Читать книгу Обреченный взвод - Роман Галкин - Страница 5

Второй раз в жизни слышу этот пронзительный свист, но уже ненавижу его от всей души. Ненавижу и Юрайя, с упоением дующего в свисток. Вливаюсь в поток все и вся ненавидящих и проклинающих, стекаю на улицу и занимаю свое место в строю.

С удивлением обращаю внимание на то, что в отличие от других взводов, мы пробегаем мимо спортгородка. По этому поводу в строю раздается негромкий ропот.

– Прекратить разговоры! Шире шаг! – кричит бегущий рядом со строем Юрай.

Подгоняемые неугомонным капралом взлетаем на пригорок. Теперь начинается довольно продолжительный пологий спуск. Бежать становится легче, и, начавшие было сдавать, новобранцы вновь восстанавливают дыхание.

Монотонное буханье солдатских ботинок по грунтовой дороге и качающиеся спины впереди бегущих словно гипнотизируют. Все мысли в голове останавливаются, остается лишь ощущение причастности к единому единому механизму – будто бы я некая деталька, вращающаяся за счет и вместе с остальными.

Однако на втором километре механизм начинает давать сбои. Все чаще слышится надсадное, с хрипотцой дыхание, все тяжелее поднимаются ноги, все сильнее растягивается колонна. А тут еще и показавшееся из-за сопки солнце начинает немилосердно жарить изрядно вспотевшие тела.

Один только Юрай бодренько бегает вокруг взвода, то подгоняя отставших, то забегая вперед.

– На месте! – слышится его команда.

Бух-бух-бух – продолжаем бег на месте, поджидая, когда подтянутся отставшие. Бух-бух-бух – продолжаем бег на месте, предвкушая, что сейчас наконец прозвучит команда остановиться, и можно будет дать отдохнуть ногам. И никто не думает о том, что предстоит еще обратная дорога – пусть и пологий, но продолжительный подъем.

Хрипя и чуть не падая, подбегает последний новобранец. Юрай забегает вперед колонны и командует:

– Взвод! Правое плечо вперед, марш! (?)

Бух-бух-бух…

Снова кто-то отстал.

– Взвод! На месте! – командует ненавистный капрал, продолжая легко бегать вокруг нас, – Нехорошо бросать отставших товарищей! На месте стой! Упор лежа принять! Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а…

Фу-ух, хоть ноги отдохнут. Отжиматься я люблю… Но, странно, почему во время бега так устали руки?

– Встать! Бего-ом марш!

Бух-бух-бух…

И снова кто-то отстал.

– Взвод! На месте! Стой! Присесть! Присесть, говорю! Руки за голову! Спины держим прямо! Шаго-ом марш!

Да чтоб ты провалился, бешеный капрал Юрай! Или хотя бы не бегал вокруг, а то голова уже кружится…

Когда возвращаемся к спортгородку, видим занимающихся новобранцев из других взводов. Странно, они что, тоже целый день тут провели? А как же Присяга? А сколько вообще времени прошло?

– Шагом! – командует Юрай, когда мы забегаем на пластиковую дорожку, окружающую спортгородок, – Восстанавливаем дыхание…

В казарме сразу надеваем парадную форму и отправляемся на завтрак. По пути в столовую встречается непривычно много офицеров. Сопровождающий нас взводный сержант устает вскидывать руку в воинском приветствии. Офицеры тоже одеты в «парадку» и отсвечивают белоснежными воротничками.

Завтрак оказался почти праздничным – рисовая каша с маленьким, но вполне качественным кусочком мяса неизвестного животного. К чаю по куску белого хлеба. И самое главное, сержант заранее предупредил, чтобы ели не спеша. И он действительно спокойно ждал, пока все не закончили с трапезой, и лишь после этого отдал команду о прекращении приема пищи.

И вот полк начинает выстраиваться на отблескивающем темно-серым пластиком плацу. Суетятся, проверяя внешний вид новобранцев, капралы и сержанты. Офицеры прохаживаются вдоль своих подразделений, беседуя друг с другом.

