прямо перед собой вижу Джейми Добсона. «Шок» – это еще мягко сказано.

– Джейми! Что ты тут делаешь? Тебя же тут быть не должно! – выпаливаю я, прежде чем до меня доходит, что это слишком уж смахивает на то, что я преследую его в «Гугле» (что я и делала).

Мы инстинктивно подаемся друг к другу, чтобы расцеловаться в обе щеки, как делают это друзья или знакомые. Я не вполне уверена, кто мы. От него пахнет так же, как год назад. Наши руки мягко легли на тела друг друга, коснулись быстро и неловко, нам не хочется стоять слишком близко.

– Да, знаю. Но я первый, кому они звонят, когда их кто-то подводит, а тут у Кевина подошло время операции на бедре… ну и вот я здесь. – Он улыбается.

– Что ж, очень рада тебя видеть. Правда. Замечательно! – лепечу я. Я буквально не могу перестать улыбаться.

И он тоже.

– Рад, что ты вернулась.

– И я. Мне так понравилось в прошлом году. И я даже практиковалась в рисовании…

– Вот как? – переспрашивает он, поднимая брови.

– Да! – гордо восклицаю я. – Много рисовала тени и все, чего на самом деле нет.

Джейми смеется, словно только что вспомнил разговор, который мы вели год назад. И я на самом деле занималась рисованием. Я попросила у Мэтта уйму художественных материалов в подарок на Рождество, но он проигнорировал мою просьбу (зато купил две дорогих дизайнерских сумочки, которые мне не нужны).

– И, как вижу, теперь замужем, – говорит он, кивком указывая на платиновое обручальное кольцо, зажатое у меня на руке более крупным и более сверкающим, подаренными на помолвку. Он замечен.

– Да. В июле. Шел дождь, – сообщаю я.

И это был не приятный, живописный дождь, нет, скорее сильная морось, что означало, что нельзя сфотографироваться снаружи. Мэтт, разумеется, был недоволен, словно свадьба и брак должны определяться самими фотографиями, а не актом того, что мы клянемся провести вместе остаток жизни.

– Что поделаешь, английская погода, – сочувственно откликается он.

– Вот именно!

И все это время мы не можем оторвать друг от друга глаз.

– Ладно, мне, наверное, лучше пойти, надо уйму административных дел до начала курса уладить. Еще увидимся!

– Конечно! – улыбаюсь я.

По традиции в первый вечер – коктейли и обед. На сей раз я пойду. Я привезла с собой приличные джинсы-буткат, сапоги на шпильках до колен и черный блейзер и топ поло без рукавов. Небрежно, но модно. Вальяжно я спускаюсь в бар и болтаю там с другими участниками курса, периодически поглядывая на Джейми. Ужин – в ресторане, все очень церемонно, гости болтают о любимых произведениях искусства, немного о политике. Все это не мое. Столовая – прежде в ней, вероятно, была гостиная – хорошо смотрится в приглушенном свете. О ее былом назначении говорят огромные окна, хотя по стенам старинные лампы под стеклянными абажурами. Я слушаю приглушенный гул голосов. Похоже, все чуточку возбуждены, как всегда бывает в «первый вечер». И они слишком много пьют. Я выпила только один бокал вина, не хочу чувствовать себя скверно наутро и напиться тоже не могу. Мне нужен ясный ум… особенно потому, что Джейми рядом.

Поговорить с Джейми не просто, ведь его все время отвлекают и дергают. Я болтаю с соседями, но на протяжении обеда мы с Джейми обмениваемся взглядами.

Не успела я оглянуться, а уже поздно, и собравшиеся начинают понемногу расходиться. Вокруг Джейми толпятся участники курса. Им всем отчаянно хочется послушать его мнение о Дега, Пикассо и Джексоне Поллоке. В одиннадцать я решаю, что пора на боковую, и, уходя, машу Джейми. Он машет мне в ответ, его взгляд провожает меня до порога.

Утром в субботу я просыпаюсь рано, в отличном настроении, а когда раздергиваю шторы, за ними оказывается хмурый облачный день. Темно-серые, мрачные и полные угрозы тучи затянули небо. Я разочарована, ведь мне действительно хотелось, чтобы мастер-класс по фотографии устроили сегодня под открытым небом. Я надеюсь, что дождя не будет. Хотя, судя по небу, день все же обещает быть дождливым.

