Читать книгу Жестокие романтики против Кровавых гегемонов - Роман Ключник - Страница 6

1920 год – после победы над Белыми у захватчиков России торжество, эйфория и громадьё грандиозных глобальных планов, и вдруг они попадают в неплановую, непредусмотренную ситуацию – после неожиданного поражения в Польше, «облома», они потрёпанные возвращаются в Россию, и осенью 1920 года перед ними встает банальный вопрос: что делать дальше? Особо подчеркну – после провала мирового вооруженного похода гегемоны вынуждены были или что-то делать-созидать в России или готовиться к новому мировому походу. Понятно, что если сохранить принципиальные глобальные планы, то всё равно какое-то время им придется копошиться в России, что-то делать в России, – что и как? Для очередного похода за границу необходимы были: мирная ситуация внутри страны, на опорной базе – в захваченной России, и большие ресурсы, оружие, обмундирование, продовольствие, и хотя бы для этого необходимо было восстанавливать промышленность, запускать заводы и фабрики, а в условиях совершенно логично образовавшегося и умышленно устроенного смертельного голода необходимо было налаживать производство продовольствия в сельском хозяйстве.

В июне-июле 1920 года на Всероссийском продовольственном Совещании крестьянских грабителей даже кровавые комиссары продотрядов стали роптать, что Кремль перегнул палку, – что этот длительный тотальный грабеж крестьян необходимо прекратить, ибо грабить уже почти нечего, у крестьян пропал смысл производить продовольствие, необходимо дать им немного свободы, иначе – неизбежен смертельный голод, отсутствие продовольствия и много вытекающих из этого проблем. Тогда Ленин к своим янычарам не прислушался, – в разгаре был поход на Польшу.

А после разгрома Красных армий в Польше в августе 1920 года, осенью 1920 года ситуация в России из позиции гегемонов Бронштейна и Ленина вдруг перешла в позицию желающего созидать Сталина и его единомышленников, ситуация стала благоприятствовать миропониманию и целям Сталина, и в этой ситуации вынуждены были действовать все.

Первым оценил новую ситуацию и вышел со своими предложениями Бронштейн-Троцкий, – и началась знаменитая «дискуссия о профсоюзах», спор среди вождей захватчиков на тему – что делать с Россией, что делать в России?.. Название этого исторического момента «дискуссия о профсоюзах» – это, мягко выражаясь, – откровенное лукавство советских идеологов и историков. Ибо этот момент в истории, этот спор правильно следует назвать: «дискуссия о внутренней политике» или «спор о дальнейшей судьбе захваченной России и её покоренных народов», или «дискуссия коммунистических вождей о стратегических действиях в России в мирный период» и т. п.

Много лет спустя Бронштейн в своей автобиографической книге напишет: «Политическое содержание дискуссии до такой степени завалено мусором, что я не завидую будущему историку, который захочет добраться до корня вещей». Разберемся. Бронштейн, с одной стороны, предложил некоторые новации по улучшению товарообмена между городом и деревней и замену грабежа продналогом. Кстати, замену грабежа «комбинированным» способом, включающим налог, в начале 1920 года предлагал Ю. Ларин-Лурье, а с другой стороны, он настаивал на продолжении прежней политики: ещё лучше и более усердно готовиться к очередному походу по завоеванию всей Европы, а внутри России продолжать политику расширенного военного коммунизма, намеченную в конце 1919 года и утвержденную, закрепленную в марте – апреле 1920 года на 9-м съезде РКП(б).

Напомню, – несмотря на то, что к весне 1920 года гражданская война на юге России ещё продолжалась, но уже стало понятно, что захватчикам удалось разбить Белых и отстоять свою Добычу, – и они на 9-м съезде без обиняков решили применить насильственные принудительные меры не только к крестьянам, но и к своему «любимому» пролетариату, решили полностью милитаризировать остатки российской экономики для дела своей мировой гегемонии. Ленин ещё в 1919 году предупреждал, что вольницы для рабочих не будет: «Мы не признаем ни свободы, ни равенства, ни трудовой демократии, если они противоречат интересам освобождения труда от гнета капитала», «революционное насилие не может не проявляться и по отношению к шатким невыдержанным элементам самой трудящейся массы».

