Читать книгу Земля живых (сборник) - Роман Глушков, Виктор Точинов - Страница 4

– Людоеды!

Кандида обдало могильным холодом, он вскинул автомат. С трудом поборол желание дать длинную очередь в темноту, чтобы нашпиговать эту чертову неизвестность свинцом; взял себя в руки, начал озираться, напряженно всматриваясь в черные коридоры. В коридорах никого не было. Пусто.

– Пожирание людьми себе подобных именуется каннибализмом. Но каннибалами их неправильно будет считать. Они же не совсем люди, ведь так? Они звери. А как называют зверей, которые едят людей? Правильно, людоеды! – Философ шмыгнул простуженным носом, продолжил свои внезапные рассуждения: – Так что прозовем их так. Людоеды. А зомби – это уже выдумки Голливуда. Первоначально ведь зомби откуда пошли? Есть такой культ вуду…

Кандид выругался. Опустил ствол автомата в пол, рявкнул на спутника:

– Заткнись!

Задетая локтем облезлая штукатурка посыпалась со стены. Кандид вновь напрягся, заскрипел зубами.

– Лучше смотри по сторонам. И будь осторожнее.

Философ придвинул обратно к глазам съехавшие на нос очки, посмотрел на Кандида, не с обидой, но с видом человека, наблюдающего за потешными обезьянами в клетке зоопарка. Тонкие бледные пальцы, словно и нет там костей, одни хрящи, длинные как щупальца, извлекли из наружного кармана платок и промокнули лоб. Философ хмыкнул, отвернулся. Шумно, с присвистом высморкался.

«Придурок! – подумал Кандид, глядя, как спутник косолапо ступает по битому кирпичу. – Ей-богу, прирежу когда-нибудь засранца! И глазом не моргну! Выпрашивает ведь, поганец».

Шли вторые сутки. Отдыхали урывками, в основном не больше часа, ютились на крышах гаражей, ларьков, в дома заходить боялись – однажды едва не угодили в одной пятиэтажке в самое гнездо нечисти, еле ноги унесли. Вторые сутки пути. Как в тумане. Устали до крайней степени. Нервы натянуты, на любой шорох – паника, ноги гудят, глаза болят, мерещится всякое. А тут еще этот Философ со своими рассуждениями дурацкими. Говорить он может долго, очень долго, но в основном невпопад и не в нужной ситуации, и вот ведь что интересно – эта способность никак не влияет на его усталость. Наоборот, придает сил. А силы других пропорционально уменьшает, ибо выслушать всю эту белиберду терпения нужен вагон и маленькая тележка.

– Засранец! – не выдержал Кандид.

– Что ты сказал? – обернулся тот, подслеповато щурясь.

– Здесь, говорю, остановимся. Хватит ходить. Нормальное место.

Философ долго мялся, прежде чем снять рюкзак. Все не нравилось ему окно, из которого, как он полагал, могут полезть людоеды.

– Второй этаж, не полезут, – устало ответил Кандид, закрывая дверь и подпирая ее громоздким старым шкафом. – А если не нравится, то можешь…

Даже договорить не было сил. Кандид неопределенно отмахнулся рукой, давая понять, что ему до беспокойств Философа нет никакого дела, бухнулся на сетчатую кровать, скрипучую как его душа, и заснул в тот же миг таким крепким сном, что хоть стаканы о него бей.

Философ помялся еще немного, больше для порядка, и тоже лег, что-то бубня себе под нос.

Снилось разное. И горячие румяные пирожки с картошкой, и танцующие вальс мертвецы, и самовар, который сам себя раздувает сапогом, почему-то зеленым, с двумя черными полосками на боку, и еще черт знает что, какое обычно снится усталому человеку, который даже во сне не может до конца расслабиться.

Проснулись от шорохов.

За дверью кто-то стоял. Дыхание неизвестного, тяжелое, шумное, словно его легкие забиты соломой, сон прогнало быстро. Кандид показал знаками Философу, чтобы тот не шевелился. Сам аккуратно взял автомат, приставленный к спинке кровати, снял с предохранителя.

– Может, пронесет? – шепнул Философ, глядя из-под очков круглыми как у филина глазами.

«Кровавым поносом тебя пронесет, гад! Что ж ты никак не уймешься?!» – заскрипел зубами Кандид. Показал спутнику кулак.

Но смысла в этом уже не было – их услышали. Дыхание за дверью усилилось, стало резче, незваный гость зарычал, начал пробивать себе путь к еде. Философ пискнул, свалился с кровати, кинулся лихорадочно искать свой автомат, который зачем-то запрятал в самый дальний угол комнаты.