Курс начинает семинар по фотографии. Первая часть – теоретическая и довольно короткая, ее проводит внутри Стив, а потом мы идем наружу фотографировать. Вот этот мастер-класс мне действительно по душе. Мне нравится запечатлевать на пленке то и се – разные застывшие мгновения. Можно выхватить дерево, гнущееся на ветру, – именно так оно гнуться никогда больше не будет. То, как волна разбивается о песок, – в следующий раз она разобьется иначе. Но больше всего я люблю снимать людей. Эмоции на их лицах, когда они на кого-то смотрят. Радость, гнев, печаль, счастье, разочарование, желание… – потому что именно такое их проявление никогда больше запечатлеть не удастся. То, как собираются морщинки у глаз, как двигаются губы. Всякий раз это иначе.

У нас карт-бланш гулять вокруг Хитвуд-Холла и фотографировать что в голову взбредет. Интересно, не будет ли выглядеть странно, если в портретные снимки добавить окна, дверные рамы и немного пейзажа? Тут есть кое-какие восхитительно изысканные украшения над дверными и оконными проемами, можно сделать пару-тройку интересных снимков увитых плющом створчатых рам. Перекатывающиеся холмы вокруг Хитвуд-Холла – богатое поле для пейзажной фотографии. Ненастная погода служит своего рода фильтром для объектива, добавляет снимкам атмосферности.

Обойдя Хитвуд-Холл вокруг, я выхожу к террасе и вижу, что там болтают несколько преподавателей. Стив жестом указывает на что-то на фасаде.

– Как успехи, Стеф? – кричит он мне.

– Все отлично. У меня вопрос, нам можно людей фотографировать?

– Да, конечно, – откликается Стив. – Если они сами не будут возражать, но думаю, все заняты своими съемками.

– Могу вам попозировать, если хотите, – говорит Джейми.

Я чуть раздвигаю губы в улыбке, делаю вид, будто меня его слова позабавили.

– А вы были бы не против?

– Вовсе нет, – отвечает Джейми.

– Я просто хочу сделать несколько непостановочных снимков с пейзажем на заднем плане.

– Конечно, буду рад помочь. У меня есть свободные полчаса.

Пока я веду его мимо террасы в передней части дома, он рассказывает, как прошел его год, как его ученики в этом августе получили самые высшие за последние годы оценки, как он ездил отдыхать в Грецию и как ему перепланировали чердак.

– Сможете просто, ну знаете, посмотреть в сторону холмов? С таким выражением, будто изумлены видом.

Я смеюсь и поднимаю к лицу камеру, когда мы выходим на середину огромного луга. Джейми корчит комичную потрясенную мину, стократно наигранную.

– Нет, это уж чересчур, – смеюсь я. – Нельзя ли сбавить чуток оборотов? Пожалуйста!

– Извини, Марио Тестино! – с каменным лицом откликается он.

Джейми переводит взгляд с меня на холмы, а я медлю секунду, прежде чем нажать на «спуск», восхищаясь его подбородком, очень скульптурным через объектив. Его растрепанные волосы практически вливаются в пейзаж, сплетаясь на снимке с травой.

– Знаете, мама всегда говорила, что в одном безмолвно сделанном снимке, если схватить нужный момент, слов больше, чем в целом разговоре, – сообщаю я с улыбкой. Повторяя ее слова, я вдруг вспоминаю, как она их произносила, всё вспоминаю: ритм и тон ее голоса, они и сейчас со мной.

– Она абсолютно права. На мой взгляд, с портретами то же самое. Они способны сказать тысячи слов. Они обладают огромной мощью? Так твоя мама этим занимается?

– Чем?

– Фотографией? Искусством делать снимки?

– Э… ммм… – тяну я, захваченная врасплох, что, в сущности, нелепо, ведь это я завела разговор. – Нет. Ну да, она занималась. Но теперь нет. Она умерла.

– Ох, Стефани. Мне так жаль!

