Читать книгу Верлойн - Роман Папсуев - Страница 3

– Ох, как же скучно, – Альдан демонстративно зевнул, прикрыв рот рукой в дорогой перчатке. Потом небрежно окинул взглядом команду ловцов и слуг, качнул головой и повернулся к Гордилу, рыцарю, ехавшему рядом на изящном коне. – Неужели ты со мной не согласишься?

– Конечно, скучно, – буркнул Гордил, закутываясь поплотнее в плащ. – Охота-то пока не началась.

– Я говорю не про охоту, друг Гордил. Я говорю про жизнь. – Альдан вновь посмотрел вокруг и покачал головой. – Вот уже какой год мы только едим, пьем да ездим на охоту. Я меч в руках не держал столько, что уже позабыл его вес. Вот ты, когда ты последний раз держал меч в руках?

Гордил усмехнулся:

– Пару дней назад, когда отбивался от телохранителей баронессы Изильты.

Альдан с интересом уставился на Гордила.

– Правда? Ах ты, стервец! Опять лазал в постель к баронессе?

– А что тут такого? – Гордил пожал плечами. – Она была не против. Вот муженек ее был против... Потому и пришлось отбиваться от телохранителей. К счастью, я вовремя унес ноги и меня не схватили. Так что кому скучно, друг Альдан, а кому и нет.

Альдан пожал плечами:

– Увы, войн давно не было, король не хочет ссориться с соседями, мы гнием в столице без ратных дел... Скучно.

– Никто не мешает тебе сесть на боевого коня, прихватить доспехи и отправиться в странствие. Девушек, заточенных в башни, из плена вызволять или драконов истреблять. Вон в Молчащем лесу, говорят, опять тролли-великаны объявились. Давай, если скучно. Повеселишься.

– Ох, Гордил, все бы тебе потешаться. – Альдан нахмурился. – Я бы не против. Но вдруг, пока я буду странствовать, начнется война? Мой меч может понадобиться королю. Поэтому я и остаюсь в столице.

– Типун тебе на язык, Альдан. Не нужны нам войны. Король правильную политику ведет. Лучше расширять торговые связи, чем воевать с соседями, теряя при этом людей.

– Ого, – Альдан сузил глаза. – Гордил, что ты такое говоришь? Такие речи пристали купчишке заезжему, а не вояке-рыцарю! По мне, так лучше в бой, чем торговать на ярмарках!

– Друг мой Альдан, – мягко произнес Гордил. – Я же не сказал, что нам надо отложить мечи и идти торговать. Нам не нужны войны, вот что я сказал. И, я надеюсь, ты не имеешь ничего против королевской воли?

– Конечно, нет, – сказал Альдан, прикусив губу. – Более того, я согласен с тобой, что король мудр и знает, каково положение дел в королевстве. Ему-то всяко виднее. Вот только скучно мне, друг Гордил. Скучно.

– Ничего, дружище. Сейчас кабана поднимем, скучать перестанешь.

Над лесом внезапно пронесся мощный порыв странного ветра. Застонали, затрещали верхушки деревьев, небо на мгновение потемнело, над лесом словно бы поднялась громадная тень, протянув щупальца к кавалькаде, направлявшейся на охоту. Призрачные щупальца устремились к рыцарям. В воздухе пронесся протяжный вой, внезапно оборвавшийся на самой высокой ноте.

– Гордил... – Альдан вдруг захрипел и склонился в седле, лицо его побелело.

– Крик какой-то странный. Слышал? – повернулся к нему Гордил, но тотчас же сам стал белым как мел, прижав руку к груди.

Рыцари одновременно поникли в седлах и затем рухнули на мокрую от росы землю. Слуги завопили...

* * *

Над Изумрудным лесом вставало солнце, освещая его первыми ярко-оранжевыми лучами. Птицы, проснувшись, наполнили звенящий утренний воздух песнями, возвещая о наступлении нового дня. По тропам зашагали путники и купцы, спеша в Кулар – столицу королевства Изумрудных лесов.

Сегодня начиналась ярмарка. Королевство Изумрудных лесов славилось своим богатством, и потому именно в столице проводились крупнейшие ярмарки – в середине каждого сезона. Сегодня в Кулар съезжались купцы со всей страны, спешили покупатели, ибо нигде больше не было такого выбора товаров. Шли и простые люди, охочие до развлечений, ибо после ярмарки обычно устраивались празднества и каждый надеялся как следует напиться доброго эля да покуражиться от души.

Столица раскинулась на плоской вершине одинокой горы, которая с одной стороны поросла густым лесом, а с другой у нее был крутой обрыв – эта часть горы была словно срублена ударом гигантского топора. Под обрывом текла широкая спокойная река Ридел, несшая свои воды в море Красных рифов.

Кулар не отличался большими размерами. Он был более похож на крепость, окруженную домами, чем на столицу королевства. Скопище маленьких белых домиков с красными черепичными крышами, базарная площадь, узкие улочки – так выглядела столица одного из богатейших королевств света. У самого обрыва, почти на самом краю, возвышался над городом огромный белый замок с восемью остроконечными башнями, на шпилях которых развевались вымпелы.

Изящная архитектура в сочетании с суровостью крепостных стен создавала впечатление неприступности и величия. Внутрь можно было попасть лишь через главные ворота, охраняемые днем и ночью королевскими гвардейцами. Две сторожевые башни у ворот, высокие стены и крепостные фортификационные укрепления напоминали о том времени, когда Кулар был крепостью, опорой королевства в давние времена, когда мир был более беспокойным, чем сейчас.

В замке жил и царствовал король Герд IV, повелитель страны Изумрудных лесов. За все время его правления в стране ни разу не было бунтов, политика короля в отношении других королевств была такой же мудрой, как и внутренняя: королевство Изумрудных лесов ни разу не было втянуто в войны, бушевавшие вне его границ. Королевство процветало, как и раньше, во времена Герда III. Король был не только прекрасным политиком, он был справедлив и добр, голодных кормил, обиженных защищал, и неудивительно, что в Кулар шли все сирые в стране – искать защиту и покровительство справедливого короля.

Кроме того, поскольку король был невероятно щедр, он собрал отличную армию, само существование которой отбивало у соседей мысль о нападении на королевство Изумрудных лесов. Служить в армии Герда IV считалось привилегией, а потому в войске короля служили лучшие воины континента. Возможно, одной из главных причин того, что королевство процветало, была его армия.

В городе загорланили петухи. Этим кукареканьем закончилось царствование Коларды – царицы Ночи, и все порождения тьмы с криком петухов попрятались по заброшенным замкам, болотам и лесам, погруженным в мрак, ища спасения от солнечных лучей в вязкой сырой тьме. Город просыпался – базарная площадь и улицы заполнились народом, открывались лавки, на лотках купцы раскладывали товары, а зазывалы начинали пока еще громко приглашать к своим лавкам ранних посетителей базарной площади – через несколько часов они охрипнут, а к концу дня вряд ли смогут даже шептать.

Просыпался не только город – просыпался замок на окраине Кулара: садовники с утра пораньше принялись стричь кусты роз в парке у главной башни, на кухне поварята забегали со скоростью ветра, ловко лавируя между громадными чанами и сковородами, а кравчий замка уже спустился в погреба вместе со своими помощниками, чтобы выбрать лучшего вина для короля.

Как только колокол на часовне пробил девять раз, двери в огромный тронный зал Куларского дворца распахнулись, и на пороге появился огромный широкоплечий тиг.

Тиги были племенем полулюдей, когда-то населявшим восток континента. Давным-давно их племя было уничтожено во время войны с северянами, и только отдельные кучки беженцев, покинув родные места, обжились в западных землях. Племя тигов славилось своими воинами, именно отвага и храбрость погубили их когда-то. Сейчас даже в крупных городах великих королевств увидеть тига было великой редкостью. Однако были и исключения.

Тиг, вошедший в тронный зал Куларского замка, звался Тиглоном, и он был начальником стражи короля Герда IV. Огромный, ростом локтей в семь, широкоплечий, с мощными руками, он являл собой олицетворение силы. Одного взгляда, брошенного на его фигуру, было достаточно, чтобы безошибочно определить могучего и бывалого бойца.

Тиглон двигался бесшумно, несмотря на то, что шаги его были широкими, а на поясе висели ножны с мечом и кинжал. Голова его была покрыта оранжевым полосатым мехом и больше всего напоминала тигриную. Именно из-за этого сходства их племя и было названо тигами. Желто-зеленые глаза с вертикальными зрачками сверкали из-под мохнатых бровей великана, когда он шел к трону, на котором восседал правитель королевства Изумрудных лесов.

Герд IV, несмотря на ранний час, уже бодрствовал, слушая последние новости, о которых докладывали ему советники. Увидев Тиглона, он чуть заметно кивнул, приглашая тига приблизиться. Тиглон подошел к трону, встал на одно колено и склонил голову, приветствуя короля. Затем, не дожидаясь разрешения встать, поднялся и громко сказал:

– Дозоры в западной части королевства доложили об отряде Черных Рыцарей, который движется на северо-восток.

Герд IV откинулся на троне, задумчиво поглаживая седую короткую бороду. Голубые глаза короля неподвижно застыли на лице Тиглона.

– Продолжай, – сказал наконец король.

– Отряд миновал наши заставы на границе, однако не смог укрыться от разведчиков, проводивших рейд в лесу. Разведчики отошли незамеченными и доложили о Черных Рыцарях на одну из застав. Только что оттуда прибыл гонец.

– Есть ли какие-нибудь сведения о том, куда именно направляется отряд рыцарей Нуброгера?

– Никак нет, ваше величество. Известно лишь направление их движения и их количество. – Тиглон сделал паузу. – Пять десятков пеших и около сорока конных. Из них около тридцати – рыцари Черного Ордена.

Король нахмурился.

– Такой отряд представляет собой большую опасность, – продолжал Тиглон. – Учитывая напряженную обстановку на севере и натянутые отношения вашего величества с сюзереном королевства Тьмы, я могу сделать предположение, что рыцари Нуброгера появились здесь неспроста. Для открытого вторжения, разумеется, такого количества воинов недостаточно, однако подобный отряд вполне может совершать диверсии, отвлекая наши гарнизоны в приграничных городах. Но, возможно, я просто не знаю, что ваше величество разрешил этому отряду свободное передвижение по нашей земле.

Герд IV покачал головой:

– Нет, я услышал о рыцарях короля Нуброгера только сейчас. Тревожные новости, друг мой. Какая обстановка на западных границах?

– Спокойно, – последовал лаконичный ответ.

