Читать книгу Девчонки, погоны – 1. Парад - Роман Булгар - Страница 2

Парадные расчеты выстроились на площади. Девичьи коробки заняли свое место в общем строю, подравнялись они, и по команде командира батальона застыли девчата и замерли.

Томительное ожидание начала этого поистине грандиозного для многих действия, наконец-то, подходило к концу.

Еще одно мгновение, еще одна минутка, еще пару минут, и то, ради чего они все последние месяцы, не жалея своих девичьих ног, топали по плацу и брусчатке, свершится.

– Черт! Тысяча чертей! – выдавила Славка сквозь зубы.

Почувствовав неладное, девица из третьей шеренги скосила глаз. Так оно и есть! На левой стороне ее парадного мундира появилось темное, пока еще мало заметное со стороны, но угрожающе быстро расплывающееся пятнышко.

– Девчонки… катастрофа! – хлопнула она ошарашенно своими пушистыми ресничками. – У меня молоко потекло!

Не поворачивая головы, соседка сердито зашипела:

– Корова! О чем ты только думала?

– С утра надо было сцеживать! – послышался хлестким ударом голос справа. – Вечно от тебя одни проблемы!

– Я думала, девки, в казарме пересижу, не пойду я на Парад… – оправдывалась Славка. – Я даже не была запасной…

С утра еще ничто не предвещало приближающейся беды. Славка покормила дочурку и побежала в казарму. Думала Славка себе, что обернется она за десять-пятнадцать минут.

Старшая ее сестра Леся получила трехкомнатную квартиру в доме, который год назад построили на внутренней территории одного из городков их военного института.

Эта хата в трех минутах ходьбы до их казармы-общежития стала решением многих из тех проблем, которые возникли с того самого эпохального момента, как Леся неожиданно стала в курсе того, что ее жутко безответственная младшая сестренка оказалась вдруг в весьма интереснейшем положении.

Возмущенная до самой глубины своей души, подполковник Штерн безотлагательно устроила Славке показательную порку.

Она слов не выбирала и хлестала обидными словами свою младшую сестренку наотмашь:

– Допрыгалась же, одна идиотка! Догулялась, кобыла ты тупая и безмозглая! Я же тебя предупреждала, чтобы ты ни-ни! Чтоб никаких шашней с похотливыми и блудливыми козлами! Тебе давно, идиотка, не десять лет, сама должна хорошо понимать, что от беспорядочных половых связей не только триппер можно подхватить, но и ребеночка в подоле принести!

– Как будто бы ты Максимку от святого духа зачала! – всхлипнула Славка в отчаянии. – Я знаю, что твой сын не от твоего недоразвитого мужа, а ты сама – не святая Дева Мария! Тебе, сестрица, можно, а мне что, нельзя? – выпалила она.

Лучше бы Славка стоически промолчала, а так ей пришлось пройти через все чертовы круги ада…

Столько всякого пришлось Славке перетерпеть за этот год. Она на подходе к казарме даже всхлипнула, шмыгнула своим носиком, но постаралась взять себя в руки и открыла дверь в их общагу с самым беззаботным выражением на своем очаровательном личике. И тут ее с ходу огорошили, словно ушатом холодной ключевой водицы с ног и до головы окатили:

– Славка, курсант Шевчук, бегом напяливай парадный мундир! И пулей лети, девка, на построение!

– Чё случилось? – моргнула Славка испуганно. – Я же не в расчете! У меня дитя грудное на руках!

Глядя себе под ноги, дежурная по роте развела руками:

– Королева Марго приказала! Запасных не хватает!

– Полный писец! – выдохнула Славка в отчаянии.

Пришлось срочно надевать мундир, бегом сооружать прическу. Лучшие подружки встретили ее появление своими сочувственными взглядами. И вот случилось то самое, чего Славка подспудно ждала и одновременно жутко боялась. Она оловянным солдатиком стоит на площади в строю парадной коробки и покорно выслушивает едкие замечания ближайших подруг.

– Индюк тоже думал! – шипела Ника.

– Да в суп попал! – поддержала свою сестру Вика.

Попав под ожесточенный перекрестный огонь, бедная девушка с ног до головы покрылась холодящей испариной. Крупные капельки панического пота потекли по изгибу спины. Коленки сами по себе начали подгибаться.

– Принесла дитя в подоле! – шипели слева.

– Мало тебя мадам Штерн песочила! – ворчали справа.

– Другую давно бы на гражданку погнали!

– Пользуешься тем, что Мадам твоя…

– Дашка, больше ни слова! – ощетинилась Славка. – Об этом никто не должен же знать! Ты что, подруга, забыла?

Увесистый тычок в бок деятельно помог кое-кому вмиг восстановить зияющие провалы в памяти, разом провести все границы между дозволенным и навсегда запретным, а Кристина, озадаченно моргнув, оперативно нашла выход, скомандовала:

– Девки, носовые платки к осмотру!

Девчата быстро извлекли из своих карманов свернутые вчетверо белые платочки. Собрав их, Костенко прошипела Славке:

– Пихай все в лифчик! Быстро! Сейчас начнется!

Заслышав в своей шеренге неуставную, вконец подрывающую дисциплину и весь порядок суетню, правофланговая девушка скосила в их сторону сердитый глаз, зло зашептала:

– Стоять смирно, кобылки! Дышать через раз! Иначе я вам всем в казарме марафон на выживание устрою!

Командующий провел своим пальцем по микрофону, и тут же громкоговорители оглушительно щелкнули, ударили по ушам и заставили всех вздрогнуть, подтянуться и напрячься.

– Парад, смирно! – разнесся бодрящей инъекцией голос из установленных по всей площади динамиков.

Вымуштрованные до автоматизма линейные качнулись вперед и, плавно ускоряясь, зашагали, волнительно затрепетали флажки на штыках их парадных карабинов.

– Эскадрон, шашки наголо! – отчеканила вполголоса Ника, хищно прищурила левый глазок.

– Полковые лошади, хвосты подобрать! – вторила Вика своей сестре-близняшке.

Командующий парадом чеканил каждое слово:

– На одного линейного дистанции!