Я улыбаюсь так, как обычно улыбаются, когда нечего сказать. Вот уж умею я положить конец светской беседе.

– Это недавно случилось?

– Нет, – отвечаю я, стараясь скрыть, что для меня этот разговор как нож в горле. – Мне было тринадцать лет, когда она умерла. Тяжкий период. Мне пришлось держать все в себе, просто не была готова говорить. До недавнего времени я даже не пыталась справиться, а потому и слетела с катушек.

Воцаряется жутковатая тишина, так бывает иногда за городом. Джейми молчит. Он, вероятно, задается вопросом, почему я решила именно сейчас все выложить. А мне просто момент показался верным. И – что совсем уж странно – мне захотелось, чтобы он узнал.

– А теперь вернулась? На пресловутые катушки?

– Вроде того, – отвечаю я, глядя на холмы. – На полпути.

– Ну ты и молодчина!

– А? – переспрашиваю я, скривившись.

Замечание меня ошарашивает, я автоматически предполагаю в нем сарказм, ведь если какой-нибудь себя и ощущаю, то крайне заурядной.

– Пройти через такое в юном возрасте, самой со всем справляться, неудивительно, что, пока взрослела, ты чуть-чуть сбрендила.

– Ты назвал меня сумасшедшей? – Я улыбаюсь.

– Ага, – смеется Джейми.

– Ладно, тогда ты не будешь возражать, если я попрошу тебя залезть вон на ту стену, чтобы я сняла кое-какие постановочные фото…

Мы так великолепно проводим время, болтаем глупости, смеемся до упаду, я делаю дурацкие, претенциозные фотографии, что не замечаем, как подкрадываются сумерки. Поскольку наползают, грозя дождем, тяжелые тучи, мы решаем вернуться в дом и готовиться к вечернему мероприятию.

Я ловлю себя на том, что, переодеваясь к ужину, улыбаюсь, как подросток. Рывком вернув себя в настоящее, я нахожу телефон и шлю Мэтту сообщение, мол, скучаю по нему. Поскольку в этом богом забытом месте явно нет сигнала, на экране вспыхивает «СООБЩЕНИЕ НЕ ОТПРАВЛЕНО» и предложение повторить. Я нажимаю «Отмена» и выключаю телефон.

Как обычно, обед – вполне безопасное мероприятие, большинство приезжих болтают об искусстве и политике. Я поддерживаю светскую беседу с соседями по столу, но изо всех собравшихся мои слова как будто больше всего интересуют Джейми, ведь на протяжении застолья я то и дело ловлю на себе его взгляды. Та улыбка, которой он, похоже, способен загипнотизировать любого, становится еще более притягательной на фоне свечей и бокала-другого «Совиньон Блан». Мы сидим на противоположных концах длинного стола, но нас необъяснимо тянет друг к другу.

Мы оба знаем, насколько это опасно.

По окончании ужина собравшиеся группками ускользают в бар. Уже сложились различные компашки, но я ни к одной не принадлежу.

Время только девять, и мне пока не хочется возвращаться в свой номер, поэтому я направляюсь к стойке, чтобы заказать еще выпить.

– И почему во всей комнате мы единственные моложе тридцати? – спрашивает, тоже подходя к стойке, Джейми.

– Потому что искусство хобби для стариков? – смеюсь я.

– Ты хочешь сказать, что я стар душой? – очень серьезно спрашивает он.

– И подумать только, что когда я с тобой познакомилась, то решила, что ты слишком модный для человека искусства! – Я вспоминаю первую нашу встречу.

Наш флирт прерывает появление двух пожилых участниц воркшопа, которые уже немного под хмельком и хотят излить на Джейми свои восторги, мол, какой замечательный и он сам, и мастер-класс, который он провел для них сегодня. Не успевает он оглянуться, как они, заказав ему виски, уже тянут его прочь, а он одними губами кричит мне через плечо: «Спаси меня!»

В ответ я со смехом поднимаю бокал в тосте, но на самом деле испытываю облегчение. Наверное, даже к лучшему, что, когда я пью, его нет рядом.