Еще низкое утреннее солнце светит прямо в глаза, заставляя щуриться. Сказывается усталость после изуверской зарядки с капралом Юрайем и спокойный, относительно сытный завтрак – начинает клонить в дрему. То один, то другой новобранец опускает голову и, завалившись на товарища, резко выпрямляется, делая вид, что и не думал засыпать. Когда кто-то, вызвав сдержанные смешки, вываливается на плац, командир роты отдает приказ, и сержанты начинают вызывать нас по одному, в очередной раз отрабатывая выход из строя.

Проходит не менее часа. Продолжаем чего-то, или кого-то ждать.

Солнце греет все нещаднее. Новенькая парадная форма пропитывается потом.

Вспоминаю своих друзей. Интересно, они еще дома, или уже тоже по пути в армию? Пытаюсь посчитать, сколько дней прошло, как я явился в мобилизационный пункт. Неужели еще не прошло и недели?! А кажется, будто бы та жизнь была так давно, что уже и не верится – была ли она вообще.

Сквозь мысли доносится сигнал горна, но не реагирую на него. Возвращаюсь к реальности лишь от толчка в бок.

– Не спи, – шипит крепыш Борк.

Окончательно придя в себя, замечаю, стоящую перед строем полка, группу высоких армейских чинов. Один из них, полковник в сияющей золотом высокой фуражке, произносит торжественную речь, смысл которой ускользает от меня, несмотря на то, что понятно каждое отдельное слово.

Снова звучит горн. Бьют барабаны. Вдоль выстроившегося полка, звонко чеканя шаг, торжественным маршем проходит группа воинов, возглавляемая знаменосцем. Все офицеры замирают, подняв руку в воинском приветствии.

Пройдя вдоль строя, группа со знаменем части выходит в центр плаца.

Звучит команда доложить о готовности приступить к принятию Присяги. Офицеры докладывают о готовности подразделений, и процедура начинается.

– Новобранец Новикоф!

– Я!

– Для принятия присяги выйти из строя!

Отбубнив зазубренный текст, подставляю предплечье взводному командиру, и тот приклеивает на мой рукав голубой шеврон с изображением пехотного робота.

– Курсант Новикоф, встать в строй!

Поскучав, высокие чины удаляются не дождавшись, пока все новобранцы присягнут армии Конфедерации. Вскоре их камуфлированные гравикары, поднимая за собой пылевые завихрения, вереницей проносятся над грунтовой дорогой в сторону полигона.

Через полчаса туда же выдвигается весь полк. На лицах измученных долгим стоянием на жаре новобранцев, а вернее, теперь уже курсантов, абсолютно не отражается никакой торжественности. Максимум, что можно на них прочитать, это желание забраться куда-нибудь в прохладную тень, упасть и лежать неподвижно. Даже не спать, а просто лежать.

Останавливаемся перед довольно просторным ровным полем, расположенным у подножия лысой – без единого деревца – сопки. По всему полю раскиданы полуразрушенные здания и остовы старой бронетехники, то там, то сям поодиночке и группами торчат какие-то столбы. Вдоль дороги высятся три наблюдательные башни, под которыми раскинут большой красно-белый шатер, рядом с которым стоят гравикары начальства.

Вот офицеры выходят из шатра и направляются в одну из башен. Вскоре их фигуры появляются наверху, за огромными во всю стену стеклами.

Вдруг по строю проносится ропот. Кто-то указывает рукой в небо над сопкой, и все взгляды устремляются в ту сторону. Там растет, приближаясь, какое-то вытянутое тело. Не успеваю рассмотреть, что это за летательный аппарат, а он уже разделился на множество отдельных точек. Через несколько секунд над нами проносится пустая десантная рама, напоминающая рыбий скелет.

Отделившиеся от нее объекты продолжают приближаться, и вот уже можно разглядеть маневрирующих ранцевыми двигателями БПРов и два полусферических тела тяжелых танков. Выпустив парашюты, роботы приземляются на склоны сопки. Едва коснувшись грунта, каждый из них выпускает НУРС по внушительной, не менее десятка метров в высоту, и два в ширину, стене, отделяющей склон от поля. Разрушения впечатляют. Однако десантники не спешат форсировать преграду и чего-то ждут.

Тем временем, включив антигравитационные подушки, на вершину опускаются танки. Их действия тут же приковывают всеобщее внимание и вызывают удивленные пересуды.