Вдоль всей площади, как оловянные солдатики, глядя прямо перед собой, вышагивали линейные, замирали каждый возле своего квадратика, одновременно поворачивались они в сторону строя, дико вытаращив глаза, застывали неподвижными истуканами.

– Первый батальон… прямо! – разливался звонким набатом голос командующего парадом. – Остальные… направо!

Вика снова не удержалась и, дублируя на свой лад команду из динамиков, озорно фыркнула:

– Первая кобыла прямо, остальные… направо!

Весь строй, как один человек, единым натренированным целым повернулся в сторону движения.

– Шагом… – рявкнул оглушающе генерал-лейтенант.

– Рысью… марш! – подхватила и вставила Ника.

И пошло-поехало! Первая коробка поплыла к трибуне, по ходу она выравнивалась, набирала нужную дистанцию между шеренгами, сокращала до минимума интервалы.

– Выше коленки! – выкрикнула отрывисто ротная.

Дожидаясь своей очереди, девчата вышагивали на месте. Они высоко поднимали коленки, задорно подбрасывали подолы своих укороченных юбок, задирали вверх свои подбородки.

– Носочки тяни! – подстегнула их старание очередная команда. – Молодцы, девчонки! Так держать…

Не зря они столько времени учились тому, как следует эффектно вышагивать, будто играючи гарцуя на плацу, производя неизгладимое впечатление на мужиков, что с удовольствием и охотно глазели на доселе невиданное зрелище. Одно дело, когда маршируют солдатики. Вполне для всех привычное занятие. И совсем другое дело, когда идут в едином строю юные и пышущие здоровьем девчата.

Сводный оркестр бодро исполнял строевые марши, красивым полушагом они достигли правого края площади, повернули по команде налево, двинулись на исходное положение.

– Правое плечо… вперед! – скомандовала Штерн.

Левый фланг притормозил, маршируя на месте, в то же самое время правофланговые полным шагом огибали дугу, разворачивая всю парадную коробку. Вытянув свои гордые подбородки вперед, юные девчонки четко работали руками, парадные белые перчатки отчетливо фиксировали каждое их движение.

– На месте! – приподняла комбат правую руку вверх.

Впередиидущая коробка уже медленно удалялась, а они все еще топтались, томительно выжидая своей очереди.

– Прямо! – рубанула Штерн воздух решительной рукой.

– И понеслась! – выдохнула Даша Чиж.

На одном выпаде девчонки все одновременно шагнули вперед, усердно затопали ножками. Послышались выкрики:

– Девки, не посрамим нашу мать-командиршу!

– Покажем мужикам, на что способны гетеры мадам Штерн!

– Животы втянуть! Титьки к бою! Корму подобрать!

– Равнение, кобылки, держать, равнение!

– Катька, придержи своих ломовых лошадей!

– Середина отстает, поддать, кобылки, аллюра в три креста!

– Девки, коси глазом влево-вправо!

– Ровнее держи строй, ровнее! Трибуна близка!

Возле предпоследнего линейного Штерн задорно выкрикнула:

– Счет!

Через шаг девчата вздернули вверх свои безмерно и без того напряженные подбородки, всей грудью протяжно выдохнули:

– И… раз! И… два!

На счет «И… два» все девчонки одновременно повернули головы вправо. Одни лишь правофланговые пялились прямо перед собой, уставившись в затылок впередиидущей подруги. Сотни девичьих глаз напряженно смотрели на трибуну.

Женские коробки произвели настоящий фурор. Стоя, им громко аплодировали. Щелкали фотоаппараты, зрелище, доселе невиданное и тем паче восхитительное, снимали на все телефоны. Камеры брали возможно крупный план, а они все шли и шли, и, казалось, что конца и края не будет гостевой трибуне, за которой-то и замаячит заветная и долгожданная свобода, наконец-то, последует освобождение от груза обременительной и тяжкой ответственности.

– Счет! – скомандовала Штерн повеселевшим голосом, подвела тем самым черту под самым ответственным этапом прохождения торжественным маршем вдоль гостевой трибуны.

– И… три! – выдохнули с облегчением девчата.

Им оставалось прошагать метров сто до конца самой площади, совершить легкую прогулку до военного городка.

А потом они быстренько сдадут парадную форму, приведут все в порядок, получат отпускные билеты. И свобода!

– Есть! – рубанул восторженно воздух своей радостной рукой подполковник Шпак. – У них все получилось!

Девчата его не подвели. Он свою задачу выполнил, он со всем справился, не подвел он их Зама министра…

А было времечко, когда не все казалось им столь радужным и счастливым. Еще полтора года назад вся затея с парадом многим представлялась исключительно невыполнимой утопией.

Вхожие в самые высокие кабинеты досужие языки болтали, что все началось с перехваченного их собственными же спецслужбами одного приватного разговора их собственного же Президента страны с их собственным же Министром:

– Генерал, мне тут на днях шепнули, что русские, мол, хотят показать на ближайшем параде новые танки.

– Господин Президент, по данным нашей разведки, их новый танк Т-14 «Армата» будет готов через пять-шесть лет!

– А когда мы увидим наш новый танк?

– Боюсь огорчить вас, господин Президент!..

– Не продолжайте, генерал! Я в курсе, что за последние десять лет наши заводы выпустили восемь танков советской разработки!

– У нас был, господин Президент, хороший контракт с арабами на поставку им большой партии танков…

– И?

– Одним из их требований стала комплектация боевой машины орудием по стандартам НАТО.

– И?

– Одно наше предприятие смогло, разработало новую пушку. Они даже наладили серийный выпуск.

– И?

– Раньше мы получали танковые стволы из России.

– И?

– Наша же пушка выдерживала не больше сотни выстрелов, требовалась замена орудийного ствола. Контракт сорвался.

– Ясно! Облажались по полной! Наложили в штаны!

– Мы тут, господин Президент, оказались заложниками наших же санкций против России!

– За правое дело мы все пострадали! А что с самолетами? Наше КБ Антошина считается одним из лучших в мире!

– Должен огорчить вас, господин Президент!

– Снова нам русские дорогу перешли?

– Нет, господин Президент! Нас в очередной раз кинули наши друзья и союзники с Запада!

– Нет, не верю, генерал, ни одному твоему слову!