Кандид, наоборот, панике не поддался. Встал, мельком глянул в окно. Никого. Значит, все не так уж и плохо. Возможно, одиночка заявился. Бывают и такие. Возможно…

К первому дыханию добавилось второе, более хриплое, надсадное. Потом третье. Четвертое…

– Что делать, Кандид, а? Что делать-то?! – Философ наконец нашел оружие, вцепился в него двумя руками.

– Не дрейфь, очкарик! Будем отбиваться. По деревьям умеешь лазить?

– Я?! – дал петуха Философ. – Конечно, нет!

Бледные обвислые щеки затряслись, Кандид не сразу понял, смеется попутчик или плачет. Кажется, и то и другое одновременно.

– Тогда придется научиться. Все, отставить разговоры! Оружие к бою готовь.

Шкаф заскрипел, начал заваливаться. Из прорех сразу же показались черные руки, пытающиеся ухватить добычу. Снаружи зарычали голодные мертвецы, затолклись между собой. Хрустнула балка, в щель между заграждением и косяком высунулась перекошенная голова, вся в лохмотьях кожи и запекшихся кровавых коростах. Щелкнули челюсти, пахнуло тухлятиной.

К этому невозможно привыкнуть. Живые мертвецы. Живые-мать-их-мертвецы! И не просто так живые, а желающие сожрать тебя, вцепиться зубами в шею и рвать, рвать, рвать.

Первым не выдержал Философ. Дуло автомата прочертило полукруг, срезая очередью конечности зомбакам. Те даже и не подумали отступать. На место поврежденных рук тут же высунулись новые, с утроенной прытью пытаясь добраться до людей.

«Пятеро, – отметил Кандид. – Шансы есть. Если, конечно, где-нибудь дальше, в коридорах этой проклятой бетонной коробки, не спрятались еще с десятка два людоедов».

Шкаф не выдержал напора, рассыпался на куски. В дверной проем хлынули черные тени. Философ дал вторую очередь – пули распороли мертвецам животы, не причинив особого вреда. Зато скупые одиночные выстрелы Кандида попали точно в цель. У первого зомбака голова с хрустом разлетелась в стороны, второму разорвало шею.

Первая волна оживших покойников легла у порога, загородив остальным дорогу, не давая ринуться в новую атаку. Заминкой воспользовался Кандид. Третьего мертвяка усмирил прямо в дверях, размозжив прикладом голову.

Четвертый оказался проворнее, воспользовавшись свалкой на пороге. В один прыжок он оказался почти у самого носа Философа. Мощным ударом выбил у того из рук оружие, зарычал и вцепился костлявыми пальцами в горло очкарика, уже, видимо, предвкушая знатный пир. Философ толстый, им троих зомбаков можно накормить. Но он человек, хоть и дерьмо. А людей беречь надо, в нынешнее-то время даже таких.

Шлеп!

Приклад угодил мертвецу в висок, пробил кость, увяз в склизкой темной массе нутра головы. Стрелять Кандид побоялся. Слишком близко толстяк, можно задеть.

Шлеп!

Контрольный удар с сухим хрустом превратил голову немертвого в черное месиво.

Теперь разобраться с пятым. А кстати, где он?

Кандид обернулся. В дверях вместе с последним увидел еще – сколько? – раз, два, три, четыре, пять, шесть… а дальше и не видно – темно. Много. До черноты в глазах много.

– Бежим! – крикнул Философу.

Тот, еще не отойдя от встречи с покойником, стоял оторопев.

Кандид схватил его за шкирку, поволок к окну.

– Прыгай!

– Чего?! Я… не…

– Давай, убогий! Второй этаж, ничего с тобой не случится.

– Я…

Кандид наподдал спутнику ногой, едва ли не силой вытолкнул в окно. Тот с криком выпрыгнул, застонал. И пока хлынувшая в комнату волна оскаленных зубов и костлявых рук не захлестнула и его, сиганул в окно следом.

Земля встретила неласково, об асфальт отбило руки и ноги, но обошлось без переломов, а это уже хорошо.

Философ, опомнившись, вцепился в Кандида и начал тормошить, яростно, почти крича:

– Надо уходить! Скорее! Надо уходить!

Кандид поднялся, уже собрался идти, как в пыльной мгле подъезда что-то увидел. Непонятный силуэт. Может, тень от обломка двери? Да нет же, человек! Походка не такая, как у оживших мертвецов – те ходят рвано, шатаясь из стороны в сторону, словно позабыв, как это делается. А тут обычный шаг, почти прогулочный, как у всех нормальных людей. И еще… кажется, силуэт женский.

– Ну, чего ты замер? Пойдем же! Скорее! Они сейчас за нами в погоню пойдут! – поторопил толстяк.

– Там есть кто-то. Живой человек.

– Где? Да показалось тебе! Пойдем! Скорее!

– Нет, постой. Надо проверить.

– Да нас же сожрут!

Держа оружие наготове, припадая на левую ногу, Кандид не спеша направился к девушке.