Одна из стальных черепах наплыла на другую, и в это время у нее отключились антигравы. Машина осела одним краем на грунт, другим на второй танк. Нижний танк принялся толкать верхний, стараясь перевернуть его. Ему на помощь подоспели два БПРа, и общими усилиями они достигли желаемого результата.

Второй танк въехал на днище перевернутого, провернулся на нем, и они будто бы срослись, образовав практически идеальный шар – ни стволы орудий и пулеметов, ни выступающие глаза триплексов, ни что иное не искажало кажущуюся гладкой серо-зеленую поверхность.

БПРы уперлись манипуляторами в гигантский шар, раскачав, столкнули его с места, и вот он уже несется вниз по склону, дробя в песок попадающиеся валуны и с каждым оборотом набирая все большую скорость.

Когда участок стены, в который врезается всесокрушающая махина, разносит, словно кучку легкого мусора, строй взрывается хором несдержанных восклицаний.

Позже от опытных вояк узнаю, что подобные фокусы придуманы именно только для «показухи». В реальных боевых действиях все преграды сносятся с лица планеты перед десантированием ракетным ударом с орбиты. Однако увиденное действительно впечатляет, вызывает бурю эмоций и заставляет забыть о жаре и усталости. Теперь мы во все глаза, затаив дыхание, смотрим за продолжением действа.

А БПРы, стреляя на ходу из всех видов вооружения, уже стремятся к пролому. Робот плохо приспособлен для того, чтобы шагать вниз по крутому склону, потому на особо опасных участках то один, то другой опускается на пятую точку, где расположены дополнительные гусеничные катки, и елозят вниз, словно дети со снежной горки.

Прорвавшись через пролом, БПРы и расцепившиеся танки некоторое время маневрируют, поражая всевозможные цели. Рушатся построенные в качестве мишеней здания, подлетают от прямых попаданий остовы старой бронетехники.

Вот грохот разрывов стихает, роботы выстраиваются перед рядом столбов, увенчанных каменными глыбами и замирают.

Долгая минута ожидания. Приходит мысль о том, что представление окончено. Ан нет.

Шеренга железных воинов делает синхронный шаг вперед, и так же синхронно машины наносят стремительный удар клешнями правых манипуляторов по глыбам. Камни разлетаются на отдельные куски, а роботы как один отступают назад, вскинув левые манипуляторы в защите от воображаемого удара. Разворот вокруг оси с одновременным шагом вперед. Выставленные правые клешни проносятся по кругу и с чудовищной силой обрушиваются на столбы, размочалив вершины. Далее следует одновременный удар бронированными коленными щитками. Столбы с треском выламываются из каменистого грунта и падают под ноги БПРам.

Некоторое время боевые махины продолжают кружиться в чудовищном танце, сотрясая землю одновременными шагами и выполняя каждое движение с такой слаженностью, что создается впечатление, будто это один робот отражается в ряде зеркал.

Общий боевой танец закончился, и один БПР отправляется в хаотичное скопление столбов, подобных тем, ряд которых они сокрушили сообща. Клешни подняты в боевом положении. Отделившись от локтей, веером раскладываются лопасти, подобные вертолетным. И вот уже на каждом запястье, слившись в один сплошной круг, вращаются смертельные пропеллеры.

Робот начинает движение, изображая рукопашный бой с группой противников, шинкуя окружающие его столбы на отдельные бревнышки, добивая остающиеся пеньки ногами.

Когда последний столб повержен, к железному воину приближается собрат, на запястьях которого крутятся такие же чудовищные вентиляторы. Две махины начинают демонстрировать выпады, отклонения, блокирование ударов. Случайно ли, или нарочно, боевые лопасти спарринг-партнеров несколько раз сталкиваются, высекая снопы искр и разбрызгивая металлические обломки.

Выступление заканчивается, и двенадцать монстров покорно опускаются на колени. По вытянутым манипуляторам на землю съезжают отстыковавшиеся от баз боевые машины. Взметнув траками щебень, они несутся к наблюдательным башням, перед которыми резко останавливаются, замерев, словно вкопанные.

Из машин выпрыгивают операторы и выстраиваются в шеренгу. Один подходит к спустившемуся с башни начальству и, вероятно, докладывает о завершении показательных выступлений.

Далее продолжается демонстрация прочей боевой техники, вооружения, различных типов пехотных бронескафандров и чего-то еще, чего мой мозг уже не воспринимает.