– Нам сперва обещали золотые горы! Совместное предприятие и баснословные контракты!

– И?

– Мы передали нашим друзьям разработки и технологии по нашему перспективному широкофюзеляжному самолету.

– И?

– Они наглым образом кинули нас. Недавно Airbus выпустил новый самолет, как две капли воды похожий на наш! Больше о совместном проекте наши друзья не говорят, даже не заикаются!

– Опять у нас кругом двадцать пять! Танка у нас нового – нет! Самолета перспективного – нет!

– Ну…

– Хоть что-то мы можем показать на Параде и утереть нос этим чертовым русским?

– Я думаю…

– Думают, генерал, когда есть, чем и о чем думать. Я же тебя держу, чтобы ты не думал, а дело свое делал!

– Ну…

– Есть сведения, что русские готовят бомбу!

– Бомбу?!!

– Они, говорят, хотят выпустить на Красную Площадь женскую коробку. Через несколько лет. У китайцев девки уже давно шагают на парадах. Хорошо шагают!!

– Ну…

– Теперь у русских появится крутая фишка!

– Ну…

– А мы переплюнем их! Не одну, а несколько коробок!

– Ну…

– И через год!

– Ну…

– Одну коробку от МВД.

– Ну…

– Одну коробку пусть готовит Служба Безопасности!

– Ну…

– Одна бабская коробка, генерал, от тебя…

На календаре зима, а за окном подержанного авто шел дождь, нудный и нагоняющий тоску, дул ветер, промозглый и леденящий душу. Погода отнюдь не баловала, словно давала ему знак, что не время еще расслабляться и пребывать в радужном и наполненном безосновательной эйфорией состоянии.

Анонсируемый в путеводителе новенький и добротный асфальт закончился едва ли не на выезде из районного центра, куда майора занесло по самым неотложным служебным делам.

Разбитая вдрызг щебеночная дорога густо и щедро пропиталась влагой и, как потасканная тяжелой жизнью губка, вконец раскисла. Видавшее виды авто кидало из стороны в сторону, от одной глубокой колдобины к очередной рытвине. Движок застучал, почуяв неладное, Шпак глухо простонал:

– Нет! Только не сейчас! Только не сейчас! Ну, прошу тебя! Еще парочку каких-то несчастных километров протяни! И мы сразу едем с тобой на СТО! Клятвенно обещаю тебе…

Несмотря на все его проникновенные увещания, двигатель катастрофически терял свои обороты, метров через сто оглушительно чихнул и, более не желая продолжать свои агонизирующие мучения, окончательно заглох.

Авто прокатилось немного и замерло, наткнувшись передком на невидимую человеческим глазом преграду. Полный капут.

– Проклятье! Черт! В самый неподходящий момент! – стукнул майор по рулевому колесу и матюгнулся.

Заперев дверцу, мужчина окинул машину тоскливым взглядом и зашагал в сторону города. Наверное, в тот самый день от майора отвернулись все его прежние ангелы-хранители.

Возле встретившейся по пути автобусной остановки простоял он тупо полчаса, пока пацан на велосипеде не прокричал ему издевательски сквозь пелену дождя:

– Зря ожидаете, дядечка!

– Чего так? – поморщился болезненно Шпак.

– Автобус у нас второй год не ходит! – щерился шкет.

– Засада! – ругнулся майор. – Куда ни кинь, всюду клин!

Тяжело вздохнув, он зашагал дальше. То, что из салона его автомобиля казалось вполне досягаемым и даже невероятно близким, на деле легко опровергалось собственными ногами.

Проклятый парадокс жизни. За рулем авто Шпак добрался бы до города максимум минут за пять. Пешком же он потратил на ту же самую дорогу не меньше часа…

Его давно уже ждали, он сильно запаздывал. Начальство эдакого пренебрежения к собственной персоне у них не любило.

– Майор Шпак, и где тебя черти до сих пор носили? – хмурился недовольно моложавый и щеголеватый на вид полковник, он исподлобья глядел на вошедшего майора, всего в темных и мокрых подтеках от дождя.

– Выполнял я ваше срочное задание, господин полковник! – изобразил Шпак мастерски на лице ревностное служебное рвение. – Тачка приказала долго жить. Пришлось мне на своих двоих до города топать. Грязь, слякоть, нелетная погода…

– Вызвал бы такси! – хмыкнул полковник иронично.

– Как же, вызовешь! – вздохнул майор. – Услуга платная и вовсе недешевая. А мои финансы давно поют тоскливые романсы…

– Да, на оборотня в погонах ты явно не тянешь… – пошутило высокое начальство, смягчило тон их разговора. – К тому же, по нашим сведениям, ты все гроши, непосильным трудом заработанные, тратишь на баб. Потому и нищ ты, Шпак, как церковная мышь!

– Грешен, не скрою… – потупил майор свой виноватый взор.

Начальственный перст нацелился на его грудь:

– Вино ты пьешь без меры, ведешь аморальный образ жизни, жалобы на тебя из общаги сплошным потоком идут!

– Зачем меня вызывали? – решил прервать отеческий нагоняй со стороны начальства и, не испрашивая позволения, бодро шагнул майор к удобному креслу в самом дальнем углу кабинета.

– Дело есть! – заиграла интригующе на губах у полковника таинственная улыбка. – Задание государственной важности!

– Даже так! – хмыкнул скептически Шпак.

– И никак иначе! Стоит на контроле у Министра! А тот напрямую отчитывается перед Президентом! – проникся шеф и сам весь важностью оглашаемых им сведений. – Ты и представить себе…

Решив чуть подыграть, закатывая подобострастно свои глаза и переходя на заискивающий шепот, майор патетично изрек:

– И не продолжайте! Я уже полностью раздавлен!

Выдерживая томительную паузу по Станиславскому, начальство ловко извлекло из глубины потайного шкафчика бутылку импортного коньяка и две пузатые хрустальные рюмки. Бутерброды с красной лососевой икрой, не говоря даже уже про черную, осетровую, в виде закуски, видимо, к импровизированному застолью не предполагались. Но и тут Шпак особо не расстроился. И без закуси дело пойдет. Пока майор пытался настроить себя на позитивный лад в свете свершающегося на его изумленных глазах поистине исторического события, полковник после недолгого и, видать, нелегкого раздумья извлек из выдвижного ящика стола раскрытую уже плитку шоколада и посильно разнообразил накрытый им стол.

