Читать книгу Возвращение Легенды - Роман Борисович Красиков - Страница 1

Глава 1 «Нежданные гости»

Оглавление

От цветочной пыльцы приятно защекотало в носу, и Мари чихнула. В тишине знойного дня этот звук показался ей непростительно громким. Девочка испуганно откинула в сторону цветок маргаритки и приподняла голову поверх высокой травы. Никого. Только кузнечики стрекочут, будто сумасшедшие и, где-то высоко-высоко, в лазурном небе жалобно кричит жаворонок.

Окинув взглядом пёстрый луг, раскинувшийся на склоне пологого холма и убедившись, что она одна, Мари снова опустилась на колени. Уф! Ну и жаркое лето выдалось в этом году! Она сняла с головы чепец, и каскад рыжих с медным отливом волос рассыпался по тонким плечам. Мари зажмурилась, сильно-сильно, так, что перед глазами поплыли цветные пятнышки, и вдохнула полной грудью, подставляя лицо под ласковые солнечные лучи. Пряный аромат луговых трав кружил голову. Тёплый ветерок нежно касался лица невидимой мягкой ладонью. Не открывая глаз, Мари повалилась на спину, раскинув в стороны руки.

Она обожала это место. Как же хорошо, вот так лежать на прохладной земле, жмурясь от назойливого августовского солнца, и ни о чём не думать! Когда тебе едва исполнилось шестнадцать лет, вся жизнь впереди, и хочется идти, нет, бежать вперёд, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, не сожалея о том, что сделал что-то не так, не задумываться о будущем. Перед тобой лежит огромный, неизведанный мир, полный неожиданностей и приключений, страшных загадок и умопомрачительных тайн. Когда тебе пятнадцать, всё кажется простым, понятным и легко объяснимым. Если что-то не ясно, всегда можно спросить у взрослых.

Вдруг со стороны дороги, пыльной лентой, петлявшей среди холмов, донёсся какой-то звук. Мари замерла и прислушалась. Мерное постукивание копыт, под аккомпанемент бряцающего оружия, звучало настоящим оскорблением, царившим вокруг безмятежности и умиротворенности. Казалось, даже кузнечики на миг притихли, а пчёлы прекратили своё деловитое жужжание, обидевшись на вторгшиеся в их царство, звуки. Мари осторожно и медленно, стараясь, не поднимать высоко голову, выглянула из травы.

По тракту, ведущему из Руана в Лувье, шли люди. Вздымая кверху клубы бледно серой пыли, шагали солдаты. Всего Мари насчитала около двадцати человек, одетых в нарядные плащи, украшенные гербом правящего дома Валуа – тремя золотыми лилиями на синем щите. Солдаты сопровождали небольшую повозку, запряжённую двумя понурыми кобылками. Рядом с повозкой, скорбно опустив головы, шествовали шесть монахов-доминиканцев, по трое с каждой стороны повозки. Одеты монахи были в традиционные для их ордена, белые туники и чёрные плащи с капюшонами. В руках они несли хоругви с изображением собаки, держащей в пасти горящий факел.

Солнечные лучи играли ослепительными бликами на начищенных до блеска шлемах солдат, похожих на сплюснутые котелки. Сперва Мари не придала особого значения присутствию монахов рядом с повозкой. Братья Ордена Св. Доминика – обычное дело, их можно встретить на дорогах по всей стране, особенно сейчас, после окончания войны с Англией. Они путешествуют от города к городу, от деревни к деревне, проповедуют и помогают всем нуждающимся. Так, по крайней мере о них рассказывает на воскресных проповедях преподобный Рабье. Поэтому, вполне может оказаться, что это какой-то торговец едет в Париж и решил остановиться в их захолустье, побаловать деревенщину диковинными товарами? Или же, один из богатых граждан Руана бежит подальше от ещё бушующих на северном побережье боёв, а Святые братья просто его сопровождают? Трудно сказать.

Однако, чем пристальнее Мари вглядывалась в бредущих по дороге людей, тем более она убеждалась, что это никакой не торговец и не горожане, гонимые войной с родных мест, будто сухие листья холодным осенним ветром. В повозке, сгорбившись среди деревянных коробов, сидел старый монах, также одетый в бело-чёрные одежды Ордена Св. Доминика. Вцепившись сухими, скрюченными пальцами в поручни повозки, монах глядел по сторонам, словно стервятник, высматривавший добычу. На груди у него сиял золотой крест, что явно указывало на высокое положение в Ордене. Хмурые, усталые лица солдат, обступивших стальной стеной повозку, дополняли траурность всей процессии. При виде этих людей, Мари, отчего то, стало не по себе, и, на миг показалось, будто на солнце легла тень, а ветер наполнился морозным дыханием. Девушка зябко повела плечами и отползла назад в траву. Сердце бешено колотилось, предчувствуя недоброе. Стоит предупредить маму и остальных о нежданных гостях!

Мари кубарем скатилась по противоположному от дороги склону холма, и, что есть мочи, побежала к деревне, по пути пряча волосы под ненавистный чепец.

– Мам, ты дома?

Глаза ещё не привыкли к полумраку, царящему в крохотной комнатушке, которая являлась одновременно и кухней, и столовой, и кладовой. Пламя очага, устроенного прямо в земляном полу, тщетно пыталось разогнать пляшущие в углах тени. Единственное окно было наглухо закрыто ставнями и, поэтому, дым поднимался кверху и зависал там густым облаком, оплетая сизыми нитями потолочные балки, с которых свисали сухие веники полевых трав. Около котла, подвешенного над огнём, стояла высокая, тонкая, словно ветвь молодой ивы, женщина с распущенными волосами, цвета лесного пожара. Огромным половником она размешивала бурлящий в котле отвар, от которого шёл резкий запах полыни.

– Мари, ну наконец-то! Я уже собиралась идти тебя искать!

Женщина отложила половник в сторону и небрежным движением руки смахнула выступившие на лбу капли пота.

– Принесла, то, о чём я тебя просила?

– Ой! Совсем забыла!