Поэтому об этом съезде обычно помалкивали советские идеологи, и помалкивают современные коммунисты во главе с Зюгановым. Именно на этом съезде Бронштейн-Троцкий произнес свою знаменитую речь:

«Мы говорим: это неправда, что принудительный труд при всяких обстоятельствах и при всяких условиях не производителен… В военной области имеется соответствующий аппарат, который пускается в действие для принуждения солдат к исполнению своих обязанностей. Это должно быть в том или другом виде и в области трудовой. Безусловно, если мы серьёзно говорим о плановом хозяйстве, которое охватывается из центра единством замысла, когда рабочая сила распределяется в соответствии с хозяйственным планом на данной стадии развития, рабочая сила не может быть бродячей Русью. Она должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как солдаты… Эта милитаризация немыслима без милитаризации профессиональных союзов как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит – он будет дезертиром, которого карают!»

Как видите – уже тогда шла речь о профсоюзах и их новой роли, но тогда – весной 1920 года. – Ленин поддержал эту рабовладельческую инициативу, поэтому никакой «дискуссии о профсоюзах» ещё не было. Напомню старое название ленинской партии – РСДРП, в данном случае – этот был высочайший пик демократии Ленина, «защитника» угнетенного пролетариата… Кстати, и Сталину ничего не оставалось как поддержать эту рабовладельческую линию вождей, ситуация ещё не способствовала сопротивлению этому, противостоянию.

Согласно новой политике в апреле 1920 года на базе «Совета обороны…» был создан «Совет труда и обороны», и началась организация трудармий и строительство концлагерей. После возвращения из Польши, оклемавшись, осенью 1920 года Бронштейн продолжил гнуть свою прежнюю рабовладельческую политику. И чтобы хозяйственные проблемы и вопросы внутри захваченной страны не мешали работе вождей над «мировой революцией», – необходимо было свалить их на профсоюзы, включив их в государственную конструкцию, «срастить» их с государством. Кстати, таким образом в перспективе убиралась традиционная неизбежная проблема – конфликт профсоюзов с государством, на этот раз с коммунистическим государством. Отсюда и быстрые рабовладельческие способы-тезисы Бронштейна-Троцкого по организации и использованию покоренного русского народа и других народов Российской империи:

«Между экономическим и юридическим принуждением вообще нельзя провести водораздела», «репрессии для достижения хозяйственных целей есть необходимое орудие социалистической диктатуры», «Мы будем создавать трудовые армии, легко мобилизуемые, легко перебрасываемые с места на место. Труд будет поощряться куском хлеба, неподчинение и недисциплинированность будет караться тюрьмой и смертью» и т. п.

Стоит отметить, что отношение к покоренному русскому народу как к рабам не было секретом, например, истинная марксистка Аксельрод это рабство в России объясняла «научно» и свою первую лекцию в Институте Красной Профессуры начала философским откровением: «Есть избранные и толпа, господа и рабы. Избранные призваны делать историю. Толпа – навоз истории. Воля к власти – движущая сила человеческого развития. Ею обладают только избранные!» Понятно, что захватчики ликовали, ведь они были не просто – «избранными», а – «богоизбранными».

Понятно, что особо «богоизбранный» сатанист – Бронштейн-Троцкий не хотел возиться с этим российским навозом истории, ему было достаточно, что он его и так эффективно использовал в своих целях, – напялив на него буденовки и бросив в атаки против другой части родного «навоза», поэтому это грязное дело он решил сбагрить профсоюзам.

