Читать книгу Кукла на троне. Том I - Роман Суржиков - Страница 6

Фаунтерра

«Есть восемь врагов правителя. Первый – и самый незаметный из них – праздность. Владыка может выполнять множество рутинных дел, тратить остаток времени на забавы, и не знать ни минуты покоя. Тем он скроет от себя плачевный факт: в действительности, он не делает ничего».

Так предостерегала Янмэй Милосердная. Мира очень гордилась тем, что сумела избежать этой опасности.

Придворная жизнь являла собой фейерверк развлечений, калейдоскоп забав, гудящий улей праздных людей. Приемы, игры, танцы, пиршества, гости, подарки, поклоны лились каждый день обильным майским ливнем. Мира словно кружилась в хороводе, из которого ее выхватывали в положенный по графику час, переодевали, подрумянивали, украшали новой россыпью драгоценностей – и пускали в новый хоровод, чтобы спустя несколько часов сменить его третьим. Великая Янмэй, конечно, была права: очень сложно сохранить курс в этом водовороте. Тьма, сложно сберечь даже ясность мыслей, хотя бы вспомнить то, о чем думал час назад! Но Мире, кажется, это удавалось.

Она начала со встреч с ключевыми людьми и через секретарей вызвала их к себе на прием. Это принесло мало успеха. Каждый важный чиновник тоже кружился в водовороте дел, вырвать его оттуда было сложно. Да и Мира почти не имела времени сидеть в кабинете, принимая чиновников, – всякий ее день был расписан почасово. Но она поняла: нужно не противиться течениям, а использовать их. Танцы, приемы, карточные игры, музыкальные салоны, даже переодевания – все можно применить для дела, если действовать с умом.

Слугами императрицы заведовала камер-леди Моллия – полная зрелая дама с бородавкой на шее, так сильно запудренной, что не оторвешь глаз. Мира призвала ее к себе во время вечернего туалета:

– Леди Моллия, помогите мне советом по очень важному вопросу. Это платье подчеркивает мои ключицы – не слишком ли откровенно для полуофициального вечера?

Камер-леди пришла в восторг от оказанного доверия. Покойная императрица Ингрид не раз обсуждала с леди Моллией свои туалеты, и леди Моллия будет счастлива поделиться опытом. Ваше величество совершенно правы: ключицы – интимная и женственная часть тела, особенно когда они так выразительны, как у вашего величества. А полуофициальный ужин подразумевает яркий искровый свет, который подчеркнет откровенность платья. Так что стоит укрыть плечи накидкой – лучше легкой, полупрозрачной, это привнесет ноту загадочности…

Мира позволила камер-леди выбрать накидку. Пока дама скрепляла ткань алмазной брошью на ее плече, Мира задала менее важный вопрос:

– Я хотела бы сама принимать участие в подборе слуг… Как можно это устроить?

Камер-леди была весьма удивлена. Зачем подбирать слуг, если полный штат уже подобран? Все люди проверены многолетней службой и прекрасно вышколены. Их предки служили Династии не одно поколение. Какой смысл менять столь прекрасных слуг? И если даже вашему величеству угодно их заменить, то зачем делать это самой? Владычица Ингрид никогда не занималась таким, всегда поручала это заботам камер-леди!

Мира пояснила, виновато краснея, что ее тонкая душа страдает от вида немиловидных слуг. Все работают прекрасно, спору нет, но внешность некоторых ранит эстетизм императрицы… Нельзя ли назначить им достойную пенсию и подобрать несколько новых? Причем так, чтобы сама Мира предварительно их осмотрела?

Лицо бородавчатой дамы прояснилось:

– О, конечно, мне так понятны чувства вашего величества! Императрица Ингрид, бывало, тоже злилась на лакея за то, что он некрасив. Завтра же похлопочу о замене. Позвольте узнать, какие слуги вам немилы?

Так Мира избавилась от самых твердолобых шестеренок машины и набрала полдюжины юношей и девушек, в чьих глазах увидела проблески ума. Как бы между прочим она велела каждому прочесть отрывок из дневников Янмэй и пересказать своими словами. «Достаточно миловидными» для глаз ее величества оказались те слуги, кто уловил смысл текста хотя бы наполовину. Теперь во время переодеваний Мира слушала не любовные романы, а труды об управлении государством.

