Читать книгу Хоть ты тресни - Роксолана Александровна Гулинская - Страница 1

они ничем тебе не обязаны

ни на одну букву ни на один миллиметр ни на один день.

и такое внутри состояние одноразовое

как после больших потерь.

***

вот знаешь, есть же сны, о которых помнишь, а мне тебя оставить бы в них, забыть. вот встать, умыться, чайник поставить, и быть похожей на чью – то Меган, с нелепым желанием – быть

курить, носить дешёвые галстуки, чистить серьги раствором соды, думать что жизнь не лжет. мне пропустить бы несколько сложных серий, не наносить ожог

мне быть бы дальше сереньким эгоистом, убойным ветром, отважной ничьей женой

отмыть себя до скрипа, отмыть до свиста,

до гребаного металла и стать живой. внутри меня так густо растет нарцисс что боюсь теперь я просто сторожевой.

а время близко, его как бурьян ладонью, или щетину обветренными губами – попробуй мол теперь подойди и тронь его,

возьми теперь залезь на него с ногами. и нужно было раньше к нему с любовью то.

с каким – нибудь ноу-хау, как у Мураками

мы выросли влюблёнными дураками

мой каменный век теперь не закрасить краской. смотри сколько хочешь, и делай теперь что хочешь. мне столько раз снилось как мы с тобой расставались, что я расстояние могу объяснить на ощупь

такое холодное, как шелк, из тончайших ниток. ну вроде бы ткань, а вроде бы и магнит как

кусочек металла, от Киева до Варшавы

и я его удержала

ну, знаешь, инстинкт. ну что – то из книжек Кинга. сначала война, потом понимаешь – книга. сплетение букв, и нет никаких кинжалов. такое вот послевкусие от пожара. а ты говоришь мы взрослые мол, большие мы.

я только прошу, пожалуйста, не смеши меня

***

***

"только будь, пожалуйста, послабее" – вот же черт. вот почему мне ни в чем не прет; вот почему я так шустро иду ко дну

– Чем ты занимаешься по жизни?

– баранки гну.

"Только будь, пожалуйста, послабее"

а это как? все равно что забиться в угол в сезон атак. полюбить того кто не скажет того же мне

– что ты отвечаешь им?

Ни бэ ни мэ.

"Только будь, пожалуйста, послабее" да не вопрос. у меня привычка, знаешь, просто совать свой нос; ибо кто если не я узнает как у меня дела?

– что ты делаешь в субботу?

– горю до тла.

Я могу вообще забыть про тревогу, смуту.

Я могу даже шедеврально помыть посуду.

И смеяться, как клоун на цирковой арене

Только будь, пожалуйста, посильнее .

***

***

и если им действительно будет мало – стихов, слонов бумажных, снежинок кротких, ведь слов так мало – лучше бы одеяло,  и что – то с карамелью  в микроволновку. и кошек, лучше серых, и лучше рыжих, которые мокрым носом лезут в ключицы, и тысячи невыносимых книжек, в которых никого счастливого не случится. а я ведь знаю – стихов моих будет мало, хотелось бы фаталити и на Кубу. все потому что их это все достало. а где – то город – в котором другое утро. и я сижу с коротеньким алфавитом,  горячей кружкой, леплю своих динозавров. а им хотелось куда то отсюда двинуть, а им хотелось моря и ресторанов. ну в общем то слова им глинтвейн не сварят, и в общем то не вывезут их на Кубу. а я ничего, совсем ничего не знаю, о том как проходит где – то другое утро. и я могу притвориться седым Назаром, и я могу назвать себя Маргаритой. но папа приказал меня Роксоланой, зеленоглазой девочкой с грозным видом

и значит я не стану худым Франциско, не стану русой Кирой, и гордой Люси. и никогда не выучусь на английском, не зазубрю хоть что – нибудь на француском.

не буду гитаристом, или хирургом, и муз.тв мне тоже уже не светит. но я пишу, пишу про другое утро, про самое прекрасное на рассвете.

выходит город, похожий на одуванчик, вот он растет и сразу же улетает. и на песке сидит синеглазый мальчик,

он никогда, по сути, не вырастает.

выходит улица, похожая на свободу

 какой – нибудь умеренный теплый ветер

асфальт – как лужа, все превращает в воду, причем нелепо  (это Назар заметил). выходит небо, похожее на полтинник, сейчас ты за него ничего не купишь. оно лежит в кармане у Маргариты, запревшее, и скомканное, как рюши. а Маргарите хотелось поближе к морю, и перестать смотреть на себя под лупой. и я уже, представь, сочинила все ей. но вот опять не вышло построить Кубу. а Маргарите только ее хотелось. пусть даже там сегодня была бы сырость.