Троцкий считал, что с существующим профсоюзным руководством профсоюзы не способны выполнить новые функции, поэтому их следует «перетряхнуть». Это многозначительное – «перетряхнуть» вызвало панику среди большевиков, руководящих профсоюзами, которые стали отчаянно сопротивляться – горячо спорить, доказывать ошибочность предложений Троцкого. В их лице Троцкий получил стойких недоброжелателей.

Троцкий считал, что даже эти сугубо рабовладельческие методы не приведут к подъёму разрушенного российского хозяйства, а решит этот вопрос другое – его любимое: «Подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы», – утверждал он в 1922 году в своей работе «Программа мира». На стороне Бронштейна выступил Бухарин, Каменев и ещё несколько старых кровожадных большевиков-рабовладельцев. Ладно Бронштейн, у которого в генах, в крови были многовековые рабовладельческие манеры его предков, но русский выродок Николай Бухарин написал в этот период «фундаментальную» работу «Экономика переходного периода» (1920 г.), в которой пояснял – что надо делать с его покоренным народом «…принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Уверен, бесспорно, – Адольф Гитлер и Геббельс такое не утверждали по отношению к своему народу. Не зря русского Бухарина Ленин с большой симпатией называл – «любимец партии», и Бронштейну-Троцкому он был близок по духу…

Фракционная «рабочая группа» во главе с А. Шапошниковым болезненно наблюдала закабаление русского пролетариата и в идее возвышения роли профсоюзов, в участии их в управлении промышленностью видела своего рода выход из тяжелой ситуации, – в этом варианте рабочие через профсоюзы участвовали в управлении государством. Эту позицию Шапошников и его сторонники защищали до весны 1921 года, до 11 съезд РКП(б), до властного запрещения фракционной деятельности, к этому съезду «шляпниковцы» даже подали протестное «заявление 22-х».

По главной стратегической цели намерения Ленина осенью 1920 года не изменились и полностью совпадали с взглядами Бронштейна-Троцкого, – это стремление к мировой революции, к мировой гегемонии. 6 ноября 1920 года в речи, посвященной 3-й годовщине революции, Ленин объяснял: «…Наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, поэтому мы и начали дело исключительно в расчёте на мировую революцию». Что и позволило затем Троцкому в борьбе со Сталиным ссылаться на эти озвученные убеждения Ленина, Троцкий:

«Глубокий интернационализм Ленина выражался не только в том, что оценку международной обстановки он ставил неизменно на первое место; само завоевание власти в России он рассматривал прежде всего как толчок к европейской революции, которая, как он повторял не раз, для судеб человечества должна иметь несравненно большее значение, чем революция в отсталой России».

Эту же основополагающую идею озвучивал и Лейба Розенфельд-Каменев: «В поле зрения большевиков только одна мировая пролетарская революция, ибо русская революция погибнет без её поддержки». Стоит заметить, что Розенфельд сознательно лживо называл еврейскую революцию в России – «русской», а мировую еврейскую революцию – «пролетарской».

Осенью 1920 года взгляды Ленина на внутреннюю политику также существенно не изменились, – ударными темпами строились концлагеря, – к концу 1920 года было построено уже 84 ленинских концлагеря. Подчеркну – систему концлагерей Сталин не создавал, её создали Ленин и Бронштейн. Прежней оставалась позиция Ленина и по поводу крестьянства: в конце 1920 года Ленин был против хотя бы частичного освобождения крестьянства, был против замены грабежа продналогом.

А по поводу предлагаемого отношения к промышленности и по поводу новой роли профсоюзов Ленин был категорически против; он считал, что отдавать такое важное дело, как управление всей промышленностью страны, профсоюзам нельзя, это создаст бардак, хаос и дальнейшее падение промышленности. И Ленин был в этом совершенно прав. 30 декабря 1920 года Ленин выступил с критической речью «О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках т. Троцкого», затем в начале 1921 года была издана его брошюра «Ещё раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина». Ленин видел профсоюзы не как организацию, отстаивающую права рабочих и, возможно, противостоящую Советскому правительству, а как школу воспитания рабочих, как дополнительный идеологический инструмент партии и правительства, формирующий и удерживающий сознание пролетариата в нужных для захватчиков идеологических рамках.