Мари сняла с пояса суконную сумку для трав и с виноватым видом протянула маме. Она была пуста. Женщина упёрла руки в бока и попыталась напустить на себя грозный вид. Но, как всегда, у неё ничего не вышло. Глядя в эти ясные глаза, полные детской честности и наивности, Мадлен просто не могла заставить себя рассердиться. Мари так сильно напоминала ей саму себя в этом возрасте, что злиться на дочь не было ни сил, ни желания. Счастливейший возраст! Длился бы он подольше… Огненно-рыжие локоны окутывали плечи девочки подобно колдовскому пламени, вздёрнутый к верху нос, усыпанный веснушками, и оливковые с миндальным отливом большие глаза, в которых лучилась искренняя радость и юношеское озорство. Да, Мари была точной копией мамы, за исключением глаз. Они достались девочке от отца.

Патрис… Как же мне тебя не хватает, думала Мадлен, любуясь своей единственной дочерью, почему жизнь настолько жестока, отнимает у нас лишь самое дорогое, самое ценное? Она вздохнула, отгоняя прочь тяжёлые воспоминания.

– Что же тебе помешало на этот раз?

Мама взяла сумку из рук дочери.

– Ты чем-то взволнована? – спросила она, заметив, как у Мари мелко дрожат пальцы, – Что стряслось?

– Там солдаты на дороге! Много! И монахи, все в черном, будто на похоронах.

– Англичане? – забеспокоилась Мадлен.

Последние бои отгремели в окрестностях Сент-Коллена, их крохотной деревушки на берегу Сены, уже более года назад. Поговаривают, что королю Карлу удалось оттеснить английские армии к самому морю. Но, кто знает, сколько ещё вражьих солдат бродит в окрестных лесах, промышляющих разбоем и грабежами.

– Нет, точно не они, – замотала головой Мари, – Едут из Руана.

Не успела она договорить, раздался колокольный звон, созывавший жителей деревни к лобному месту перед церковью. Мадлен тревожно взглянула на дочь, и они обе вышли на улицу. Там уже собиралась толпа. Люди стекались к центру деревни серыми покорными ручейками. Мадлен повязала голову платком, тщательно убрав под него свои волосы и проследила, чтобы у Мари ни один из её роскошных локонов также не был виден из-под чепца. Тем, кто хоть чем-то отличается от остальных людей, всегда жилось нелегко, а в последнее время и вовсе стало невыносимо.

Народ обозлён из-за растянувшейся на целое столетие войны, которая унесла более миллиона жизней. Поля, большей частью, стоят невозделанные – некому работать. Урожаи из года в год оставались скудными, приходилось перебиваться от осени до осени. По всей стране бушевал голод и эпидемии. А тут ещё и лето в этом году выдалось засушливым. Ни дождинки не пролилось за два месяца. Люди ворчали и винили в своих невзгодах королевскую власть. На защиту королю вставали церковники, мгновенно списав все беды людские на ведьм, колдунов и прочих еретиков. А, кто более остальных подходят на роль пособников дьявола? Конечно же, те, кто чем-то выделяется на фоне серого большинства.

Рыжий цвет волос был не сильно распространен во Франции. Разве что, здесь, в Нормандии, на родине Вильгельма Завоевателя, можно было встретить людей похожих на коренное население Корнуолла и Уэльса. Этот факт не мог не привлечь внимание церковной власти, ревностно жаждущей разыскать и изничтожить любое воплощение врага рода человеческого в нашем мире. Каждому известно, что там, в ненавистной Англии, живут самые настоящие язычники, которые по сей день поклоняются своим жутким идолам и водят дружбу с богомерзкими фейри. Следовательно, английское влияние распространилось и на Нормандию, которая долгие годы находилась под властью англичан. Каких-то два года прошло после того, как отсюда был изгнан последний солдат с тремя леопардами не плащах. Архиепископ и король уже давно косо посматривают в сторону своей северной провинции, где никак не удаётся до конца искоренить старые обычаи и верования, унаследованные местными жителями от их островных предков. Поэтому, Мадлен, с раннего детства приучала дочь прятать свою красоту и необычность от чужих злобных и завистливых взглядов. Платье подлиннее, чепец поплотнее. О них с Мари и без того на всю округу идёт нехорошая молва. Меньше увидят, меньше будет повода для пустой болтовни.

Повозка, о которой говорила Мари, стояла возле небольшой деревянной церквушки. Монахов не было видно. Угрюмые солдаты выстроились чуть в стороне от входа в церковь, не сводя взгляда с быстро растущей толпы. Как только на деревенской площади собралось достаточно народу, из церкви вышли три монаха-доминиканца. Чёрная ряса, поверх пелерины, ослепляющей своей непорочной белизной, возымела эффект. Толпа притихла. Все взгляды были прикованы к святым братьям. «Dominicanes», «псы Господни». Ересь и преступление против закона божьего они чуяли не хуже, чем королевские гончие затаившуюся в норе раненную лисицу. Где бы ни появились нищенствующие братья, они повсюду находили и безжалостным образом искореняли врагов церкви. Огонь и молитва. Очищение и покаяние, были их оружием.

Инквизиторы окинули взглядом прихожан. Те, на ком взгляд задерживался дольше положенного, старались поскорее опустить глаза и скрыться за спинами своих товарищей. Преподобный Рабье, священник Сент-Коллена, смущенно откашливаясь и вытирая со лба крупные капли пота, вышел вперед.

– Все в сборе? – обратился к нему один из монахов, тот, что казался среди них главным. Мари узнала в нём того сгорбленного старика, ехавшего на повозке. Золотой крест он убрал под рясу.

Рабье кивнул и часто замигал маленькими глазками, будто спросонья от яркого света.

– Тогда начинайте, отче!

Инквизитор протянул священнику, свёрнутый в трубочку лист пергамента. Рабье, развернув его, снова откашлялся и принялся громко, нараспев, так, чтобы его было слышно всем и каждому, зачитывать документ.