– До меня доходят новости о том, что отряды Нуброгера были замечены не только на наших землях. Из королевства Карат также поступают сведения, что там видели Черных Рыцарей, которые двигались с юга на северо-восток. Учитывая то, что все войска Нуброгера находятся на севере, мне странно, что отдельные его отряды двигаются с юга на север, а не наоборот.

– Ваше величество, – сказал один из советников короля, – недавно было получено известие из королевства Дубового леса о том, что в Дирорне были замечены вербовщики Черного Ордена. Они набирают наемников в армию короля Нуброгера. Возможно, отряд, замеченный нашими дозорными, состоит из наемников, которые просто идут в королевство Тьмы.

Король кивнул.

– Да, похоже на то. Но ты сказал, что они двигаются на северо-восток, – обратился Герд IV к Тиглону, и тот утвердительно кивнул. – Значит, они двигаются в сторону королевства Черных скал, а не в сторону королевства Тьмы. В высшей степени занимательно.

– И в высшей степени опасно, – сказал советник короля. – С северо-востока, из королевства Восточных гор доходят слухи о мобилизации армии. А мобилизация в мирное время может означать только подготовку к войне.

– Или учения, – возразил Герд IV. – Нет никаких доказательств, подтверждающих намерение королевства Восточных гор напасть на кого-то из своих соседей – только слухи. Тем не менее необходимо рассмотреть и этот вариант...

– Ваше величество! – внезапно перебил короля Тиглон.

Все с удивлением посмотрели на начальника стражи. Тот заметно волновался, часто моргал и мял рукой край своего плаща.

– Говори, – Герд IV сложил руки на груди и наклонил голову набок.

– Ваше величество, – повторил Тиглон, – прошу вашего разрешения отправиться на западные границы, чтобы лично следить за отрядом нуброгеровских рыцарей.

Король недоуменно поднял брови.

– Зачем?

– Я... – начал тиг и запнулся. – Мне необходимо быть там, ваше величество.

Герд IV внимательно рассматривал смущенного тига. Мимолетную мысль о предательстве король отогнал прочь, ибо знал, что Тиглон верен короне и никогда не предаст своего сюзерена. А затем король внезапно понял, почему Тиглон так волнуется и почему так стремится на запад.

– Кто останется вместо тебя в Куларе? – наконец спросил король.

Тиглон быстро поднял голову.

– Ашбир, ваше величество. Он мой помощник и прекрасно знает дело.

– Когда ты вернешься?

– Не могу сказать, ваше величество. Мой... поход может затянуться.

– Хорошо. Отправляйся. Я надеюсь, что ты вернешься целым и невредимым, тиг. Удачи.

Тиглон низко поклонился и быстро покинул тронный зал.

Советники короля удивленными взглядами проводили тига, затем один из них, тучный мужчина в просторных пурпурных одеждах, повернул голову к королю и удивленно сказал:

– Ваше величество, неслыханное дело, чтобы начальник королевской стражи покидал столицу в смутные времена. Не стоило его отпускать. Тиги верны своим повелителям только тогда, когда им это выгодно. Вы не боитесь измены?

– Оставь свои подозрения при себе, – резко ответил король. – Тиглон – мой верный слуга и друг. Я в нем уверен больше чем в ком бы то ни было. Я знаю, почему он попросился на запад, поэтому и отпустил его. Таково мое решение и моя воля.

– Да, сир, – поклонился тучный советник. – Простите, что посмел перечить вам.

Герд IV задумчиво глядел на двери, в которые вышел Тиглон. Король действительно знал, зачем тиг поехал на запад. Ответ он нашел в прошлом Тиглона – до поступления на службу к королю тот был Странником.

* * *

– Кого еще не хватает? – Асланд, нахмурившись, правил лезвие меча оселком.

– Модерлота и Алдруда, – ответил ему Скир, громадный бородач с густой бородой.

Двадцать Странников сидели возле костра, шестеро стояли в дозоре, охраняя небольшую поляну, на которой отряд обычно собирался во второй месяц осени.

Несмотря на походную жизнь, Странники вынуждены были иметь свой уголок в необъятном Изумрудном лесу, чтобы собираться вместе, при необходимости доставать из тайников под старым ясенем оружие и доспехи, рассказывать о своих летних приключениях, делиться новостями и тренироваться, готовясь к длительным переходам.

Этой осенью отряд собирался отправиться на юг, к морю Красных рифов, где, по слухам, собирали армию для войны с морским народом – пришельцами с другого континента. Как рассказал один из Странников, только что вернувшийся с побережья, правитель королевства Южных гор обещал огромные деньги, если они выступят на его стороне. И платил он золотом, а это означало, что Странники после кампании смогут целый год жить безбедно.

Асланд понимал, что неразумно упускать такое выгодное предложение, тем более что оно не противоречило кодексу Странников. Почти все были в сборе, не хватало только двоих. Если они не приедут, отряд отправится без них.

Асланд осмотрел клинок, кивнул, довольный, и спрятал меч в ножны. Поднялся, расправил широкие плечи и, оглядев поляну, нахмурился.

– Агир, – обратился он к смуглому южанину, через все лицо которого шел белый шрам, оставленный кривой саблей шахитов.

– Да, вождь, – Агир всегда так называл Асланда.

– Собрано ли продовольствие?

– Да, вождь. Все собрано: и еда, и бурдюки с водой.

– А вино? – с поддельным удивлением спросил Скир.

Агир ослепительно улыбнулся.

– Не волнуйся, здоровяк, вино в надежных руках. Не в твоих.

Странники засмеялись.

Курдад, один из караульных, слушал разговор и улыбался. Он сидел на коне, охраняя северную тропу к поляне. Лес был спокоен и тих, лишь птицы щебетали да ветер шумел желтыми листьями. Внезапно внимание Курдада привлекли чуть слышное бряцание и конский топот.

Караульный тронул поводья, направив коня по тропе и на всякий случай ослабив меч в ножнах. Шум приближался, и вскоре Курдад увидел, как из-за поворота выезжают двое всадников, а за ними стройной колонной по двое выходят пешие воины в серых кольчугах, с длинными копьями на плечах.

Воинов было много, очень много. Всадники, сидящие на огромных черных скакунах, были одеты в легкие черные кольчуги. Курдад успел заметить короткие луки в чехлах, притороченных к седлам, и оперения стрел, торчащих из-за правого плеча каждого из верховых.

Курдад и всадники увидели друг друга одновременно. При виде караульного верховые схватились за луки. Курдад обнажил меч.

– Тревога! – успел крикнуть он, прежде чем две черные стрелы вонзились ему в горло. Тело караульного рухнуло в траву с глухим стуком, конь заржал и встал на дыбы. Верховые что-то громко закричали, направляя своих коней на поляну. Пешие бросились за ними, выставив перед собой копья.

Услышав крик своего дозорного, Странники вскочили на ноги и выхватили мечи. Асланд мгновенно оценил ситуацию, увидев вылетающих на поляну верховых. Он закричал:

– По коням! Полумесяц и брать в кольцо! Пешие – по трое! Дозорные – верховые!

Одни Странники бросились к коням, которых они никогда не стреноживали, так как всегда была вероятность того, что придется спешно покидать поляну у ясеня. Другие кинулись на перехват пехоте противника, яростно крича.

Верховые лучники чужаков пронеслись по поляне, выпуская стрелы одну за другой. Двое Странников как подкошенные рухнули на траву, еще один упал на колено, рыча от боли – стрела вонзилась ему в бок, рядом с панцирем.

Вскочив на коня, Асланд быстро окинул взглядом место стычки. Двадцать копьеносцев противника уже рубились со Странниками и падали мертвыми, ибо для быстрых кочевников копья пехоты не представляли никакой опасности, тем более что они были заградительными, длинными и нападавшие с большим трудом ворочали своим громоздким оружием. Один из верховых лучников упал с коня, сраженный меткой стрелой одного из Странников. Второй продолжал носиться по поляне, уходя от контактного боя.

Было видно, что внезапное нападение ничуть не озадачило Странников, они выполнили приказ Асланда: перегруппировались и организованно вели бой.

Чужаки были из Баксарда. Асланд понял это, когда увидел, что на серого цвета туниках красуется герб Нуброгера. Асланд направил коня направо, чтобы замкнуть конное кольцо вокруг пехотинцев. И тут на поляну стремительно вылетели черные всадники в тяжелых доспехах. Черные Рыцари. Элита. Лучшие воины Баксарда. Они ехали по двое, так как узкая тропа не давала им выстроиться в цепь, но и так они, словно нож сквозь масло, прошли через кольцо Странников, вонзая в тех свои тяжелые копья, давя копытами пеших, как своих, так и чужих.

Асланд громко выкрикивал команды, его воины стремительно перегруппировывались, а Черные Рыцари все прибывали и прибывали на поляну. Асланд рычал от бессильной злобы. Он понимал, что эта битва проиграна: у противника слишком большой перевес в силе.

Вот слева упал на землю Агир: меч рыцаря разрубил его голову пополам, страшная рана прошла прямо по старому шраму. Риганд сражался сразу с двумя конными, орудуя двумя мечами, в его спине торчала стрела, он слабел на глазах. Пеший Скир ревел, как медведь, орудуя огромным двуручным мечом, рассекая тела врагов, но вот и он рухнул в пыль – его сбил конь Черного Рыцаря.

Странники умирали молча, дорого продавая свою жизнь. Асланд понимал, что, даже если он отдаст сейчас приказ отступать, они не послушают его. Потому что они никогда не отступали.

Никогда.

Прямо на Асланда неслись трое Черных Рыцарей с копьями наперевес. Старый воин криво усмехнулся и, пришпорив коня, ринулся им навстречу...

* * *

Огонь гудел в огромном камине, освещая и согревая просторную залу замка Верлойна. Барон сидел в большом кресле, покрытом шкурами, закинув одну ногу на подлокотник, кутаясь в широкую, отороченную мехом накидку и попивая подогретое вино из родовых погребов.

Верлойн рассматривал лицо своего управляющего, Скардида, который сидел напротив. Он тоже пил вино и глядел на своего сеньора, чуть щурясь. После того как Верлойн умылся, сменил одежду и пообедал, они уединились в каминном зале, чтобы поговорить с глазу на глаз.

– Ну что ж, мой старый друг, – сказал наконец Верлойн, – дела, как я посмотрю, идут у тебя хорошо. Благодаря твоим заботам мои владения не попали в жадные руки чужаков, а крестьяне не жалуются на свою жизнь, восхваляя твою мудрость и доброту. Ты сослужил мне верную службу.

Скардид поморщился и поднял руку.

– Будет вам, мессир Верлойн. Сколько времени прошло, а вы, только приехав, хвалите своего старого слугу, будто это его заслуга в том, что ваши земли процветают. Я лишь следовал заветам вашего отца да вашим наставлениям, только и всего.