– Вот и закуска прилетела! – усмехнулся скупо майор.

Ему на мгновение показалось, что все обстоит еще хуже, чем он себе представлял в самых своих смелых фантазиях. Если его скупое руководство пошло на этакие немыслимые жертвы, то…

– Наверху, майор, решили, что на очередном Параде в честь Дня Независимости должны вышагивать и женские коробки!

Поначалу Шпак подумал, что ему просто послышалось и он сам себе мысленно вообразил поистине невообразимое.

– Наше Министерство должно подготовить за полтора года одну парадную коробку… – уточнил полковник.

– И? – подался Макс всем корпусом вперед.

– Ты должен возглавить это самое безнадежное дело!

– Я? – не стал скрывать Шпак своего вящего изумления.

– Да, ты! – сиял полковник медным пятаком.

– Чему или кому я обязан столь высокой чести? – осознал Макс вполне, что он влип по самые помидоры.

– Зам министра лично одобрил твою кандидатуру…

Почесавшись в затылке, майор ладонью согнал со своего удрученного лица донельзя прокисшее выражение. Лишь с трудом он смог выдавить из себя вполне соответствующую данной ситуации довольно банальную фразу:

– И что мне с этим делать?

– Снимать штаны и бегать! – сострило начальство.

– А если серьезно? – сощурил Макс свой левый глаз.

Важно надувшись, полковник протянул ему папочку:

– Для начала ты ознакомься с проектом Приказа. Тебе даются три дня для уяснения общей задачи и подготовки твоих предложений по первоочередным задачам!

– Обалдеть просто и не встать, как они все круто придумали! – потянулась сама по себе к затылку правая рука майора.

Начальство сделало вид, что не заметило его скепсиса:

– Времени в обрез! Завтра в 9.00 ты доложишь нам свои первые соображения. Папку после ознакомления отдашь моему помощнику. Приказ секретный, записан он на меня. Не мне тебе говорить, что пометок нигде не делать. Все храни в голове. И держи до поры и до времени свой язык за зубами!

– Не дурак! – сдавил Шпак пальцами раскалывающиеся от пульсирующей боли виски.

Показывая на выход, полковник расплылся в улыбке:

– Конкретно и по пунктам поговорим завтра. Свободен!

– Почему, черт, именно я? – остановился майор возле самой двери и прищурил глаз. – Что, никого другого крайнего, что крайнее меня, больше не нашлось?

– Ты у нас… что кончал? – сощурилось начальство.

– Военный институт Сухопутных войск, – моргнул Макс.

– И какой факультет? – осведомилось с ехидцей в голосе его непосредственное начальство.

– Десантный… – пожал майор непонимающим плечом.

– Кем ты пахал до нашего Управления?

– Командиром роты курсантов.

– Вот потому-то, Грач, тебе и флаг в твои руки! – забулькало начальство победно торжествующим смешком.

– Ага, большой и толстый! – буркнул майор недовольно, небрежным толчком закрывая за собой дверь.

Хотелось ему сказать что-то про большой и красный флаг, но он вовремя остановил себя, понял, что его в этом кабинете не поймут в свете ярой борьбы со всем коммунистическим.

Не отходя от кассы, в приемной шефа Шпак пробежался глазами по секретному документу. Еще по первой же страничке он для себя уяснил, что ему всучили в руки банальную отписку. Умненькие и хитренькие дяденьки в больших погонах произвели на свет формальную заготовку, в которую ему предстояло кучно внести животворящую массу, нарастить пустой скелет мясом, из ничего сделать конфетку. Хорошая подстава, качественная…

Ретивый помощник полковника бдительно следил за тем, чтобы майор, упаси Бог, не сделал записей в своем блокноте и не вынес на улицу секреты невероятной и особой важности.

– Ну, я пошел… – шлепнул небрежно Шпак папкой перед носом капитана. – Смотри, не потеряй! Выгонят твоего шефа с работы, и ты теплое местечко потеряешь, пойдешь небритыми солдатиками в поле под дождем командовать.

– Чур меня! – перекрестился помощник истово, так как большего наказания для себя представить он и не мог, потому с еще с большим рвением принялся упрятывать драгоценную папочку в железный сейф от греха подальше, чтобы заклятые враги ее не сперли.

А то, что враг не дремлет, он знал наверняка. Кругом шныряли агенты московских спецслужб. Именно из-за них в их стране все было ужасно плохо. Во всем была виновата Россия…

Майор покинул здание Управления не через парадный вход, а вышел во внутренний дворик. Дождь и не собирался переставать и по визуальным наблюдениям даже усилился.

– У природы нет плохой погоды… – изрек философски Шпак и зашагал в сторону автопарка, укрываясь от моросящего дождя под навесом, все-таки дождался своего давнего приятеля.

– Опять? – улыбнулся долговязый автотехник при виде Шпака. – И недели не прошло с прошлого раза…

– Не опять, Гера, а снова! – вздохнул майор.

– Продай ее, – кривил губы в усмешке капитан Вайда, – и забудь про нее, как про кошмарный сон.

Глянув на хорошего друга вконец расстроенными глазами, Макс кисло поморщился, тяжело вздохнул, пожаловался:

– Легче мне, Гера, эту машину, наверное, на свалку оттащить, чем это старье кому-то впарить и продать!

– Ладно, Грач, давай мне свои ключи. Притащим, посмотрим, починим. Но ничего заранее не обещаю…

Махнув рукой на прощание дежурному по парку, Шпак вышел через въездные ворота и оказался на боковой улице. Прошагав метров двести, он повернул направо…

Молодая еще женщина с новенькими погонами майора военной прокуратуры машинально поглядывала в окошко служебной машины. Улица за улицей, поворот за поворотом настолько утомили ее, что она протяжно зевнула. И вдруг ее до той поры безучастный ко всему взгляд уперся в знакомую спину устало шагающего по проспекту одного не совсем безразличного ей человека с погонами майора.

