Читать книгу Управление экономическим риском. Теоретические основы и приложения - Роман Качалов - Страница 4

Для формализованного описания неопределенности обычно используются три класса математических моделей, различающиеся степенью информированности о состоянии объективной реальности: стохастические, лингвистические, и нестохастические, или игровые (Клейнер, Смоляк, 2000). В стохастических моделях неопределенность описывается распределением вероятностей на заданном множестве. В лингвистических моделях – функцией принадлежности, задаваемой вербально[5]. Нестохастические игровые модели используются тогда, когда имеется возможность лишь задать неструктурированное множество значений элементарного события, потенциально могущих реализоваться.

В частности, для математической постановки задачи анализа риска исходная информация может быть представлена в виде нагруженной причинно-следственной сети (ПСС), отражающей результаты качественного анализа ситуации с учетом компонентов риска. Под причинно-следственной сетью понимается ориентированный граф, каждый узел которого обозначает событие или совокупность событий (факторов риска), приводящих к нежелательным последствиям, а дуги соединяют причины с каждым из возможных непосредственных нежелательных последствий. Таким образом, ПСС формализует качественные результаты анализа риска данного объекта, фиксируя перечни факторов риска и вариантов нежелательного развития событий в случае реализации одного или нескольких факторов риска. Неопределенность и неоднозначность развития событий отображаются в ПСС тем, что из каждого узла ПСС выходит в общем случае не одна дуга. Возможны ситуации, для которых известна информация о степени возможности реализации того или иного исхода. Это соответствует наличию информации для каждой дуги, исходящей из данного узла, о степени возможности перехода по ней. В таком случае можно перейти к нагруженным ПСС. Способ нагружения ПСС это способ описания неопределенности перехода, который фактически и определяет класс математической модели анализа риска (Аркин, Смоляк, 1984).

Последняя разновидность моделей неопределенности – нестохастические игровые модели – позволяет преодолеть ограниченность механистического понимания каузальности, включая в рассмотрение и фокусируя внимание на том, что в экономических явлениях мы имеем дело с совершенно особыми объектами, демонстрирующими непривычные для нас формы причинности. Экономические явления отличаются тем, что в известные, то есть изученные закономерности вторгается игра, то есть столкновение двух (а может быть, и более) подвижных и реагирующих друг на друга субъектов, стратегий, воль и интеллектуальных усилий. Это приводит к тому, что, начиная с некоторого момента, параметры закономерности могут измениться (происходит обучение или самообучение некоторых экономических субъектов-участников взаимодействия, несимметрично меняется информированность субъектов), и один (или более) из экономических субъектов начинает вести себя иначе, по иным закономерностям, чем до этого. В одном случае информированность субъекта-участника (или предсказуемость его поведения) составляет постоянную величину, в другом – она может изменяться.

Это обстоятельство приводит к выделению различных типов причинности: с конкретным (условно постоянным) уровнем информированности для стабильных экономических систем и с возрастанием информированности – в системах подвижных («игровых»). Первые имеют симметрические структуры, вторые – симметрично-асимметричные. Для пояснения этого явления Ю. М. Лотман[6] приводит следующий пример: очередная шахматная партия может завершиться неожиданностью вследствие того что один из игроков стал лучше играть, то есть имел место прирост информации[7]. Для этого нужны два игрока – при игре с самим собой неожиданность исключена. Они симметричны, но по позам зеркально противоположны, а интеллектуально различны (асимметрия в симметрии). Всякий раз, когда возникает асимметрия, возможен прирост информации или приращение знания[8].

В экономических взаимодействиях примерами асимметрии информации (или информационного неравенства) могут служить ситуации, когда один из участников получает, например, доступ к инсайдерской информации и узнает скрываемую информацию о положении или намерениях другого субъекта экономических взаимодействий (например, конкурента). Аналогично, когда становится известной информация о появлении у одной из соперничающих фирм технологического новшества либо о внедрении организационной инновации, благодаря чему эта фирма смогла реализовать более высокие скорости обработки и выполнения заказов (например, интернет-торговля и т. п.), либо когда предприятие обучает своих сотрудников новым способам выполнения работ (кружки качества и т. п.). Фактически это иллюстрации к тезисам К. Эрроу, Ж. Дебре по «Асимметрии информации» о том, что все субъекты рынка фактически находятся в состоянии разной информированности (асимметрия информации). Подключение функции управления риском позволяет в какой-то мере компенсировать негативный эффект асимметрии информации (точнее, асимметрии информированности) для данного субъекта хозяйственной деятельности. К этому надо добавить, что существует еще разница между информированностью субъектов экономической деятельности как целого и информированностью данного руководителя предприятия, исследователя риска и др., которых не всегда можно отождествить с исследуемым субъектом хозяйственной деятельности.