Обед так же был праздничным, из неиспорченных качественных продуктов. А еще на столе присутствовала миска с пшеничным печеньем. Правда, мне обедать пришлось только глазами…

Когда взвод прибыл в столовую, там по залу прохаживалась группа тех высокопоставленных чинов, что присутствовали на принятии Присяги и на показательной демонстрации боевой техники. И надо же было им остановиться именно у нашего стола.

– А что, сынки, разрешите старому вояке отведать солдатских харчей? – громогласно вопросил дородный генерал.

И что мы должны были ему ответить?

После непродолжительного молчания капрал Юрай показал глазами сидевшему с краю Борку, чтобы тот уступил место генералу. Однако освободившегося на лавке места хватало старому вояке только на одну ягодицу, поэтому следом за Борком из-за стола вышел я.

– Командуйте, сержант, – распорядился генерал, заняв место за столом.

– Курсант Логрэй, встать! – скомандовал Юрай, предварительно бросив взгляд на свой капральский погон, – Приступить к раздаче пищи!

Так мы с Борком и простояли, смешавшись с группой сопровождающих генерала офицеров, и наблюдая, как тот с явным аппетитом уплетает рассыпчатую гречневую кашу и поглощает наши печенья, то и дело самостоятельно подливая себе компот.

После обеда, когда переодевались в повседневную форму, взводный сержант объявил, что у нас есть два-три часа личного времени.

– Находиться можете в комнате досуга, в беседках возле казарм, или в спортивном городке. На кроватях не валяться, и вообще, по расположению не шляться, – подытожил он.

Я сперва направился к беседкам, но они уже были забиты курсантами из других подразделений. Увидев, что несколько ребят из моего взвода направляются к спортгородку, последовал за ними. Миновав спортивные снаряды, подошли к опушке леса и расположились в прохладной тени. Здесь уже находились несколько групп курсантов.

Растягиваюсь на траве и блаженно прикрываю глаза. Легкий ветерок приятно обдувает разгоряченное лицо. Даже урчание голодного желудка не в силах испортить получаемого наслаждения от, казалось бы, обычного бездействия. Эх, сейчас бы искупаться.

Прислушиваюсь к разговору товарищей. Они обсуждают показательные стрельбы. Логрэй и Борк удивляются, что не было демонстрации лучевого оружия. Мысленно присоединяюсь к их недоумению.

– Вы, ребята, либо фантастических боевиков пересмотрели, либо в игрушки на симуляторах переиграли, – слышится чей-то голос, – Какое может быть лучевое оружие в атмосфере?

– А бластеры? – удивленно спрашивает Логрэй.

– Вот я и говорю – фантастики пересмотрели. Лучевое оружие эффективно только в безвоздушном пространстве. В атмосфере чтобы пробить обычный пехотный доспех на расстоянии в сто метров понадобится установка размерами с легкий танк.

– А энергетическое оружие тоже фантастика? – раздается новый голос.

– Почему же фантастика? На вооружении есть вполне компактные энергетические ружья. Широко используется «Гроза» – внешний вид и техника стрельбы такие же, как у ручного гранатомета. Однако при его использовании нарушается радиосвязь практически на всех частотах, а находящиеся вблизи чувствительные приборы попросту перегорают.

Хочется открыть глаза и посмотреть, кто же это такой умный. Хочется, но не могу себя заставить – попросту нет сил.

А разговор тем временем перешел на другую тему. Теперь курсанты удивляются выявленному факту, что практически все, независимо от того в какой дали находятся их родные планеты, находились в межзвездном перелете примерно двое суток. И снова ясность внес тот же умник.

– Все правильно, – заявил он, – Для межзвездного прокола расстояния не имеют значения – он проходит мгновенно. Все время уходит на то, чтобы добраться до генератора прокола, который, как правило, находится вдали от обитаемых планет, дабы не воздействовать на их магнитные поля.

– Это из-за этих воздействий генераторы не ставят непосредственно на кораблях? – задал кто-то вопрос.

