Читать книгу Сто детских историй про пьянство - Рома Башлыков - Страница 2

21 мая договорились с мамой съездить к бабушке за 150 километров от Новосибирска. Планам мешает моя старая добрая мигрень. Примерно раз в пару лет меня разбивает сильнейшая головная боль, которая сопровождается тошнотой и рвотой. И вот в ночь перед поездкой я проснулся от ощущения, что мне только что проломили череп. Естественно, ни о какой поездке речи идти и не может. В четыре часа утра с трудом звоню маме и говорю, что ей придется ехать самой, а я, как оклемаюсь, примчусь к ним домой проведать отца.

Просыпаться после мигрени очень тяжело – даже малейшее движение отдаётся, словно в колокол. Но ехать нужно – папа пьёт уже две недели, а это в его случае означает нарушение всех моторных функций и потенциальную угрозу халебнуться в собственной рвоте.

По дороге в родительский дом, я, как это бывает в тех случаях, когда мы оставляем его одного, прокручиваю страшные картины обнаружения тела, звонков родственникам, похорон и, главное, маминого одинокого горя. Даже несмотря на тяжелую голову и затуманенное сознание, образы пугающе яркие. Настолько, что подходя к дому я перехожу сначала на быстрый шаг, затем на бег.

15. Ниндзя

Мы с выпившим папой частенько играли в нарды. В общем-то, ничего примечательного – с возрастом его пьянки стали носить менее компанейский характер по причине изменения интереса к этому процессу у его знакомых. Кто-то соскользнул под каблук, кто-то нашел умиротворение в передозе, кто-то, кто своим милым наркокартелем устроил этот передоз, отправился рассуждать о жизни в северо-восточную часть нашей страны. В какой-то момент, обнаружилось, что пьянствовать стало не с кем и в тусовку приняли меня. Конечно же, без права возлияний – к отцовской чести, он никогда не предлагал мне алкоголь, сколько бы лет мне не было.

В один из таких игорных вечеров папа вел себя чрезмерно отвлечённо, даже по меркам как следует выпившего человека. Не подумайте, дело не в скуке —благодаря гроссмейстерскому количеству партий, я на тот момент играл, минимум, сносно. Наоборот, я вёл всухую и даже время от времени поправлял его неверные ходы. Отец, частенько заглядывая в окно, определённо ждал для чего-то подходящий временной момент.

И уже, когда наша партия откровенно превратилась в мое играние самого с собой и я попытался слинять спать, папа, озорно сверкнул глазами и торжественно объявил: «Мы идём играть в ниндзя». Тогда я ещё не был уставшим от алкоголизма отца подростком и дух грядущей авантюры меня захватил моментально. Я в сердцах крикнул «ура», одел самую рваную куртку для гуляния и готов был уже прямо сейчас идти быть ниндзей. Но Батя оценивающе обвел меня взглядом и с усмешкой сообщил, что настоящему ниндзя совершенно точно необходима маска. После чего, взял свою парадную чёрную спортивную шапку и вырезал в ней дырки под глаза и рот. Потом, натянув получившееся себе на лицо, он протянул ножницы и предложил самостоятельно соорудить аналогичный атрибут маскировки для меня. Я взял старую цветную шапку с помпоном и прорезал отверстия для глаз. Для рта не стал, потому-что в детстве считал, что так выглядит круче. Отец одобрительно улыбнулся и объявил, что мы выдвигаемся. Через кухонное окно, чтобы не разбудить щелчком замка маму.

Я получил от отца заранее оговоренную жестовую команду «движение ползком» и эффектно вывалился из форточки на предательски колючие сухие малиновые кусты. Шумно отряхнувшись, двинулся на локтях вперёд по узкому палисаднику, под оконами нашей соседской сумасшедшей старухи. Помимо антуража, такой способ передвижения нёс и практический характер – бабка, будучи хозяйкой арендуемой родителями половины дома, страшно интересовалась нашей жизнью и просто обожала слежку. Настолько, что мы были настороже даже в полчетвёртого ночи.

Целью задания было проникнуть на территорию родственной нам семьи Лаптевых и вернуть на базу какой-то ранее присвоенный ими важный фамильный артефакт нашего клана. Лаптевы жили через дорогу, но немного дальше по улице, что давало возможность пересечь просматриваемый периметр дорожного полотна, оставаясь незамеченными.