она скрипит зубами. уходит в серость. я ставлю кофе. выдох. сегодня высплюсь.

***

***

крашу губы в тыквенный

волосы в темный пепельный

научи меня жить без имени

научи меня жить размеренно

мои мысли чуть чуть сильней меня

мне одной их совсем не вынести

крашу волосы в темный пепельный

крашу небо раствором извести

я пытаюсь уйти от пламени

от густых монотонных офисов

этот город любил играть в меня

но накрыло опять по взрослому

он прилип ко мне жженым сахаром

стынет горечь под языком уже

он находит меня по запаху

свою черствую злую золушку

я пытаюсь зарыться в прошлости

там, где пахнет медовой патокой

он со снайперской осторожностью

лезет в окна своими лапами

матершинные воет песенки

и читает мне cosmopolitan

мне совсем не хватает смелости

мне опять не досталось роли в нем.

он повсюду; словами мыльными

в строки. мне надоели крайности

научи меня жить без имени

научи меня жить без адреса

***

***

если нет свободных мест

занят каждый поручень

это не любовь – рефлекс

становиться в очередь

***

***

они ведь все румяные и красивые. и белый свет струится по волосам. а ты ни разу ещё не сказал спасибо им, всем этим девочкам с обидой на пол лица. они ведь все ручные и безопасные, ну это если не наводить прицел. а ты то все пытаешься сжечь их классику. и исчезаешь с буковкой на конце. послушай, все их храмы давно построены, все истины заучены и просты. куда ты лезешь с этой своей любовью. присядь, башкой подумай, да и остынь. с такой любовью, вяленькой, идиотской, – перезвоню, заеду, переживу – всего и толку – вообразить серьезку и леденеть конечностями в жару. а им то потом мучиться, строить планы, да вышибать все мысли из головы. ты сам то ненавидишь смотреть рекламу, так и зачем им счастье на полглавы. они то все весенние и лучистые, и в лёгких у них тысячи киловатт. послушай, ты ведь любишь чтоб воздух чистым был, а им теперь от сжатости отвыкать. а им ещё взрослеть, обрастать спокойствием, и думать о каком – нибудь наглеце. послушай, все вот это твое "созвонимся" потом растет морщинками на лице. тебе то самому это все не нравится, тебе в быту не очень то, ты хитёр. а им потом чтоб из дому – вечность краситься, чтобы не выглядеть как  гребанный мушкетёр. они потом боятся себя показывать, и просят капюшон с головы до пят. послушай, ты не ешь из посуды грязной ведь, а им потом всю голову вымывать.  отстирывать тебя из нее, как ржавчину, не улыбаться каких – нибудь пару зим. куда ты лезешь с этой любовью явочной, у них ведь всех цветов только беж и синь. они ведь пахнут солнцем и мандаринами, лечебную ромашку несут в груди. послушай, будь мужчиной, скажи спасибо им. или хотя бы просто не навреди.

***

***

и пока им много даже пустого "я тебя", от которого все сердце – в густой сироп; и пока они помнят каждого, как предателя, пока ходят в этих мыслях, как в тонких платьях,  и пока им не стоит знать о себе всего. пока им каждый день выдает ошибку, летит система, заедает какой – то трек, пока им безосновательно хочется быть большими, ну теми, что забыли, как пахнет снег, ну теми, что проходят всегда чуть мимо, и запоминаешь только длину ресниц. вот эти, что легки и неуловимы. которым только под руку подвернись

становишься чуть меньше, слабее, проще. скелетик с непричесанной головой. ведь им всегда – всегда достается больше, но,

от них за километр несет войной. они, что научились ходить красиво, не то что ты медвежьей своей ходьбой. они, после которых ты станешь сильной, хотя пока что выглядишь никакой. они, что пахнут сладко и ресторанно, ну то есть странно – не разберёшь никак. тебе, пока что, солнышко, слишком рано. тебе пока что не к чему привыкать

тебе ещё б теряться в этом угаре, думать о каждом, держать тишину под боком. тебе ещё так хочется всех погладить и вылечить, и даже любить немного. пока что ты застряла на пробной версии, потом достанешь целую, как чеку. какие мы, все, господи, интересные, пока ещё не знаем что и к чему.

а те, что чем – то лучше нас – просто злее нас

и мы когда – то выясним почему.

