Оглавление
Роман Шорин. История одного философа
Предисловие
Два типа облаков
Неустрашающий страх и нетревожащая тревога
Возможно ли философское мировосприятие?
От эгоцентрика слышу!
Сигнал
Я и бесконечность
Думаю, следовательно, не существую
Доверить себя
Ложные маяки идеалов
Отмененный приказ
Свобода и необходимость
Инобытие и самобытие
Картезианский Будда
Мозг Канта и мозг мухи
Любовь – это не отношения
«Бесплатное» внимание
Нейтральное
Основной вопрос философии
Переключение с внутреннего на внешнее
Инструмент выживания
Исцелить от самого себя
Искренность
Три труженика мысли
Казнить нельзя помиловать
Метафизический бунт
«Само собой»
Тишина, звуки №1 и звуки №2
Человек чувствующий
Пейзаж и включенный в него зритель
В схожем положении
Тихий праздник бытия
Недововлеченность
Самопринятие: в чем подвох?
Спасибо Пушкину
Вперед, бодхисатва!
Следы времени или следы бытия?
Без давления и без решений
Глубокие мысли и их изнанка
История одного философа
Отрывок из книги
Название книги может создать ложное впечатление, будто в ней излагается моя или чья-то биография. Никаких сведений внешнего характера, из которых обычно и складываются жизнеописания, здесь нет. И все же название себя оправдывает, поскольку собранные здесь тексты позволяют увидеть, с чего я как философствующий индивидуум начинал, через что прошел и где оказался.
Смею надеяться, что этот – третий по счету – сборник взаимодополняющих эссе-набросков, где я философствую на свой страх и риск, окажется моей последней книгой. Хотя гарантии, разумеется, нет. Дело в том, что сочинительство успело стать моей второй натурой, а еще оно неплохо помогает в периоды испытаний и жизненных неурядиц. Догадываюсь, что моими прошлыми и настоящими неурядицами дело не ограничится, а значит, потребуется то, что от них отвлекает. С другой стороны, есть же и другие способы переживания жизненных перипетий, например, те самые, о которых я так настойчиво веду речь в своих книжках.
.....
Итак, есть нечто гораздо более трансформирующее по сравнению с наблюдением, и это открытость, принятие, толерантность. Достоинства, которые приписывают наблюдению, присущи не столько ему, сколько открытости. Открытость позволяет быть по ту сторону созависимости, не выводиться через иное, в частности, не быть субъектом, связанным своим объектом.
Выше я несколько раз сказал, что в открытое вхоже лишь то, что открыто тоже. Это не совсем верно. В открытое нечему входить, поскольку иного себе он попросту не имеет. Если в открытое не входит инородное, то не входит в него и свое, родственное: невозможны две открытости, открытость возможна как одна и та же. Если же вернуться к наблюдению, то наблюдать за страхом с дистанции – это явная полумера; идти же до конца – значит осмелиться открыться страху. Только это покажет, что мы от него действительно свободны, что он над нами не довлеет. Страх над нами не властен, когда мы не страшимся его настолько, что не прочерчиваем между ним и собой никакой разделяющей линии. Страх над нами не властен, когда нам не страшно оказаться в его власти. Звучит странно и парадоксально, однако вспомним, что страх – это не просто страх, а страх перед страхом, как и тревога – тревога по поводу тревоги. Если нет страха перед страхом, то нет и страха. Страх потому и довлеет над нами, что, испытывая его, мы его вовсе не испытываем, не подвергаем испытанию. Мы бежим от него, в чем и проявляется власть страха над нами. А если бы испытали, то долго бы удивлялись потом тому, почему так его боялись.
.....