– Грач, садись, подвезем! – пригласила она, и Шпак на этот раз даже не стал отказываться по причине собственной безлошадной его действительности и подвижной несостоятельности.

– Если вас оно особо, мадам, не затруднит…

Удобно устроившись на заднем сиденье, Макс устало откинулся, собрался на мгновение-другое сомкнуть свои глаза, чтобы немного вздремнуть, как в зеркальце заднего вида он вдруг поймал лукавый женский взгляд. Поначалу Макс никак не мог сообразить, что именно смутило его. А потом до него все же дошло.

Это была Мила, которую он хорошо знал, и в то же самое время это была и не она. Словно бы ее подменили. Точнее, подменили ее лицо, произвели мастерский фотошоп. Местами что-то на ее личике добавили, местами что-то точечно вырезали. И вышло оно изумительно хорошо!

Если раньше Милу трудно было назвать красавицей и даже с большой натяжкой миловидной девчонкой, то теперь она стала броской красоткой. Не пытаясь понять, в чем таилась причина произошедшей метаморфозы, майор принял единственно верное решение: сидеть и молчать. Если Мила захочет, то девушка сама все расскажет. В том, что она этого захочет, он практически не сомневался. Было время, когда у них друг от друга секретов не водилось. Она знала про него все, а он пребывал в курсе всех ее дел.

Повернув к нему лицо, женщина предложила:

– Заедем ко мне на пять минут, а потом мой водитель доставит тебя до твоей холостяцкой берлоги.

Естественно, Шпак отказываться сразу не стал, но попытался он всемерно прояснить и определить некоторые рамки:

– Всего пять минут и ни-ни…

– Всего одна чашка кофе и ответ всего на один вопрос… – кивнула молодая прокурорша.

– Заметано… – согласился Макс.

Ехать оказалось недолго. Машина остановилась возле элитного дома, возведенного на месте снесенной несколько лет тому назад старинной графской усадьбы, которая обветшала и стремительно разваливалась у всех на глазах.

– Неплохо устроилась! – улыбнулся уважительно Шпак. – В центре города отхватила квартирку. Снимаешь или…

– Или… – ответила хозяйка коротко, открывая входную дверь своими ключами. – Проходи…

Пока Шпак дожидался обещанного ему кофе, женщина при нем, нисколько его не стесняясь, стянула с себя тесную и мешающую свободному передвижению форменную юбку и сверкнула своими практически обнаженными ягодицами.

– А ничего, девушка, что я сижу перед тобой и все вижу? – потер, не отворачиваясь, майор свою переносицу.

– Да брось ты строить из себя невинную девицу, Шпак! – рассмеялась Мила громко. – Чего ты во мне не видел, что я должна от тебя нынче стыдливо прятать и всячески скрывать?

Глядя на хозяйку, майор никак не мог избавиться от смутного чувства, что с ним играются, явно напрашиваются на комплимент по поводу ее изменившейся внешности.

– Ты выглядишь изумительно! – восхитился гость. – Ты, Мила, научилась, наконец-то, использовать косметику? А твои бедра, они просто идеальны! Что это, фитнес, массаж или…

– Или! – кинула она на него многозначительный взгляд. – Любовник оплатил пластику. Чуточку мне подправили носик, скулы, поработали над задницей, бедра привели в порядок…

Шпак прихлопнул в ладоши. Нечто подобное мог бы он и сам предположить. Просто ему думалось, что у Милы нет и не могло быть несметной прорвы денег, чтобы потратить целую кучу баксов на дорогущие операции. Наличие богатенького и не жалеющего денег любовника способно было многое и даже легко объяснить.

Другое дело, как на девушку с заурядной внешностью мог клюнуть мужик с толстой мошной. Обычно им подавай длинноногих красавиц с модельной внешностью и кукольным личиком.

– И где ты подцепила себе сейф с большущими деньгами? – поинтересовался Шпак, деланно позевывая.

– Будет еще время, Грач, как-нибудь я тебе все расскажу… – скользнула загадочная улыбка по лицу хозяйки.

Когда Мила вернулась из командировки в Ирак, ее на первое время приставили к одной иностранной делегации.

В какой-то момент к переговорам подключился банкир Шварц не из первой пятерки доморощенных олигархов, но и не из самых последних богатеев их нищенствующей страны.

Поначалу банкир внимания на нее не обращал, может, никогда и не посмотрел бы на нее пристально и с пристрастием во взгляде, если бы не стечение обстоятельств. Одно легло на другое, и после чрезвычайно бурного фуршета по поводу успешного этапа трудно идущих переговоров Мила ехала в одной машине с изрядно подпившим банкиром.

Должно быть, Шварцу в тот момент было абсолютно все равно, кто или что с ним рядом сидело и ехало. Он мог бы в тот час начать приставать к любому и неодушевленному предмету.

– Ой! – пискнула девушка тонко, когда грубая мужская рука попыталась ее приобнять, и чуть отодвинулась в сторону.

Через пару-тройку минут мужчина снова всей своей тушей навалился на нее, дышал сильнейшим амбре.

– Генрих Исаакович! – выставила Мила перед собой две дрожащие и умоляющие ладошки.

Но подвыпившего и возбужденного мужика ничто уже не могло остановить, Шварц недвусмысленно заявил:

– Все вопросы ко мне, уважаемая, завтра, завтра…

Девушка поняла, что разговаривать им больше не о чем. Ей следовало или поднимать шум и устраивать скандал, или отдаться на волю обстоятельств и плыть по течению реки.

В первом случае, ее ждало отстранение от работы, ибо никто не стал бы всерьез разбираться. Во втором случае, она еще могла бы попытаться склонить обстоятельства в свою пользу.

Все вокруг говорили, что Осадчая – девушка не из самых глупых. И Мила благоразумно выбрала для себя второй вариант.

Она не стала вырываться из пьяных объятий, а стоически все терпела, когда ее лицо слюнявили мужские губы, когда по всему ее телу жадно шарили цепкие и грубые пальцы банкира.

Девушка терпела, когда ее за руку с силой тащили к лифту. Она всеми силами терпела, когда грузное тело толстяка навалилось на нее, бесцеремонно разламывая дрожащие от испуга ноги и прижимая ее к широченной постели…

Когда банкир поутру открыл один глаз, то наткнулся на едва знакомую девицу, в которой он с большим трудом признал их некрасивую до кошмарного ужаса переводчицу.