***

***

тем, несостоявшимся нам

опять не хватило сил

говорить во весь голос, доверять своим,

не требовать того, чего не осилим

тем, счастливым

***

нам быть наравне не гоже, как снайперу и второму. соседей вообще не любят, как очереди и жэки. не любят когда есть кто – то стоящий рядом в метро и, не любят когда есть чьи – то следы на блестящем снеге

не любят когда бедром и не любят когда локтями, не любят когда все смотрят, не любят когда нет стульев. приходится же толпиться, приходится же теряться, не ясно вообще найдут ли

и страшно а вдруг найдут

а люди любят терять нас, в каких – нибудь магазинах, на выставках, на площадках, в автобусах, в соцсетях. потом вспоминать нас дома, искать нас в своих квартирах, искать нас в своих квартирах, но находить себя

а люди любят ночами курить на своих балконах,  и гладить своих питомцев, холодное есть спагетти. когда никого нет дома, они открывают окна, и видят в них все на свете, да, видят в них все на свете

а люди любят забыть нас, хотя бы на день забыть нас, включить нам автоответчик, забраться под одеяло. смотреть как в поту холодном жмёт на курок Брюс Уиллис, готовить что – то из солода, мха и зелёных яблок

люди ночами варят зелье, белье и воду, пишут ночами книги, моют ночами руки,

правят ночами миром, строят ночами город. пишут сценарий к фильму. там все начнется с вьюги.

люди не любят утром ездить в какой – то офис, строить какой – то город, гладить своих питомцев, это ужасно скучно.

я просыпаюсь в восемь. пью свой горячий кофе, ем жестяное солнце

люди не любят если что – то теряет форму, и обрастает пылью, и занимает место, как и ходить со старой версией телефона, люди не любят если жизнь не меняет версий

это предельно ясно, как и  удар в межбровье, как и толченый сахар, наш растворимый ужин

люди не любят все что, не оставляет шансов, только и шанс им тоже чаще всего не нужен

нам же вдвоем не гоже, то есть друг другу хуже. гладь против шерсти кошек, тех, что скребут на сердце, переводи все стрелки, переведись на русский, я ведь тебе пишу здесь польские смс – ки

люди не любят если есть слишком много правды, то есть немного больше чем они ожидали. хочешь быть защищенным. лишь бы не виноватым. люди не любят если некого осуждать им

переведись на русский. ветра сегодня нету, можно курить спокойно, утром и на балконе. столько вопросов было, теперь ответов, даже немного больше, и в жёсткой форме

в общем идти ты к черту, переводи все стрелки. переводи все соки, ешь по ночам спагетти. только не лезь, как в лодку, в мою грудную клетку

я не люблю соседей, я не люблю соседей

***

***

если есть за что ненавидеть, значит будет за что любить. жизнь всегда выбирает диких, чтобы сделать из них магнит. жизнь всегда выбирает дерзких, самураев с дымком внутри, тех, что носят на сердце эску, тех, с кем хочется говорить. у них тыщи причин чтоб злиться, миллион чтобы умереть. только каждый силен как рыцарь, и ты хочешь на них смотреть. в них одних столько силы, боже, с ними точно не пропадешь. жизнь всегда выбирает сложных. ты всегда выбираешь ложь.

***

***

в синем синем покрывале барахтается день. хватит хватит хватит спамить о своем нытье. приготовь на ужин чипсы, получи приказ

чтобы все не получилось так, как в прошлый раз

приготовь любовь на ужин из своей тоски

да, людей найти сложнее, чем найти носки. приготовь на ужин зелье из своих тревог

и ответь "реально. честно. сделал все, что смог."

делай, делай все что хочешь. только не скули

кто – то тонет, кто – то ночью строит корабли.

***

***

в каждой песне love. в каждой башке help. каждый во всем прав. каждый везде шеф. в каждом часу ложь. в каждой воде хлор. в ванной стоит bosch. на кухне стоит ром. в каждой музыке секс. в каждой спине смех. чтобы иметь вес, нужно иметь всех. в каждом вине месть. в каждом углу тень.

каждое смс

делает твой день.

каждый ведёт блог. каждый несёт чушь.

каждый король, бог, который тебе чужд.

в горле сидит рэп. в башке подвывает бит. в каждом письме I can, в каждой весне I need. в каждой сумочке rouge. в каждой игре бред. каждому кто – то нужен, кому он подавно нет. в каждой семье сеть, в каждом шкафу jeans

в каждом ударе смерть

в каждом глотке жизнь

***

***

Лиам приходит всегда на исходе дня

и приносит немыслимые рассказы

он готовит ей пасту в томатном соусе

гладит кошку, что вечно трётся на холодильнике

курит, кашляет, и смеётся над тем, как Ребекка бегает из комнаты в комнату

в поиске спичек

она показывает ему свои картины, и пахнет грифелем

она ночью печет кофейное печенье

а утром ест его

он ее знает уже лет семь, но

с каждым днём узнает все больше.

она убирает квартиру

пока он моет посуду, и все под музыку.