Полчаса спустя я вполне счастлива, что совсем одна сижу у камина с бутылкой вина. Я чувствую себя виноватой от того, что Мэтт, папа и Эбони на стену полезли бы, узнай они про такое, но если они не знают, то и спать будут лучше. Мне тепло у камина в ягодно-красном джемпере, и все равно я, как подросток, прячу руки в рукава – я так и не переросла эту привычку.

Внезапно рядом возникает Джейми.

– Ну вот, пойдем скорей, – спешно шепчет он. – Надо убираться.

– Э… что? – недоуменно переспрашиваю я.

– От них тут никуда не скрыться, Стеф! Стоит мне расслабиться, как меня хватает кто-нибудь, чтобы поболтать об искусстве! Мне надо передохнуть!

– Ах ты, бедненький! – смеюсь я. – И какие будут предложения?

– Можем взять бутылку с собой. Пойти под то дерево? Традиция?

– А это план! – Улыбнувшись, я отмахиваюсь от внутреннего голоса, который твердит, мол, это очень плохая идея.

Я заказываю бутылку белого вина в баре (ведь мы оба терпеть не можем красное!), и Джейми ставит его в сумку-холодильник, а я несу бокалы. Мы как раз проходим мимо фонтана с танцующей девушкой, чтобы улизнуть к своему дереву, как обрушивается ливень, тяжелые капли разбиваются о плиты террасы. Ливень из тех, что за долю секунды промачивает тебя до нитки и не знаешь, смеяться тебе или злиться.

– Вот черт! Что теперь?! – кричит Джейми, кривясь и щурясь, чтобы разглядеть меня за стеной дождя.

– Назад в бар?! – кричу я в ответ.

– Ага, а Артур будет то и дело подходить и прерывать нас болтовней про своих призовых голубей, – орет он, чтобы заглушить стук капель.

Мы оба хохочем, потому что про голубей уже на всю жизнь наслушались.

– Ко мне? – предлагаю я, не успев даже подумать, что делаю. – У меня номер люкс, поэтому есть диваны и стол!

– Да! Пойдем! – Он кричит сквозь дождь.

Мы опрометью бежим под крышу и вверх по парадной лестнице в номер «Звездный свет». Вода с обоих льет ручьем, пока я нашариваю ключ. Он смеется над тем, как я, дрожа от холода, пытаюсь найти ключ. Наконец я нахожу его на дне сумочки, мы переступаем через порог, и я закрываю дверь.

К двум утра просто трудно вообразить, сколько мы болтали и смеялись. Почти четыре часа мы сидели на диване у меня в номере, потешались над тем, как выглядим, когда высохли наши прически и одежда, слушали гром снаружи. Толстые, тяжелые шторы я не задергивала, чтобы видны были драматичные выверты грозы – иногда комнату озаряли огромные вспышки. «Ух ты! Это было близко», – говорили мы хором, заглушая огромный раскат грома, который неизбежно следует за молнией.

В самой комнате свет только от одной лампы, которая стоит на тумбочке у кровати. Он создает мягкую, чуть призрачную, но интимную атмосферу, прекрасно подходит к старому зданию и погоде за окном.

Мы прикончили пару бутылок вина, но, как это ни странно, не слишком пьяны. По сути, мы больше разговаривали, чем пили. Мы в таком упоении от общества друг друга, нам даже не нужно спиртное. Мы не меньше бы веселились, если бы пили просто чай.

Я свернулась калачиком, подтянув колени к груди, в углу дивана. Мне даже подумать страшно, во что превратилась моя прическа. С тех пор как хлынул ливень, я ни разу в зеркало не взглянула. Джейми сидит на расстоянии нескольких дюймов, закинув руку на спинку дивана, так что его пальцы иногда легко касаются моих волос. Это – приемлемое расстояние. Ни один из нас не решается придвинуться ближе, каждому страшно, что в этом случае произойдет.

Когда мы только вошли, у меня голова кружилась от волнения. Но по мере того как шли часы, неотвязное облако тревоги и желания все сгущалось. Как он сможет встать и уйти? Как я смогу от него оторваться? Нельзя, чтобы повторилось как в прошлый раз. И почему я позволила себе попасть в такую ситуацию? Я – ужасный человек.