Приведенные соображения указывают на то, что в задачах управления экономическим риском, кроме известных моделей неопределенности с постоянными характеристиками информированности, мы сталкиваемся еще и с моделями, в которых некоторые характеристики могут меняться со временем (например, изменяется, причем по-разному, информированность участвующих в этих взаимодействиях субъектов). При этом сама неопределенность остается объективной и нейтральной, не обладающей целеориентированными свойствами. Таким образом, в экономических задачах неопределенность может выступать еще и как своеобразный феномен объективной реальности, который характеризуется иным видом причинности, обусловленным ее асимметрично-симметричными возможностями приращения знаний участниками экономических взаимодействий.

Превалирующий во многих экономических работах негативный контекст понимания риска как возможного ущерба в результате выбора или действия неизвестных факторов (для экономических приложений – внешних и внутренних) рассматривается именно как следствие выбора в условиях неопределенности, воспринимаемой заранее негативно. На это расхожее мнение обратил внимание еще Ф. Найт, когда писал: «Обычно слово “риск” употребляют весьма вольно: так называют неопределенность любого вида, связанную с непредвиденными обстоятельствами неблагоприятного толка; точно так же термин “неопределенность” подразумевает благоприятный исход. Мы говорим о риске убытков и о неопределенности выигрыша» (цит. соч. с. 255).

По-видимому, приходится признать, что в экономических процессах основным отличием феномена риска от неопределенности является его непосредственная связь с целенаправленной деятельностью. Категория «риск» именно и появляется в связи с целенаправленной деятельностью в условиях неопределенности то есть, в связи с объективной возможностью не достичь цели хозяйственной деятельности, которая сама по себе как объективное явление природы нейтральна и существует вне зависимости от какой бы то ни было человеческой деятельности. Существует мнение, что и в обыденном языке понятие риска появилось вследствие необходимости как-то характеризовать целенаправленные действия субъекта, не подготовленные на уровне размышления. Такие гуманитарные науки, как психология и социология отметили эту разницу значительно раньше экономической науки (см. ссылки в работах О. Н. Яницкого, Б. Н. Порфирьева, С. А. Кравченко, Т. В. Корниловой и др.). Следует заметить, что в психологии понятие риска также включают в контекст оценивания целедостижения как риск не достигнуть поставленной цели (Корнилова, 2003)..

С большой долей уверенности можно предположить, что поскольку экономика вообще имеет дело только с целеположенными действиями хозяйствующих субъектов, то этому аспекту различия не придавали значения. В самом деле, даже в тех случаях, когда цель хозяйственной деятельности не обозначена в явном виде, она подразумевается, например, как приобретение или производство некоторых благ[9].

Поэтому понятие риска потребовалось в бытовом сознании и в практической деятельности для описания характеристик целедостижения состоявшегося (или нет) интеллектуального опосредствования решений, будь то решения о действиях или о вынесении некоторого оценочного суждения. То есть риск воспринимается в качестве компоненты процедуры принятия решений об управлении экономическими объектами тогда, когда субъекту предоставляется право принимать решения в условиях действия неизвестных сил (событий, информации или заданных условиях неопределенности и т. п.) и он этим правом соглашается воспользоваться.