«Разнородные стремления множества людей порождают хаос. Праздная суета, свойственная высшему дворянству, усугубляет его. Первейшая задача правителя – своею волей противостоять хаосу, заменить беспорядочное движение поступательным. Для этого он должен ясно, будто красную ленту, видеть путь к своей цели».

Иногда Мира теряла цель из виду. Но, сфокусировав мысли чашкой крепкого кофе, она ловила кончик ленты.

Большинство министров Адриана бежали из столицы, бросив все дела. Один был убит кайрами – якобы, случайно. Свои должности сохранили трое: министры науки, путей и двора.

Министр науки почти безвыездно обитал в Университете Фаунтерры – министерство занимало один из корпусов. Чтобы повидаться с ним, Мира использовала течение водоворота. Университет торжественно открывал новый учебный год, высшая знать собралась на традиционное празднество. Министр науки – магистр Айзек Флевин – конечно, участвовал в событии. Это был высокий очень тощий мужчина – жердь. Возрастом едва старше Адриана, но прежде времени седой. Мира испытала к нему симпатию, как только заметила: министр тяготится церемонией. Он произнес короткую сдержанную речь для студентов нового набора и был откровенно рад сойти с трибуны. Пока дворяне соревновались в красноречии, выдумывая заковыристые поздравления, Айзек Флевин переминался на месте и нервно потирал ладони. Мира поздравила студентов буквально тремя фразами. Когда начался банкет, она улучила возможность перемолвиться с министром.

В ответ на вопрос о жизни Айзек Флевин нашел только два слова:

– Ваше величество…

Она попыталась разговорить его. Успешно ли ведутся исследования? Каковы успехи студентов? Достаточно ли финансирования? Много ли потеряла наука в результате войны?

Магистр Флевин отвечал вежливо, но очень кратко и поверхностно. Успешно, ваше величество. Нет поводов для жалоб. Скорбим о владыке Адриане. Наука неустанно развивается, ваше величество.

Мира сменила тактику:

– Магистр, летом я была на демонстрации первой действующей «волны» между Фаунтеррой и Алериданом. С тех пор не дает покоя вопрос: возможно ли протянуть «волны» между всеми большими городами Империи? Наверное, это потребует многих лет и сотен тысяч эфесов, но результат того стоит, вы согласны? Все земли и народы сплотятся, станут ближе, получив такой быстрый способ связи.

Магистр пожал плечами:

– Ваше величество, постройка рельсовых дорог, искровых цехов и «волн» – забота министра путей. Я не ориентируюсь в стоимости работ. Но могу сказать, что «волны» обойдутся значительно дешевле между городами, которые уже связаны рельсами.

– Почему так, магистр?

– «Волна» может использовать для передачи информации тот же провод, который питает движение поезда. Где проложены рельсы – там, считайте, уже проложена и «волна». Нужно лишь установить аппаратуру на ее концах.

– Как может и искра, и «волна» идти по одному проводу?

Флевин поморщился:

– Стоит ли вашему величеству забивать голову научными тонкостями?..

В его гримасе читался истинный вопрос: поймете ли вы хоть слово из моего объяснения? Мире захотелось обидеться. Но вместо этого она выложила министру науки все, что успела понять летом об устройстве «волны». Отрывистые сигналы передатчика, кодирующие буквы; приемник, что по силе и количеству сигналов определяет, какая буква закодирована. Питая слабость к красивым словам, Мира даже помнила термин «амплитуда».

– Но вот чего я не понимаю. Силовая искра, питающая поезд, и сигнальная искра «волны» смешаются, если окажутся в одном проводе. Как же разделить их в приемнике?

– Вашему величеству действительно интересно?..

Выражение лица Миры не оставляло ни малейших сомнений.

– Ваше величество, я зайду издалека. Позвольте сначала объяснить, что такое частота…

За следующие полчаса Мира узнала все о частоте сигнала, способах ее задать, измерить и отфильтровать от других частот. У магистра Флевина горели глаза, он не замечал никого вокруг, за исключением слушательницы. Мира же, при всем своем уме, чувствовала, что голова вот-вот лопнет, как каштан на огне. Магистр Флевин окончил монолог, перевел дух, похлопал веками, удивленно огляделся – будто вернулся с небес в подлунный мир.