Мила хозяйничала на кухне в одной мужской рубашке. Когда она нагибалась, то он точно понимал, что на девице наблюдалось полное отсутствие всякого нижнего белья.

Мужика вмиг прошиб холодный пот. Неужто он сподобился переспать с самой некрасивой девчонкой, которую он только где-нибудь и когда-нибудь в своей жизни и видел?

– Завтракать будете, Генрих Исаакович? – смотрели на него в упор спокойно-отрешенные девичьи глаза.

Превозмогая последствия тяжелейшего похмелья, Шварц сам добрался до графина с коньяком и плеснул добрую порцию в тяжелый и пузатый стакан. Прикрыв глаза, он в несколько глотков втянул в себя обжигающую горло жидкость.

– Как ты ко мне попала, некрасивая? – нахмурился Анри.

– Вы сами привезли меня к себе… – потупилась Мила.

– Я… тебя? – моргнул озадаченно Шварц.

– Вы… меня…

– Ты бредишь, некрасивая! – не поверил ей банкир.

Из девичьих уст вырвался вздох тяжелого сожаления:

– Хотелось бы мне и самой поверить в то, что это бред…

Добрая порция коньяка свое дело сделала, почувствовав облегчение, банкир принюхался к ароматам на кухне.

– А пахнет здорово! – удивился Шварц непритворно. – А ну, давай, мечи все быстренько на стол, некрасивая!

Насытившись, он поманил ее к себе, усадил на колени и, стараясь не смотреть на ее личико, похвалил:

– Признаюсь, настолько вкусно с утра пораньше меня никто и никогда не кормил. Ужины в ресторане не в счет.

Мила скромно промолчала. Но ушки ее чуточку покраснели.

– Один голод мы утолили, пришло время второго… – скинул мужик с себя халат, стянул с ее плеч рубашку, прижался к девичьей спине, и через некоторое время Мила вдруг ощутила твердеющее шевеление в районе своих оголенных ягодиц и нервно вздрогнула. – Не бойся, некрасивая! Сделай, некрасивая, папе приятное! Не порть столь хорошо начавшееся утро. Старайся, некрасивая! – надавила побудительно мужская рука.

Пришлось ей хорошо постараться. Превозмогая острое чувство брезгливости и туго подкатывающийся к горлу комок от полного отвращения к мужчине, Мила нежными поцелуями покрыла всю мужскую грудь, не пропустила ни одного, ни малейшего участка его до безобразности волосатого тела.

– Уже хорошо! – прикрыл глаза и подбодрил ее Анри.

Когда Шварц по-хозяйски подмял Милу под себя, она постаралась вести себя естественно, не стала кричать, как все бездарные актрисы в порнофильмах. Мила сомкнула глазки, чуточку приоткрыла свой чувственный ротик, глубоко дышала и старалась уловить любое мужское движение. У нее вышло, и все получилось дивно хорошо. Благодарный мужик запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.

– А ты все сделала чудесно, некрасивая! Я скажу тебе, что это был мой самый лучший утренний секс… – признался Анри, и снова Мила скромно промолчала, только еще теснее она прижалась к пышущему жаром мужскому телу, а банкир же на какое-то время почувствовал себя на вершине блаженства.

Шварц думал, что быстро позабудет про случившийся с ним казус. Но через недельку ему снова захотелось ощутить в своих объятиях странную особу, что не стала у него ничего просить, как водилось у подобных ей товарок. Единственно лишь посетовала, что по пьяни он в пылу ночных страстей попортил ей комплект ее белья, а на ее оклад на каждую встречу белья не напасешься. А он в ответ лишь раскатисто рассмеялся, кинул на стол три стодолларовые купюры.

– Этого хватит? – поинтересовался самодовольно Анри.

– Вполне…

Они стали встречаться. Через полгода он предложил ей сделать пластику. К тому времени Мила его усилиями стала работать в Прокуратуре. Должность не пыльная, и свободного времени оказалось у нее предостаточно. Шварц все сделал под себя…

– Может, тебе подкорректировать твое личико? – предложил любовнице не в меру расчувствовавшийся после очередной близости банкир. – Надоело мне звать тебя некрасивой…

– Это дорого, Анри! – звала Мила Шварца на французский манер. – Лучше потратить деньги на что-то стоящее!

Мужская ладонь нежно прошлась по женской спине:

– Ничего ты, некрасивая, не понимаешь! Ты – моя самая лучшая инвестиция! Ты принадлежишь мне. Я выиграю, если моя девушка станет выглядеть на все сто миллионов!

Ей казалось, что ничто неспособно улучшить ее облик, но она в корне оказалась не права. Любовник пребывал в восторге. Они стали показываться вместе на людях.

Как-то она поведала ему, что хочет от него ребенка.

– Нет! – отказался банкир наотрез. – У меня уже есть два сына и дочь от жены. После моей смерти дети моей мегеры загрызут твоего ребенка до смерти. И не проси! Никогда!

– Ты хочешь, Анри, чтобы в старости я осталась совсем одна? —опустила глаза и кротко спросила она.

Подумав, любовник пошел на уступки:

– Если сильно хочешь, роди от другого мужика.

– Это еще от кого? – моргнула она удивленно.

По мужскому лбу пробежались задумчивые складки:

– Взять хотя бы твоего давнего знакомого Шпака. Я все про него и про тебя знаю. Он из хорошей семьи. Он тактичен, умеет держать язык за зубами. Подходящий кандидат. Шпак никогда не опустится до банального шантажа. Он не из таких…

– И ты что, после всего этого не станешь к нему ревновать? – прищурилась Мила недоверчиво. – Ты же не станешь и смотреть в мою сторону…

– Не мне тебе, Мила, сейчас рассказывать про искусственное оплодотворение… – поучал ее снисходительно банкир.

– А если он не захочет сдавать свою сперму в баночку?

– Хорошо! – поморщился Шварц. – Я закрою на это свои глаза. Разовая акция. И все! Ты же любишь только меня?