– Наверное, мне пора идти, – в конечном итоге говорит он. – Не хочу, чтобы ты из-за меня не выспалась.

– Я и не знала, что уже так поздно, – лгу я.

Мы оба встаем с дивана, он снова надевает обувь и пальто.

– Ну… я отлично провела вечер… опять, – говорю я, провожая его до двери. Преуменьшение года, правда сказать, но я хочу, чтобы он знал.

– И я, – откликается Джейми.

Те несколько шагов до двери наполняют меня печалью и страхом. Неужели я в последний раз с ним наедине? Я хочу сказать ему… хотя бы что-нибудь. Сама не знаю что. Интересно, вдруг и Джейми думает о том же.

У двери он оказывается первым, кладет руку на ручку. Но вдруг останавливается и поворачивается ко мне лицом.

Я прямо перед ним, ближе, чем стоял бы друг. Но его это как будто не шокирует, и взгляд он не отводит. Он смотрит мне прямо в глаза. Мы оба молчим. Я, вернувшись, сняла мокрые сапоги и все еще босиком, поэтому кажусь чуть ниже обычного. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо.

Тишина, только стук капель за окном.

Его пальцы скользят меж прядок моих волос, за ушами. Он нежно кладет ладони мне на шею. Сердце у меня колотится, я придвигаюсь к нему ближе. Наши губы сближаются, и, перед тем как они соприкоснутся, мы на несколько секунд застываем.

Нас разделяют миллиметры. Мы сейчас делаем выбор. Это – мгновение, когда можно повернуть назад или все изменить.

Поцелуй начинается мягко и медленно. Но уже спустя секунды он нарастает, перетекает в настоятельный и страстный. Некоторые люди не умеют целоваться. Некоторые просто тебе не подходят. Джейми ни к тем, ни к другим не относится. Такое впечатление, что наши губы предназначены друг для друга. Это чувственно и сексуально. Он использует свою силу, чтобы развернуть наши тела, я оказываюсь спиной к двери, Джейми прижимает меня к ней всем телом. Я обнимаю его за талию, притягиваю его ближе. Он слегка прикусывает мою нижнюю губу. Я способна думать только о том, какой он удивительный и как это приятно. Мы инстинктивно перемещаемся на огромную кровать под балдахином.

Я ложусь, и Джейми целует меня в шею: чувственные, нежные, удивительные поцелуи. Я и вообразить себе не могла, что это так будет (а ведь я про это думала). Его тело прижимается ко мне, я обхватываю его ногами. Чувствую его эрекцию сквозь джинсы, когда начинаю тянуть вверх его свитер.

И тут он вдруг отстраняется. Я делаю глубокий вдох, и он тоже. Он лежит рядом со мной, прикрывая рукой рот. Внезапно между нами разверзается пропасть растерянности, и любая естественность улетучивается.

Целую минуту царит тишина. Я молчу.

– Послушай, Стефани… боже мой, мне так жаль, – наконец говорит он. – Просто я не из таких…

– Знаю, – прерываю я.

– За десять лет я ни разу…

– Я тебе верю…

– Но… вот черт … – Он шепчет, смотря на меня. – В тебе есть что-то, что я не могу выбросить из головы.

Я улыбаюсь.

– Я чувствую то же самое, хотя знаю, что не должна, – говорю я.

– Не могу вообразить, как выйду отсюда, никогда больше тебя не увижу, никогда с тобой не поговорю. Знаю, звучит безумно. Но…

– Вовсе нет. Ты словно бы говоришь то, о чем я думаю. – Я издаю нервный смешок, а что еще мне остается?

– И я знаю, что только дважды тебя встречал, но… не могу… просто меня к тебе тянет. Мне нужно увидеть тебя снова.

Джейми Добсону нужно увидеть меня снова!

Я кладу руку ему на грудь.

– Что ж, – говорю я, – всегда остается курс выходного дня в будущем году?

– Нет, – качает головой Джейми. – Этот воркшоп последний. Марк решил его отменить.

– О… – выдавливаю я, из меня словно дух выбило. Такая печаль при мысли, что я никогда больше его не увижу – этого незнакомца, друга, красивого мужчину.