– Проблема несколько иная, – усмехнулся умник, – Самый маленький генератор прокола имеет в диаметре около пяти тысяч километров, что соответствует размеру небольшой планеты. Для того же, чтобы перебрасывать крупные транспорты или военные корабли, требуются генераторы несколько больших размеров…

Просыпаюсь оттого, что какая-то букашка бегает по лицу. Стряхнув ее сажусь и вижу двух ребят подтягивающихся на перекладине. Тут же вспоминаю о здоровяке Бужине и о том, что он приглашал меня зайти. Встаю и, заметив расположившихся невдалеке Шевела и Юрайя, направляюсь к ним.

– Разрешите обратиться, сэр? – спрашиваю Юрайя, так-как он является командиром моего отделения.

– Обращайся, курсант.

– Могу ли я сходить в расположение первой роты, чтобы навестить земляка.

– К Буже собрался? – догадывается Шевел.

– Вообще-то с земляками положено встречаться в беседке, – потянулся Юрай, – Но к Буже, так и быть, можно. Но хочу тебя предупредить, курсант, чтобы впредь ты старался не злоупотреблять своим знакомством. Бужа, конечно, авторитет, но устав воинской службы неизмеримо авторитетней. Ты меня понял, курсант.

– Я вас понял, сэр. Но сержант Бужин сам пригласил меня зайти к нему сегодня, когда будет свободное время.

– Иди. Но не засиживайся. Теоретически свободное время должно быть до ужина, но там, – капрал ткнул пальцем в небо, – не любят, когда весь полк бьет баклуши. Потому всякое может быть…

– Я не задержусь, сэр.

Быстрым шагом направляюсь к казармам. Когда прохожу мимо группы ребят, расположившихся на скамейках для качания пресса, один из них как бы случайно вытягивает ногу, и я, споткнувшись, налетаю грудью на, опять же случайно, выставленный локоть другого курсанта, которому именно в этот момент приспичило подняться. Хорошо что, споткнувшись, я напрягся и автоматически выдохнул. Потому удар, хоть и оказался довольно чувствительным, но не сбил мне дыхание.

– Эй, русский, ты чего несешься, как дикий лун ? Чуть не убил меня! – возмутился тот, на чей локоть я напоролся.

– Извини, – произношу, потирая грудь, и оглядываю компанию, оживленно затараторившую на каком-то быстром и непонятном языке. Судя по взглядам, говорят явно обо мне. Да и слово «русский» звучит довольно часто. Чаще произносится только «курва».

А эти двое – тот, что вытянул ногу, и тот, на которого я налетел – из нашего взвода. Первый, кажется, Ян Яцкель, а имени второго, я не знаю. Эти двое и во взводе держатся обособленно и общаются лишь на своей тарабарщине, игнорируя интерлинк. Порой в их речи мелькают вроде бы похожие на русские слова, но разобрать что-нибудь при таком быстром темпе разговора я ни разу не смог.

Сейчас Ян с товарищем наверняка встретились с земляками.

– Чего стоишь, русский? Иди куда шел, – произнес на интерлинке здоровый парень с угольно-черными, почти сросшимися над переносицей бровями.

Действительно, чего это я тормознулся?

Только отошел от непонятной группы, как увидел приближающегося Бужина.

– Я как раз к тебе направлялся, – сообщаю, отвечая на рукопожатие.

– А я думал, что ты либо забыл о встрече, либо тебя припахали на какую-нибудь работу. Даже зашел в вашу роту, – говорит Сергей и тут же, кивнув на активно что-то обсуждающую компанию, спрашивает: – Со стефанами помочь разобраться?

– Со Стефанами? – не совсем понимаю я, – Зачем?

– Я же видел, как они на тебя наехали. У них ненависть к русским в крови. А в эту мобилизацию их видишь сколько? И где только повылавливали? Стефания ведь тоже под галантами осталась. Так что ты, Олег, если что, не стесняйся.

– Я, честно говоря, не понимаю, о чем ты, Сергей. Там двое парней вообще из нашего взвода. А что за Стефания такая.

– Не знаешь про Стефанию? Да есть… Или была такая вредная планета в составе Российской империи. Стефаны постоянно требовали независимости. Однако такой, при которой империя обязана была снабжать их финансами, продовольствием и всем прочим необходимым, вплоть до оружия и боеприпасов для устройства терактов на имперских планетах.

– Ну и что им на это отвечали? – удивленно поднимаю брови.

– Мне всего пять лет было, когда мать вышла замуж за гражданина Конфедерации и увезла меня из империи. А через полгода не стало и самой империи. Но по тем сведениям, которые до меня дошли, практически все требования стефанов удовлетворялись.