– Эй, вы в порядке? Не ранены? Мы не зомби.

Рисковать тоже не хотелось. Может, все же мертвяк? А может, сумасшедшая и сейчас как начнет палить без разбора? Такие тоже встречаются. Кто ее знает. Но проверить обязательно надо. Потому что… да хотя бы потому, что она живая. В мире так мало живых осталось!

– Я знаю, что вы не зомби, – тонкий женский голос, почти детский. – Я видела вас.

– В доме мертвецы, надо уходить, и чем скорее, тем лучше.

– Мне они не страшны, – в голосе послышались насмешливые нотки.

Оглянувшись на рычащих из окна мертвяков, Кандид сделал еще три шага вперед, наконец смог разглядеть странную незнакомку: юная девушка, лет шестнадцати, не больше, джинсы, протертые на коленях до дыр, потрепанная майка, рюкзак за спиной.

– Смелая? Это хорошо, но мертвякам на это плевать, жрут всех. Идем с нами!

Девочка некоторое время раздумывала. Потом, поправив съехавшую лямку рюкзака, сказала:

– Хорошо, пошли. Мне уже, признаться, сильно тут наскучило. Отстойное место! А куда пойдем?

Кандид растерялся.

– Подальше отсюда! – ответил за него Философ. Махнул рукой: – Поторапливайтесь же! Они уже на лестничной площадке, скоро здесь будут.

Быстрым шагом миновали улицу, сильно рискуя, вышли на дорогу.

– А вы что же, без машины? – удивилась девочка.

– Без, – кивнул Кандид. Падение со второго этажа оказалось не таким уж удачным, левую щиколотку с каждым шагом прошивала острая боль, не давая нормально идти.

– Ступайте за мной, – сказала незнакомка, увлекая всех к стоящему у обочины старенькому пыльного цвета «фольксвагену».

– Ты умеешь водить? – с плохо скрываемым удивлением спросил Кандид.

– В отличие от вас умею, – язвительно ответила девочка, открывая двери. – Запрыгивайте.

Стерпев, чтобы не ответить что-нибудь этакое покрепче маленькой стерве, он сел в машину. Резон сдержаться есть, и очень сильный.

Под капотом, позвякивая, затарахтело, машина дернулась, медленно тронулась. Даже не сразу поверилось такой удаче. Не на своих двоих, как обычно, на автомобиле поехали!

– Куда путь держите? – спросила девочка, ловко управляясь с рулем и похрустывающей коробкой передач.

– На север, – неопределенно ответил тот.

Девочка не стала уточнять, лишь пожала плечами, мол, дело ваше.

– Меня, кстати, Кандидом кличут.

– Надя.

– Надежда, значит, – высунулся с заднего сиденья Философ. – А по отчеству как?

– Нет у меня отчества. Просто Надя.

– Как нет? – удивился тот. – У всех есть отчество.

– Не-а, – совсем по-кошачьи мяукнула она. – Отчество у тех, у кого отец есть. А у меня никого нету. И не было.

– Да что вы какую-то чепуху несете? – вытянулся в лице Философ, его нижняя губа оттопырилась вниз, начала подрагивать. – Как так не было? Абсолютно антинаучная чепуха!

Кандид хотел его заткнуть, да отвлекся на проплывающие за окном пейзажи. Сколько бы они шли пешком, скажем, вот до этого перекрестка, который сейчас пересекала машина? Часа два ковыляли бы. А на колесах расстояния сжимаются. А значит, и цель ближе.

– Примолкни, Философ, – осадил его Кандид. – А ты что тут делаешь, Надя?

Девочка пожала плечами.

– Просто хожу. А что еще делать?

Действительно, что еще делать в мертвом городе и в безжизненном мире? Или умирать, или гулять. Кандид не нашелся что ответить.

Некоторое время ехали молча. Наконец Кандид не вытерпел, начал разговор, который так не давал покоя все время с тех пор, как они сели в машину.

– Так, значит, ты просто, без цели бродишь?

– Ну да, – кивнула Надя, достала из бардачка пачку сигарет, закурила одну. Кандид удивленно повел бровью, но ничего не сказал. – А вы? Что на севере потеряли?

– У нас там… есть одно дело.

– «Свет» ищете? – в лоб спросила Надя, выдыхая клубы сизого дыма.

Кандид опешил.

– Откуда знаешь про «Свет»?

– Слышала сообщение по радио. У меня же в машине радио есть. Ехала однажды по трассе и включила, не знаю даже зачем, просто включила, наверное, чтобы тишину чем-то заполнить, слишком много тишины кругом стало, не могу переносить ее. Сначала обычные помехи были, какие бывают, когда приемник не настроен на нужную волну. А потом голос сквозь шум услышала.