Раскритиковал Ленин и Шапошникова за «анархо-синдикалистский уклон», и одним этим вычурным обзыванием сильно смутил эту «рабочую группу». Досталось от Ленина и «буферной группе» Сапронова-Бубнова.

Естественно, позицию Ленина против окончательного развала промышленности активно поддержал Сталин, который под прикрытием Ленина вдруг развернул настолько бурную деятельность против Бронштейна-Троцкого, что в марте 1921 года у некоторых делегатов 10 съезда Сталин получил прозвище – «архибешенный демократ».

Этот момент – «дискуссию о профсоюзах», вернее – о судьбе России, можно считать началом борьбы Сталина, но это ещё не была борьба за власть, а борьба против Троцкого и его единомышленников – против деструктивной, разрушительной политики, за созидательную политику в России.

По поводу – как восстанавливать промышленность, экономику страны и за счет чего, мнения также разделились. Как мы видели, Бронштейн считал, что это можно сделать за счет дешевого рабского труда подневольных армий. Здорово удивил всех в этом вопросе своим «новаторским подходом» и находкой сразу нескольких способов быстро разбогатеть главный борец с капиталистами – Ленин: «Удержать пролетарскую власть (читай свою власть. – Р. К.) в России без помощи крупного капитала – нельзя!» После чего фраза «Заграница нам поможет!» или «Запад нам поможет» – стала крылатой. Многие большевики, вероятнее всего, подумали, что придется просить у капиталистов кредиты.

Но 23 ноября 1920 года на пленуме Московского областного комитета партии Ленин своим «креативным мышлением» ошарашил многих: «Мы обязаны помочь Западу нашими богатствами!» Оказалось всё наоборот. И Ленин объяснил, что самый быстрый способ поднять экономику страны – это привлечь в Россию инвестиции Запада, капиталистов, отдав им в концессию, в разработку природные богатства России.

И здесь стоит обратить внимание на полную аналогию с современностью – те же манеры демократов, – это чистая гайдаровщина-ельцинщина или чубайсовщина-путинщина-медведевщина того времени, и что не В. Путин первый решил превратить Россию в сырьевой придаток Запада, подсластив этот примитивизм и варварство эпитетом – «сырьевая держава». Как видим – в этой теме В. Путин является верным ленинцем. Правда, тогда Ленин, имея опыт полезного использования германских денег, надеялся и теперь использовать деньги капиталистов в деле «мировой революции», фактически пытаясь обмануть их, соблазнив дешевыми богатствами России. А Ельцин и Путин поступили проще, честнее и примитивнее.

Вторым неординарным решением Ленина по добыче денег и получению лояльности от мировых заправил было – продать еврейским олигархам Крым и прилегающие земли под строительство Израиля, второй Хазарии. И после подготовки этой территории – зачистки от населения, с осени 1920 года Крым ударными темпами стали заселять евреями с помощью международных еврейских организаций и национальных капиталистов. 20 сентября 1920 года еврейская газета в Крыму «Дзе Американ Хебрец» объясняла особо неграмотным своим соплеменникам, редким еврейским крестьянам: «Болышевикская революция в России была делом еврейских мозгов, еврейской неудовлетворенности, еврейской планировки, цель которых – создать новый порядок в мире».

Если продолжать проводить аналогию, то то же самое можно сказать о второй фазе планировки «перестройки»(с 1991 г.), и можно обратить внимание, что В. В. Путин отменил визы для граждан Израиля, и многие тысячи безработных или просто недовольных своим материальным положением израильтян хлынули на работу в Россию к своим одноплеменникам, руководящим фирмами, банками, работающим в госаппарате.