– Простите, ваше величество, что мой ответ бесполезен для вас. Конечно, вас больше волнует практическая сторона дела: стоимость машин и сроки работ, а в этом я – профан. Запросите министерство путей, они владеют всеми нужными данными…

Министр ошибался. Минерва мало что поняла из объяснений, но разговор был очень полезен. Она уловила главное: Айзек Флевин – идеальный человек на свою должность. Чрезвычайно умный фанатик науки, равнодушный к практическому миру. Ум и одержимость были залогом его успеха. А безразличие ко всему, кроме чистого знания, давало защиту: лорд-канцлер никогда не заподозрит Флевина в интригах и не снимет с должности. Прекрасно! Осталось проследить, чтобы министерство науки получало достаточно финансирования – и за эту сферу можно быть спокойной.

Министра путей Мире повидать не удалось: он ездил по стране со срочной инспекцией разрушенных рельс и мостов. Что косвенно было хорошим признаком: он предпочел нелегкую зимнюю поездку дворцовым праздникам – значит, ответственно подходил к делу. Мира запланировала встречу, едва он вернется, и перешла к министру двора.

С ним увиделась среди цветов. Зала для танцев была повреждена попаданием из требушета. «Дамский праздник» – чудесная потолочная фреска со змеями – к счастью, не пострадала. Но в стене возникла немалая дыра, которую сейчас, наконец, заложили камнем. Сырая штукатурка зияла темным пятном и требовала маскировки. Решено было закрыть пятно цветами. Но цветы лишь на одной стене смотрелись бы нелепо, потому стали украшать всю залу. Управлял работами главный декоратор, министр двора приглядывал за ним, а ее величество проявила естественный для девушки интерес к цветам – и тоже оказалась рядом.

Десятеро слуг были наряжены в ливреи под цвет стен – чтобы стать незаметными и своим видом не мешать восприятию композиции. Они таскали с места на место цветочные горшки и вазы, расставляли по полу, поднимали на разную высоту. Главный декоратор гонял их взмахами указки и нервными покриками:

– Азалии – туда! На фут выше, на ярд правее. Белые хризантемы – справа у портьеры. Желтые хризантемы – слева от окна… Нет, левее, точно под песчаной змейкой! Вот, верно… Нет, не то, гармония отсутствует… Замените азалии на… ммм… попробуем пионы в лазурной вазе.

Цветы, ждущие своей очереди на пробу, тянулись четырьмя шеренгами от стены до стены. Они напоминали пехоту перед боем. Нет, скорее, знатных рыцарей: все разномастные, каждый в геральдических доспехах своего дома.

Министр двора – гордый старичок с бакенбардами – прохаживался вдоль шеренг, пришаркивая ногами в остроносых туфлях с пряжками. Он говорил с таким сильным столичным акцентом, что не оставалось сомнений: министр родился в Фаунтерре, вырос в Фаунтерре, умрет в Фаунтерре и после смерти попадет обратно в Фаунтерру.

– Ваше величшество, как видите, фсе идет прекрассно! Зала станет гораздо, несрафненно лучше, чшем до войны! Ушше зафтра ваше величшество будет плясать среди этой крассоты! Ла-лай, ла-лай, ла-лай-та-та…

Он напел несколько тактов и мелодично пошаркал каблуком по паркету.

– Очень хорошо, я довольна, – молвила Мира, немного сбитая с толку. – Но не скажете ли…

– Кхонешно, вы доффольны! – воскликнул старичок. – Кхакая девушка не порадуется танцам? Кафалеры – там, дамы – напротиф, все в блеске и злате! В трепетном ошидании – кто ше подойдет, кто пригласит?.. А огни сверкают, музыка поет – ла-ла-ла-лай, ла-лай, ла-лай-та-та!..

Он крутанулся на месте, опрокинул горшок с фиалками, выдохнул:

– Прелесс-сно!