Верлойн усмехнулся:

– Скромен, как всегда. Я мог бы долго с тобой спорить по этому поводу, но не буду. Ты прав, надо обсудить новости. Так что расскажи-ка мне о том, что случилось в Фолкских землях за время моего отсутствия.

Скардид улыбнулся:

– Долгим был бы мой рассказ, коли стал бы я перечислять все события этих пяти лет.

– Расскажи о главном, – сказал Верлойн, – ибо я спешу и вскоре вновь покину замок.

Скардид чуть не поперхнулся вином. Отставив кубок, он удивленно посмотрел на барона.

– Это правда или вы испытываете меня, мой господин?

– Это правда, – спокойно отвечал Верлойн. – Я расскажу тебе обо всем попозже. А пока говори ты.

Скардид потер подбородок, качая головой.

– Что ж, – сказал он. – Попробую я вас попозже отговорить от вашей затеи, какова бы она ни была. А если кратко рассказывать, то было у нас всего два громких конфуза. Первый случился прямо после вашего отъезда. Приехали из Гмиэра посланники короля, важные вельможи, сделали вид, будто ищут вас, прослышав о смерти барона Остина, хотя, уверен, знали прекрасно, что король отправил вас на юг. Я им объяснил, что вас в замке нет, что вы уехали, а куда и насколько – не сказали. Так они и отправились восвояси ни с чем. А на следующий день смотрю я из окна – целый отряд гмиэрских рыцарей собрался у моста, а впереди них – один из давешних вельмож. И этот самый расфуфыренный петух заявляет, что, мол, замок является его, вельможи, собственностью, коли законный наследник земель Фолкских сгинул без следа. Ну я его и спрашиваю – кто ж это удумал такое? А он отвечает, что, мол, королевский приказ. Я осерчал сильно, говорю: ступайте прочь, не верю я, чтобы сюзерен такое постыдное дело задумал. А коли правда это, пусть сам приезжает и мне лично о том скажет, даже бумагам с королевскими печатями не поверю! Вельможа тоже рассердился, побагровел весь да как заорет, мол, изменник, предатель, воли короля противишься, да мы, мол, сейчас твой замок спалим, да тебя на виселице как последнего вора вздернем. И чем больше он кипятился, тем спокойней мне становилось. Я смекнул, что не король приказал этому чурбану сюда явиться, а сам он порешил, что раз хозяина замка нет, то его втихую можно к рукам прибрать. А как смекнул я это, говорю ему, мол, давай, попробуй-ка замок спали, посмотрю я на тебя. Тот ругаться опять начал, слюной землю избрызгал, потоптался-потоптался, да и убрался вон. Видно, решил, что, прознай король о таком вот гнилом деле, не сносить ему его вельможьей головы.

– Как звали этого вельможу? – спросил Верлойн хмуро.

– А кто ж его разберет? – пожал плечами Скардид. – По мне, так они все на одно лицо. Имя свое он, стервец, не назвал, а то бы я лично в столицу поехал, к королю, и посмотрел бы, как этого поганца плетьми отделают. Ну да ладно, в общем, уехал он. Забыл я об этом конфузе, хозяйство веду, все вроде бы гладко да хорошо. И тут полгода назад опять дельце. Приезжают рыцари к замку. Смотрю на них, дивлюсь. Ни гмиэрские они, странные какие-то. Все в черном.

Верлойн напрягся и подался вперед. Скардид, не замечая этого, продолжил:

– Один из них, высоченный такой детина, рубака, видать, знатный и говорит, мол, впустите обогреться. Ранняя весна была, холодно, снег еще в лесах лежал. Ну я-то, опытом горьким наученный, сразу спрашиваю – как звать, мол, откуда сами и куда едете? Он говорит, что имя его Рильд, сам он рыцарь Черного Ордена Нуброгера, едут они в Баксард, к королю. Проезжали мимо, решили, что гостеприимный хозяин, я, стал быть, их обогреет да едой накормит. Льстивы его речи были, сжалился я да всякую бдительность потерял. Ну и пустил их в ваше, мессир, родовое гнездо. Они, правда, спокойны были, учтивы, даже на служанок не зарились, хоть и невиданное это дело. Поели, вина попили, я их расспрашивать начал, мол, чего в мире творится. Рильд этот, который у них вроде как старший был, отвечал, что в мире все спокойно, что, мол, тишь вокруг, спокойствие одно. И невзначай так спрашивает, мол, не Верлойн ли я?

Барон задумчиво поджал губы, а Скардид тем временем продолжил свой рассказ:

– Тут-то я и насторожился, сам не знаю почему. Говорю, что нет. Не Верлойн я. А что, спрашиваю, вам от Верлойна надобно? А Рильд и отвечает: король, говорит, наш хотел бы предложение барону Верлойну сделать. Заманчивое, говорит, предложение. Ну я и отвечаю, что, мол, доложи это предложение мне, я своему хозяину все передам. А Рильд только головой качает, мол, не велено. Я плечами пожимаю, говорю: тогда ждите мессира Верлойна, да только неизвестно, когда он будет, может, завтра, а может, через год. Рильд расстроился, да виду не подал. Отвечает, что, мол, некогда нам хозяина твоего ждать. Передай ему, говорит, что, когда вернется, пусть к королю Нуброгеру кого-нибудь пошлет. Тогда и предложение повелителя Тьмы узнает. Сказав так, собрал Рильд своих рыцарей и убрался восвояси. Дрюль пошел провожать их до ворот. Уж больно подозрителен дримлин наш, везде ему заговоры мерещатся. И потом рассказал мне, что рыцари, перед тем как уехать, все по сторонам головами крутили, не иначе как рассматривали наши укрепления. А это, как известно, знак дурной. Да только уехали они, и не слышал я о них больше.

Верлойн откинулся в кресле и потер виски.

– А весточки стали приходить, – продолжал Скардид, – что не все в мире-то спокойно. Говорят, на западе, у границ, заколдованные места появились, гиблые. Поле полем, а кто туда пойдет, так бесследно и пропадает. Звуки оттуда какие-то доносятся, словно войско там стоит призрачное. Люди те места стороной обходят, дурная слава у тех мест. И отряды Нуброгера, вроде того, какой к нам приезжал, говорят, рыщут по всему королевству, не пойму, куда наша стража глядит. Чужестранцев, да еще и вооруженных до зубов, да еще и целыми отрядами в наши земли пускать – виданное ли это дело. И с севера тоже вести страшные доходят, будто бы Нуброгер войско собирает грозное. Не иначе как к войне дело идет.

Верлойн молчал, продолжая тереть виски.

– Да, – наконец сказал он. – Странные дела на земле происходят. Странные и страшные... Расскажи-ка мне о Дрюле. Кто таков и откуда взялся?

Скардид улыбнулся тепло, словно Верлойн спрашивал о его внуке.

– Дрюль наш – дримлин из восточных земель. Родился в форте дримлинском у Черных скал, сын воеводы местного. Молод был – отправился странствовать вроде вас, да и забрел сюда. Я его приютил, да и оставил подле себя. Уж больно он у нас деловитый. Хозяйство вести помогает, строгий в меру, а шалун какой! Веселый очень. Дуется он только, важничает, а на самом деле хороший он, добрый, верный. Лучшего помощника я себе нигде бы не нашел. А он сам пришел, судьба это, видать. Вас-то он вон как встретил. Он же вас не видел никогда, а мне никогда в голову не приходило вашу внешность ему описать. Хорошо хоть один из стражников, Ильд, вас опознал – он-то давно у нас на службе, вас еще пацаненком знавал. А то Дрюль бы велел вас за ворота выпроводить. Это я ему наказал – чужаков всех спроваживать, если вид у них подозрительный. Судя по всему, вид у вас, сударь, подозрительный был, вот Дрюль и дал маху.

Верлойн рассмеялся.

– Да уж, смешно, – сказал он. – Забавный этот Дрюль. Ну да хороших слуг не порют. Коли ты говоришь, что хороший он, так пусть и остается.

– Спасибо, мессир Верлойн, – кивнул Скардид. – А то я уж подумал, что Дрюля выгоните за дерзость. Да, видать, пять лет эти вам на пользу пошли, мудрости прибавили. Так где ж вы странствовали все это время?

Верлойн вздохнул:

– В разных краях, друг мой. Как ты знаешь, по приказу короля отправился на юг... – Верлойн запнулся. – Там пожил некоторое время, а затем уехал на побережье, в Стафин. Три года странствовал, земли повидал диковинные, по морю плавал, сражался... Да обо всем и не расскажешь. Но самое главное тебе знать надобно, чтобы знал причину, по которой я скоро опять уеду.

И рассказал Верлойн Скардиду о Беллар, о том, что она пропала, и о том, что путь барона теперь лежит на север, к Баксарду. Слушал Скардид молча, не перебивая, хмурился, подбородок тер. Потом головой долго качал, вздыхал горестно. Наконец сказал:

– Думал отговорить я вас от затеи этой. Да, видать, это не в моих силах. Да и кто я таков, чтобы советовать? Дело ваше правое, возлюбленную искать – это не праздно по землям чужим шататься. Только скажите мне, господин, правда ли вы эту девушку любите? Правда ли готовы ради нее в королевство Тьмы идти, вызволять ее из плена?

Верлойн печально улыбнулся, посмотрел на огонь, и глаза его словно пеленой заволокло. Ответил тихо, спокойно:

– Ради нее, друг мой Скардид, я бы хоть на край света пошел. С драконами бы сражался. Сквозь огонь бы прошел. Без нее нет мне места на этой земле, не найду я покоя, пока не узнаю, что с ней сталось. Думаю я, что в беде она и что Нуброгер в этом замешан, но не уверен пока. Но все равно в путь отправлюсь, потому что не в силах перечить собственному сердцу. Нет мне жизни без Беллар, не встречу я никогда девушку, равную ей.

Скардид выслушал, улыбнулся тепло.

– Что ж, вижу я, что сердце ваше полно любви и боли. А любовь и боль часто ходят рука об руку. Дело благородное вы затеяли, господин Верлойн, горжусь я, что состою на службе у такого доблестного барона, и уверен, сложат о ваших подвигах баллады. Когда ж вы в путь-то собираетесь?

Верлойн пожал плечами.

– Дня два тут еще побуду, наверное. Жду я весточек с юга, должен старик Стрир, книжник из Гмиэра, обо мне чародею Гискару рассказать. Может быть, кудесник мне советом добрым поможет. Подожду его тут два дня. А потом в путь отправлюсь.

– Один? – удивленно спросил Скардид.

– Да, Скардид.