Третьей «креативной» «находкой» Ленина для быстрого улучшения экономики страны и подготовки очередного похода через Польшу в Германию было – вывести за границу и распродать российское золото и драгоценности из музеев. Немного позже, в начале 1922 года, четвертой «находкой», подсказанной невольно митрополитом, была организация широкомасштабного грабежа церквей и монастырей. Пятым решением и самым позитивным – было понимание необходимости развития крупной промышленности и надежда на чудо-электричество, и соответственно – план электрификации страны – ГОЭЛРО и введения электроплугов… Шестым, самым простым, примитивным и одновременно лукавым решением Ленина было – запустить на всю мощность денежные станки и печатать ничем не обоснованные, ничем не подкрепленные деньги.

Несмотря на принятие некоторых вышеперечисленных мер, в начале 1921 года дискуссия на тему – что и как делать в России, «дискуссия о профсоюзах» ещё больше разгорелась и напоминала картину «Лебедь, рак и щука» – «а разрушенная Россия и ныне в прежнем положении», поделив коммунистических вождей на несколько враждующих по этому вопросу фракций. И эта принципиальная взаимная вражда и склока приобрела настолько серьёзный и опасный для коммунистов, для захватчиков характер, что Ленин написал статью, опубликованную в «Правде» 21 января 1921 года под названием «Кризис партии». В которой даже по поводу своего любимца писал: «…Верхом распада идейного являются тезисы Бухарина. Это полный разрыв с коммунизмом. Прежде главным был Троцкий. Но теперь Бухарин затмил его. Он договорился до ошибок, во сто крат более крупных, чем все остальные ошибки Троцкого, вместе взятые».

А по поводу своей диктаторской партии Ленин с большой тревогой фиксировал действительность: «Надо иметь мужество смотреть прямо в лицо горькой истине. Партия больна. Партию треплет лихорадка». Ленин очень переживал эту ситуацию – когда его детище оказалось на грани крушения и все достигнутые результаты могли быть перечеркнуты. Ленин сильно переживал, нервничал и в результате сам подорвал себе здоровье и оказался больным, как его партия. Родная сестра Ленина Мария Ульянова вспоминала:

«Зимой 1921 года В. И. чувствовал себя плохо. Не знаю точно когда, но в этот период В. И. сказал Сталину, что он, вероятно, кончит параличом и взял со Сталина слово, что в этом случае тот поможет ему достать и даст цианистый калий. Сталин обещал. Почему он обратился с этой просьбой к Сталину? Потому что он знал его за человека твёрдого, стального, чуждого всякой сентиментальности. Больше ему не к кому было обратиться с такой просьбой. С той же просьбой В. И. обратился к Сталину в мае 1922 года, после первого удара». Кстати, эта необычная интимная просьба – ещё одно свидетельство особого доверия Ленина к Сталину.

Вернемся к внутрипартийному раздраю по фундаментальной теме – что делать с захваченной Россией? – Восстанавливать и строить в ней образцовый коммунистический рай или просто использовать её как опорную колониальную базу террористов для дальнейших захватов, для мировой революции?.. И неизвестно до какой степени развивалась бы эта «болезнь» – раздрай коммунистической партии, если бы не оздоравливающая, сплачивающая большая беда для коммунистов в виде Кронштадтского восстания, восстания рабочих Петрограда и Москвы в феврале 1921 года, а затем и крестьян; это было неожиданное опасное возобновление Гражданской войны. «…Кронштадтские события явились как бы молнией, которая осветила действительность ярче, чем бы то ни было», – признавался Ленин.