– Простите, сударь, не скажете ли: во что обошлись казне все эти цветы? Наверное, очень недешево: ведь зима! Их закупали в парниках или доставляли с крайнего Юга… Сотни эфесов?.. Тысячи?..

– Ах-хх! – старичок взмахнул рукой. – Разница ли?.. Не берите ф голоффу, ваше величшество! Я не думаю о цене, и вы не думайте. Только красота идет в расчет! Деньги – пф-фф!..

– Но где вы их берете?

– Лорт-канцлер велит мне делать красоту, и я делаю. Лорт-канцлер знает толк в красоте – да! Я беру сщета и передаю лорту-канцлеру – фсе, будет оплата.

– А откуда лорд-канцлер берет деньги на оплату счетов? Вероятно, из казны?

– Разница ли, ваше величшество?..

Мимо них рысцой пробежала четверка слуг.

– Треноги по сторонам двери!.. – кричал главный декоратор. – Из треног – вьющиеся розы. Пустим их по откосам…

Споро зазвенели молотки, вбивая в косяк крохотные гвоздики.

– Сударь, я согласна: красота – важнее денег, красота – фсе. Но голодные мещане на улицах, солдаты, гниющие от ран в госпиталях, – разве это красиво? Меня коробит, когда вижу…

– Так не смотрите, вашше величшество! В госпиталь – зачем? Вы молоды, здоровы – не надо в госпиталь! Там ф-фу, не место для девушки! А нищие – кто же виноват, што не имеют денег? Они сами! Кто умеет жить – тот имеет деньги.

– И тем не менее, сударь, я прошу вас ограничить затраты на содержание двора. Лорд-канцлер не знает никакой меры!

– Лорт-канцлер – мудрый челоффек! Война кончилась – люди хотят мира. А мир – што? Мир – красота, цветы, танцы, музыка!.. Ай-ла-ла, ай-ла-ла, ай-ла-ла-лай!.. Мир – роскошь и блеск! Не будет роскоши и блеска – люди решат: жестокий северянин, немудрая императрица, плохая фласть. Не нужна такая фласть, не нушен такой мир!

– Я признаю ваши аргументы, но мы могли бы тратить меньше денег на забавы и празднества. Делайте свое дело, сударь, только более экономно.

– Ах, зачшем?! Ваше величшество молоды! Наслашдайтесь жизнью, радуйтесь, а не думайте. Экономия – пфф!.. Она для тех, кто стар душою!

Декоратор прервал их криком досады:

– Не то, не то! Розы – плохо, нет души. Срывайте их во тьму, давайте плющ и эустомы!

Слуги оторвали розовые стебли с той же сноровкой, с какою только что привязывали их. Вбежал секретарь – и чуть не влип головой в шипастые заросли. Его спас поклон, вовремя отвешенный в адрес императрицы.

– Ваше величество, смею напомнить о графике. Необходимо переодеться, чтобы через час быть в посольской анфиладе, где произойдет…

Мира покинула залу, а старичок кричал ей вслед:

– Вы молоды! Танцуйте, пойте, радуйтесь! Ах, жифите с красотой!..

Не сразу, но после вечернего кубка вина Мира сумела найти светлую сторону и в этой встрече. Да, министр двора не принимает ее всерьез, прожигает средства и потакает мотовству лорда-канцлера. Но, по крайней мере, он – не подлый царедворец, вор или интриган. Он всего лишь глуп…

Янмэй Милосердная писала:

«Нельзя построить пирамиду власти из одних лишь умных людей, ибо они – всегда в меньшинстве. Но правильно устроенный государственный аппарат терпим к известной доле дураков – от одной до двух третей среди общего числа чиновников. Дурака невозможно обучить или заставить думать, но можно надрессировать, подобно собаке. Главное – никогда не возлагать на него задач сверх привычного набора трюков».

* * *

Кстати, о собаках. Вряд ли Праматерь Янмэй когда-либо видела гонки собачьих упряжек. Значит, кое в чем Мира уже превзошла великую предшественницу.