– И оружие с боеприпасами? – не поверил я.

– Самое удивительное, похоже, что так. Ибо, несмотря на полное отсутствие какого-либо производства, оружие и боеприпасы у них не переводились, – Бужин снова посмотрел на галдящих стефанов, – Значит, говоришь, двое из твоего взвода? Я скажу Тору, чтобы присматривал, но ты и сам будь начеку. Жди от них пакостей в любой момент.

Беседуя, мы прошли к каменной стене на полосе препятствий и уселись в ее тени на не вытоптанную травку.

– Ну, давай, Олег, рассказывай, гражданин ты или не гражданин, и как попал в армию Конфедерации? – вопросительно глядя на меня, Сергей откинулся на стену и приготовился слушать.

И я рассказал. Рассказал о своей мечте служить в звездной пехоте. О том, как занимался вместе с друзьями на силовых тренажерах и игровом симуляторе, стараясь не думать о бесперспективности мечты. Рассказал об Адиле Орчинском и о том, как отправился в армию вместо него.

– Мутная история, – покачал головой Бужин, когда я закончил рассказ, – Там тебя мобилизовали под его именем, здесь служишь под своим. Это ж какой мудреж с документами должен быть?

В ответ лишь пожимаю плечами.

– Мне главное, что я в армию попал. А возвращаться я не собираюсь. Через полгода подпишу новый контракт.

– Да? А если выявится, что ты не гражданин?

– Об этом я как-то не подумал, – признаюсь честно, – Но мать Адиля обещала, что поможет мне с гражданством сразу, как только я отслужу за ее сыночка. Может, мне стоит вернуться, получить гражданство и только потом пойти на новый контракт?

– Вот я и говорю, мутная история, – повторил Бужин, – По документам на твоем мобилизационном пункте вернешься не ты, а этот самый Адиль. Получается, что после получения гражданства новый контракт тебе не светит. Ты можешь лишь заново пойти на первый полугодовой. И представь, если ты снова попадешь в эту учебку? А здесь-то ты сейчас служишь под своим именем.

– Что-то я совсем запутался.

– А я наоборот, кажется все понял, – сообщил здоровяк, – Дело в том, братишка, что в планы тех, кто заварил эту кашу, твоя дальнейшая служба не предусмотрена, а значит, и гражданство ты вряд ли получишь. Радуйся, что штуку оранжевых заранее получил.

На этот раз надолго задумываюсь над словами сержанта.

– Сергей, а что если я все же не возвращаясь на Кинг, подпишу дальнейший контракт?

– Фиг его знает. Если бы ты как мобилизовался, так и служил под именем сенаторского отпрыска, тогда тебе по любому пришлось бы возвращаться. Ведь считалось бы, что это не ты, а он продлевает контракт. Но вот эта непонятная подмена имен, все путает. Ну да, видать не по нашим мозгам эти делишки. Полгода ты точно можешь не думать об этой проблеме. А там время покажет.

Далее сержант долго инструктировал меня, как и с кем следует себя вести, в каких случаях следует усмирить гонор, а в каких упираться рогом. Вроде бы за что-то хвалил Юрайя. Я слушал, согласно кивал, машинально отвечал на вопросы, но мысли мои были по прежнему заняты обрисованной Бужиным проблемой с гражданством и подписанием дальнейшего армейского контракта. Неужели Марта Орчинская способна так просто меня обмануть? Или это Серега нагородил страстей, делая из мухи слона? А может, и правда, ну их эти мысли на ближайшие полгода?

– Ладно, – хлопнул меня по плечу Бужин, – Не буду забивать тебе голову, а то ты, смотрю, дремлешь уже.

– Извини, Серег, – тру ладонями лицо, – что-то я действительно заснул.

– Да ничего. Я ж понимаю. Сам первые недели выматывался так, что засыпал буквально на ходу. Отдыхай, короче, пока есть возможность, а я пойду.

Я поднялся вслед за земляком, собираясь отправиться обратно к ребятам из своего взвода и там, если получится, вздремнуть.

– Ты, Олег, главное надежных товарищей найди, на которых можно положиться, тогда служба намного легче будет, – посоветовал напоследок Бужин, пожал мне руку и зашагал в сторону казармы.