Читать книгу Счастливый Петербург. Точные адреса прекрасных мгновений - Роман Всеволодов - Страница 5

Часть первая
Классики
Глава 3
Большой зал Филармонии – Петр Чайковский

Оглавление

Однажды многочисленные прохожие увидели, как солидный господин, степенно шествовавший по Невскому проспекту, вдруг резко остановился, повернулся и торопливо зашагал в обратную сторону, почти срываясь на бег.

Кто-то из прохожих узнал его. Да это же композитор Чайковский! Тут же стали судачить, кого он так испугался. Кажется, увидел какую-то женщину и бросился от нее наутек. Что между ними было? Несчастная любовь обманутой бедняжки? Несдержанные клятвы?

Однако женщина (о которой гадали досужие сплетники) окликнула композитора. Тот остановился. И между ними произошел самый невинный бытовой разговор – так могут говорить только те, кто ничего друг другу не должен и уж точно не связан никакими общими роковыми тайнами.

Петр Ильич, приехав на два дня в Петербург и повстречав на Невском проспекте знакомую, очень сильно испугался того, что она разболтает всем об этой встрече. И тогда – прощай тайный приезд! С кем только ни придется встречаться, чтобы не обидеть! А то потом станут укорять: как же так! Был в Петербурге и не посчитал нужным увидеться, поговорить…

С Петербургом и многочисленными петербургскими знакомыми у Петра Ильича были очень сложные отношения. Переехав в Москву, он сильно тосковал по граду на Неве, и тоска эта была очень болезненная, в ней смешивались воедино сладость счастливых воспоминаний и горечь неприятных минут.

«…Москва мне нравится, но я сомневаюсь, чтобы мог когда-нибудь привыкнуть к ней: я слишком прирос корнями к Петербургу и, как он в последнее время ни был мне противен, все-таки он мой родной город…» – писал Чайковский.

Молодого композитора пригласили на почетную должность преподавателя Московской консерватории. Никто тогда еще не видел в юном Петре будущего музыкального гения, такое важное назначение объясняли личным обаянием юноши. В Москве было утвердиться непросто, и молодого композитора невыносимо тяготили многочисленные расспросы родни и знакомых. Приходилось многое недоговаривать, юлить и даже оправдываться. Было неловко, неуютно оттого, что он не успел еще многого добиться. Поэтому он так избегал встреч со старыми знакомыми, былыми друзьями, даже ближайшими родственниками. Вечно они спросят о чем-нибудь самом больном, неприятном.

Впоследствии, уже добившись признания, он все равно опасался визитов в Петербург и вопросов о собственной супруге. Однажды брат, встречавший его на петербургском вокзале, был напуган тем, как выглядит сошедший с поезда Петр. Этот приезд закончился для композитора тяжелейшим нервным припадком.

Можно было прятаться от жизненных неурядиц в мире возвышенных звуков, но расспросы родных заставляли думать о самом больном. Письмо бывшей ученицы Московской консерватории с объяснениями в любви закончилось (хоть и далеко не сразу) ее замужеством с Петром Ильичом Чайковским.

Во многом уступая родительскому желанию видеть сына женатым, Чайковский согласился на этот брак, откликнувшись на пылкие признания очарованной девушки. Однако о собственном опрометчивом решении композитор пожалел уже в день свадьбы.

«Как только церемония свершилась, – написал Чайковский в порыве откровенного признания, – как только я очутился наедине со своей женой, с сознанием, что теперь наша судьба жить неразлучно друг с другом, я вдруг почувствовал, что не только она не внушает мне даже простого дружеского чувства, но что она мне ненавистна в полнейшем значении этого слова. Мне показалось, что я или, по крайней мере, лучшая, даже единственно хорошая часть моего я – музыкальность, погибли безвозвратно».

Тяжелейшим испытанием был приезд в Петербург для официального знакомства законной супруги с родителями композитора.

«Когда вагон тронулся, я готов был закричать от душивших меня рыданий».

Но было время, когда Петербург не пугал тягостными разговорами, не страшил встречами с болтливыми знакомыми, а только очаровывал, пленял, утешал…

Вернувшись из заграничной поездки, молодой Чайковский воскликнул: «Как я был глубоко счастлив, вернувшись в Петербург! Признаюсь, я питаю большую слабость к российской столице. Что делать? Я слишком сжился с ней. Все, что дорого сердцу, – в Петербурге, и вне его жизнь для меня положительно невозможна».