Обращаю внимание на то, как точно отражало воззвание Временного революционного комитета Кронштадта требование времени: «Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держит в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в состоянии вывести её из состояния общей разрухи…». То есть, – Ленину и его партии необходимо было уже давно начать созидать…

Созванный десятый съезд РКП(б) (8-16 марта 1921) срочно резко завершил все споры, дискуссию, осудил ленинских оппозиционеров и в специальной резолюции «О единстве партии» принял ленинскую платформу. Этот съезд предписал немедленно распустить все оппозиционные группы и не допускать впредь каких-либо фракционных выступлений в рядах партии, запретил всякую оппозиционность под угрозой исключения из партии и соответственно – снятия с должности. Таким образом, – с демократией в компартии было покончено, Ленин жёсткими волевыми методами решил сплотить партию, восстановить единство.

Обращаю внимание, впредь в борьбе с Бронштейном-Троцким и другими партийными оппозиционерами Сталин многократно будет очень эффективно, мастерски использовать доклад Ленина и резолюцию съезда «О единстве партии».

3 апреля Ленин произнес программную речь «О кооперации», в которой провозгласил определенную степень свободы в хозяйственной деятельности как отдельным лицам, так и коллективам. А в конце работы 10-го съезда – 15 марта было принято постановление «О замене разверстки натуральным налогом», – началась вынужденная реализация «Новой экономической политики». 23 марта 1921 года было опубликовано обращение ВЦИК и СНК «К крестьянству» о продналоге. При этом Ленин в рамках нэпа отказался от жестокой политики «заложников», – когда в случае невыполнения плана продразверстки каким-то крестьянином – снимали его недоимку со всей его деревни; теперь Ленин эту круговую деревенскую, «общинную» ответственность милостиво снял. Ленин стал освобождать крестьян для труда и разрешил торговать, – 24 мая 1921 года был издан декрет о свободной частной торговле.

После примирительного 10-го съезда Ленин произвел большие кадровые перестановки, «чистки» в ЦК и в Политбюро. Несмотря на установившийся мир внутри партии, Ленин старался удалить сторонников Бухарина и Бронштейна-Троцкого и поставить своих. В этой затянувшейся дискуссии на сторону Ленина и Сталина встал Апфельбаум-Зиновьев, и Ленин его отблагодарил, – сразу после съезда ввел его в состав Политбюро. Для контроля за решением съезда Ленин организовал Центральную Контрольную Комиссию – ЦКК, и стал организовывать филиалы ЦКК в регионах, в областных центрах. До 1923 года работу грозного ЦКК курировал Сталин. А с июня 1921 года под надзором ЦКК и ЦК началась широкомасштабная повсеместная чистка партии. Кстати, в этот год чистили не только партию, но и продолжали «чистить» покоренный народ, уничтожать остатки его элиты, – по «Делу Таганцева», инициированного Апфельбаумом-Зиновьевым, в августе 1921 года расстреляли более 79 русских ученых и писателей вместе с Н. Гумилевым.

После примирительного в принудительном порядке съезда Сталин в марте 1921 года написал письмо Ленину, в котором были такие слова: «Последние 3 дня я имел возможность прочесть сборник „План электрификации России“. Болезнь помогла (нет худа без добра!). Превосходная, хорошо составленная книга. Мастерский набросок действительно единого и действительно государственного хозяйственного плана без кавычек. Единственная в наше время марксистская попытка подведения под советскую надстройку хозяйственно-отсталой России действительно реальной и единственно возможной при нынешних условиях технически-производственной базы.

Помните прошлогодний „план“ Троцкого (его тезисы) „хозяйственного возрождения“ России на основе массового применения к обломкам довоенной промышленности труда неквалифицированной крестьянскорабочей массы (трудармии). Какое убожество, какая отсталость в сравнении с планом ГОЭЛРО! Средневековый кустарь, возомнивший себя ибсеновским героем, призванным „спасти“ Россию сагой старинной… А чего стоят десятки „единых планов“, появляющиеся то и дело в нашей печати на позор нам, – детский лепет приготовишек… Или еще: обывательский „реализм“ (на самом деле маниловщина) Рыкова, все еще „критикующего“ ГОЭЛРО и по уши погрязшего в рутине… Мое мнение:

1) не терять больше ни одной минуты на болтовню о плане;

2) начать немедленный практический приступ к делу;

3) интересам этого приступа подчинить по крайней мере 1/3 нашей работы (2/3 уйдет на „текущие“ нужды) по ввозу материалов и людей, восстановлению предприятий, распределению рабочей силы, доставке продовольствия, организации баз снабжения и самого снабжения и пр.