Да, Кандид помнил его. Этот уставший, чуть дребезжащий голос, как глас самого господа бога, говорящий откровения, от которых у Кандида с каждым сказанным словом сердце начинало биться все сильнее и сильнее, наполняясь теплотой.

«Не все умерли. Есть живые. Всем, кто меня слышит, сообщаю. В трех километрах от Землегорска военные организовали резервацию под названием «Свет». Незараженные люди, организованное питание, проживание, охрана. Там безопасно. Есть лаборатория. Ведутся исследования. Ученые на заключительной стадии разработки вакцины. Всем живым, всем, кто меня слышит, – идите туда, там вам окажут помощь. Передаю координаты и номера дорог, по которым можно добраться до «Света»…

– Оттуда и знаю, – прервала его воспоминания Надя.

– Верно, туда путь держим, – кивнул Кандид. – По этому поводу и к тебе предложение есть. Чего просто так бензин жечь, без дела мотаться? Поехали на север, в резервацию? По дороге мы будем за безопасность отвечать, а ты за движение. Услуга за услугу, все честно.

– А от кого ты собрался меня защищать? – искренне удивилась девочка.

– Как от кого?! От мертвецов, конечно!

– Ха! – Надя открыла окно, прицельным щелчком пальцев отправила окурок наружу. – Я их не боюсь, я же тебе говорила об этом. У меня иммунитет.

Кандид почесал затылок, вопросительно глянул на Философа. Тот пожал плечами, тоже не понимая, о чем идет речь. Иммунитет к чему? К мертвецам? Не бывает такого, они всех жрут без разбора.

– Что еще за иммунитет такой?

– Они не замечают меня. А может, и замечают, просто за свою принимают, наверное. Не знаю, как это действует, но меня они не трогают, просто проходят мимо. Как только началось это все, я обратила внимание на это странное их поведение. Всех жрут, а мимо меня проходят.

– Врешь! – не вытерпел Философ. – Докажи!

– Что мне, к зомбакам прыгать в пасть?

– А хоть бы и так!

– Философ, ты пыл поумерь, – холодно сказал Кандид. – Даже если у нее и в самом деле этот иммунитет, у нас-то нет его. Мимо нее пройдут, а нас не пропустят.

– Да врет она все! – обиделся Философ и отвернулся глядеть в окно.

– Ты не переживай, – попытался успокоить девочку Кандид, видя, как та начинает закипать. – Мы никому не скажем, это твое дело.

– Трое могут хранить секрет, если двое из них мертвы. – Надя улыбнулась такой «ангельской» улыбкой, что всем стало не по себе. – Конечно, никому не скажете. Кому говорить-то? Мертвы кругом все.

В затянувшейся тишине было слышно, как воет ветер за окном и натужно гудит мотор машины, иногда покашливая и чихая.

– Ладно, считайте, что уговорили, – наконец произнесла Надя, доставая из пачки очередную сигарету. – Хотя уговорщики из вас так себе. Так уж и быть, довезу вас до «Света», мне спешить некуда, а вы парни веселые, особенно пухлый.

– Я не пухлый! – возмущенно прошипел Философ, но девочка уже не слушала его, чиркнула зажигалкой, глубоко затянулась и, пуская кольца дыма по салону, начала мурлыкать под нос незамысловатый мотивчик.

Ближе к вечеру, когда мертвый город остался далеко позади, решили сделать остановку. Машина тормознула у придорожного магазинчика, давно заброшенного, но с еще целыми витринами. Путники вышли наружу, начали осматриваться.

– Здесь заночуем, – сказал Кандид, разминая затекшую спину. Боль в ноге стихла, осталась лишь гудящая усталость глубоко в мышцах, к которой давно уже привык за столько недель пути пешком.

– Почему здесь? – тут же откликнулся Философ, сморщив нос. – Воняет тут.

– Поблизости не видно мертвяков, само строение хоть и небольшое, но есть где укрыться. В машине резону спать нет.

Философ молча согласился. Зашли в магазин. Внутри пахло пылью и сыростью, в углах пищали мыши, а под потолком разместилась целая стайка летучих мышей. Пронзительным криком Философ их тут же выгнал прочь.

Беглое изучение коробок и витрин дало свои результаты – нашли пачку чая, пакет с макаронами, две вздувшиеся банки кильки. Кильку выкинули сразу, не рискуя открыть, а вот макароны решили сварить.

Развели костерок, приготовили нехитрый ужин. Без аппетита поели. Философ сразу ушел в уголок, обустраивать себе кровать для ночевки, Кандид остался с Надеждой у костра.

– И давно ты одна ходишь? – спросил он просто так, чтобы как-то поддержать разговор.

– С самого начала, как обрушилось Сияние. – Надя достала сигарету, засунула в уголок губ.

– Не рано тебе папиросы смолить? – угрюмо поинтересовался мужчина.