– Нет уж, увольте, мессир Верлойн. Одного я вас больше не отпущу, тем более что затея ваша хоть и благородная, но рискованная, опасная. Не дело это – вам одному отправляться! Снаряжу я вас отрядом местных стражников, воины они хоть куда, благо тренируются каждый день.

Верлойн покачал головой.

– Нет, Скардид. Ни одного с собой не возьму. Они мне будут только обузой. Я должен спешить, да и хорониться мне надо. А как ты намереваешься схоронить да и прокормить целый отряд воинов? Это большой обоз снаряжать надо. Нет, поеду один. А воины пусть остаются, пусть до моего возвращения замок стерегут.

Решительно звучал голос Верлойна, Скардид только головой покачал.

– Ах, воля ваша, мессир Верлойн, – печально сказал он. – Да неспокойно у меня на сердце. Не дело это, ох не дело. Спутники вам нужны. Чтобы советом помочь да в беде выручить.

Кто-то кашлянул за спиной Верлойна. Скардид поднял глаза и нахмурился. Барон медленно обернулся и увидел Дрюля, который стоял в дверях с подносом, на котором дымилось какое-то блюдо.

Дримлин смущенно покраснел, не решаясь поднять глаза.

– Э... – начал дримлин. – Подумалось мне, что не откажутся господа отведать местной оленинки. Имел смелость приказать поварам, чтобы приготовили. Извольте откушать.

Верлойн покачал головой.

– Только что обедали, – сказал он. – Благодарю, но я не голоден.

Скардид же, к удивлению барона, поманил дримлина рукой, и тот услужливо поставил поднос перед управляющим на низкий столик у камина. Дрюль выпрямился, собираясь уходить, но Скардид остановил дримлина и обратился к Верлойну:

– Возьмите его с собой, мессир Верлойн.

Ах стервец, подумал Верлойн и усмехнулся. Ловко придумал. Да и я не лыком шит.

– Нет, Скардид. Не возьму. Зачем мне дримлин? Они народ оседлый, путешествия им в диковинку. Кто его знает, может, он меня как-нибудь ночью придушит да сбежит обратно к тебе, в теплый замок, расскажет историю, что, мол, сгинул я в лесах, а он помочь мне не мог. Не нужен мне такой.

Лицо дримлина стало пунцовым от ярости. Верлойн подобного в жизни не видел – ноздри Дрюля раздулись, широкий рот сжался, на глаза слезы навернулись, кулачки сжимает, сейчас набросится...

– Да я... Да вы... – задыхаясь, сказал дримлин. – Да не будь вы моим сеньором, да я... Да я, к вашему сведению, самый что ни на есть путешественник! Да я тысячи миль прошагал один! Дримлины – самый верный народ! Да если нас на службу нанимают, так мы в горло врагу вцепляемся, как собаки, только бы хозяина охранить! Да откуда вы вообще взяли про нас такое! Да что ж вы такое говорите! Да пусть меня выпорют да выгонят, но такое я никому про дримлинов говорить не позволю!

Скардид ухмылялся в усы, поглядывая на Верлойна. Тот чуть заметно улыбался, глядя на вспышку спровоцированной им ярости. Да, дримлин, видать, действительно бойкий. И, судя по всему, храбрый, несмотря на свой низкий рост.

– Коли вы так верны своим хозяевам, – спокойно и холодно сказал Верлойн, старательно скрывая улыбку, – то наверняка знаете, что за дерзость положена плеть.

– Дерзкие слова слышать надо от друзей, от льстецов дерзких слов не услышишь! – выпалил Дрюль. – Так у нас говорят. И плеть мне не страшна, раз напраслину мой хозяин на меня возводит! Да еще и непонятно, по какой причине!

– Довольно. – Верлойн поднял руку. – Ступай.

Дримлин, все еще пунцовый от злости, вышел из залы, но дверью не хлопнул, прикрыл аккуратно.

– Ну что скажете, мессир Верлойн? – довольно улыбаясь, спросил Скардид.

– Старый плут, – укорил его Верлойн, улыбаясь в ответ. – Да, правда твоя, вижу я, что Дрюль твой не из пугливых. Может, и возьму его с собой. Самому-то не жалко с таким воякой расставаться?

– Жалко, страсть как жалко, мессир Верлойн, – кивнул Скардид. – Хорош он, ох как хорош. Оставил бы при себе, да вам он, чует мое сердце, нужнее будет. Стрелок он отменный. Ему в стрельбе из лука равных нет. Да и верный он, правда это. Лучше спутника не сыскать. А то, что дерзок, так это от молодости.

– Дерзость иногда хорошую службу служит, – кивнул Верлойн. – Тут он прав. Подумать об этом надо. Но завтра. А сейчас хочу остаться один. Ступай, Скардид. Проследи, чтобы мою опочивальню приготовили.

– С удовольствием, сеньор Верлойн. – Скардид поднялся и вышел из зала, предварительно низко поклонившись барону.

Оленина, которую принес Дрюль, так и осталась на столике возле камина. Верлойн глотнул уже остывшего вина и уставился на огонь, ревущий в камине.

* * *

Весь остаток дня он провел за осмотром своего замка, отмечая, что Скардид и вправду отменно вел хозяйство. Все было как новое, словно замок только что отстроили, везде пахло свежей древесиной, даже пыли было мало. Просторные погреба были завалены продуктами, конюшни чисто вымыты, кони лоснятся, ухожены, любо-дорого посмотреть. Гринальд, верный конь барона, вымыт, грива и хвост расчищены, наелся овса до отвала, стоит, дремлет. Оружейная сияет – доспехи начищены, оружие смазано, мечи и секиры отточены, арсенал хоть куда. Верлойн был доволен и про себя благодарил Скардида тысячу раз. Потом Верлойн отправился спать, и ночью ему снилось что-то доброе, проснулся он свежим и отдохнувшим.

Завтракали вместе со Скардидом. Служанки, приносившие еду, игриво косились на красавца-барона и хихикали за спиной. Верлойн же думал о предстоящем пути и решал, какой дорогой ехать. Можно было обогнуть с запада отроги Черных скал, через лес Даркалдол проехать к Драконьим горам, а там уже через Черную чащу – к Баксарду. А можно было выехать на тракт, тянувшийся вдоль западных границ королевства Карат. Времени на это ушло бы больше, зато дорога была бы легче.

Правда, Верлойна настораживали рассказы Скардида о гиблых местах у западных границ. Так Верлойн сидел и размышлял, как вдруг прибежал запыхавшийся стражник и сказал, что у ворот стоит всадник, который желает видеть барона Верлойна. Верлойн быстро накинул плащ и отправился со Скардидом на стены. Там уже стояли трое стражников и Дрюль, который громко кричал на всадника.

– Нету тут никакого Верлойна! – кричал Дрюль. – Был, да теперь нету. Странствует он.

Верлойн покачал головой, но Скардид тихо сказал:

– Это я ему велел так говорить. Ни к чему, чтобы все знали о том, что вы в замке.

– Верно, – ответил Верлойн, подошел к узкой бойнице и осторожно поглядел вниз.

Всадник на огромном белом коне был одет во все синее, глубокий капюшон скрывал его лицо, но было видно седую бороду, которая белоснежным потоком спадала на грудь наездника. Выслушав Дрюля, старец спокойно ответил:

– Нет у меня времени пререкаться с тобой, добрый дримлин. – Голос его звучал тихо, но слова были слышны так отчетливо, будто старец стоял рядом. – Мог бы я силой заставить тебя открыть ворота, да нет в этом нужды. Сообщи своему господину, мессиру Верлойну, что я явился сюда по зову книжника Стрира. Имя мое должно быть знакомо барону – люди зовут меня Гискаром.

Чародей все-таки приехал. Верлойн облегченно вздохнул. Подойдя к дримлину, который уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь дерзость, барон положил ему руку на плечо и легонько сжал. Дрюль осекся и посмотрел на Верлойна снизу вверх, недовольно хмурясь. Наверное, до сих пор обижался на вчерашние обвинения.

Верлойн высунулся из бойницы и крикнул:

– Достопочтенный Гискар, я барон Верлойн! Сейчас ворота откроют.

Старец чуть заметно кивнул.

Верлойн велел открыть ворота и опустить мост, а сам сбежал по узкой лестнице во внутренний дворик. За ним следовали Скардид и Дрюль, который все еще недовольно хмурился. Внизу они остановились, ожидая, пока опустят мост. Ворота открылись, и старец неспешно въехал в замок.

Его конь привлек внимание всех. Это было великолепное, изящное животное, огромное и в то же время грациозное. Белизной своей он слепил глаза, хорошо расчесанная грива и хвост сияли на солнце, словно первый снег. Ступал он мерно и красиво, его идеальные пропорции вызывали восхищение у всех, особенно у баронских конюхов, которые стояли, раскрыв от изумления рты. Никогда не видел Верлойн столь замечательных коней.

Слуги подбежали к старцу и помогли ему спешиться. На длинном синем плаще с капюшоном не было и следов пыли или грязи, словно старец не путешествовал, а только что вышел из своих покоев. Подойдя к Верлойну, Гискар скинул капюшон, открыв узкое лицо с белоснежной бородой. Нос у него был с горбинкой, мохнатые седые брови нависали над бездонными карими глазами, в которых искрились изумрудные огоньки. На худощавом лице чародея морщин было немного – складки залегли только у глаз да на щеках. Такими Верлойн всегда и представлял себе магов, хотя и не доводилось ему до сих пор с ними встречаться.

Гискар подошел к барону вплотную, заглянул в глаза и кивнул, приветствуя. Верлойн поклонился, ибо мудрость должно почитать и королям. А затем пригласил чародея внутрь замка, в главную залу.

Гискар всю дорогу хранил молчание и глядел под ноги. И заговорил только тогда, когда они с бароном остались одни. Сев в предложенное кресло, он заметно расслабился и, взяв кубок с вином, который ему протянул Верлойн, кивнул.

– Ну что ж, сударь мой, – сказал чародей, – Стрир просил меня свидеться с вами. Он упомянул некое дело, в котором я, возможно, смогу вам помочь. И вот я здесь и с нетерпением жду вашего рассказа.

Верлойн поблагодарил чародея за визит, уселся в кресло и принялся рассказывать о Беллар, попутно внимательно рассматривая старца. Тот словно излучал магическую силу. Теперь Верлойн понимал, что слова Гискара о том, что он мог бы заставить Дрюля открыть ворота, не были бахвальством.

Волшебство так и струилось из проницательных глаз кудесника. Казалось, щелкни он пальцами, и мир расколется пополам. Верлойн понимал, что это, конечно же, не так, но сила волшебника ощущалась во всем – в его позе, в его взгляде, в его тонких холеных руках, сложенных треугольником у лица, пока он слушал барона.