И тут мне кое-что приходит в голову. Но не могу же я это предложить. Или могу? Боже мой, конечно, не могу. Что он обо мне подумает? Я ведь три месяца как замужем. Что за игру я, черт возьми, затеваю? Словно бы весь мой здравый смысл вдруг улетучился, а единственно важное сейчас – как мне увидеться с этим человеком снова.

– Если… если только мы не будем и впредь встречаться, чтобы делать это сами по себе… ну… что-то там?..

Джейми несколько секунд смотрит на меня, пытаясь сообразить, что именно я имею в виду.

– Мы не можем завести роман, Стефани, – говорит он очень спокойным, собранным тоном. – Это не для меня… я просто не могу.

– Так если мы станем встречаться только раз в год и только на один вечер, это не будет романом. И нам даже не обязательно что-то делать. Боже, я и не думала, что мы будем что-то делать. Черт! Я даже не знаю, о чем говорю… но вдруг мы могли остаться друзьями?

Я разрываюсь между неловкостью и ощущением бесконечной тоски, что никогда больше не увижу Джейми снова.

Он поворачивается ко мне лицом, притягивает к себе ближе. Протянув руку, закладывает мне прядку волос за ухо. Его пальцы… удивительные, способные творить пальцы, которые гипнотизировали меня сегодня. Они медленно скользят по моему лицу, его большой палец проходит по моей нижней губе.

– Мне бы надо сказать, что никогда больше с тобой не увижусь. Сейчас же встать и уйти, – говорит он, глядя на меня в упор. – Но я не могу. Не знаю почему. И я понимаю, что это неправильно. Возможно, прозвучит совершенно безумно…

– Я чувствую то же самое. Честное слово.

Месяцами с того первого уик-энда я много думала о Джейми. Потом велела себе перестать. Это было неправильно – он был маленьким запретным удовольствием, о котором знала я одна. И вообще мы даже ничего «дурного» не сделали.

– Но если хочешь, можем прямо сейчас со всем покончить, – честно говорю я.

– А ты этого хочешь? – спрашивает он.

– Нет, – тихонько отвечаю я.

– Вот и я тоже. – Джейми шумно выдыхает, долго смотрит на балдахин над кроватью, потом снова переводит пристальный взгляд на меня. – В эти выходные каждый год? Правильно я тебя понял?

– Да…

– А до тех пор? – не унимается он.

– Ничего. Никаких контактов. Слишком опасно. Это не должно мешать остальной нашей жизни… Это же не… не роман, – повторяю я.

– Не роман, – согласно кивает Джейми.

Мы решаем на этом остановиться. Так просто было бы пойти далее, сорвать друг с друга одежду, всю ночь заниматься умопомрачительным (ни минуты в этом не сомневаюсь) сексом, но мы ничего такого не делаем. И я этому рада. Мы проявляем поразительную сдержанность. То, чего мы хотим сейчас, несомненно породит уйму сожалений утром. Не из-за самого секса, ведь очевидно, что мы оба его хотим, а из-за того, что это случилось под влиянием минуты. Я верю ему, когда он говорит, что не из тех, кто ведется на такое, ведь я сама такая. Я никогда в жизни никому не изменяла. И хотя формально это не роман, это все равно огромное, переломное решение.

Но еще мы знаем, что между нами есть что-то такое, чего ни один из нас не может объяснить.

Мы обмениваемся номерами мобильных телефонов и договариваемся связаться, чтобы условиться на следующую осень. А до того будем продолжать как ни в чем не бывало, так, как будто все нормально. Вот только ничего не будет нормально.

– Если ты передумаешь… – начинаю я.

– Не передумаю, – прерывает Джейми.

Я улыбаюсь ему, и он легонько сжимает мою руку, а после поворачивается, уходит по коридору, исчезает, свернув за угол.

Я часто думаю о том, как он улыбался перед тем, как уйти той ночью – настолько полный счастья, надежды, желания. Мгновение, остановленное во времени. То мгновение запустило водоворот событий, которые изменили нашу жизнь. Боже, какими же мы оба были наивными. Откуда мне было знать, чем это закончится десять лет спустя.