Девочка процедила:

– Не рано, – и глянула исподлобья на собеседника таким волчьим взглядом, от которого стало не по себе. Глаза не ребенка, но старика, повидавшего многое. Слишком знакомый взгляд. Слишком. С первых дней, когда его родные заразились, он стал смотреть на мир так же.

Кандид с трудом сглотнул подступающий ком, заставив себя не думать об их смерти. Больше вопросов задавать не хотелось.

Надя взяла рюкзак, достала оттуда небольшой пакетик с белым порошком.

– Ты чего, еще и этой дрянью травишься?! – не вытерпел Кандид.

Надя не ответила. Отсыпала щепотку на ладонь и в два вдоха снюхала дурман. Кандид выругался.

– Травишь ведь себя! И в чем разница между ожившими мертвецами и тобой под этим делом?

Севшим как будто только после сна голосом девочка процедила:

– Да пошел ты! Это мое дело.

Кандид махнул рукой. Спорить не хотелось. Какая ему разница? Пусть что хочет, то и делает, лишь бы до «Света» довезла, а там…

Кандид нервно сглотнул.

Там ему нужно будет найти ученого, который работает над вакциной, и попросить поделиться. Не себе. Но тем, кто дороже всего на свете. Кандид найдет возможность достать вакцину. Любой способ, пусть даже самый жуткий. Неважно. В мертвом мире и правил нет, как жить. А ученые – тоже люди, со своими слабостями и страхами. За лекарства он не переживал, главное – дойти до цели.

Не ожидая от самого себя, он вдруг, заикаясь, произнес:

– Меня сама резервация не интересует. Среди людей жить нет никакого желания. Отвык я от людей. Мне вакцина нужна.

И внезапно, словно открылся внутри мощный поток, остановить который уже не было сил, да и не хотелось, Кандид на одном дыхании рассказал девочке все. Рассказал про семью, про сына и про жену, про то, как жили они в доме, обустроенном под крепость, чтобы обороняться от людоедов, и про то, как вечерами, после ужина, читали по очереди друг другу романы о Томе Сойере и острове сокровищ, о злых викингах и отважных летчиках, любые книги, которые находили; рассказал, как учил сына держать оружие и стрелять, если с отцом что-то случится; рассказал про то, как делал вылазки за продуктами в ближайший склад, и про то, как однажды вернулся с рейда и обнаружил израненных жену и сына; про то, как от умирающей жены узнал, что, пока ходил за провизией, в дом пробрался мертвяк и покусал родных. Рассказал про то, как уже обращенных в зомби жену и сына связал веревкой и запер на холодильном складе, пообещав во что бы то ни стало найти лекарство и излечить их. Про то, как случайно услышал Голос из невыключенного радиоприемника, вещающий про «Свет» и вакцину. Про то, как шел один, как в бреду, туда, где было спасение, сбившись со счета времени – может, месяц, может, два, – потому что время перестало для него существовать.

Под конец уже, когда голос от долгой беседы осип, поведал про Философа, которого встретил два дня назад по пути к «Свету».

– Нудный тип, – устало улыбнулся Кандид, глядя на свернувшегося в клубок паренька, посапывающего на подстилке из упаковок подгузников и бумажных полотенец. – Все время норовит какую-нибудь умность выдать. Обнаружил его в одном кондитерском магазинчике – он просроченные пирожные уплетал за обе щеки. Думал послать его куда подальше, да пожалел. Помощь с него хоть и мало-мальская, но есть. Стрелять научил его, бывает, прикрывает меня.

Надя слушала молча, прикрыв глаза, и лишь иногда кивала головой, слабо улыбаясь, словно вспоминая какие-то свои моменты из прошлой жизни.

Кандид зачем-то спросил:

– Как думаешь, разработали ученые лекарство?

– Разработали, – кивнула девочка. – Конечно. Столько времени уже прошло, должны были изобрести. Голос же сказал, что совсем чуть-чуть осталось. А теперь и подавно сделали.

– Это хорошо, – выдохнул Кандид. На душе стало легче. Неужто они просто так сидели? Искали. И, наверное, уже нашли вакцину. Поэтому и зовут всех в резервацию, чтобы привить, чтобы обезопасить оставшихся от заразы. – Это хорошо, – шепотом повторил он и прилег у дальней стены магазина.

Впервые за долгое время Кандид уснул крепким, без тревог, сном.

* * *

…Проснулся оттого, что кто-то его тряс.

– Эй, слышишь меня?

– Чего тебе, Философ? Сколько времени? Что случилось?

– Пять утра. Нам надо уходить.

– Куда? Почему в такую рань?!

Кандид протер глаза ото сна, взглянул на бледную, испуганную физиономию парня.

– Эта попутчица наша, Надежда, она очень странный человек. Да и человек ли вообще? Может, она какая-то разновидность зомби, эволюционирующих, которые маскируются под людей? – зашептал Философ, озираясь. – Она всю ночь не спала! Я сам видел.