Закончив рассказ, Верлойн сказал:

– Поэтому мне и нужен ваш совет, достопочтенный Гискар. Я должен знать, на правильном ли я пути.

Гискар молчал и, не мигая, рассматривал Верлойна, буравя того взглядом. Юноше стало неуютно, казалось, что старец заглядывает в самые потаенные уголки его души. Наконец Гискар расцепил сложенные пальцы и сказал:

– Нелегок будет твой путь, барон. И много опасностей ждет тебя на этом пути. Тебе нужен совет... Ты его получишь.

Гискар немного помолчал, глядя на каменные плиты зала, обдумывая что-то. Затем поднял на Верлойна глаза и сказал:

– Но, прежде чем дать тебе совет, позволь спросить тебя кое о чем. Что ты знаешь о смерти своего отца, барона Остина?

Этот вопрос очень удивил барона. Его отец погиб пять лет назад на охоте – рано утром он уехал в полном одиночестве в лес, после чего его тело со следами страшных ранений нашли на опушке возле ручья. Конь лежал подле него также со страшными ранами на теле. Туманом была окутана смерть барона Остина, но Верлойну никогда не приходило в голову выяснять истинную причину его гибели. По общему мнению, на его отца напал медведь, и он погиб в неравной схватке. Так решили все, ибо только медведь мог быть настолько свиреп.

Правда, говорили также, что такие раны могли оставить ксиарды, свирепые летучие твари с северных болот, но вряд ли это могло случиться в Фолкском лесу. Ксиард видели здесь в последний раз много десятков лет назад, не обитали они в здешних местах, а потому и думать на них было глупо.

Верлойн откинулся в кресле, недоуменно хмурясь. При чем тут его отец?

– Он погиб на охоте пять лет назад. Его вместе с конем задрал медведь.

Гискар качнул головой.

– А были ли тому свидетели? – спросил он.

– Нет, не было. Но егеря осмотрели раны и сказали, что подобные увечья мог нанести только медведь... А к чему вы об этом спрашиваете, уважаемый Гискар?

Чародей поднял руку:

– Терпение, барон, терпение. Причина, по которой я задаю подобные вопросы, скоро станет тебе видна так ясно, как одинокая гора на равнине в солнечную погоду.

Верлойн промолчал и хлебнул вина, ожидая, когда кудесник продолжит. Однако тот не спешил. Он вновь рассматривал каменные плиты пола, прикрыв глаза, и, видимо, опять о чем-то думал. Барон было решил, что Гискар уснул, как вдруг тот сказал:

– Дело в том, Верлойн, что миром движет не обычная человеческая судьба, а политика и интересы государств. Люди лишь шестеренки в огромном механизме государственной власти. Но отдельная личность, даже являясь частью механизма, в состоянии управлять им, если в ее руках сконцентрирована власть. И тот, кто управляет всем механизмом, владеет судьбами людей, судьбами тех, кто власти лишен и подчинен лидеру. Пути, избираемые правителями, иногда непредсказуемы, а иногда видны как камни в прозрачной воде. Сила не в человеческих руках, а в голове человека. Умело манипулируя людьми, дальновидный политик может очень скоро добиться всего, чего пожелает, самостоятельно не пошевелив и мизинцем, – достаточно отдать приказ...

– Прошу прощения, о великомудрый Гискар, – перебил Верлойн старца, – но какое отношение ваши слова, половину коих я просто не понимаю, имеют к поиску моей возлюбленной?

Гискар сердито сверкнул на него глазами и буркнул:

– Помолчи хоть немного, барон. Дай мне сформулировать свою мысль. Ты все поймешь, когда я закончу.

– Странны ваши слова, но я готов молчать, – покорился Верлойн воле чародея.

Тот провел рукой по лбу и продолжил:

– Прежде чем ты отправишься в путь, ты должен хорошо знать своего врага. А именно – Нуброгера. Этот воин, как ты, наверное, слышал, пришел с севера, сверг предыдущего правителя Лидардида, возложив корону, снятую с отрубленной головы короля, на свою собственную. Очень быстро зажав в железной руке все королевство, он создал военизированное государство. Черный Орден, в который призывались лучшие воины, стал могучей силой. Подавив все бунты, залив землю кровью невинно осужденных, Нуброгер окружил себя верными и жестокими соратниками, которые готовы отдать за своего короля жизнь. В стране, названной королевством Тьмы, царит страх, и тот же страх держит людей в повиновении. Как это ни парадоксально, Нуброгеру удалось за ничтожно малое время навести порядок в своем царстве, несмотря на то, что по природе своей он воин, боец, а не ловкий политик. Но его голова не так глупа, как казалось, например мне, сначала. Он окружил себя умными советниками, сам внимательно изучил на опыте механизмы правления, и очень скоро его аппетиты относительно новых земель возросли. К чему я все это веду, спрашиваешь ты? К тому, что королевство Тьмы созрело для расширения, для вторжения в соседние государства и захвата новых земель. И вот тут наш разговор подходит к смерти твоего отца...

Верлойн моргнул, недоумевая, о чем это говорит кудесник.

– Дело в том, что королевство Карат, как ты знаешь, является южным соседом королевства Тьмы. И Нуброгер, несомненно, попытается прибрать его к рукам. Забудь о королевствах Парадир и Алтибад – они никогда не смогли бы противостоять могучей армии Нуброгера, захватить их Повелитель Тьмы может в любой момент. Но Карат и королевство Черных скал являлись и являются основной целью Нуброгера, ибо ваши королевства славятся своими армиями. При этом в первую очередь Нуброгер смотрит в сторону Карата. Захватив его, он без труда захватит Парадир и Алтибад, затем настанет очередь королевства Изумрудных лесов, и, покончив с ним, Нуброгер сможет контролировать практически весь юго-запад континента. Но открытое вторжение не входит в планы Повелителя Тьмы – он набил шишек в собственном королевстве, выкуривая из лесов отряды повстанцев, и, конечно, не хочет повторения этого горького опыта при захвате Карата. Что же он пытается сделать? Он пытается загрести жар чужими руками. Мне доподлинно известно, что Повелитель Тьмы уже не раз отправлял своих послов к вассалам короля Ювандра, дабы богатыми посулами или угрозами переманить их на свою сторону. Получив поддержку владельцев каратских земель, он получит возможность беспрепятственно провести свои войска к Гмиэру и заставить короля Ювандра сдаться практически без боя. Ты понимаешь теперь, к чему я веду?

– Я боец, а не мудрец, – хмуро ответил Верлойн. – То, что лежит на поверхности, я вижу. То, к чему вы ведете, по-прежнему мне неясно.

Гискар вздохнул и склонился вперед.

– Твой отец, барон Остин, казнил посланцев Нуброгера, таким образом отказав Повелителю Тьмы.

Скрип пеньковой веревки, синие лица и языки... Верлойн вспомнил тот день, лет шесть назад, когда он впервые увидел отца в страшном гневе. Он тогда при сыне приказал повесить двоих пилигримов, которые в чем-то провинились. Правда, Верлойн не знал тогда, что это были посланцы Нуброгера.

Верлойн помнил лишь их тела, раскачиваемые ветром, их синие языки и неестественно вывернутые, вытянувшиеся тонкие шеи. В тот день Верлойн целый день бродил по лесу, а его отец сидел в своих покоях. Верлойн никогда не беседовал об этом с отцом, поэтому так и не узнал, почему тот приказал убить двоих путников без всяких видимых на то причин. И теперь Верлойн узнал об этом от Гискара. Они предложили Остину предать короля, и отец Верлойна в гневе расправился с посыльными Нуброгера так, как расправляются с ворами.

– Да, – промолвил Верлойн. – Я помню эту казнь. Он повесил их, как воров.

Гискар кивнул:

– Именно. Нуброгер, прознав об этом, пришел в ярость. Нужно учесть, что ваш Фолкский замок является ключевым звеном в его плане. Без боя захватив этот замок, он смог бы незаметно провести по Фолкскому лесу свои войска к столице в течение всего одного дня марша. А осади он его – на захват ушли бы недели, а то и месяцы. К тому же он опять бы получил на свою голову партизанскую войну в лесах, а это совсем ему не на руку. И тут он узнает, что у барона Остина есть наследник, восемнадцатилетний юноша, который, возможно, будет более покладист, чем его отец...

Верлойн поднял руку, останавливая чародея.

– Довольно, – сказал он. – Вы говорите, будто Нуброгер приказал убить моего отца, дабы заполучить мое согласие на предательство короля Ювандра?

Гискар хмыкнул.

– Нуброгер с помощью колдуна Аслака ставит под свои знамена не только людей. Насколько мне известно, он пытается переманить к себе на службу всю нечисть, которая обитает на континенте. Скажи мне, барон, ведь егеря наверняка говорили о том, что раны на теле твоего отца могли оставить ксиарды?

Верлойн молча смотрел на чародея. Проклятие. Неужели...

– Ксиарды неохотно покидают насиженные места на северных болотах, но, если Нуброгеру удалось их приманить... эти летающие твари могут стать лучшими убийцами, которых знавала история. Они быстры, бесшумны и молниеносны. Надеюсь, судьба никогда не столкнет тебя с ними.

Верлойн молчал, склонив голову.

– Убив барона, – продолжал Гискар, – Нуброгер не торопился отправить к тебе своих гонцов – это было бы слишком подозрительно, кроме того, он не спешил. Он ждал несколько лет, но разочарованию его не было предела, когда выяснилось, что тебя нет в Фолкском замке, что ты покинул родные края. Насколько я знаю, Нуброгер очень на тебя рассчитывал. Нападать на Фолкский замок стало для Нуброгера бессмысленным, ибо в отсутствие владельца этих земель подобная агрессия вызвала бы бунт и всколыхнула бы все королевство. Потому Нуброгер на время оставил в покое королевство Карат и стал накапливать мощь для предстоящего вторжения. Веришь ли, нет ли, но война грядет, и вскоре полчища Нуброгера нарушат границы королевства Карат. Это лишь вопрос времени.

Гискар отхлебнул вина и кашлянул, прочищая горло.

– Но это еще не все. Полгода назад Нуброгер лично объезжал юго-западные границы своего королевства и по какой-то неведомой для меня причине углубился далеко на юг. Путешествовал он инкогнито, в сопровождении своих гвардейцев. Те черные люди, которых видел мальчишка из деревни, были частью отряда самого Нуброгера.

Верлойн потер подбородок:

– Но что он там делал?