– Мы, Гийом Д’Этутвиль, архиепископ Руанский, от лица всей Святой Католической Церкви, с превеликой скорбью взираем на то, как наши подданные, рабы божии, населяющие низовья Сены, склоняются к ереси. С каждым днём мы получаем всё больше и больше донесений о случаях грехопадения и дьяволопоклонничества, имеющих место быть в окрестностях Руана. Это не может не огорчать наше Святейшество, так, как нам известно, что люди, живущие в сих местах, всегда слыли истинными почитателями Христа и Девы Марии. Посему, мы склонны винить в этом не искоренённую до конца из этих славных земель английскую скверну, перед которой, в своё время, не смогла устоять даже непорочная Дева Орлеанская. В порыве безудержной любви к своей епархии и властью, данной нам Богом, Папой Римским и Архиепископом Нормандским, мы учреждаем в этой области инквизиционные суды.

Рабье остановился на миг перевести дыхание, после чего продолжал:

– Во все селения герцогства Нормандского будут присланы наши глубокоуважаемые братья из Ордена Святого Доминика, искушённые, как никто иной, в поиске и искоренении ереси. Долг каждого истинного христианина всячески помогать братьям в их нелёгком и славном деле, а если, кому доподлинно известно о творящихся в их селении непотребствах и богопротивных деяниях, сообщать об этом незамедлительно! За каждого пойманного с вашей помощью еретика, человеку, поспособствовавшему поимке, будет даровано прощение ото всех грехов, кроме самых тяжких, а также вознаграждение в количестве трёх золотых экю! Аминь!

Когда священник закончил читать и вернул грамоту монахам, над площадью повисла тяжёлая тишина. С деревенского кладбища доносилось злобное карканье ворон, не поделивших горбушку хлеба. Никто не проронил ни звука. Тогда вперёд выступил главный монах и откинул на спину капюшон. Он был стар и казался немощным, но это лишь на первый взгляд. Движения его были чёткие и осторожные, как у рыси, затаившейся для прыжка. А стоило взглянуть ему в глаза, колючие, словно февральский ветер, и страх сковывал члены, не давая пошевелить даже пальцем. На чисто выбритой голове доминиканца, несмотря на преклонный возраст, не было ни единой морщинки. При ходьбе старик опирался на тяжёлый посох. «Странно, к чему это притворство?» – подумала Мари, заметив кончик меча в дорогих ножнах, выглядывающий из-под рясы. Доминиканцы известны, как нищенствующий орден, их братья никогда не носят оружия, тем более инкрустированного дорогой резьбой.

– Вы хотели что-то сказать, святой отец? – робко спросил Рабье у старого монаха.

Тот усмехнулся в ответ, зло, блеснув глазами.

– Мне нечего добавить к словам, Его Святейшества. Я склоняюсь перед его мудростью!

У старика был низкий хрипловатый голос, похожий на треск сухого валежника, брошенного в костёр. Он снова медленно обвёл взглядом хищника всех собравшихся, и его ухмылка стала шире.

– И не стоит сомневаться в наших силах! С вашей помощью или без, но, в скором времени мы найдём скрывающихся среди вас еретиков, и они предстанут перед праведным судом святой инквизиции! Во славу Иисуса Христа и католической церкви. Да пребудет с нами благословление божие, аминь!

Монах осенил толпу людей крестным знамением, накинул на голову капюшон и в сопровождении своих братьев и деревенского священника скрылся в дверях церкви.

Жители Сент-Коллена постояли ещё некоторое время, с тревогой поглядывая на угрюмых руанских солдат, приставленных охранять повозку святых отцов, после чего, один за другим начали расходиться по домам. На сердце было тяжело. Война, голод, засуха, а тут ещё и святая инквизиция…

Мадлен потянула дочь за руку сразу же, как только монах закончил свою речь. Нужно быстрее убраться подальше от людских глаз. Она уже успела заметить парочку недобрых взглядов, брошенных в её сторону. О том, чем занимается молодая вдова, знали в деревне все. Только относились к её ремеслу по-разному. Некоторые считали её талант лечить людей травами божьим даром. Своего лекаря в Сент-Коллене отродясь не было, а до ближайших городов путь не близкий. Другие, наоборот, смотрели на занятие Мадлен, как на ремесло дьявола, богохульство и ведьмовство. Поэтому, с появлением в деревне инквизиторов, и без того нелёгкая жизнь рыжеволосой женщины и её дочери, ещё более осложнялась.

Спустя неделю невыносимая жара, наконец, спала. Небо натянуло на себя серое покрывало из тяжелых туч и начал накрапывать мелкий дождик. С севера потянуло осенней прохладой. Ветер зашумел в густой листве, напоминая людям о том, что первые холода не за горами и нужно поторопиться с уборкой урожая. Солнце всё реже баловало людей теплом, прячась за пеленой монотонных хмурых дней. Природа готовилась ко сну, одевая леса, поля и луга в пёстрые наряды.

Долгие осенние вечера Мадлен с дочерью обычно коротали, сидя вместе, друг напротив друга, за широким дубовым столом, занимавшим добрую половину их крохотной комнатушки, и неспешно перебирали ароматные пучки трав, которые успели насобирать за минувшее лето. В тот, злополучный день, дождь лил с самого утра, не переставая ни на миг. Сперва лишь робко постукивая по крышам, к полудню он разгулялся не на шутку и теперь настойчиво барабанил в закрытые наглухо ставни. Ветер гнул к земле могучие деревья и жалобно подвывал между сараями, нагоняя страха на суеверных жителей маленькой французской деревушки.

Неожиданно раздался стук в дверь. Мари с мамой переглянулись.

– Прибери со стола! – в голосе Мадлен мелькнуло беспокойство, – Кого принесла нелёгкая?

Она накинула на плечи шерстяной платок, и отворила дверь. За дверью оказался, промокший до нитки, Себастьян Гюзе, племянник господина Веруа, старосты деревни. Мужчина стоял, переминаясь с ноги на ногу, и теребил в руках свою полотняную шапочку. Всё его тело сотрясала мелкая дрожь.

– Входи скорей, не то простудишься!