– Ты тоже, что ли, всю ночь не спал?

– Спал. Но я просыпался. Установил будильник через каждые полтора часа и наблюдал за ней. Она как была в своей позе, так и осталась.

Кандид оглянулся, но на том месте, где он в последний раз разговаривал с Надей, никого не было.

– А где она сейчас?

– Ровно без десяти пять она встала и пошла на улицу. Ковыряется в машине, кажется, чинит там мотор. С ней что-то не так, и это меня тревожит.

– Это с тобой что-то не так, Философ. Не все люди ночью спят. Есть такая вещь, как бессонница. Знаешь?

– А как же тот факт, что ее не пытаются съесть зомби?

– А вот это как раз и не факт, Философ. Ты это сам видел? Нет. И я не видел. А сказать можно все, что угодно. Да и к тому же день назад ты сам в это не верил, а теперь выдаешь за чистую монету.

– Не нравится она мне. Очень странная. Кандид, а вдруг она нам ночью глаза вырежет? Или по горлу бритвой полоснет?

– Что за бред?! Какие глаза? Какая бритва? Ты опять просроченные консервы ел?

– Ничего я не ел! Подкрепиться, кстати, не мешало бы. Я просто хочу сказать… – Философ задумался. Мозг напряженно заработал, пытаясь подобрать нужные слова. Узкие плечи сутулились – видимо, одолевала дремота. – Давай сбежим? Оставим ее здесь, пусть идет себе с миром. Дойдем мы до твоей резервации пешком, ничего нам не сделается. И я обещаю: жаловаться и ныть не буду.

Кандид поднялся, положил руку на плечо парнишки.

– Что-то я тебя совсем не понимаю. Ты же с пеной у рта убеждал меня в том, что резервация – это миф, а голос, который передал информацию, всего лишь чья-то плохая шутка. Дело, конечно, твое, я тебя насильно никуда не тащил, но в итоге ты все же согласился идти со мной до резервации.

– Согласился, – с явной неохотой подтвердил Философ. Тихо добавил: – Просто один оставаться не хотел, боялся.

– Ну вот. А теперь говоришь, что Надежде верить нельзя.

– Нельзя! – с жаром воскликнул Философ. – Конечно, нельзя! Надежда – не спасение.

– Но и без нее мы не можем. Без Надежды никак. У нее есть машина. А значит, в пути мы будем гораздо меньше времени, и рисков тоже, значит, меньше. Доберемся до резервации, к людям, там и останешься, найдешь себе новых знакомых и будешь им свои теории толкать. Ну, чего загрустил?

– А ты не останешься?

Кандид устало взглянул на Философа.

– Ты же знаешь, что нет. У меня есть другое дело.

Тот замялся, размышляя, говорить или нет. Все же сказал:

– Ты же понимаешь, что это необратимо? Даже если и создано лекарство, то только для нормальных людей, чтобы в случае укуса отрава не проникала в кровь. Тем, кто превратился в зомби, спасения уже нет и…

– Прекрати, – остановил его Кандид. – Мы уже говорили на эту тему. И повторяться я не желаю.

– Ты слушать просто меня не желаешь!

– Не доводи до греха, – в голосе Кандида зазвенела сталь, на лице заиграли желваки.

Философ вновь тяжело вздохнул и еще больше сгорбился.

– Посмотри на это трезво.

Кандид поднялся, давая понять, что разговор окончен. Уже выходя наружу, бросил:

– С тобой или без тебя, я все равно доберусь до резервации и достану это лекарство. А потом спасу своих.

Философ лишь неопределенно кивнул головой.

* * *

…Выехали рано, еще не было семи. Гнали по одинокой пыльной дороге, не жалея машины, иногда делая небольшие остановки, чтобы сходить по нужде и размять затекшие спины. В дороге Философ пространно рассуждал об эволюции и пытался подвести научную базу под появление оживших мертвецов, Надя часто курила, иногда споря с ним, Кандид все больше молчал, отвернувшись в окно. Когда ближе к вечеру выехали на ответвление дороги в Землегорск, все порядком устали.

– Привал бы устроить, – робко предложил Философ.

Но его сразу же осадил Кандид.

– Никаких привалов, – голос заметно дрожал. – Уже почти добрались. Оружие лучше проверь.

Философ хотел спросить зачем, но, увидев вдалеке косолапо бредущие тени, промолчал. Все сильнее чувствовалось общее напряжение, и лишь Надя продолжала курить, не обращая внимания на происходящее или делая вид, что ей все безразлично.

В город въехали окольными путями, опасаясь мародеров и бандитов. Пару раз останавливались, сверяя координаты с картой. Наконец, порядком измученные, приехали на огромный пустырь, окруженный двойным сетчатым забором. За оградой располагалось четырехэтажное здание, бывшее когда-то, судя по вывеске, районной больницей. На крыше, развеваемый ветром, колыхался огромный белый флаг, на котором было угловато выведено черной краской: СВЕТ.