Очевидно, что ни один экономический субъект не обладает знанием о неопределенности во всей полноте: о всех источниках неопределенности, о всех возможных последствиях проявления этого феномена для хозяйствующего субъекта, а также о возможностях уменьшить эту неопределенность. Признание хозяйствующим субъектом того факта, что получить исчерпывающую информацию невозможно или затраты ресурсов – времени или материальных средств – на ее добывание превышают или сопоставимы с возможным эффектом или с масштабом анализируемой хозяйственной деятельности, – означает возможность двух вариантов дальнейших действий. Первый вариант: хозяйствующий субъект сознательно решается на неподготовленное рациональным анализом действие или на действие, результат или последствия которого не полностью зависят от него. Второй вариант: хозяйствующий субъект в процессе подготовки решения пытается получить максимально возможный объем информации и, осмыслив эту информацию, приступить к принятию решения, отдавая себе отчет в том, что и эта ситуация не избавит его от риска полностью.

Принимая последний вариант поведения, хозяйствующий субъект явно или неявно исходит из следующих предположений:

во-первых, феномен экономического риска можно описать с помощью конечного числа операциональных характеристик (переменных);

во-вторых, операциональные характеристики феномена хозяйственного риска можно оценить или измерить с некоторой точностью;

в-третьих, на некоторые операциональные характеристики риска (например, на уровень риска – см. далее) можно воздействовать и,

в-четвертых, существует некоторый, приемлемый для хозяйствующего субъекта уровень риска, и этот приемлемый уровень можно определить.

Последнее утверждение соответствует случаю, когда хозяйствующий субъект разделяет так называемую «концепцию приемлемого риска» (Порфирьев, 1989).

В то же время даже в границах одного экономического субъекта (например, предприятия) могут существовать различные представления об уровне приемлемого риска, о том, что может помещать работе предприятия именно сейчас, а какие потенциальные помехи можно игнорировать[10], вообще или на период момент исследования. В этом обнаруживается еще одно любопытное свойство феномена экономического риска, которое условно назовем «полисубъектностью». Так, для одного и того же предприятия можно выделить субъекты хозяйственной деятельности или хозяйственных взаимодействий, заинтересованные в управлении риском в деятельности данного предприятия, но с разных и несводимых одна к другой позиций. Это, например, собственник или собственники, владельцы акций, стейк-холдеры (Stakeholders, Shareholders), менеджеры компании, работники предприятия или трудовой коллектив, а также само предприятие в целом как субъект экономических взаимодействий. В этот список можно добавить представителей властных структур региона хозяйствования, заинтересованных в развитии производства на своей территории, деловых партнеров и т. п.

Соответственно хозяйственный риск будет характеризовать рассматриваемую ситуацию с позиций различных субъектов хозяйственной деятельности. Напри мер, феномен экономического риска можно рассматривать с позиции хозяйствующего субъекта в целом, то есть предприятия как совокупности работающих на нем людей и реализованной там технологии. Хозяйственный риск, оцененный с позиции коллектива предприятия, скорее всего, не будет совпадать с аналогичными оценками, произведенными с позиции руководителя предприятия. Аналогично другими будут результаты анализа хозяйственного риска в деятельности предприятия с позиций финансовых структур (банков, инвестиционных компаний, страховых фирм и пр.), то есть кредиторов или инвесторов, предполагающих вложить свои средства в развитие данного предприятия.

При этом интересы предприятия в целом не сводятся и не растворяются ни в интересах менеджеров предприятия, ни в интересах акционеров, ни в интересах трудового коллектива предприятия и др. Поэтому нетрудно показать, что результаты исследования экономического риска (равно как и разработанная на базе такого исследования система управления) будут существенно различаться в зависимости от того, как позиционирует себя исследователь риска (риск-менеджер, внешний консультант, конструктор системы управления риском и т. п.), с чьей позиции он рассматривает ситуацию экономического риска на предприятии.

Однако из всех мыслимых позиций, пожалуй, только позиция «коллективного инсайдера» может претендовать на то, что адекватно интегрирует в себе все эти интересы. Именно с этой точки, считая эту позицию «позицией предприятия», целесообразно рассматривать проблемы хозяйственного риска на предприятии. Именно такая методическая установка, заявленная системно-интеграционной теорией, позволяет выявить и проследить проявления риска во всех значащих сферах хозяйственной деятельности предприятия, во временном и пространственном аспектах (Клейнер, 2002).