Себастьян, опасливо озираясь, переступил порог, и Мадлен закрыла за ним дверь.

– Что стряслось? На тебе лица нет!

Она усадила Себастьяна за стол и налила чашку душистого чая с ромашкой, мелиссой и лесной малиной.

– К-Катрин з-заболела! – от холода у него зуб на зуб не попадал, – Уже третий день кашляет и харкает кровью. Жар сильный и лихорадит день и ночь напролёт. Поначалу думали, бес вселился, и мучает её. Рабье помолился над ней, осмотрел и говорит, что тут не злой дух, а недуг простой, и велел к тебе обратиться. Ну, я и, того, сразу сюда…

– Простой недуг! Где ж он видал такие? Люди мрут даже от простуды, а тут… – покачала головой Мадлен и потянулась за накидкой от дождя, – Хорошо, что сначала к священнику обратился. Сам понимаешь, сейчас в деревне гостят святые братья, – она горько усмехнулась при слове «гостят», и это не ускользнуло от родственника деревенского головы, – Я могла бы и отказаться помогать. Но если Рабье велел, значит, всё делается с позволения церкви. Понятно?

Себастьян кивнул и залпом опустошил свою чашку.

– Мари, закрой за нами дверь и никому кроме меня не открывай! Я скоро!

Мадлен взяла суконную сумку с лекарственными травами и вслед за соседом вышла из дома.

Её не было довольно долго. Дождь успел прекратиться, а на чёрное ночное небо нехотя вскарабкался молодой месяц. Мари, закончила разбирать травы и развесила их над очагом, в котором ещё продолжали тлеть угли. От огня поднимался сладковатый осиновый аромат. Девочка распахнула ставни, и ночной воздух бесцеремонно ворвался в помещение, коснувшись лица влажной ладонью, и заплясал по полу обрывками завядших лепестков и листочков. Подвинув к окну грубо сколоченный стул, Мари уселась перед окном и решила не ложиться спать до тех пор, пока не вернётся Мадлен.

Однако, время шло, но мама не возвращалась. Наконец, когда веки отяжелели до невозможности, и сон всё настойчивее зазывал в своё сладкое царство, в дверь постучали. Три стука, затем два и снова три. Мама! Как же она её проглядела? Мари распахнула дверь, забрала из рук Мадлен опустевшую сумку и помогла ей снять обувь. Женщина была бледна и выглядела очень уставшей. Мадлен молча прошла в дом, разделась и легла на кровать.

– Ты поела? – тихо спросила она.

– Нет. Хотела с тобой.

– Глупышка, – Мадлен через силу улыбнулась, – Поешь. Мне что-то не хочется.

Она закуталась в их старое одеяло до самого подбородка и прикрыла глаза. Мари с тревогой взглянула на мать, но не произнесла ни слова. Затем, тихонько, стараясь не шуметь, налила себе травяного чая, съела корочку позавчерашнего хлеба и тоже пошла спать.

На следующий день, с утра, мама не смогла встать с постели. Её бил сильный озноб и душил кашель, который, казалось, становился с каждым часом всё сильнее. От Мари не укрылось и то, что Мадлен прячет под подушку лоскут ткани, в который сплёвывала мокроту. На нём виднелись капельки крови. Плохо дело. И обратиться за помощью не к кому. На лекаря денег нет, да и до города путь не близкий. Травниц и знахарок во всей округе днём с огнём не сыщешь, только мама. К ней даже с соседних деревень люди приходят. Мари влила ложку горькой настойки из листьев душицы маме в рот и смочила ей лоб холодной водой.

– Много ещё осталось настойки? – едва слышно спросила Мадлен. Её лицо было белее мела. В уголке рта блестела алая капелька крови.

Мари подняла повыше глиняный сосуд и потрясла.

– Половина. Даже чуть больше!

– Хорошо, на первое время хватит, – мама улыбнулась, превозмогая боль, сдавившую грудь, и вытерла губы, – Но потом понадобится больше. Сбегай в западный лес, на ту полянку, что я тебе показывала прошлым летом. Ты же помнишь, как выглядит душица, милая?

Мари кивнула.

– Набери целую сумку, до краёв. Сейчас самое время для сбора душицы, пока её листочки не успела позолотить осень, – она зашлась кашлем, и дочь терпеливо ждала, пока приступ не утихнет, поглаживая Мадлен по спине, липкой от холодного пота.

– Только сперва зайди к тёте Габьер, попроси молока и хлеба, – наконец, справившись с кашлем, произнесла она, – Скажи, я потом ей всё верну вдвойне. Как только смогу встать с постели! Ну, всё, беги, тыковка моя! Я тебя люблю!

– Я тебя тоже люблю, мама!

Мари схватила полотняную сумку, натянула чепец на самые уши и выскочила на улицу. Мадлен тяжело откинулась на подушку. «Что с ней будет, если я умру? – пронеслось у неё в голове, – Мари, конечно, уже взрослая девочка, но недостаточно взрослая для самостоятельной жизни. Эх, надо было отдавать её замуж за Жака Луве, когда тот приходил свататься. Торговля у его отца идёт в гору, какое-никакое золото водится. Глядишь, скоро в город переберётся. Так бы и Мари с собой забрал, пристроил бы где-то служанкой. А, так, что её ждёт тут, в Сент-Коллене? Ничего, кроме соседских сплетен и подозрительных взглядов в спину».

Мадлен тяжело вздохнула и закрыла глаза. Время покажет. Человек предполагает, а судьба располагает.

Мари бежала со всех ног, перепрыгивая через глубокие лужи, старалась не поскользнуться на размытой дождём дороге. Заскочив по пути к тёте, она в двух словах рассказала той, что произошло. Габьер в ответ лишь покачала седой головой и потрепала девочку по плечу.

– Молись и не оставляй надежду, всё в руках Господа, милая! – ласково проговорила женщина, – Я сама занесу Мадлен продукты. Заодно проведаю сноху. А ты ступай, девочка моя, беги за травами!