Нисколько не сомневаясь, Осадчая жарко выдохнула:

– Только тебя одного!

Завистливые недоброжелатели злопыхали по поводу того, что ей несказанно повезло. Мол, вытянула замарашка из помойки счастливый лотерейный билет, заполучила она себе влиятельного и богатого любовника, устроилась на тепленьком местечке, от старшего лейтенанта стремительно выросла до майора, приличную хату ей в центре подарили, дорогущую машину…

Но Мила, в свою очередь, небезосновательно считала и полагала, что заработала столь щедрый подарок судьбы своим стоическим отношением ко всем свалившимся на ее долю превратностям жизни. Она терпела стоически и упорно молчала, никому и никогда особо не жаловалась.

А столько всего было! Было, на что горько жаловаться! В школе над ней издевались, обзывали чучелом и всем классом постоянно ее третировали. В институте она всегда и во всем чувствовала молчаливое отчуждение. С нею никто не хотел дружить, ее запросто могли подставить, свалить на нее вину за то, что она никогда не делала и даже о том не помышляла.

До сих пор Мила не могла без содрогания вспоминать о том ужасном случае, когда ее в Ираке чуть было не изнасиловала толпа подвыпивших солдат-контрактников.

Тех ребят подговорила Манька, вторая переводчица. Та разбитная девица особой нравственностью никогда не страдала. Напротив, от частых связей с противоположным полом гулящая Манька получала немалое удовольствие и довольно ощутимую прибавку к своему денежному окладу.

За двадцатку баксов Кузьмина готова была прыгнуть в койку в любое время суток и соблазнительно раздвинуть свои тощие ноги перед первым встречным мужиком, готовым ей заплатить.

Обычно контрактники в сторону невзрачных особ по типу Милы старательно не заглядывали. На фоне броской красоты Маньки она безнадежно проигрывала. Но не зря же мужики промеж себя иногда иронично шутят, что некрасивых баб на свете не бывает, а просто бывает мало водки на столе.

Праздновали День Независимости, парни хорошенько перебрали спиртного и их ожидаемо потянуло на подвиги, решили они поискать приключений на одно свое мягкое и заднее место.

Тут-то злосчастная Маня и задумала подгадить напарнице, опустить Осадчую до своего гулящего уровня. Взяла злополучная Кузьмина и подговорила своих собутыльников, чтобы те все хором и разом пустили Милу по кругу.

Изрядно подвыпившие мужики вломились в ее комнату и набросились на мирно спящую и беззащитную девушку.

– Попалась, куколка!

– Строит из себя недотрогу!

– Сейчас мы тебя кое-чему научим!

– Покажем, чего ты себя лишаешь!

Разгоряченные спиртным насильники грубо срывали с несчастной жертвы остатки ее одежды. Кто-то сладострастно лапал ее небольшие груди, кто-то силой и жестко разламывал в стороны испуганно дрожащие колени…

– Нет! Не надо! Отпустите меня! – пищала Мила.

Мимо проходил командир отряда военной полиции и его сильно насторожил шум ожесточенной борьбы, писки и визг, плач, жалобные выкрики, вылетающие из открытой форточки. Он явственно слышал крики отчаяния и мольбу о помощи:

– Помогите! Нет! Нет!

И капитан не мог не вмешаться. Разметав в стороны всех не ожидавших его появления парней, Шпак успокоил Милу, накинул на нее плащ, забрал с собой и отвел в тот модуль, где он квартировал, показал пальцем на кровать:

– Переночуешь сегодня у меня. Здесь безопасно. Утром, Мила, им самим станет стыдно, а сейчас они готовы на все.

– Я тебя, Грач, не стесню? – посмотрела Мила на Макса, все еще нервно вздрагивая. – Прости…

С утра девушка приготовила им на завтрак отменного вкуса блинчики, и капитан не стал противиться тому, что его нечаянная гостья переночевала у него еще разок-другой, а потом она и вовсе надолго прописалась в его холостяцком модуле…

Когда хозяйка квартиры поднесла майору дымящуюся чашечку с ароматно пахнущим кофе, на Миле оставалась лишь распахнутая форменная рубашка с погонами. Макс даже не уловил того момента, когда девушка успела скинуть с себя все лишнее.

И осознание этого самого факта несколько напрягло гостя. Он внутренне приготовился к тому, что что-то вот-вот и должно было случиться или же произойти из ряда вон выходящее.

– Ты хотела меня о чем-то спросить, – напомнил Макс. – Твои пять минут подходят к концу.

– Как ты отнесешься к тому, что я хочу завести от тебя ребенка? – спросила Осадчая прямо и без обиняков.

– Заводят себе, Мила, щенка или котенка… – попытался майор отшутиться, увести разговор далеко в сторону.

Но Осадчая не поддалась и крепко стояла на своем:

– Отвечай, Грач, по существу заданного тебе вопроса! Как-то ты обещал мне еще в Ираке, что поможешь мне, если я тебя об этом вдруг и когда-нибудь попрошу.

– У тебя изменились жизненные обстоятельства. Тогда ты была одна и никому не нужна. Сейчас у тебя есть друг! – выставил Шпак перед собой протестующую ладонь, покачал головой. – Ты к нему и обращайся, госпожа Осадчая…

– Он наотрез и категорически отказал мне в материнском счастье. У него имеется на это свой резон. С ним эта тема для меня навсегда закрыта! – поджались упрямо женские губки. – Поэтому я и обращаюсь к тебе!

Макс очень долго не отвечал. Шпак попал в затруднительное положение. Впрочем, он часто оказывался в полнейшем кизяке из-за своей излишней мягкотелости и душевной доброты.

– Меня, Мила, волнует этическая сторона вопроса, – не стал он вилять вокруг да около и высказался прямо.

– Ты, Макс, можешь об этом не волноваться, – дотронулась до его плеча женская ладошка. – Шварц выдал мне полный карт-бланш на искусственное оплодотворение. Так что, Грач, все твои страхи и опасения совершенно напрасны…

Из груди Макса тут же шумно вырвался облегченный вздох. Он несколько раз моргнул. Ситуация прямо на его глазах в корне улучшилась. Его просто хотели использовать в качестве донора. Только и всего…

– Скажи, где и когда! – кивнул он согласной головой. – Я буду в клинике в указанный тобой час…

– А природным путем, – облизнула Осадчая призывно свои губы дразнящим язычком, – у тебя что, Грач, нет особого желания пойти навстречу пожеланию бедной девушки?