Гонки были затеей лорда-канцлера – одной из многих, нацеленных на знакомство столицы с культурой Севера. Оная культура представала смягченной, приглаженной, вылизанной – будто медвежонок с розовым бантиком. Например, в январское новолуние северяне традиционно купаются в проруби, чтобы смыть печали минувшего года. Окунаются с головой, невзирая на морозы, и нагишом, безо всякого стеснения. Придворные же под руководством лорда-канцлера устроили умывание снегом. В полночь выбежали во двор, наряженные в меха, бросили себе в лицо пару горстей снега, повизжали, похохотали, кто-то кого-то к общей радости опрокинул в сугроб. Затем стали пить горячее вино в полном восторге от приключения. «Ах, лорд Эрвин, вы так чудесно придумали!..»

Теперь вот собачьи бега. Настоящих ездовых псов при дворе не нашлось. Они и на Севере-то в наши дни редкость, Мира видала их лишь несколько раз: громадные серо-белые зверюги на голову выше волка, шерсть длиной в ладонь, тело – сплошные мускулы, а дышат так, что из глотки рвется пар. Красавцы!.. Вот только для придворных гонок мобилизовали обычных служебных собак: догов да овчарок. Недели две псари обучали их тому, как вести себя в упряжке, а собаки протестовали изо всех сил: лаяли, выли, грызли постромки и друг друга, просто ложились на снег. Наконец, их убедили, что с лордом-канцлером и его затеей придется смириться, как с неизбежным злом. Чувства собак были очень понятны Минерве. Для полноты унижения, их еще и принарядили: каждой псине накинули попону с гербом герцогства, такой же маячил на вымпеле над нартами. В гонках участвовали четыре упряжки: от Короны, Нортвуда, Альмеры и, конечно, Ориджина – куда же без него.

Настроенная скептически, владычица пришла с единственной надеждой: выпить горячего вина. Но атмосфера праздника увлекла ее: сияло солнце, искрился снег, гомонили люди, псы возбужденно подскакивали, рвались с места, подвывали. Им не терпелось: давайте уже, ну скорее, ну бежим! Погонщики едва их сдерживали. Азарт передался Мире, и она спросила соседа:

– Как вы думаете, кто победит?

– Надеюсь, Корона, ваше величество. Но боюсь, что Ориджин – вы только взгляните на этих страшных овчарок!

Овчарки Ориджина действительно смотрелись жутковато: лохматые настолько, что даже глаз не видно, – лишь горы меха да клыкастые пасти! Молодой кайр дразнил их, теребя «зайкой» перед мордами, овчарки свирепели.

– Боитесь, что Ориджин? – Мира с улыбкой глянула на соседа.

Конечно, это был столичник – и важный столичник, первый дворцовый секретарь. Собственно, она оказалась рядом не случайно, надеялась перемолвиться с ним, да только отвлеклась на собак.

– Хватит с Ориджина и одной победы… Не так ли, ваше величество?

Первый секретарь был молодым парнем – лишь лет на семь старше Миры. Первородный янмэец, как и она. Судя по изгибу рта, самоуверенный нахал. Судя по глазам, отнюдь не дурак.

– Я знаю вас, сударь, – сказала Мира.

– Баронет Дориан Эмбер, род Янмэй Милосердной, к вашим услугам, – первый секретарь взмахнул косматой шапкой, будто шляпой.

– Вы – тот, кто планирует все на свете.

– Не на свете, а только во дворце, ваше величество.

– С меня и этого довольно. Вы решаете, когда мне есть, когда спать, с кем встречаться, куда ходить. Даже мой отец-рыцарь давал мне больше свободы!

– Смотрите, ваше величество: сейчас начнут!

Мира хлопнула ресницами:

– Вы проигнорировали мое замечание?!

– Голос вашего величества звучал кокетливо. Простите, я не нашелся, как среагировать.

– Вам почудилось. На самом деле, я очень, очень зла!

Наездники встали в упряжках, взяв одной рукой поводья, а другой – длинные шесты с заячьими шкурками. За Нортвуд ехал младший сын графа, за Ориджин – кайр со странным прозвищем Сорок Два, за Альмеру – какой-то рыцарь, за Корону – знакомец Миры, капитан Харви Шаттэрхенд. Лорд-канцлер вышел вперед с флажком в руке, рядом с ним была Аланис Альмера.