Гискар покачал головой:

– Это мне неведомо. Возможно, он ездил в Дирорн, к повелителю королевства Дубового леса. А возможно, просто объезжал южные границы вашего королевства, рассматривая возможность переброски своих войск на юг. Кто знает? Одно мне известно – Нуброгер был в Кифесе, когда пропала твоя возлюбленная. Более того, его отряд видели уже после того, как он выехал на большой западный тракт, и многие упоминали девушку, которая ехала вместе с солдатами.

Верлойн уставился на Гискара:

– Девушку?

Волшебник кивнул:

– Дело в том, что я очень внимательно слежу за Нуброгером, после того как он стал королем. На то есть множество причин и одна из них – стремление предотвратить войну, которая может погубить весь континент. Поэтому, когда я случайно узнал о его тайной поездке, я немедленно послал своих слуг разузнать побольше об этом странном путешествии Повелителя Тьмы. Слуги вскоре возвратились и сообщили, что Нуброгера видели на южных границах Карата, возле Хлаздога, что он некоторое время оставался в вашем южном порту, затем отправился через Кифес на север, выехав позже на большой западный тракт и благополучно добравшись до Баксарда. И слуги сообщили, что после поездки по Кифесу в отряде Нуброгера появился еще один человек – девушка, одетая в черное. Когда я об этом услышал, я не придал этим новостям значения. Но после того как старый книжник сообщил мне о тебе, я понял, что ты, барон, на верном пути. Поэтому я и приехал.

– Это была Беллар? – внезапно осипшим голосом спросил Верлойн.

Гискар пожал плечами:

– Слуги сообщили мне, что ее лицо было скрыто черной вуалью, были видны лишь большие голубые глаза. А сложив все те факты, которые ты мне сообщил, я могу сделать вывод, что твоя возлюбленная сейчас находится у Нуброгера. В качестве гостьи ли, в качестве пленницы – то мне неведомо. Но она в Баксарде.

Верлойн молча рассматривал худое лицо кудесника, и внутри у него бурлила злость.

– Зная об этом, – медленно и четко сказал Верлойн, – зная о том, что с Нуброгером ехала девушка, зная о том, что я на верном пути, вы тем не менее не сказали мне об этом сразу, заморочив мне голову своими рассказами о планах Нуброгера. Зачем вы потратили столько времени, когда могли сразу же обо всем сказать? Я мог бы уже полчаса назад седлать лошадь!

Гискар нахмурился, в его глазах полыхнул огонь.

– Не забывайся, барон! Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь в эту минуту, именно из-за моего понимания ты еще не уничтожен за свою дерзость. Пойми одну простую истину: если ты пойдешь в поход на Баксард, ты должен знать о том, что твое дело правое не только для тебя лично, но и для всех стран континента! Нуброгер – опасный хищник, который ждет своего часа. И позволь напомнить тебе, что он убил твоего отца!

– Это недоказуемо, если только сам Нуброгер не признает это! – Верлойн резко встал с кресла и принялся расхаживать по залу. – А что до интересов власти, так мне до них дела нет! Я жажду только одного – вернуть свою возлюбленную. И, если для этого мне потребуется убить Нуброгера, я это сделаю, но не из-за политических соображений волшебника с юга, а потому, что Повелитель Тьмы будет мешать мне лично!

Гискар остался сидеть, глядя на юношу со странным выражением на лице.

– Неспособность мыслить шире собственных интересов погубила многих, Верлойн. Подумай об этом. Катастрофа коснется всех и каждого, тебе не удастся этого избежать. Если грянет буря, пострадают все. Так или иначе. Нуброгера нужно остановить, пока он не устроил резню, которая погубит нашу землю.

– Если Нуброгера надо остановить, нанесите упреждающий удар – объедините силы всех королевств и завоюйте королевство Тьмы, – ответил Верлойн, продолжая мерить зал шагами.

– Это невозможно, – спокойно ответил Гискар, – хотя подобное решение не раз приходило мне в голову. Это невозможно по многим причинам, о которых тебе знать ни к чему.

Верлойн остановился, задумавшись. Итак, все становится ясно. Если верить словам Гискара, Нуброгер, скорее всего, не только похитил Беллар, но и убил его отца. Беллар находится в руках Нуброгера. Значит, у Верлойна появились весьма серьезные претензии к Повелителю Тьмы и тому предстоит расплатиться за свои злодеяния.

Значит, надо ехать, и как можно скорее. Большой отряд снаряжать не имеет смысла, как и сказал Верлойн Скардиду, это может привлечь ненужное внимание. Нет, барону нужно взять как можно меньше спутников. Дрюль. Да, возможно. Дримлин может пригодиться, к тому же негоже отправляться одному, а Дрюль может составить хорошую компанию. Пусть он и остер на язык, но сможет выручить в трудную минуту или советом поможет. На подготовку к походу может уйти день. Медлить нельзя. Значит, сегодня Верлойн должен приказать Скардиду приготовить припасы, снарядить коней в дорогу, заправить мехи вином и водой... И можно отправляться в путь.

За размышлениями Верлойн совсем забыл о Гискаре, а волшебник поставил кубок с вином на стол и поднялся. Подойдя к барону, он положил свою худую длинную ладонь Верлойну на плечо и заглянул ему в глаза.

– Верлойн, пойми, твой путь – это не только месть за гибель отца и спасение Беллар. Это надежда для всех королевств, которые могут пасть и обратиться в прах под копытами боевых коней Нуброгера. Если тебе удастся то, что ты задумал, ты сможешь избавить наши страны от страшной угрозы, которая сейчас нависла над ними, подобно грозовой туче. Нуброгер есть Зло. Самое настоящее, темное Зло, готовящееся нанести смертельный удар по всем живущим. У тебя есть шанс померяться с этим Злом силами. Я вижу, что ты силен и отважен, я вижу в тебе добро, которое ты по каким-то причинам пытаешься скрыть за мнимым безразличием к судьбам тысяч людей. Но ты готов к походу, и ты можешь победить – это я вижу так же ясно, как изображение вашего родового герба над камином. И ты не будешь одинок в своей миссии. Несмотря на то что отряд твой будет мал, я предрекаю, что ты обретешь множество друзей на своем пути. Ты много потеряешь, но много и обретешь. Путь будет тернист и опасен. Но я верю в тебя и думаю, что ты с честью выйдешь из этого поединка с Тьмой. И поэтому я решил сделать тебе два подарка, равных коим не видывал свет.

Верлойн молча слушал волшебника, чувствуя, как речи Гискара заставляют кровь кипеть. Слушайся Верлойн только своего сердца, он бы сейчас же бросился к конюшне седлать коня и немедленно выезжать.

Но Верлойн слышал и голос разума, который увещевал его как следует подготовиться к предстоящему нелегкому пути. Слова Гискара придали барону уверенности и бодрости.

Однако, когда юноша услышал о подарках, он поднял руку, прерывая волшебника:

– Гискар, я не могу принять от вас дары, ибо вы и так уже слишком много мне дали. Благодаря вашей помощи я наконец-то убедился, что мои догадки были верны, ваши слова развеяли мои сомнения, и я знаю, что Нуброгер заплатит за свои злодеяния собственной кровью.

Гискар тепло улыбнулся, сжав плечо Верлойна, и сказал:

– Ты умен, отважен, учтив и благороден, барон Верлойн. Из тебя вышел бы отличный король. Но мои подарки облегчат твой путь и, я уверен, смогут спасти твою жизнь. Потому, прошу тебя, не отказывайся от них, тем более что ты еще не знаешь, чем я хочу тебя одарить. Присядем, я отниму у тебя еще немного твоего драгоценного времени, – усмехнулся чародей, подводя барона к креслу.

Верлойн уселся, чародей сел напротив, наклонился к нему поближе и тихо сказал:

– Я уверен, что ты слышал об Альбидре, великом воине прошлого, Золотом Рыцаре, изгнавшем северных варваров.

– Конечно, – кивнул Верлойн.

– Альбидру, которому была оказана великая честь защищать народы нашего континента от страшной беды, были подарены волшебные доспехи, которые изготовили в незапамятные времена четыре стихии всего сущего. Сильфы и гномы выковали доспехи и чудесный меч, а закалили их ундины и саламандры. Носящий их человек, Защитник, был практически неуязвим для оружия, выкованного смертными. Как ты наверняка знаешь, Альбидра предательски убил один из его вассалов, возжелавший волшебных доспехов. Но ему не удалось воспользоваться ими, ибо гномы спрятали их в одной из своих сокровищниц и долгие столетия доспехи Альбидра ждали своего часа, когда смогут вновь послужить Защитнику. И этот час пробил. Я доверю эти доспехи тебе, ибо вижу, что ты достоин их.

Верлойн онемел, мысли галопом скакали в его голове. Доспехи Альбидра были сказкой, которую ему как-то рассказали, он никогда не верил, что они на самом деле существуют. Но Гискар не шутил – барон видел его глаза, и в них не было насмешки. Волшебник говорил правду.

– Что же касается второго подарка, – продолжал Гискар, не обращая внимания на смятение Верлойна, – то ты его уже видел и, я уверен, оценил по достоинству. Это конь, на котором я сюда приехал. Его имя Хинсал, и это не обычный конь. Он умеет летать. Стоит ему сказать: «Драгладар!» – и у него вырастают большие крылья. Но используй его дар только в самых крайних случаях и ненадолго, ибо он быстро устает в полете и может упасть. Хинсал знает, где находится сокровищница гномов, о которой я упоминал. Учти, что тебе придется сделать крюк, ибо она находится на востоке, и тебе придется переправиться через Ридел. Как только ты пересечешь великую реку, доверься чутью Хинсала, он тебя не подведет и доставит к сокровищнице, где лежат доспехи Альбидра. Надев доспехи, ты станешь Золотым Рыцарем, защитником наших земель, а потому немедля отправляйся к Баксарду. Что-то подсказывает мне, что твоя миссия увенчается успехом и ты найдешь и то, что потерял, и то, что ищешь.

Волшебник откинулся в кресле, с довольной улыбкой рассматривая лицо Верлойна. Он наверняка понимал, какие чувства испытывает барон, читал их словно в книге. И его решительность, и его радость, и гордость, и удивление, и благодарность. Верлойн пытался найти подходящие слова, но не мог. Потому в конце концов он просто сказал:

– Благодарю.

Этого было достаточно. Гискар кивнул и поднялся. Но тут Верлойн внезапно смутился:

– Но, Гискар, как же без коня вы сможете добраться до своих владений?

– О мой юный барон, путешествия верхом не единственный способ передвижения, – ответил волшебник с усмешкой. – Он намного утомительней, чем некоторые другие способы. Не волнуйся обо мне, я уже через несколько минут буду у себя в замке.