Успешно преодолев палисадник, мы срезали проволоку, которой бабка на ночь связывала ворота ограды, сползли в вдоль улицы канаву для сточных вод и по ней гуськом двинулись к обочине. Движение на улице Коминтерна не прекращалось даже глубокой ночью и нам, чтобы не быть замеченными вражеским автомобильным патрулём, пришлось залечь на двадцать минут. Я в этой части операции был дозорным, а папа разведчиком. Каждый раз, когда машин на дороге не проезжало, я подавал отцу знак и он двигался дальше. Потом, когда он достиг нужной точки, мы поменялись. Знаки движения заранее не оговорили и папа придумывал на ходу смешные жесты, более подходящие под описание процесса соития, чем для общения ниндзя. Отчего я полз еле сдерживая смех. Очевидно, что мы могли перейти дорогу и никому на улице в это время не было бы до нас дела, но кредо настоящих японских убийц такие методы не допускало.

Минуя автостраду и прилегающие к ней кусты, мы оказались совсем близко к цели – рядом с соседствующим с Лаптевыми бывшим убежищем бомжей. Когда-то давно тут жила семья, которая однажды решила, что лучшим способом для переезда может быть только самоподжог. Глава семейства работал в госструктурах, а как известно во все времена, погорелых служителей государства переселяют без проблем и очередей. Францы, правда, не учли одной маленькой детали – даже если ты владеешь половиной дома, при пожаре он сгорит весь. Даже если этого не очень хотят твои соседи. Однако, соседями были, мягко скажем, не самые благополучные алкоголики, чьё ментальное здоровье не давало никакой возможности судиться. Кажется, они даже и не заметили перемен – просто стены логова однажды стали чуть более чёрными, чем обычно. Да и такие вещи как возгорание строений их заботили недолго – благодаря местной кудеснице этиловых напитков Верке Спиртовичке, за следующие после пожара пару лет, весь пьянствующий коллектив благополучно отправился в лучший мир.

Несмотря на необитаемость, заброшенный бомжатник пугал меня даже днём, не то, что ночью. Папа, видимо, по моей съежившийся фигуре это быстро понял и сказал, что тактический проход через сгоревший дом отменяется – мы доберемся до вражеской базы, акробатически балансируя по узкому деревянному забору. Я радовался вдвойне – и бомжевурдалак меня не утащит во тьму и по заборам полазить был мастак.

А вот выпивший отец мастаком не был и уже через десять метров движения по прилегающему ограждению торжественно рухнул на сторону Лаптевых. Получилось не очень тихо – часть ограды последовала за ним.

В огороде, через который мы и планировали подойти к целевой сарайке, круглосуточно обитал Филенька. Филенька был дворняжкой, ростом со стандартный шлакоблок. Но в отличие от шлакоблока, собачка была очень взволнованной и голосистой. Конечно же, падения отца для него незамеченным не осталось, о чём нас моментально известило два характерных звука – звонкий собачий лай и нарастающий стук железа по щебенке. Аккомпанемент лаю давал газовый ключ, ранее привязанный для веселья к собачьему хвосту младшим из семьи Лаптевых.

Чтобы переждать собаче-ключевое торнадо, нам, к моему ужасу, пришлось ретироваться в сгоревший дом Францев и просидеть там четверть часа. В целом, оказалось это не так жутко, как снаружи. Сидя на зловонном полу, папа держал меня за плечо и подбадривал словами, что настоящие ниндзя ничего не боятся и он, на случай появления бомжевурдалака, будет рядом и защитит. Дождавшись, когда Филенька, наконец, успокоится и узвякает спать, мы выбрались из пожарища, аккуратно проникли на территорию лаптевского заднего двора, незаметно изъяли из сарайки искомую ценность и отнесли её в свою штаб-квартиру. Отец сказал, что артефакт даёт невидимость и обратный путь обошёлся без ползанья по канавам – мы просто перебежали через дорогу бесшумной ниндзя-походкой.

На следующий день батя продал спизженный у собственного отчима алюминиевый лист и с невероятным апломбом пропил деньги у Спиртовички. На мой вопрос, куда подевалась реликвия нашего клана, он вручил мне потрёпанный мяч и сказал, что теперь я не ниндзя, а футболист.