И Мари, что есть духу, побежала дальше. Тётя хоть и слыла в деревне первой склочницей и ворчуньей, в душе была очень доброй и милой. Когда пришли печальные вести о том, что Патрис, её младший брат, не вернётся с войны, Габьер не бросила Мадлен с маленьким ребёнком на руках, а поддержала, чем могла. Вместе они смогли встать на ноги и оправиться от пережитого горя. Вот и сейчас, зная о том, что Мадлен наотрез отказывается брать деньги за своё ремесло, тётя Габьер, время от времени делилась со снохой едой и старой одеждой.

Святого отца Мари заметила издалека. Девушка поправила, сбившийся на бок, чепец и поспешила перебежать на другую сторону улицы. Инквизитор, тот самый с неприятным взглядом и мечом под рясой, стоял возле мясной лавки старого Жоффруа Готьена, и с выражением крайнего отвращения на лице разглядывал товар. Ярко красные, будто рябина зимой, куски свинины и говядины явно были подкрашены свекольным соком. Уловка Готьена сильно бросалась в глаза и недвусмысленно намекала на сомнительное качество продуктов. Хозяин лавки напрасно пытался отогнать от своих окороков и рулек толстых изумрудно-зелёных мух, слетевшихся со всей округи на аромат подтухшего мяса. Лениво покружив над головой бедняги, они вновь и вновь усаживались на место и возобновляли свою трапезу.

Монах тоже заметил девушку и, распрощавшись с мясником, который при этом облегчённо выдохнул, двинулся ей навстречу. Мари ускорила шаг, стараясь не глядеть в его сторону.

– Постой, дитя мое! – окликнул её инквизитор.

Мари послушно остановилась, опустив глаза. Сердце бешено колотилось, будто у загнанной охотниками лани, и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Здравствуй, девочка! – елейным голосом проговорил монах, пытаясь поймать её взгляд, – Куда это ты так торопишься в такое-то время? Скоро полдень и всем надлежит готовиться к обедне.

Он спрятал руки в бездонные рукава своей рясы и натянул на лицо притворную улыбку, которая, как ни старайся, была не способна развеять зловещую ауру, что незримо окутывала старого инквизитора.

– Я только до ближайших холмов, хочу насобирать цветов ко дню святого Варфоломея, – не задумываясь, солгала Мари.

Священника, видимо, ответ вполне удовлетворил, и он коротко кивнул.

– Если я правильно помню, ты дочь Мадлен Бувен, деревенской травницы? – продолжал свой допрос монах, – Той молодой вдовы, что живёт на южной окраине Сент-Коллена.

– Да, святой отец.

– И, как идут дела? Часто ли к вам обращаются за помощью люди?

Инквизитору, наконец-то, удалось взглянуть в глаза девочки.

– Сейчас очень редко, – Мари с трудом выдержала его взгляд, – Люди у нас в деревне очень праведные, святой отец, ходят в церковь, молить Господа об исцелении.

– И это правильно, дитя мое! Отец наш небесный дарует благословение и защиту от любых несчастий и недугов.

– Если чиста твоя душа, крепка вера твоя, а помыслы не вызывают нареканий у Святой Церкви, – добавил он чуть погодя, – То и не накличешь ты на себя кару божью и не придётся тебе искупать свои грехи страданием! Кстати, чем занята твоя матушка? Я хотел бы на днях её навестить. Поговорить…

У Мари при этих словах по спине пробежал холодок, а ладошки стали влажными от пота.

– Она больна, святой отец, очень сильно больна, – сдерживая дрожь в голосе, проговорила она.

– Вот как! – удивился монах, – И чем же?

– Чахотка, отче. День и ночь её душит кашель, и кровь идёт горлом.

Мари вновь опустила глаза и принялась разглядывать свои старые башмаки, которые ей достались от племянников, когда те выросли.

– Бедное дитя!

Монах положил сухую жилистую ладонь ей на плечо, и Мари почувствовала железную хватку его длинных пальцев.

– Мало нам сирот оставили, уходя англичане? – он поднял глаза к небу, – А тут ещё и болезнь… Молись, дитя моё и Господь смилуется над твоей мамой!

Монах отпустил девочку и собрался уходить.

– Что мне передать маме, святой отец? – окликнула его Мари и, тут же, испугалась собственной дерзости, – Когда вы к нам зайдете?

– Мм? – инквизитор нахмурил лоб, – Ничего пока не говори, дитя. Как только Господь дарует твоей маме исцеление от недуга, тогда я и навещу её, чтобы дать своё благословение!

Монах накинул на голову капюшон, развернулся и зашагал прочь. Мари немного постояла, провожая взглядом тёмную согбенную фигуру, и, когда старик скрылся за углом мясной лавки, побежала дальше.

Мари мчалась, что было духу, вверх по склону зелёного холма к темнеющей на его вершине полоске леса. Душица, душица… Бледно розовые цветочки, много-много, их не надо брать, только листья, повторяла она про себя, пристально вглядываясь в траву. После полудня солнце решило показаться сквозь плотную пелену туч, порадовать людей последними каплями тепла. Теперь оно нещадно палило с высоты своего небесного трона, будто пыталось отыграться за все, украденные у него тучами, летние дни.

От быстрого бега и жаркого солнца потела спина. Грубая ткань платья неприятно липла к телу. Наконец, Мари вбежала в тень, откидываемую высокими деревьями, и перешла на шаг. Дойдя до заветной поляны, о которой говорила мама, девочка опустилась на колени и поползла, чтобы не пропустить ни одного растения с бледно-розовыми цветами.