– Добрались, – выдохнул Кандид и, не веря собственному счастью, рассмеялся.

* * *

Дверь тихонько скрипнула, в проеме показался невзрачный человек – плюгавый, узкоплечий, кривоногий, болезненно худой старик.

– Чего вам? – спросил он, внимательно изучая гостей.

Сердце у Кандида забилось быстрее. Он узнал этот голос. Да, тот самый голос, что подарил ему желание жить дальше.

– Мы ищем резервацию, – стараясь не выдавать волнения, ответил Кандид.

– Уже нашли. А мы – это кто? – нахмурился старик, заглядывая за спину гостю. – Вы с кем-то пришли? Где они? Прячутся? Учтите, у меня оружие есть, а на крыше охрана стоит, и вы у нее на прицеле! Без шуточек давайте!

– Нет-нет! – поспешно замотал головой Кандид, поднимая руки. – Мы ничего плохого не хотим. Мы просто ищем резервацию. Искали. Мы поймали радиосигнал и пошли по указанным координатам.

– Мы – это кто? – выделяя каждое слово, вновь спросил хозяин.

«Странный какой-то дед, с прибабахом», – подумал Кандид, но вслух терпеливо пояснил:

– Мы – это я, Философ и Надежда.

– И где они сейчас, эти люди?

Кандид не понял вопроса, но переспрашивать не рискнул. Ответил:

– Они стоят рядом со мной.

«Наверное, подслеповат», – озарила мысль.

Старик посмотрел на Кандида так пристально и тяжело, что тому стало не по себе. А потом, будто что-то поняв, улыбнулся, взгляд его оттаял, он мягко сказал:

– Понимаете, под старость плохое зрение стало. Вы мне пальчиком ткните на своих друзей.

«В самом деле, слепой совсем», – только и смог подумать Кандид, указывая на своих спутников.

– Это Философ. А это Надежда.

– Что ж, – потер ладони пожилой мужчина и расправил плечи. – Все понятно. Проходите внутрь. Только прежде оружие оставьте здесь, – он указал на железную коробку, стоящую у дверей. – Таковы правила. Да вы не беспокойтесь, вас тут не обманут.

– Хорошо, – кивнул Кандид. И не стерпел, спросил: – Скажите, в том сообщении вы говорили, что вакцина скоро будет найдена. Уже нашли?

Собеседник не ответил, лишь махнул рукой в сторону темного коридора:

– Туда проходите, пожалуйста.

Вышли в накопитель. Хозяин долго изучал Кандида на предмет укусов мертвецов, однако к Философу и Надежде даже не повернулся.

– А их не будете смотреть? – спросил он у старика.

Тот коротко ответил:

– Нет.

Наконец зашли в комнату, регистрационную, судя по скудной мебели и большому письменному столу, на котором покоился огромный журнал, раскрытый на середине.

– Запишем вас, а потом врачу надо показаться.

– Зачем? – не понял Кандид. – Зачем к врачу? Мы же не ранены, вы сами нас сейчас осмотрели.

Старик долго подбирал слова, прежде чем ответить. Наконец произнес:

– Понимаете, иногда, скажем, при сильной усталости, нервном истощении или при некоторых кхм… психических и неврологических заболеваниях, могут возникать галлюцинации.

– И при чем здесь я? – искренне удивился Кандид.

Собеседник почесал ершик бородки, покряхтел.

– Давайте я лучше вам покажу. Так понятнее будет.

– Что покажете?

– У нас на входе мы установили камеры. Чтобы видеть уже издали, кто к нам идет, мертвецы или простые люди. Безопасность, понимаете ли.

Он завел Кандида в небольшой закуток, где на крохотном столике стоял такой же крохотный телевизор. Рядом сидел солдат. Завидев старика, солдат подскочил как ужаленный, вытянулся по струнке и даже, кажется, перестал дышать, превратившись в статую.

– Вот видите, – указал старик на монитор. – Сейчас показывает картинку в реальном времени, вот двор, вот вход. А если прокрутить на десять минут назад…

Он нажал на кнопку прокрутки, и выцветшая картинка начала отматываться назад.

– Вот, смотрите, это вы подошли, – он нажал на «Вкл».

– Как это… – только и смог произнести Кандид, глядя на одиноко стоящего самого себя у порога резервации. Рядом никого не было.

– А здесь вы показываете на своих друзей, когда я вас спросил. Помните? Я уже тогда догадался, в чем дело.

– Но… – начал Кандид и не смог закончить – слова застряли в горле.