Резко вскочив с кресла, Шпак сжал руки в кулаки:

– Ты сошла с ума! Я не самоубийца! Твой банкир грохнет меня, живьем закатает меня в асфальт! Кто я, и кто он!

– Грач, он все про тебя знает, – дотронулась Мила мягко до его плеча. – Шварц пробил тебя. Он сам одобрил твою кандидатуру. Он знает, что у тебя есть дядька Зам министра.

– Вообще-то, Мила, это родственник моей жены, можно сказать, бывшей жены. Там не все просто… – опустился в кресло и грустно усмехнулся Макс. – Это не кровная мне родня…

Остановившись на полушаге, хозяйка квартиры стала совершенно серьезной, ее глаза потемнели, она прищурилась:

– Ты мне что-то говорил, но я тогда не придала значения твоим словам. Напомни-ка мне!

– Я женился на четвертом курсе училища. Марина была на два года старше меня. Она была уже на третьем месяце…

– От тебя? – сощурилась пытливо Осадчая.

Болезненно поморщившись, Макс покачал головой:

– Нет. У нее была связь с человеком из высшего эшелона власти. Тот человек, видать, не хотел или не мог афишировать их отношения. И близкая родня приняла решение выдать девушку замуж. Фиктивно. Нашли для бедняжки подходящего парня…

– Тебя? – подмигнула ему Мила с пониманием в глазах.

– Меня, кого же еще! – усмехнулся Макс. – Мне все популярно объяснили, разложили всю ситуацию по полочкам…

– И ты согласился? – подалась даже Осадчая вперед.

Майорские плечи неопределенно пожались:

– Как видишь. Мне обещали карьеру, квартиру. Взамен я должен был делать вид, что у нас с ней настоящая и любящая семья. Но жили мы с Мариной с первого же дня раздельно. Я фактически на нее не имел никаких прав.

– Что, Грач, так ни разу вы и не переспали, да? – моргнула недоверчиво Мила и слегка наклонила голову набок.

Подумав, Макс открыл не всю правду, лишь толику ее:

– Не буду врать. Было раз. Как-то мы попробовали.

– Что, не понравилось? – хмыкнула Осадчая.

Не скрывая своих эмоций, майор сжал пальцы в кулак:

– Напротив, Мила, все было в тот раз чудесно. Нам оно обоим безумно понравилось. Но больше мы не экспериментировали.

– А почему? – моргнула удивленная Мила.

– Мы разумно решили, – улыбнулся Макс грустно. – что нам не стоит усложнять нашу жизнь отношениями, могущими привести к катастрофическим и непоправимым последствиям. Сейчас у Марины растут трое собственных и не от меня детей…

– Ты обмолвился, – коснулась снова его плеча женская рука, – что это уже почти твоя бывшая жена.

– Мы решили официально развестись, – налетела тень на лицо майора, – как только мне дадут свою квартиру в новом строящемся доме. Его сдадут через полгода. Получу я хату, приватизирую, и мы разведемся. Так что, Зам министра…

В комнате надолго установилась молчаливая тишина. Каждый думал о своем. Нашлось им, о чем поразмышлять. Слишком много накопилось в их памяти всякого и разного.

Наконец, Шпак очнулся, посмотрел на хозяйку:

– Нет, ты выглядишь просто обалденно!

– Это выглядит, как вежливый отказ? – вздохнула Мила.

– Скорее, как полная капитуляция! – откинула мужская рука полу форменной рубашки и нежно прикоснулась к женской груди. – Ты стала жутко соблазнительной!

– А у тебя настолько слабое сердце, что ты никогда не сможешь отказать женщине в ее маленькой просьбе! – вспыхнули радостно женские глаза. – Вот теперь я тебя узнаю!

– Отпусти водителя, – задумался на миг мужчина и попросил хозяйку. – Чего там человек напрасно торчит…

В ответ ему по женским губам скользнула лукавая улыбка:

– Он давно уехал.

– Ты заранее знала, что я соглашусь? – хмыкнул Макс. – И у меня не было ни единого шанса, чтобы отказать тебе?

– Я хорошо изучила тебя, – улыбнулась Осадчая. – Ты для меня, Грач, как прочитанная книга. Но должна признаться, что мне всегда нравилось раз за разом перечитывать ее от корки и до корки. И я с огромным удовольствием нахожу что-то новое и ранее мною не понятое…

Скинув с себя рубашку, Мила притушила свет. В комнате царил полумрак, и мужчина перестал думать про то, что наутро ему надо будет представить свои соображения о том, о чем он еще и сам себе плохо и смутно представлял.

Женщина и мужчина знали друг друга настолько хорошо, что им не нужно было много времени на привыкание, на предварительную разведку, на поиск наиболее чувствительных мест. Мужчина знал, что самой эрогенной частью женского тела были кончики ее широко торчащих в разные стороны сосков.

С них Макс и начал настройку женского тела. В сладостной истоме девушка выгнула свою кричащую радостью спину, пальчики ее рук подрагивали, непроизвольно сжимались…

– Господи, как мне было хорошо! – расплакалась Мила. – Ты даже не можешь себе этого представить!

Женщина нечаянно оказалась на самой вершине чувственного восторга, и в то же самое время ей стало горько от осознания того, что это счастье она тайком украла, что это не ее собственное, что оно чужое, краденое.

– Ты останешься со мной на всю ночь? – обвила она его шею своими ласкающими руками.

Он долго молчал, потом негромко ответил:

– Нет, Мила, извини. У меня сегодня на вечер много домашней работы. Днем я не успел, пришлось взять с собой.

– Хорошо, Грач, – пробежалась по женским губам понимающая усмешка. – Я тебе завтра позвоню, скажу, где и как…

– Я буду ждать твоего звонка…

Идти в постылую общагу ему совершенно не хотелось, и Макс решил чуточку развеяться, прокатиться по ночному городу. Хорошая езда всегда помогала ему думать…