– Во имя Короны и Севера… – начал лорд-канцлер, Аланис ввернула:

– Во славу Янмэй и Агаты!..

– Ради дружбы между землями Империи… – Ориджин подмигнул ей, передавая слово.

– …и ради всеобщей любви к собакам, – подхватила Аланис, – объявляем гонки…

– …открытыми! – вскричал лорд-канцлер.

Приняв возглас за сигнал к старту, три из четырех упряжек тут же рванули с места, лишь альмерская осталась стоять.

– Нет, нет! – Ориджин замахал флажком. – По слову «старт!»

Но псов было не остановить – они уже вовсю сверкали пятками, швыряя снег в лица наездников.

– Не стойте, езжайте, езжайте! – Аланис накинулась на гонщика под гербом Альмеры. – В погоню!..

Альмерские доги – сильные, но спокойные – стали вальяжно набирать скорость.

– Ленивые твари!

Аланис хлестнула ближайшего пса, как коня. Но песий нрав – не конский. Вместо бежать быстрее, дог рванул к Аланис, чтобы укусить. Нарты опасно накренились, грозя опрокинуться.

Ориджин, видя это, завопил:

– Ааа! Не бегите ко мне! Ненавижу песьи слюни!..

Явно сказано на потеху толпе, и толпа пришла в восторг:

– Да, хватай его! Куси северянина!..

Сообразив, что делать, Аланис побежала вдоль трассы. Доги погнались за нею и набрали скорость в нужном направлении. Девушка отскочила в сторону, нарты промчались мимо и унеслись следом за соперниками, что уже вырвались ярдов на двадцать. Дворяне восторженно апплодировали. Мира смеялась, прижав к губам ладошку.

– Видите, ваше величество, – сказал баронет Эмбер. – А вы не хотели идти!..

– Откуда знаете, что не хотела?

– Я же планирую ваш день. Десять-тридцать: начало сомнений. Десять-сорок-пять: разгар мыслей о вреде праздности. Одиннадцать-ноль-ноль: акт самопожертвования – мучительный выход на гонки.

– Сударь, вы флиртуете со мною?

– Пытаюсь погасить вашу очень-очень злость.

– Да, благодарю за напоминание! – Минерва смерила баронета предельно суровым взглядом. – Я очень зла. Дайте мне свободы, сударь.

– Простите, ваше величество. Мне думалось, вы любите графики.

– Отчего вы так считали?

– А как можно их не любить? Графики – самое приятное в жизни. Обожаю их составлять. Если бы кто-то составлял графики для меня самого, я был бы вдвое счастливее.

– Вы шутите, а я серьезна!

Но в этот самый миг псы Нортвуда ошибочно бросились за «зайкой» Ориджина, и две своры смешались в кучу-малу. Упряжка Альмеры налетела на них сзади. Лишь нарты Короны избежали хаоса и помчались вперед.

– Вы улыбаетесь, ваше величество, – отметил баронет Эмбер.

Он и сам улыбался: янмэйские ямочки темнели на щеках.

– Вы несносны, сударь! Слушайте мой императорский указ. С завтрашнего дня освободите мне никак не меньше трех часов в сутки!

– Зачем?! – удивился баронет.

– У меня множество личных дел, чтобы вы знали!

– Каких же?

– Это переходит всяческие рамки!

– Согласен, ваше величество. У императрицы появились личные дела – недопустимо! Перечитайте дневники Янмэй – там между строк сказано, что такого не бывает.

– Да, верьте или нет, но у меня тьма личных дел!

Минерва растопырила пальцы. Между большим и указательным она видела, как нортвудец и кайр растаскивают псов за задние лапы. Между мизинцем и безымянным леди Аланис металась в бешенстве, а лорд-канцлер тайком от нее хохотал. Мира загнула мизинец:

– Так, для начала…

Пьянство.

– Нет, этого я вам не скажу.

Загнула безымянный: планы против лорда-канцлера.

– Нет, это тоже тайна.

Средний палец: изучить финансы, чтобы не быть круглой дурой.

– Хм… перейдем к следующему.