– Да, они видятся совсем как живые, – кивнул старик. – Это частое по нынешним меркам явление. В резервацию каждый месяц приходит порядка двадцати человек. У семерых из них проблемы, подобные вашим. Это такая самозащита организма. Чтобы не свихнуться от одиночества, чтобы выстоять, мозг генерирует галлюцинации, создает костыли, чтобы измученный разум не упал. – Довольный придуманным сравнением, старик скрипуче хохотнул. – После отдыха и лечения эти люди начинают осознавать, что в резервации они не одни, и фантомы исчезают.

Кандид глянул на стоящих в углу напарников.

– Я давно намекал тебе, – пожал плечами Философ. А потом как-то разом осунулся, сгорбился, будто из него вытащили стержень, начал оседать на пол. – Но разве ты меня слушаешь!

Философ кашлянул, побледнел и упал замертво. Кандид дернулся было к нему, но остановился. Не зная, что сказать, посмотрел на девочку. Та спокойно стояла, прислонившись к стенке, и молчала.

– А лекарство, доктор? Вакцина, она готова? – только и смог прошептать Кандид.

Старик нахмурился.

– Какая вакцина?

– В том послании вы говорили, что почти изобрели вакцину…

– Я такого не говорил, я точно помню свои слова. Да вы их сами можете еще раз прослушать, если мне не верите, радиорубка с передатчиком и антенной у нас на верхнем этаже находится. Мы транслируем этот сигнал круглосуточно. Благодаря ему многих и спасаем. – Старик легонько похлопал Кандида по плечу. – А насчет вакцины это уже слуховые галлюцинации, такое тоже бывает, часто в сопровождении с визуальными фантомами.

– Но как же…

– Я предлагаю вам отлежаться у нас. Вы очень устали. Вам надо отдохнуть. Хороший сон, еда, отдых – и вы сами все прекрасно осознаете. Я не могу вас заставлять – наша резервация построена на принципах непринуждения, – поэтому лишь спрошу – вы хотите остаться, чтобы прийти в себя?

Кандид глянул на мертвого Философа, опустил голову и тихо ответил:

– Да, я остаюсь.

* * *

В комнате было тихо, тепло, уютно. Окна хоть и зарешеченные, но чистые – их каждый день протирает санитар.

– Умник Философ мертв, и это хорошо – будет легче идти.

– Тебя ведь нет на самом деле? – прошептал Кандид, косясь на девочку.

– Ну и что с того? Ты ведь есть. И ты меня видишь. – Надя закурила сигарету, оценивающе посмотрела на Кандида. Чеканя слова, проинструктировала: – Сейчас придет санитар, принесет еду. Отвлеки его разговором, а сам в это время незаметно возьми вилку. Как только он отвернется, вонзи вилку ему в шею. Да рот не забудь заткнуть, чтобы не орал. Потом найди ключи от своей палаты.

– Что?! Зачем убивать?! Я ведь могу просто уйти, старик говорил.

– Не можешь. Резервацию организовали военные. Тебя просто так уже не выпустят, пока не излечат. А потом ты уже и сам не захочешь никуда идти. Потом ты уже ничего не захочешь. Ты просто превратишься в овощ, в живого мертвеца, душа умрет, останется только оболочка. И чем ты будешь лучше тех, кто ходит за периметром в поисках новой жертвы?

Кандид хотел возразить, но не нашелся что сказать.

– Внизу, на первом этаже, есть оружейная комната. Но там охрана. – Надя прищурилась, высверливая взглядом дырку на лице Кандида. – Охрану тоже надо убрать. Бери оружие и выходи на улицу, там стоит машина, в ней я и буду тебя ждать.

– Я болен. Не в порядке, – прошептал Кандид, обхватив голову руками.

– Это не имеет значения. Ничего в этом мире теперь не имеет значения, кроме одной вещи. Вакцина. И ее здесь, в этой душной больнице, нет. Все эти врачи сдались, они не ищут спасения, они лишь поддерживают жизнь. Но надолго ли? – Надежда придвинулась так близко к нему, что он почувствовал запах ее кожи – давно выветрившийся бледный аромат цветочного мыла и более явственный – пота, и от этого стало еще труднее поверить в то, что ее не существует на самом деле. – Все мы смертны. Поэтому надо найти вакцину, пока не поздно. Тебе решать, как поступить – остаться здесь или идти дальше, за спасением для своей семьи. Выбирай.

– Философ говорил, что их уже не вернуть, – вяло попытался возразить Кандид.

– Философ мертв. Надежда жива.

– Ну да, она всегда умирает последней, – невесело улыбнулся Кандид.

– Верно, – кивнула девочка и пошла прочь, сквозь стены и двери, как призрак, прямиком на первый этаж и на выход, туда, где стояла их машина, оставляя его наедине со своими мыслями.

* * *

…Когда санитар убирал пустую посуду с тумбочки Кандида, вилки на разносе не было.