Увлёкшись поиском, она не заметила, как углубилась в лес. Дубы и буки уступили место пихтам и соснам. Деревья росли настолько близко друг к другу, что солнечные лучи едва пробивались сквозь их густые ветви. Выйдя на просеку, Мари взглянула на небо. Близился вечер, а сумку удалось заполнить лишь наполовину. Что же делать? Хватит ли столько? Мари вздохнула. Нужно возвращаться. В последний месяц лета темнело очень быстро, а оказаться в лесу после захода солнца ей жуть, как не хотелось. Ладно, придётся снова прийти сюда завтра, рано утром. Мари уже собралась уходить, как её внимание привлёк странный звук, выделившийся вдруг на фоне птичьей трескотни. Девушка замерла и прислушалась. Так и есть. Похоже на стон. Звук шёл из кустов можжевельника, душистой изгородью обозначивших пологий склон глубокого оврага. В памяти, так некстати, всплыли истории о нечистой силе и злых духах, обитавших в глухих чащобах, если верить преподобному Рабье. Мари невольно попятилась, прячась за ближайшим деревом. Время шло, но звук не прекращался. А вдруг, кто-то угодил в медвежий капкан и ему срочно нужна помощь? Мари глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Постепенно, любопытство пересилило страх. Мари осторожно, стараясь не наступить на сухие ветки, начала подкрадываться к можжевеловым зарослям.

Кусты оказались не такими густыми, как подумалось с первого взгляда. Отодвинув в сторону колючие ветки, девушка отпрянула от неожиданности. На дне сырой, поросшей папоротником и хвощом лощины, лежал дракон. Самый настоящий дракон! Точь-в-точь, как на картинке в одной книге, которую показывала ей однажды тётя Габьер. В книге рассказывалось о рыцаре, который, искупавшись в драконьей крови, стал неуязвимым. Очень красивая легенда, в которой переплелись любовь и предательство, рыцарская доблесть и честь. А от приключений аж дух захватывало! Мари обожала легенду о Зигфириде и кольце нибелунгов. Хотелось самой взяться за меч, вскочить на боевого коня и мчаться в бой, сражаться со страшными чудовищами и злыми великанами. Это была единственная книга в жизни, которую читала Мари. Кроме библии, разумеется. Разумеется, Мари всегда понимала, что Песнь о нибелунгах – всего лишь красивая сказка. Основанная на реальных исторических событиях, но всё же, сказка. Однако, то, что сейчас предстало перед глазами юной девушки из глухой французской деревушки, пошатнуло её уверенность в том, что сказка всегда остается сказкой.

Дракон был огромен, не менее двадцати футов в длину. Его зелёная, как листва в середине лета, чешуя переливалась изумрудными бликами в лучах заходящего солнца, отчего складывалось впечатление будто, каждая чешуйка, на самом деле, являлась настоящим драгоценным камнем. Дракон лежал на дне оврага, свернувшись кольцом, и, положив длинный хвост под голову, увенчанную двумя рядами острых рогов, жалостливо стонал. При этом, из страшной пасти чудовища, сквозь частокол острых, как бритва зубов, вырывались язычки огня. Из широких ноздрей поднимались струйки серого дыма. Глаза его были закрыты. Деревья и кусты вокруг были поломаны и местами опалены. На листьях и, примятой огромным телом, траве в лучах уходящего дня блестели золотистые капельки, которые Мари приняла за светлячков. Пахло гарью и ещё, чем-то необычным, но приятным. Похоже на корицу, загадочную восточную пряность, аромат которой Мари знала лишь по недосягаемо-дорогим прилавкам кондитеров, изредка привозящих свой товар из Руана во время большой ярмарки в честь сбора урожая. Запах был настолько сильным, что перебивал даже аромат можжевельника.

Первой мыслью Мари было развернуться и убежать, без оглядки, пока дракон её не заметил. Однако, поразмыслив, и, придя к выводу, что, в принципе бояться нечего, девочка решила остаться ещё ненадолго и понаблюдать, что произойдёт дальше. Страх постепенно уходил, уступая место любопытству. Не каждый же день, вот так, запросто, можно встретить в лесу настоящего дракона. То, что дракон настоящий, Мари не сомневалась ни капельки. Потому, как, разглядывая диковинное существо, она не удержалась и пару раз больно ущипнула себя за руку. Так, на всякий случай, удостовериться, что не спит.

Окончательно осмелев, Мари сделала ещё несколько шагов к краю оврага. Теперь она смогла разглядеть причину страданий дракона и стон сочувствия непроизвольно вырвался у неё из груди. Испугавшись, Мари быстро зажала рот ладонями. Сердце вновь бешено заколотилось, словно крохотная птичка, пытающаяся вырваться из клетки. Дракон ничего не услышал. Тяжёлые веки по-прежнему оставались сомкнутыми, и Мари понемногу успокоилась. Острая стрела с чёрным оперением пронзила правое крыло дракона насквозь. Рана была довольно серьёзной и, наверняка, очень болезненной. Дракону не повезло. Стрела вонзилась в самое и, скорее всего, единственное уязвимое место его мощного тела. Там, где крыло переходило в мускулистое плечо, снизу, изумрудные чешуйки прилегали друг к другу не очень плотно, оставляя открытым участок незащищённой плоти. Стрелок знал наверняка, куда метит. На траву из раны медленной струйкой сочился золотистый ручеек. То, что Мари сперва приняла за светлячков, оказалось каплями драконьей крови, которые сияли всё ярче и ярче в сгустившихся сумерках.

– Бедный!

Жалость полностью и бесповоротно выдавила страх из сердца девочки. Мари выпрямилась во весь рост и, уже не таясь, приблизилась к сказочному зверю. Она осторожно коснулась крыла дракона. Дракон вздрогнул и попытался подняться на задние лапы. Янтарные глаза, в которых едва угадывалась узенькая полоска зрачка, впились грозным взглядом в девочку. Дракон моргал очень необычно и, немного жутковато. Каждый глаз имел во две пары век, которые смыкались и размыкались в обоих направлениях одинаково, как горизонтально, так и вертикально. Змеиный язык беспокойно дёргался, мелькая среди огромных, с палец толщиной, зубов. Однако, вскоре силы оставили чудище, и дракон с протяжным стоном повалился на землю, обдав Мари новой порцией коричного запаха. Она стойко выдержала вспышку драконьей ярости и не убежала прочь, хотя душа ушла в пятки и на лбу выступили капли холодного пота.

– Не бойся! Я просто хочу помочь.