4) Так как у работников ГОЭЛРО, при всех хороших качествах, все же не хватает здорового практицизма (чувствуется в статьях профессорская импотентность), то обязательно влить в плановую комиссию к ним людей живой практики, действующих по принципу „исполнение донести“, „выполнить к сроку“ и пр.

5) Обязать „Правду“, „Известия“, особенно „Экономическую Жизнь“ – заняться популяризацией „Плана электрификации“ как в основном, так и в конкретностях, касающихся отдельных областей, памятуя, что существует только один „единый хозяйственный план“, – это „план электрификации“, что все остальные „планы“ – одна болтовне, пустая и вредная».

Что мы видим в этом письме? – Это то, что любит видеть любой руководитель в умном советнике: четкость, конкретность, толковость.

Это тот случай, когда подчиненный ненавязчиво помогает думать и эффективно рулить. Желающих поболтать красиво обо всём, особенно о мировой революции, хватало, Ленин сам был горазд поболтать красиво, а вот людей дела, прагматиков было мало, поэтому можно с уверенностью утверждать, что Сталин в команде Ленина был на вес золота – необходим, востребован, незаменим.

В этом письме мы видим, что Сталин подталкивает Ленина заняться созиданием, строительством, – он пытается убедить Ленина в ценности плана ГОЭЛРО, составленного царскими специалистами, и в необходимости начать его реализовывать, и уже преподносит старт – первые шаги по реализации этого плана. При этом, несмотря на то, что официально борьба-дискуссия уже закончилась, Сталин не упускает момента «подставить» Троцкого, унизить его авторитет, сказав про его план: «какое убожество, какая отсталость», – такое про второго вождя революции, главнокомандующего всей Красной армией в то время мог позволить себе сказать далеко не каждый в верхушке партии… Мы видим – Сталин ведет себя уверенно, позиционирует себя высоко – не ниже Троцкого, похоже, – вышестоящих авторитетов среди боевых товарищей для него не существовало.

То, что теоретическая борьба по вопросу – что делать с захваченной Россией и для чего её использовать, была настолько острой, в том числе в спорах о ГОЭЛРО, что даже переходила в практическую плоскость, указывает тот факт, что во время работы съезда 11 марта 1921 года были совершенно безосновательно арестованы и брошены в тюрьму Генрих Графтио и все остальные «старые специалисты-энергетики» и руководители Волховстроя и Свирьстроя. «Какие-то силы» явно пытались остановить начало созидательного процесса, а Сталин усердно старался помочь «работникам» ГОЭЛРО, которых через несколько месяцев освободили.

Борьба вокруг ГОЭЛРО закончилась победой Сталина и Ленина только к концу 1921 года, когда этот план 21 декабря 1921 года удалось узаконить специальным декретом – «Декрет об электрификации Р.С.Ф.С.Р.». Хотя стоит отметить, что на этом этапе планом не были предусмотрены конкретные сроки и конкретные финансы и пр. – на все запланированные 30 электростанций, а был он больше похож на шумный, красивый пропагандистский ход Ленина – ответ упрекающим его восставшим кронштадцам и их сторонникам. Реально новые электростанции стали строится в СССР при Сталине после 1926 года.

Несмотря на примирительную, охраняющую единство партии резолюцию 10 съезда РКП(б) в марте 1921 года, борьба между двумя различными по концептуальным взглядам, по конечным целям группировками в партии в 1922 году ещё более усилилась.