Верлойн подивился словам Гискара, но решил не спрашивать о том, что имел в виду чародей, поэтому встал, крепко пожал ему руку и поклонился. Гискар похлопал юношу по плечу, и тот внезапно увидел появившееся за спиной чародея зеленое сияние. Воздух задрожал, словно от жара, у стола появился искрящийся светом большой овал, в который неспешно ступил волшебник. Верлойн успел услышать его слова: «Удачи, Верлойн!» – и потом овал исчез, а вместе с ним и чародей.

Верлойн стоял в полном одиночестве в зале своего замка и внезапно понял, что жизнь его безвозвратно изменилась. Изменилась раз и навсегда. И еще он понял, что теперь не имеет права на поражение. Верлойн должен победить Нуброгера любой ценой. И Небо свидетель, так оно и будет!

* * *

Весь остаток дня он провел за приготовлениями к походу. Дрюль, которому сообщили, что он будет сопровождать Верлойна в походе, принял эту новость без особой радости, но и без ропота. Он тут же отправился помогать Скардиду собирать провизию.

Верлойн же первым делом отправился в конюшню, чтобы посмотреть на чудесного коня, которого ему подарил Гискар. Конь при виде барона вел себя спокойно, без волнения, охотно угощался овсом с ладони Верлойна, фыркал от удовольствия и кивал головой, словно прекрасно знал, что теперь Верлойн – его хозяин. Не забыл юноша и о Гринальде, накормил своего старого скакуна овсом.

А затем отправился в оружейную. Его старые доспехи изрядно поистрепались, да уже и маловаты были, поэтому Верлойну нужны были новые. Расхаживая по оружейной, юноша внимательно рассматривал фамильные запасы. О тяжелом вооружении не могло быть и речи. Ему нужны были легкие доспехи, кольчуга да броня из дубленой кожи. Вскоре Верлойн нашел то, что искал, – великолепную, крепкую и легкую кольчугу, кольца которой были сплетены так ровно и ладно, что на ощупь она напоминала сброшенную змеиную кожу.

Нашел он и добротный кожаный панцирь, чтобы надеть его поверх кольчуги, крепкие сапоги из мягкой кожи, широкий ремень с ножнами для меча и кинжала. Потом принялся выбирать оружие.

Верлойну нужен был кинжал, так как его старый, хотя и был из дорогой восточной стали, но уже практически источился из-за частого использования – Верлойн им пользовался и для разделки дичи, и в схватках, правил лезвие оселком, и в конце концов клинок стал узким и еле держался в ножнах. Через некоторое время Верлойн нашел в арсенале отменный кинжал с резной рукоятью.

Меч барону не был нужен, потому что его старенький меч, который он называл Криадом, был в прекрасном состоянии и не нуждался в замене. Верлойн отнес все, что счел нужным, в свои покои, быстро перекусил и отправился на западную стену замка, приказав служанке, чтобы велела Скардиду искать его там.

Верлойн стоял возле узкой бойницы, смотрел на реку и чувствовал легкий ветерок на своем лице, думая о том, что завтра он отправляется в долгий путь. И никто не знает, будет ли он для него удачным. Верлойн провел рукой по шершавому камню крепостной стены и вздохнул. Коли судьба благосклонна к барону, вернется он живым и невредимым в родовое гнездо вместе со своей возлюбленной. А может статься так, что сгинет он навеки в чужих землях и никогда уже не увидит ни Фолкского замка, ни родных земель. Чувствуя, что ни к чему ему подобные рассуждения накануне похода, Верлойн отогнал прочь эти мысли и уставился на небо.

Вечерело, солнце уже висело у горизонта, огромное облако стерло часть небосвода мутной розоватой пеленой. Над головой барона тянулся на юг косяк перелетных птиц, оглашая воздух прощальными криками. Со стороны замка доносились запахи жареного мяса и приправ, металлическое бряцание, ржание коней и негромкий говор слуг. Сзади послышались тихие шаги и тяжелое дыхание – Скардид поднимался по лестнице на стену. Верлойн обернулся, поджидая своего верного помощника, и, когда тот показался, приветственно поднял руку. Скардид неторопливо подошел к юноше и первым делом сказал:

– Готово все, мой господин. И провизия, и лошади. Дрюль тоже, кажись, готов, отправился спать, дабы завтра быть свежим к выезду. Гордится он тем, что вы его выбрали, хоть при вас-то и виду не подавал. А всем говорит, что едет с вами по важному делу в дальние земли. Нос задирает. – Скардид усмехнулся, вытирая тыльной стороной ладони лоб.

Верлойн молча кивнул, рассматривая Скардида. Постарел тот, ох как постарел. «Увижусь ли я с ним когда-нибудь?» – подумал Верлойн. И тут же мысленно себя одернул. Почему ему в голову лезут глупые мысли? Неправильно это, нехорошо! Конечно же, он увидится со Скардидом.

– Друг мой, – сказал Верлойн наконец, – не буду я тратить твое время, чтобы учить, как вести хозяйство и заботиться о моих землях, ибо знаю, что ни к чему тебе мои советы и знаешь ты и так все прекрасно. Главное – делай все, как прежде. Лучшего управляющего не нашел бы я нигде и благодарю судьбу, что у меня есть такой замечательный помощник.

Скардид ответил легким поклоном, было видно, что он доволен похвалой.

А барон продолжал:

– Не знаю, когда я вернусь и вернусь ли вовсе, но уславливаюсь с тобой так. Коли не вернусь я через пять лет, поезжай к королю Ювандру и отвези ему мою последнюю волю, которую я завтра тебе передам.

Скардид уже открыл рот, чтобы возразить, но Верлойн поднял руку, упреждая его.

– Будем надеяться, что я вернусь, да только судьба бывает лихой, и не хочу я, чтобы пропало мое хозяйство, не хочу, чтобы родные земли достались какому-то вельможе из Гмиэра или еще какому чужаку. Потому сразу тебе говорю: если через пять лет не вернусь, все перейдет к тебе и твоим наследникам. Сын твой, я знаю, почти ровесник мне, после тебя он станет сеньором здешних земель, поэтому прошу тебя – воспитай его как следует, и, если будет он хоть каплю на тебя похож, нечего мне больше желать для своей земли и для своих слуг.

Скардид опешил. Он лишь хлопал глазами да силился что-то сказать. Верлойн положил ему руку на плечо и сказал:

– Я знаю, мой друг. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за твою службу. И знаю я, что нет в тебе зла и что не будешь ты желать моей смерти, дабы завладеть моими землями. Вот тебе единственный наказ: не отдавай мои земли никому. Ни-ко-му! Если не вернусь, оставь их себе, но ни в коем случае не отдавай их чужакам!

– Клянусь, – сказал Скардид, и Верлойн увидел у него в глазах слезы.

* * *

Над рекой Джанайм стоял плотный туман, было холодно, небо мутным занавесом, едва освещенное еще не вставшим солнцем, висело над головой. Верлойн и Дрюль удалились от замка уже на несколько миль, направляясь вдоль реки на северо-восток. Вскоре они должны были повернуть направо, проехать по восточной части Фолкского леса, добраться до переправы через реку Сомнар и через заставу королевства Изумрудных лесов попасть на западный берег Ридела. Там они должны были на пароме переправиться на восточный берег и уже оттуда направиться строго на север, к Черным скалам.

Покачиваясь в седле, на спине могучего Хинсала, Верлойн думал о расставании со Скардидом, вспоминал, как старик неохотно брал у него из рук запечатанный рулон пергамента с фамильной восковой печатью, а потом стоял у ворот и махал рукой, а вслед Верлойну неслось жалобное ржание Гринальда...

Тяжелое расставание. И Дрюль, которого Скардид называл шалуном и веселым разгильдяем, не особо веселил юношу. Дримлин ехал молча, закутавшись в плащ, покрыв голову капюшоном, смотрел прямо перед собой и даже не пытался заговорить с Верлойном. У него на сердце, наверное, было так же тяжело, и юноша прекрасно понимал дримлина. Так, молча, они свернули в лес и проехали еще миль десять.

Солнце встало, туман исчез, лес ожил и зазвенел птичьим пением, начало парить. Верлойн с Дрюлем сняли плащи, свернули их и укрепили на седлах, позади себя.

Дрюль ехал на небольшой каурой кобыле, которая была крепкой и, несмотря на тяжелые тюки с провиантом, шла легко и уверенно. Дрюль время от времени что-то ей говорил, что именно, Верлойн разобрать не мог, но казалось, что дримлин недоволен своей лошадью. Путники ехали долго, останавливались лишь один раз, чтобы быстро перекусить. Когда солнце уже миновало зенит, впереди они увидели просвет, и Верлойн понял, что вскоре они выедут к реке Сомнар.

И действительно – как только путники выехали из леса, они увидели реку, которая по ширине была такая же, как Джанайм, так же впадала в Ридел, поэтому эти две реки и называли «реками-сестрами». У пологого берега толпился народ; форт и небольшой городок у переправы кишел суетящимися людьми словно муравейник. Переправа, к которой выехали барон и дримлин, была ближайшей, еще одна находилась выше по течению, недалеко от Гмиэра. Поскольку граница королевств Карат и Изумрудных лесов проходила именно по Сомнару, у переправ стояли заставы – небольшие форты с ограниченным гарнизоном. Гмиэр и Кулар никогда не враждовали, торговые и политические связи двух королевств испокон веку были дружественными и крепкими, потому пограничные заставы существовали больше ради порядка, нежели по необходимости. Верлойн знал, что сейчас в Куларе должна была проходить ежегодная осенняя ярмарка, поэтому столько народа и толпилось у переправы. Они с Дрюлем переглянулись и, ни слова не говоря, направились к форту.

У высокого частокола стояла очередь. Караван навьюченных мулов, толпы орущих друг на друга купцов, несколько десятков путников, кто верхом, кто на своих двоих, – все стояли возле ворот, а каратские стражники в остроконечных шлемах проверяли тюки и ругались с купцами.

Барон и дримлин заняли очередь за двумя запыленными путниками, и Дрюль, перегнувшись к Верлойну, тихо сказал:

– Что-то странное. Видать, случилось что-то. Тут никогда тюки не досматривали, пропускали без разговоров. Видать, неспокойно на границе.

Верлойн лишь кивнул в ответ, привставая на стременах и пытаясь разглядеть, что происходит у ворот. Там какой-то тучный купец орал на высокого стражника, и барон слышал обрывки фраз, состоявшие в основном из грязных ругательств и вопросов: «По какому праву?»