99. Хорошее

Когда мне было четыре года, папа купил конструктор LEGO. В наборе была мини-копия полицейского участка. Мне очень понравилось, несмотря на то, что через пятнадцать минут после вручения взрослые отстранили меня от игры и сами собирали «подмусаренный конструктор».

Папа, кстати меня и научил, как правильно называть служителей закона, рассказав один анекдот:

Поймал как-то мужик золотую рыбку.

– Отпусти, я любое желание исполню – говорит ему рыбка.

– Хорошо – отвечает мужик. Хочу чтобы по этой реке сейчас все мусора мимо меня в гробах проплыли!

– Ты что, ебанутый – воскликнула золотая рыбка. Есть ведь и хорошие мусора!

Мужик усмехнулся – ну вот пусть хорошие плывут в хороших, а плохие – в плохих.

В шесть лет я традиционно проводил лето в деревне у бабушки с дедушкой. И, конечно, очень скучал по маме и папе. Как-то родители неожиданно приехали в гости. Папа вручил мне огромный мешок кукурузных палочек, чтобы я поделился с пацанами и меня считали крутым. Бабушка с такой гуманитарной политикой не согласилась, и, отобрав пакет, спрятала его в надежном месте, чтобы нищие дети совхоза обманом у меня его не выкрали. Потому, мы с друзьями кормились тайно, прокрадываясь в бабушкину спальню, пока она была на работе. Бабушка была главным ветеринаром совхоза, работала много, поэтому кукурузные палочки иссякли довольно быстро.

Примерно в то же время мы ходили на пруд и папа научил меня нырять с тарзанки. Точнее, хотел научить на ней раскачиваться. Нырнул я сам, не удержавшись слабыми руками за перекладину. Ещё он меня тогда спас – плавать то я не умел.

Когда пришло время первого сентября, отец надел свой парадный спортивный костюм «Адидас Капля», взял меня за руку, в другую руку поместил баночку пива и повёл в школу. Я был горд не только красивым букетом и своим пиджаком, но и самым крутым батей на свете.

Следующие полгода он провожал меня в школу каждый день. Если его предыдущий день был трезвым, мы шли в школу неспешно. Если же отец болел с похмелья, то темп ускорялся до невероятного. Как-то мы домчались до школы за семь минут. Для сравнения, один я затрачивал на дорогу не менее получаса. Шнурки завязывать меня научил тоже папа – сказал, что настоящему мужику батя шнурки не завязывает. Я этим очень гордился и цитировал менее умелым одноклассникам.

Папа подарил мне первый в жизни футбольный мяч. В тот же день объяснил правила, научил «нагонять мяч ногами». И мы там же зарубились с соседом и его батей. Мой был более пьян, потому мы победили. Не уверен, кстати, что это был футбол, а не регби. Но именно с того дня футбол стал очень важной частью моей жизни. Жалко, что на стадион вместе так и не сходили.

Хотя мы ходили вместе на хоккей. Мне не понравилось, но смотреть, как его разъяренного друга Диму Сапога крутят охранники было очень весело.

Когда я стал старше, отец регулярно привлекал меня к готовке еды. Чаще всего это была чистка картошки и мытьё посуды, но иногда допускался и до процесса. Как-то раз он даже научил меня готовить плов. Отец был мастером и даже получил в этом вопросе эквивалент мишленовской звезды – его плов как-то похвалили узбеки. Ну и картошку да, я чищу теперь в совершенстве. Ещё именно отец привил мне любовь к вкусной еде. Думаю от него растут корни в одной из моих профессий – ресторатора.

Хоть и криков было больше, чем инструкций, но батя, своим примером научил меня работать руками и инструментом. Как минимум, уже без его помощи я смог сделать в родительском доме чистовой ремонт.

В важные моменты моей жизни он эффективно призывал к порядку и дисциплине – благодаря его напутствиям (и давлению) я подготовился и успешно сдал все школьные экзамены. А ещё благодаря папе я научился идеально готовиться к любым поездкам. Золотой фразой «деньги, ключи, на дороге осторожнее» он каждый раз провожал нас в любой путь.

В один из таких подготовительных дней он, кстати, научил меня бриться. И отдал свою лучшую бритву. Случай уникальный – отец ненавидел давать в пользование личные вещи.