и пространство такое чистое, даже звонкое

даже пахнет как постиранное белье

или одуванчики

она носит голубые серьги, как крылья бабочек, волосы у нее всегда не собраны,

но красивые

то есть лёгкие, и волнистые

Ребекка любит мяту и ночь на воздухе

то есть на балконе смотреть на кружево

из неброских звёзд

и не думать надо ли

это все.

Лиам вообще ни капельки не обидчивый

и бывает что она прогоняет вон его

то есть, в соседнюю комнату

вдохновение же. слишком тесно мол,

слишком жарко здесь

он выходит и находит там большую коробку спичек и

несколько журналов и шарф оранжевый

сахарную пудру, помаду синюю

и опять у него вопросов чуть больше прежнего

а она рисует, как будто пальцами

оставляет следы на глобусе

не стереть бы их

он потом боится к ним прикасаться,

смотрит издалека, и штрихи, как вещи,

так ложатся на него,

что немного тесно

и слышен запах

а она смеётся, но не заносчиво,

будто знает угол

и упирается

кошка лезет к ней на руки всем электричеством

а потом уходит на подоконник. лежит, как облако.

и Ребекка пару минут сопротивляется одиночеству

Лиам делает кофе, ему это идёт,

как Ребекке тихонько пить его. а особенно если солнце залезает на кухню

всем своим воздухом

обливает ее волосы теплым лепетом.

за окном опять матерятся чьи – то дети, и красят лавочки

а соседи сверлят в ванной ещё пять полочек

чтоб куда то складывать полупустые баночки

солнце исчезает.

все как – то временно

-–

сядь поешь горячего

ну остынет ведь

***

***

бит разбить на шипение, стук на,

разделить на металл и шелк.

люди просто хотят друг друга.

к черту весь этот драмкружок.

***

***

и не то что бы мужем

он ей как железо

как чертов гематоген

он ей нужен, даже больше

чем коллаген.

чтобы было с кем

на утро

есть рис с васаби.

и готовить

не потому что

тебя заставили.

чтобы было кому

позвонить

когда просто

тесно.

с человеком должно быть

как минимум

интересно

***

***

от невыспанности тошнит как после пьянки и 48 – ми часовой поездки. боже, если кто – то помнит меня хотя бы пусть пришлют мне по смс – ке.

***

***

в морду, в морду – говорит – бей

эту любовь. выдави ей глаза.

она будет последней. лежит в огне

сочная бирюза

в лицо – говорит – в лицо плюнь

пальчики тонкие ей свяжи

выбей из нее л, и разбей ю

что – то хорошее напиши

ногами – ногами ее в бок

потом так нахально смотри на нее, как дрянь

а я говорю – я что ей, отец, бог?

я ей даже не я

***

***

да, все они такие хрупкие и уставшие, как мы, которым вышло перегореть. ты представляешь, мне казалось – нас одомашнили, нас раздавили, выстроили нам клеть, казалось – все уже, нажрались дерьма по горло мы, включай нам грустный конченый саундтрек. но вот опять решились пожить по новому. и значит, нужен кофе, и нужен снег

и нужен ремонт в своей голове бессмысленной, и научиться думать что мир мишень. иначе ты не станешь таким воинственным, как те, что приходились не по душе. пустые, отмороженные, упертые. кому ж ещё выигрывать все бои.

но если мы решились – то надо пробовать. а если не решились – потом не ныть. а то ведь мы привыкли здесь космонавтами, привыкли фантазировать и летать. все планы наши рушатся прям за завтраком, а ночью надо заново собирать. а то ведь мы привыкли щенками бегать здесь, как будто мир – абстракция, телешоу. а я не улыбалась четыре месяца. теперь я вижу – это нехорошо. но если честно есть ещё чем порадовать. ведь люди в большинстве своем не плохи. на самом деле каждый из нас когда – нибудь к кому нибудь зачем то не с той ноги. ну, знаешь, мы привыкли лишь ждать и требовать, мол принеси подай и вали домой. но если это можно назвать победой то, давай мы проиграем и этот бой.

***

***

будь уверен – я соберу в букет твои розы, слезы, все твои бессовестные ресницы

все твое обещанное терпение

соберу даже семьдесят шагов от "космонавтов" и до "гостиницы"

но выйдет обычный веник

***

***

и если уж ритм, выходит лишь ми – ре – до

стоишь за дверьми, вишневый эклипс жуешь

и ждёшь. изучаешь обшарпанный коридор

тут дверь открывается

а ты ничего не ждешь

по сути ведь любят тех, кто уже остыл

остыл – это семь раз тыл и семь тысяч ос

в итоге, в конце концов остаёшься ты

но чистый и в полный рост

нет времени ждать

есть времени только жить

не думать. ловить удары смешливым фейсом