Поэтому для конкретизации постановки задачи позиция, с которой производится исследование риска и разработка системы управления риском, должна быть зафиксирована. Эта позиция, однако, не должна влиять на объективность и беспристрастность процесса анализа риска и разработки антирисковых воздействий, на выбор научно-обоснованной методики и технологии подготовки решений. На это обстоятельство обращают внимание, в частности, ДеМарко, Листер (2005, с. 12): «Субъективное отношение к риску лица, принимающего решение, разумеется, может повлиять на интерпретацию результатов анализа риска и на принятие или отклонение хозяйственного решения, но не должно влиять на объективность процесса анализа риска, который должен проводиться честно и беспристрастно». При этом субъективный элемент процесса управления риском не исчезает, он останется в волевом, иррациональном акте принятия решения, то есть за пределами методики объективного анализа риска и разработки адекватных рекомендаций (Чайковский, 2011).

В связи с этим в экономических структурах (на предприятиях, прежде всего) на передний план выдвигаются два вопроса:

а) кто решает, должен ли хозяйственный риск приниматься во внимание при управлении предприятием;

б) кто устанавливает приемлемый уровень риска и на какой период времени этот уровень считается приемлемым, в каком материальном и временном контексте (Н. Луман, цит. по: Яницкий, 2003, с. 13).

Для управления риском в деятельности предприятий, которые, как известно, находятся в перекрестии многих интересов разных связанных с этим предприятием лиц (так называемых стейкхолдеров) эти вопросы приобретают особое звучание, потому что ответы на эти вопросы определяют выбор методики исследования и оценки риска, а также выбор методов управления им. Принято считать, что в качестве субъекта, определяющего, какой уровень считать допустимым, должен выступать представитель высшего руководства компании или администрации (менеджмента) предприятия. Например, в современных компаниях, решение этого вопроса находится в компетенции совета директоров или правления.

Таким образом, в данной работе мы исходим из того, что экономический риск в отличие от неопределенности – это некая искусственная характеристика объективной возможности не достичь заданной цели, не получить в полном объеме желаемых результатов хозяйственной деятельности предприятия. Иными словами экономический риск в деятельности предприятия отражает меру реальности отклонения от цели хозяйственной деятельности и масштаб потенциального ущерба, обусловленного этим отклонением. Как иногда говорят, отклонение от цели может быть следствием нежелательного развития событий (НРС) в ходе хозяйственной деятельности предприятия.

Однако надо учитывать, что цель деятельности предприятия как экономического субъекта, с достижением которой соотносится явление хозяйственного риска, в значительной мере полисемантична (Георгиев, 2006). В термине «цель деятельности» заключено множество субъективных, объективных и т. п. характеристик ситуации и развернутых во времени событий, способствующих или препятствующих достижению цели хозяйственной деятельности предприятия. Поэтому для предприятия намного сложнее, чем, например, для личных целей, осознать и оценить сам факт отклонения, а тем более его меру и опасность для предприятия.

О том, каким образом эта мера может быть выражена эксплицитно, будет сказано далее. Здесь же повторим, что в своих рассуждениях мы оперируем понятием риска, возникающим в ходе активной целенаправленной экономической деятельности, в том числе во взаимодействии хозяйствующих субъектов. При этом признается, что полностью исключить риск хозяйственной деятельности экономического субъекта невозможно, однако предполагается, что можно с помощью специально разработанных мер ограничить уровень риска (риск) приемлемыми – для хозяйствующего субъекта – масштабами.

Заметим, что само желание управлять риском, то есть уменьшать его негативное воздействие на результаты деятельности предприятия, связано с предположением о длительном функционировании объекта и возникает в силу стратегических намерений или перспектив субъекта хозяйственной деятельности. Здесь неявно предполагается, что предприятие как объект будет существовать и действовать в течение неограниченного периода, в идеале – бесконечно долго. Причем деятельность предприятия имеет непрекращающийся, хотя и дискретный характер – от события к событию, от решения к решению, от одного хозяйственного мероприятия к другому. Тогда управление экономическим риском в деятельности экономического объекта приобретает смысл, находит свою объективную основу. В том числе становится понятным, почему в исследовании проблем экономического риска в деятельности предприятий и разработке функции во времени функционирование.