Она ласково провела рукой по жёсткой, как точильный камень, чешуе. Дракон немного успокоился от нежного прикосновения и перестал дергать хвостом с острым костяным шипом на самом кончике. Он, по-прежнему, не сводил с девушки взгляд, пристально наблюдая за каждым её движением.

– Хорошо, теперь потерпи немного.

Мари достала из сумки нож, которым срезала листья душицы и принялась осторожно пилить, торчавшую из крыла, стрелу. Сделать это быстро, как сперва рассчитывала Мари, не получилось. Стрела оказалась на удивление крепкой. Мари несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть и смахнуть, выступавший на лбу, пот.

Наконец стрела надломилась. Мари аккуратно извлекла оба конца стрелы из драконьего крыла. После чего сбегала к журчавшему неподалеку ручью, набрала чистой воды и тщательно промыла рану. На спине и правом боку дракона, Мари заметила ещё несколько ран, но не очень глубоких. Похоже на след от когтей какого-то огромного зверя. Их она тоже промыла и обработала. Дракон за всё это время не произнёс ни звука, терпеливо перенося все невзгоды, что причиняла ему симпатичная врачевательница. Мари оторвала от юбки кусок ткани и перевязала рану, не забыв положить под повязку пару листочков дуба, как учила мама. Так рана затянется быстрее и болеть будет меньше.

– Ну, вот и всё! – девушка отряхнула листья, приставшие к одежде, и поправила, сбившийся на бок чепец, – Скоро рана заживёт и крыло снова будет, как новенькое!

– Спасибо тебе, девочка!

От неожиданности Мари подпрыгнула на месте и попятилась назад, машинально выставляя перед собой нож.

– Ты умеешь говорить?

– А, что, не должен?

Ей показалось, что дракон усмехнулся.

– В этом мире драконы не разговаривают?

У него был низкий, хриплый голос, совсем как у человека, с простуженным горлом.

– К слову, где я? Как называется это место?

Дракон огляделся по сторонам.

– Я… я вообще-то не знаю, какими должны быть драконы, – смутилась Мари, – Я всегда думала, что такие, как вы… как ты, всего лишь сказка. Если честно, то мне до сих пор кажется, что всё это происходит не наяву.

И в подтверждение своих слов, она снова ущипнула себя за запястье.

– Понятно, – улыбка дракона стала шире, слова девочки его позабавили, – Странно, конечно слышать такое, но, всё же, ты можешь ответить на моя вопрос? Где я? Куда меня занесло? Аустерон?

Мари отрицательно покачала головой, заворожённо глядя на преобразившегося дракона. Стоило ему заговорить, и он сразу же превратился в глазах девочки из ужасного монстра в довольно милое и приятное существо.

– Эдельдорт? – дракон удивлённо вскинул кверху правую бровь, – Нет? Неужели дальше? Тогда, может, Западные Королевства?

Мари снова мотнула головой.

– Первый раз слышу эти названия, – честно призналась она, – Они, какие-то чудные. А на западе, за морем, находится Англия, но её никто не называет Западными Королевствами.

Дракон молча и с интересом снова огляделся по сторонам. Улыбка испарилась с его лица, а в сердце закрадывались плохие предчувствия.

– И, где же я, девочка?

Мари пожала плечами. Странно, что дракон, такой большой и, наверняка, очень мудрый, не знает простых вещей.

– Деревня у подножия холма называется Сент-Коллен. Речка – это Сена, по ней можно доплыть до самого Парижа! Или до моря, если плыть в другую сторону.

Ответ явно не удовлетворил дракона. Он продолжал молча разглядывать высокие деревья, кусты и бегущий между, покрытых мхом камней, пытаясь хоть как-то осознать услышанное.

– Ну, а все земли вокруг, – Мари неопределённо махнула рукой, – Это -Герцогство Нормандия. Франция.

Мари уже достаточно осмелела, чтобы вновь приблизиться к сказочному чудищу.

– Ты живёшь в этом лесу? – спросила она, и, сама же ответила на свой вопрос, – Нет, конечно же, нет. Драконы у нас не водятся.

Девочка невольно залюбовалась последними бликами заката, отражавшимися на изумрудной чешуе дракона.

– Нормандия, Франция… – медленно, будто пробуя слова на вкус, проговорил дракон, – Похоже, я оказался очень далеко… Гораздо дальше, чем можно предположить…

– Я родом из мира, который на языке людей зовётся Эриал, – дракон вновь улыбнулся, обнажив острые клыки, – Думаю, это название знакомо тебе не более, чем мне твоя Франция и Нормандия. Да… Как же так вышло? Какая колоссальная сила, однако…

Последние слова дракон произнёс очень тихо, так, чтобы девочка их не услышала.

– Кто тебя ранил? – спросила Мари, – Никогда раньше не видела таких стрел. Наконечник очень необычной формы.

– Это были орки. Довольно большой отряд. Интересно, каким образом они сумели пройти незамеченными мимо сторожевых башен Клана Синей Руды?

– Орки? Клан Синей Руды? Понятия не имею о чём ты, но тебя так интересно слушать!

Мари полностью и бесповоротно потерялась в диковинных названиях. От них веяло тайной, чем-то загадочным и притягательным. Чем дольше Мари слушала обворожительный, слегка грубоватый, голос дракона и совсем не испытывала страха. Наоборот, ей казалось, что именно здесь, в тёмной лощине, где смешался запах гари, можжевельника и корицы, она находится в полной безопасности, и никто не сможет причинить ей вреда. Девочка была полностью и бесповоротно очарована драконом настолько, что даже не хотелось возвращаться домой. По крайней мере, до тех пор, пока она не услышит его чудесную историю.

– Расскажешь поподробнее, что с тобой произошло? – попросила Марии присела на раскидистые корни старой ивы.

Некоторое время дракон глядел, не мигая на девушку. Изучая, и, словно раздумывая, стоит ли довериться первому встреченному им в неизвестном мире, человеку. Девочка ему понравилась. Было в её озорных глазах, цвета жареного миндаля с зеленоватыми нотками, нечто такое, что притягивало и располагало к доверию, открытости. Её непредвзятость и доброта, с которой она кинулась помогать нуждающемуся, не посмотрев, что перед ней ужасное чудовище, а также то, как быстро она освоилась и победила свой страх, окончательно растопили драконье сердце. К тому же нужно было кому-то выговориться, чтобы потом поразмыслить о том, что с ним произошло, а заодно, подумать, как отсюда выбираться.