Указательный: разобраться в законах и договориться с судом, который зачем-то приговорил меня к смерти.

– Тоже секрет…

Так и не сказав ничего, Мира загнула все десять пальцев. Показала Эмберу кулачки:

– Видите, я полна планов! Трех часов даже мало, освободите пять.

– Признаю ваши бесспорные аргументы, – Дориан Эмбер покачал головой, – но все равно не могу. Лорд-канцлер, как видите, фонтанирует затеями и жаждет вашего в них участия. Быть может, тайная влюбленность тому причиной. Если в вашем графике появится пробел, Ориджин очень расстроится.

– И что из этого?

– В народе говорят, что Ориджин в Запределье поймал Темного Идо за бороду, скрутил, оседлал и верхом на нем вернулся домой. Не то, чтобы я верил в сказки, но все же…

– Пфф!

– Еще у него крайне острый меч, исключительно черный конь и весьма бородатый брат. Все это меня смущает.

– Вторичное «пффф!» Надеюсь, вышло презрительно.

– В первый раз было лучше.

Нортвудец с кайром, наконец, разняли своих псов и набирали ход. В упряжке Нортвуда хромал коренник, укушенный за лапу. Скоро Альмера обогнала его. Леди Аланис победно вскрикнула. Лорд-канцлер ухмыльнулся, Аланис погрозила ему кулаком.

– Они любовники? – спросила Мира.

Баронет по+стучал пальцем о палец. Мира поняла ответ как: «Иногда».

– Аланис вертит Ориджином?

Эмбер отмахнулся.

– Он вертит ею?

Баронет покачал ладонью влево-вправо – мол, пытается, но не слишком успешно.

– Вы все знаете?

– Лишь то, что внесено в дворцовый протокол.

– А что внесено в протокол?

– Все.

Упряжка Короны подходила к последнему повороту, капитан салютовал трибунам. Овчарки Ориджина отставали на полсотни ярдов, доги Альмеры дышали им в хвост, Нортвуд полз позади.

– Я тоже хочу все знать.

– Вам не положено, вы императрица.

– Бесстыдный дерзкий наглец!

– Я? Или лорд-канцлер?

– Скажете, снова он виноват? Вызовите его на дуэль!

– Простите, ваше величество, но что-то не хочется.

– Вы флиртовали со мной, сударь! Теперь, как честный человек, обязаны совершить подвиг! Вызовите лорда-канцлера. Заколите его шпагой. Затопчите конем. Загрызите овчаркой. Хоть бросьте в него кремовым тортом!

– Глядите!..

Уверенный в победе, капитан Шаттэрхенд ослабил внимание, и его псы проскочили поворот. Гвардеец принялся дергать их, но звери перли прямо, вывалив языки и ничего не замечая. В отчаянии он стал их лупить – без результата. Наконец, смекнул, что делать: поймал за ноги левого пристяжного и опрокинул на снег. Собачье тело послужило тормозом, нарты занесло и развернуло влево – но поздно. Упряжка Ориджина уже вырвалась вперед.

– Тьма!.. – выругалась Мира.

Кайр финишировал первым, рыцарь Альмеры – вторым, лишь третьим подоспел капитан. Лорд-канцлер хлопнул кайра по плечу, вместе заорали: «Слава Агате!..»

Тогда леди Аланис отняла вожжи у своего рыцаря и встала на нарты.

– Альмера проиграла из-за ложного старта! Я требую реванша! Кто выйдет против меня?!

Кайр глянул на нее с явным снисхождением и отошел в сторону. Нортвуд съехал с трассы из-за хромого пса. Аланис могла соревноваться лишь с упряжкой Короны. Капитан Шаттэрхенд вопросительно посмотрел на Миру: что делать, ваше величество?

Она толкнула в бок баронета Эмбера:

– Вы же хотите, чтобы победила Корона? Ступайте и выиграйте гонку!

– Ваше величество, это невозможно. Я боюсь снега, собак и леди Аланис.

– Жалкий трус.

– Или, возможно, провокатор… – он подмигнул.

Мира усмехнулась и бросила ему свою муфту.

– Если я выиграю, начнете делиться со мной всеми сведениями.

– А если проиграете?..