Путники, которые устало сутулились впереди юноши, тихо разговаривали друг с другом, потом один из них обернулся. Верлойн увидел широколицего бородатого мужчину с багровым шрамом, который наискось рассекал широкий лоб. Мужчина настороженно посмотрел на барона, задержал восхищенный взгляд на Хинсале, затем что-то сказал своему спутнику. Его сосед тоже обернулся, окинул Верлойна и его коня взглядом, мельком взглянул на Дрюля и отвернулся, ничего не сказав.

Верлойн постарался сделать вид, что не замечает пристального внимания к своей персоне, смотрел вдаль, на ворота, поэтому не успел толком разглядеть второго путника. Заметил лишь, что тот невероятно худ лицом и бледен.

Мимо прошагал отряд каратских стражников с копьями на плечах. Вел отряд громадный детина: широкая спина, затянутая в серую кольчугу, мощные плечи, начищенный шлем, блиставший в лучах солнца. Верлойн не видел его лица и знаков различия, но, судя по поведению, этот детина был командиром.

Промаршировав к воротам, отряд остановился, детина подошел к спорившим купцу и стражнику, и барон увидел, что командир отряда внимательно выслушал сначала стражника, а потом громко причитающего купца. Затем что-то тихо сказал купцу, после чего тот замолчал. Потом спины впереди стоявших путников заслонили Верлойну обзор, и юноша с сожалением опустился обратно в седло, глянув на Дрюля.

– Если они скоро не разберутся, – сказал барон дримлину, – мы можем тут застрять на ночь.

– Плохо, – коротко ответил дримлин и, прищурившись, принялся разглядывать толпу у ворот.

Солнце уже не так жарило спину и неумолимо клонилось все ниже к горизонту, а очередь не продвинулась вперед ни на одного человека. За Верлойном и Дрюлем заняли очередь четверо пеших пилигримов, за которыми выстроились еще несколько десятков пеших и конных.

Верлойн спешился, велел Дрюлю присмотреть за лошадьми, а сам, придерживая левой рукой ножны, отправился к воротам. Отряд стражников, который промаршировал мимо них, все так же стоял у ворот, но теперь стражники окружили несколько человек в плащах, которые жались к трем навьюченным лошадям, а давешний тучный купец куда-то пропал. Пропал и детина.

У ворот, явно скучая, стоял стражник с длинным копьем и сонно рассматривал носки своих кожаных сапог, время от времени зевая. Верлойн прошел мимо отряда, окружившего торговцев, и направился прямо к сонному каратцу, который, заметив юношу, демонстративно зевнул.

Подойдя к нему, Верлойн некоторое время молча постоял рядом, разглядывая испуганных торговцев. Верлойн видел, что стражник косится на него и недоумевает, почему юноша молчит и не задает никаких вопросов. Барон собирался спрашивать, но хотел сначала подогреть любопытство этой сонной мухи, чтоб она как следует проснулась. Верлойн постоял так несколько минут, потом равнодушно взглянул на стражника, который уже с интересом глазел на него. Вот теперь можно было спрашивать.

– Чего стоим, служивый? – спросил его Верлойн.

Тот, видимо, ждал вопроса, поэтому тут же ответил, чуть шепелявя:

– Значить, велено так.

– То понятно, – кивнул Верлойн. – А стоим-то чего?

Стражник удивленно вскинул брови.

– Сказано же – велено так. Вот и стоим. Разбирательства идут, значить. Сейчас, стал быть, разберутся, и пойдете.

– С купцом разбираются? – добродушно спросил барон и улыбнулся.

– Ага, – ответил стражник Верлойну и, будто бы потеряв всякий к нему интерес, отвернулся и зевнул.

– Так вы с ним до ночи разбираться будете, – сказал барон. – А очередь-то вон какая выстроилась, чуть не до леса. Что ж им, до ночи стоять?

– Велено было никого не пущать, – насупившись, сказал стражник, грозно хмуря брови. – Ступайте в очередь и ждите, пока пущать не начнем!

– У вас кто старший? – спросил грозно Верлойн. – А ну тащи его сюда и поживей!

Видимо, такой холодности и такого требовательного тона стражник от него не ожидал. Он несколько мгновений его рассматривал, а потом вытянулся во весь рост и хмуро сказал:

– Ни к чему вам начальство наше беспокоить. Сказано вам – ступайте в очередь и ждите! А не то на копья подымем!

Это было действительно ново. Видимо, что-то и впрямь произошло на границе, раз гарнизону позволено поднимать на копья зарвавшихся. Правда, Верлойну больше казалось, что стражник рисуется, но, судя по его поведению, тот действительно был уверен, что у него есть полное право убить любого, кто попытается без разрешения пройти через форт.

Верлойн не любил щеголять своим титулом, тем более что ему следовало сохранять инкогнито, но в данный момент его больше волновало то, что им с Дрюлем предстоит ночевать на этом берегу. А это вовсе не входило в их планы. Поэтому Верлойн решил сыграть роль разозленного вельможи, благо видеть их приходилось не раз. Верлойн упер руки в боки, тихо заговорил, и голос его постепенно набирал силу, пока не перешел в крик:

– Да ты за кого себя принимаешь, холоп? Ты чего это о себе возомнил, паршивец? Да ты знаешь, кто перед тобой?! Да ты, шкура, не понимаешь, с кем связался! А ну тащи сюда своего воеводу! Быстро! Одна нога здесь, другая там!

Стражники из отряд каратцев, окружившие торговцев, обернулись и мрачно посмотрели на барона, но тот не обратил на это внимания и продолжал кричать:

– Ты у меня, скотина, завтра же на северную заставу отправишься, будешь вшей кормить в каком-нибудь захудалом гарнизоне, где тебе никто на лапу не даст! А ну бегом за воеводой, кому сказано!

Стражник по-прежнему стоял, широко расставив ноги и взяв древко копья в обе руки. Он явно был в смятении. У него имелся приказ никого не пропускать, но он сообразил, что перед ним не обычный путник, а какой-то вельможа, а пререкаться с вельможами – накладно. А вдруг вельможа из самого Гмиэра? А вдруг из двора? Так и головы лишиться можно... Приняв решение, он кликнул другого стражника, наказал никого не пускать, а сам молча повернулся и пошел в форт.

Верлойн волком глянул на каратцев из отряда, положил левую руку на рукоять меча и принялся расхаживать взад-вперед, изображая крайнее недовольство. И двух минут не прошло, как барон увидел, что к воротам идут давешний стражник и детина, который командовал отрядом.

Теперь Верлойн мог как следует разглядеть воеводу. Тот был поистине громадным, у него было широкое скуластое лицо с маленькими, широко посаженными карими глазами, тонкие губы и длинный нос с широкой переносицей. Детина что-то тихо спросил у стражника, тот кивнул на Верлойна и встал как вкопанный, а воевода направился к барону. Тот обратил внимание, что у великана ножны с мечом висят с правой стороны, значит, тот был левшой. С таким тяжело сражаться.

Детина подошел к Верлойну и навис над ним словно гора, сверля взглядом и играя желваками. Потом тихо, сквозь зубы сказал:

– Начальник гарнизона.

– Зовут как?

– Партад.

Скуп на слова. Воин. Судя по лицу, совсем не глуп. Верлойн решил сменить тактику и тихо, доверительно сказал:

– Партад, ваши разбирательства с купцом задерживают всю очередь.

– Я знаю. – Партад смерил барона презрительным взглядом.

– Почему бы вам не отвести в сторону задержанный для разбирательства караван, – Верлойн кивнул на трех навьюченных лошадей, – и не пропустить пока всех остальных?

– Зачем? – Воевода криво усмехнулся.

– Затем, чтобы остальные смогли пройти, – холодно ответил Верлойн.

Партад отвел взгляд от барона и уставился на длинную очередь. Потом опять усмехнулся.

– Ничего, заночуют у ворот. Не умрут, – сказал он. – Вы меня зачем вызывали? Сказать о том, чтобы я народ пропускал? Так я то знаю. Не первый год служу. Приказ есть приказ. А приказ – не пропускать никого, если есть какое-то подозрение!

– Мы что, воюем с королевством Изумрудных лесов? – удивленно спросил Верлойн. – С каких пор у застав на Сомнаре такие приказы?

– С каких надо, – отрезал Партад. – Еще какие-нибудь вопросы ко мне есть? А то чем дольше я тут с вами лясы точу, тем дольше очередь будет стоять у ворот. Понятно?

Упертый. С таким каши не сваришь. Да, подумал Верлойн, судя по всему, придется им с Дрюлем у ворот ночевать. Но просто так сдаваться не хотелось, потому Верлойн решил чуть нажать на воеводу.

– Хорошо, раз приказы у вас такие, то выполняйте. Досматривайте. Но я немедленно прошу пропустить меня и моего спутника на переправу.

– С чего это? – хмуро поинтересовался воевода.

– Мы направляемся из Гмиэра в Кулар с поручением. Нам нужно быть на восточном берегу до заката.

– Всем нужно быть на восточном берегу до заката, – усмехнулся Партад. – А коли вы посыльный из столицы, то у вас подорожная должна быть. Давайте.

Верлойн понял, что попал впросак.

– Никаких бумаг у меня нет и быть не может, – решил он гнуть свою линию. – Мы едем тайно.

– И тайно рассказываете об этом воеводе гарнизона? – опять усмехнулся Партад. – Послушайте доброго совета – ступайте-ка в очередь, пока я вас не арестовал.

Верлойн проиграл словесную баталию и прекрасно это понимал, поэтому отогнал мысль о том, чтобы попробовать дать воеводе взятку, – тогда бы тот точно усадил барона в темницу. Этот служивый был не из тех, кто берет на лапу. Поэтому Верлойн лишь с достоинством кивнул, развернулся и отправился обратно как ни в чем не бывало. Подойдя к Дрюлю, который по-прежнему сидел в седле, оперевшись на переднюю луку, Верлойн коротко сказал:

– Не вышло.

Дрюль пожал плечами, словно его это не волновало. Верлойн забрался в седло и внезапно увидел, что очередь зашевелилась. Впереди раздалось конское ржание, кто-то громко выкрикивал команды. Дрюль выпрямился в седле, прищурился, разглядывая ворота, затем сказал:

– От ворот отгоняют кого-то. Не иначе как пойдем...

Верлойн привстал на стременах и увидел, что отряд каратцев отгоняет в сторону, к частоколу, купцов с навьюченными лошадьми. Значит, Партад все же послушал совета барона и решил пропускать путников. Верлойн улыбнулся. Очередь двинулась вперед, и всего через несколько минут они с Дрюлем оказались у ворот. Стражник, на которого Верлойн накричал, хмуро велел им проезжать, не став даже досматривать. Потом была погрузка на громадный плот-паром и переправа. Когда солнце уже касалось горизонта, Верлойн и Дрюль оказались на восточном берегу.