– Эриал очень похож на твой мир, по крайней мере, внешне, – начал свой рассказ дракон, положив свою огромную голову на хвост, -Это очень прекрасная, по-своему красивая, но суровая страна, требующая иногда, истинного мужества и отваги от своих обитателей. Густые непроходимые леса на западе, к востоку постепенно переходят в бескрайние дикие степи, на южных живописных равнинах живут точно такие же люди, как ты, а на севере, горы настолько высоки, что их вершины цепляются за проплывающие мимо облака. Там, в северных горах, в огромных подземных пещерах возле озера Ир-Васал, живём мы, драконы. Вода в озере настолько чиста и прозрачна, что даже в самом глубоком месте, при свете дня, можно разглядеть дно. Эриал поистине велик и огромен. А Ир-Васал – идеальное место для драконов, так как мы искренне ценим уединение и покой.

Дракон некоторое время помолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил.

– Однако, сейчас Эриал – не самое лучшее место для жизни.

– Почему? – удивилась Мари. Она очень живо представила себе прекрасную страну, о которой рассказывал дракон. Дремучие леса, чистейшие воды горных озёр, сложно вообразить, что там может происходить что-то плохое.

– Сейчас там идёт война, – грустно вздохнул дракон, – В принципе, там почти постоянно кто-то с кем-то воюет…Гномы с драконами и эльфами, орки с людьми… В Трёх Королевствах процветает борьба за власть, интриги, в лесах полно разбойников и чудовищ.

Мари слушала, не перебивая.

– Сегодня утром я решил немного поохотиться на южных отрогах Хрейдвара. Возле границ Фенаронав это время года пасётся много снежных туров. Увлёкшись охотой, я не заметил, как углубился в земли орков. И вот результат…

Дракон шевельнул крылом и тут же застонал от боли.

– Тебе пока нельзя им двигать! – Мари нахмурила брови и шутливо погрозила дракону пальцем, – Лежи спокойно! Листья дуба помогут твоей ране затянуться, но нужно время, а главное, покой.

– С пробитым крылом я не мог лететь дальше, и мне пришлось спуститься на землю, – дракон снова лёг и больше не предпринимал попыток пошевелиться. – Сверху я приметил отличную пещеру, тёмную и достаточно глубокую, чтобы отлежаться в ней и переждать пока орки уйдут. Пещера находилась на территории Клана Синей Руды. Этот уважаемый древний род славен тем, что только они во всём королевстве гномов добывают голубой армарилл, волшебную руду, которая ценится в Эриале дороже золота. Они ни за что не допустят чужаков к своим шахтам ближе, чем на два полёта стрелы. Особенно, орков – их злейших врагов. Затаившись в пещере, я чувствовал себя в безопасности и выжидал удобного случая послать весть домой.

– Однако, радость моя была преждевременной. К полудню возле входа в пещеру появились орки-охотники. Каким-то образом, меня выследили и окружили. Орков не остановило даже то обстоятельство, что они пересекли границу и находились в чужих землях. Так сильно им хотелось заполучить в свои лапы дракона. Врагов было слишком много. В одиночку я бы не справился и мне пришлось воспользоваться заклинанием Переноса, – дракон тяжело вздохнул, – Только вот, похоже, попал я совсем не туда, куда хотел. Наверное, это произошло из-за того, что я был слишком слаб и, накладывая чары, не смог как следует сконцентрироваться.

Мари слушала и глаза её становились шире и шире от удивления. Весь известный ей мир, всё, что казалось таким привычным и незыблемым, рушилось и рассыпалось на мелкие кусочки. Сказка оживала, сокровенные фантазии и мечты обретали реальность. Орки, эльфы, гномы… Многое из услышанного было пока непонятно, но Мари надеялась во что бы то ни стало вернуться сюда завтра утром. У неё скопилась уйма вопросов к дракону, но, к сожалению, нужно возвращаться домой. Мама, наверное, уже заждалась. Тётя Габьер не останется подле Мадлен на ночь. У неё самой дома больной муж.

– Тебе уже пора? – будто, прочитав мысли девушки, спросил дракон.

Мари виновато кивнула.

– Я постараюсь вернуться завтра. Менять повязку и промывать рану необходимо, хотя бы раз в день.

– Ты очень добра, девочка, – дракон широко улыбнулся, – Как твоё имя?

– Мари. Мари Бувен.

Девочка присела в шуточном реверансе, чем вызвала очередную улыбку дракона.

– Интересное имя. Оно что-то означает?

– Мама говорит, что назвала меня в честь своей бабушки. А бабушка получила своё имя в честь Пресвятой Девы Марии, матери Иисуса Христа.

– Что ж будем знакомы, Мари Бувен, – дракон слегка склонил голову набок, – Можешь звать меня Флеморон, ибо моё истинное имя слишком трудно для произношения на языке людей.

Жаркий летний день медленно угасал. На дне лощины залегли глубокие тени. От ручья потянуло вечерней прохладой, а, безудержно щебетавшие весь день птицы, примолкли и улетели к своим гнёздам.

– Теперь мне точно пора.

Мари встала, поправила висящую через плечо сумку и стряхнула прилипшие к одежде листики и сосновые иголки.

– У меня мама сильно болеет и ей очень нужны лекарственные травы. Ты извини, но я должна идти!

– Возвращайся завтра. Я буду ждать.

Дракон умоляюще взглянул на Мари.

– Постараюсь, – ответила она, – Только ты не исчезай никуда! Пообещай, что наша встреча не окажется сном!

– Обещаю! – Флеморон кивнул.

Мари помахала ему на прощание рукой и, чтобы успеть вернуться до темноты, со всех ног помчалась домой.

Возвращение Легенды

Подняться наверх