– Половиной!

Лорд-канцлер первым заметил, что она идет на старт.

– Господа, это великий день! Янмэй Милосердная выступит против Светлой Агаты!

Капитан бросился к Мире:

– Ваше величество, стоит ли?..

– Разве это опасно?

– Никак нет. Собаки не злы, снег пушист. Но все же – стоит ли?..

Она только глянула. Капитан передал вожжи и шест.

– Отомстите Альмере, ваше величество!

Мира снизила до шепота:

– Как ими править?..

– Вы же северянка!..

– И все-таки?

– Держите шест со шкуркой. Коренник бежит за «зайкой», остальные псы – за коренником. Правьте только коренником, прочие ему подражают. Слов не говорите – собаки входят в раж, ничего не слышат. На поворотах ведите «зайкой» и помогайте вожжами. Но не как верхом, а – вот так…

Он показал. Мира встала на нарты.

– Лучше на колени – устойчивее.

Императрица на коленях – хм… Но императрица, торчащая из сугроба, – двойное хм. Мира опустилась на колени. Покачалась, нашла устойчивое положение. Намотала вожжи на кулак, удобнее перехватила шест.

– Ваше величество готовы?.. – спросил лорд-канцлер.

Она кивнула. Он вышел вперед, подняв флажок. Аланис шепнула:

– Я не стану поддаваться.

– Этого и не нужно.

– Старт! – крикнул Ориджин. Флажок упал.

Мира отпустила вожжи и мотнула «зайцем» у носа коренника. «Рррррр…» – захрипел пес и дернул с места. Нарты поползли, набирая ход.

Ровно за минуту с Миры слетело все веселье. Смешно было смотреть со стороны, но теперь… Ни о чем не думалось, кроме – выиграть. Ничто не важно, кроме победы. Забавная, глупая, ничего не значащая – но победа. Первая при дворе!

Аланис, видимо, думала то же.

Мира гнала молча, сцепив зубы. Дергала шестом вверх-вниз, «зайка» прыгал у носа коренника, пес хрипел от усталости и злобы. На каждом выдохе: хар, хар, хар, хар. Скрипел снег, летели льдинки из-под собачьих лап. Сбоку яростно вскрикивала Аланис:

– Вперед, твари! Гони! Вперрред! Гони, прроклятые!

Она дергала «зайку» то влево, то вправо, и коренник вилял, делая лишние шаги, – зато гнал азартней, горячее. Мира молчала, держа ровно вперед, аж затекала рука, до того ровно. По красной ленте, как в записках Янмэй.

Аланис оглядывалась на Миру: глаза сверкали, волосы волной по ветру. Мира обернулась лишь дважды, а так смотрела только вперед. Мохнатые икры, крошево из-под лап, «заяц» у носа вожака.

Аланис стояла во весь рост. Дважды чуть не вылетела, едва удержалась за вожжи. Мира не поднималась с колен. Будет ужасно – проиграть на коленях. Ну, значит, я не проиграю. Точно? Да, Минерва!

На последнем коварном повороте Мира круто увела «зайку» влево, и вдруг ударила шестом в бок вожака. Пес вывернул морду, огрызнулся – и вынужденно свернул. За ним остальные. Нарты качнулись, Мира точно улетела бы, стой она во весь рост.

Через минуту пересекла линию, лорд-канцлер махнул флажком над ее головой. Леди Аланис финишировала секундами позже.

Миру поздравляли все – буквально засыпали восторгами и комплиментами. Если бы в лести можно было утонуть, она бы уже не дышала. Но, положа руку на сердце, это было чертовски приятно. Почти столь же приятно, как разогнуться, выпустить вожжи и разжать задубевшие пальцы.

После всех подошла Аланис. Мира ждала от соперницы ядовитого плевка и спешно готовила ответные стрелы.

– Ваше величество, простите мою дерзость, – сказала леди Альмера.

– Не стоит извинений. Я не просила поддаваться, и вы не поддавались. Это было хорошо.

– Я не о гонках, а о летнем балу, – Аланис сделала жест пальцами, будто подняла чашечку кофе. – Мои насмешки были глупы и недостойны. Прошу вас, не держите зла.