Одним из самых любимых мест молодого композитора тогда был Невский проспект. Невский стал своего рода лекарством для Чайковского, целительным снадобьем от хандры, разочарований, горьких раздумий.

«Недели две, как со всех сторон неприятности: по службе идет крайне плохо, рублишки уже давно испарились, в любви – несчастье, но все это глупости, придет время, и опять будет весело. Иногда поплачу даже, а потом пройдусь пешком по Невскому, пешком же возвращаюсь домой, – и уже рассеялся».

Эти строки были написаны до отъезда в Москву, до того как любимый город стал мерцать в памяти тревожными бликами.

Оставленный Петербург не только очаровывал, но и пугал, не только пленял своей необыкновенной, неземной красотой, но и тяготил нежеланными встречами. Ведь город – это не только величественные здания, обрамленные, словно картина изысканной рамой, магией белых ночей. Город – это еще и люди. Далеко не всегда приятные, деликатные и тактичные.

Даже белые ночи, которые когда-то так завораживали, уже вызывали не восторг, а бессонницу. «Что касается белых ночей, то красоты в них много, но я во всю сегодняшнюю ночь, несмотря на усталость, не мог глаз сомкнуть. Не спится при этом непостижимом сочетании ночной тишины с дневным светом».

Но все-таки счастливейший день в своей жизни Петр Ильич Чайковский прожил именно в Петербурге.

Случилось это в марте 1887 года, в зале Дворянского собрания, нашим современникам хорошо знакомом как Большой зал Филармонии. Когда-то музыканты были здесь не хозяевами, а гостями. Ведь изначально из государственной казны были выделены средства на возведение специального здания Дворянского собрания на углу Михайловской и Итальянской улицы. Вскоре постройку его осуществил архитектор Павел Жако по проекту Карла Росси.

При роскошном внутреннем убранстве здание Дворянского собрания отличал достаточно скромный фасад. Видимо, решили не давать повод для сплетен досужим прохожим, которые еще, чего доброго, позавидуют участи чиновников.

Однако вскоре представители Дворянского собрания, почувствовав себя полными хозяевами доставшегося им роскошного помещения, решили выказать гостеприимство и стали регулярно устраивать балы-маскарады, концертные выступления… Нет, нет, конечно же они не сами брали в руки скрипки и садились за фортепиано, желая продемонстрировать доселе скрытые таланты. Выступления организовывались очень тщательно, для их устройства приглашали именитых профессионалов.

Именно здесь в марте 1887 года Петр Ильич Чайковский выступил в роли дирижера. Приняв приглашение, он дни напролет проводил в необыкновенном волнении. Что ждет его на этот раз в Петербурге?

Дирижировать большим концертом, составленным из собственных сочинений… Чувство тревоги росло с каждым днем. Дирижер – это ведь не вдохновенный музыкант, здесь нужно подчинить единой воле множество самых разных людей, заставить зазвучать их инструменты в единой гармонии… Удастся ли справиться с такой задачей?

«Очень волнуюсь, очень боюсь», – признавался Чайковский.

Приехав в Петербург, он решительно не хотел встречаться с многочисленными знакомыми, которые одолевали его. Петр Ильич, по своему обыкновению, не желал делиться с другими сокровенными мыслями. А сейчас его занимало только одно! Предстоящий концерт. Тут не до пустых разговоров!

И вот заветный день настал. Накануне композитор так волновался, что порывался бросить все и уехать из Петербурга. Но, вопреки страхам, все прошло как нельзя лучше. Композитора приветствовали овациями. Вскоре появились многочисленные хвалебные рецензии почтенных музыкальных критиков. «Оркестр играл не только стройно, но и с замечательным огнем, увлечением, эффектом». О Чайковском заговорили не только как о композиторе, но и как о дирижере.

Именно в день выступления Петр Ильич, по его собственному признанию, испытал такое наслаждение, какого он до сих пор не знал. «Я испытал минуты безусловного счастья и блаженства. Публика и артисты во время концерта многократно выражали мне теплое сочувствие, и вообще этот вечер будет навсегда самым сладким для меня воспоминанием».

В этот вечер Петр Ильич Чайковский был счастлив. По-настоящему счастлив.

Счастливый Петербург. Точные адреса прекрасных мгновений

Подняться наверх