Читать книгу Под терракотовыми крышами Праги - Роман Юрьевич Камин - Страница 4

«СЛУЧАЙНОСТИ НЕ СЛУЧАЙНЫ»

И однажды в твоей жизни появится новое имя, которое превратит предыдущее в пыль¹.

Ф. М. Достоевский

Закрой глаза. Устраивайся поудобнее. Ты во мне. В стильном старинном поезде, мчащемся в неизвестность. На столике лежит газета с последними событиями ушедшего дня. Заварен чай, так любезно преподнесённый обслуживающим персоналом вагона. Но он пьёт односолодовый виски пятнадцатилетней выдержки и, хотя он и не курит, поджигает сигару после второго глотка напитка, согревающего его охрипшее от волнений прошлого горло. Запах свежей бумаги и свинцовой краски переплетался с ароматом солода и запахом табака. И это уединённое купе, лишь с одним пассажиром, было всё пропитано этим поистине мужским ароматом – он улавливался в обшивке вагона с викторианским багрово-кровавым узором, в тёмно-вишнёвом дереве наличников, двери и столика. Изумрудные шторы слегка покачивались от свежего воздуха, задуваемого скоростью в окно вагона. Он опустил правую ногу, закинутую на левую, подавшись телом к столику за газетой, замер, его рука повисла в воздухе в нелепой позе протянутой милостыни. Его взор устремился в окно, в бескрайность простора несдвигающегося пейзажа. Леса, реки, горы. День близился к вечеру.

Далеко из глубины вагона начал доноситься аромат свежеприготовленной свиной рульки в тёмном лагерном пиве, как её тогда начали называть «вепрево колено» – и всё для того, чтобы привлечь взор туристов. Но этот мужчина с кажущимся суровым и точно задумчивым взглядом, слегка нахмуренными бровями и аккуратно подстриженной бородой с проседью был уже не из их числа. Тёмно-серый твидовый костюм, который он только сегодня забрал из пошивочного ателье, казался сумеречно-чёрным в полутьме купе. Чёрное шерстяное пальто и зонт висели у входа. Слегка дрожал от движения поезда тусклый и приятно тёплый свет лампочек Эдисона, которые уже успели просочиться своим присутствием даже в поезда.

Он ехал в полной тишине, лишь слегка постукивали монотонно колёса о стыки железных рельсовых полотен, казалось – пуст был весь вагон. Не издавали звуков даже его мысли. В один миг, когда замерло буквально всё вокруг, открылась дверь. В купе зашла девушка и присела на мягкий диван прямо напротив него. Сказать, что он опешил, – ничего не сказать! Она смотрит на него. Он смотрит на неё. Оглушающая тишина оборвалась её звонким смехом, разряжая тем самым слегка неловкую от неожиданности обстановку. Девушка пожелала доброго дня.

Она была одета в длинное чёрное сатиновое платье, в руках между указательным и большим пальцами крутился сложенный ажурный зонтик тоже чёрного цвета, какие носят дамы высшего общества в солнечную погоду. «Она в трауре?» – подумал он. Хоть чёрный и был его любимым цветом, больше всего его насторожило то, что одета она была не по погоде, ведь в пункте назначения обещали дождь по прибытии.

Девушка была на вид двадцати двух или двадцати трёх лет, обычного телосложения, ростом чуть ниже среднего, если равнять по пассажиру в купе, то она достала бы макушкой до его подбородка, будь он без бороды. Волосы средней длины, каштановые, слегка вьются. Глаза – большие и зелёные, взгляд – умный, горящий, жаждущий жизни, любви и страсти. Брови с лёгким вопросительным изгибом. Цвет кожи очень тёплый, как солнце в середине весны. Голос звонкий, пытливо и нагло спрашивающий обо всём на свете, по-детски непосредственно. Может быть, она и не обладала фантастической красотой, но была очень обаятельна, мила, и это вызывало необъяснимое притяжение.

…Она любила свою квартиру: уютную, небольшую, с простой мебелью – там было всё, что нужно для жизни. В ней не осталось и следа от печальных событий, болезни родителей и скорби. И всё же иногда воспоминания настолько сильно захватывали её, что огромный ком застревал в горле и мешал дышать в прямом смысле слова. Она могла упасть на пол и чуть ли не завыть от обиды на судьбу, жизнь, Бога или то высшее, о котором все знают, но именуют по-своему. Она нашла выход: музыка, танцы, уборка, всё что угодно – лишь бы не испытывать тех эмоций, что рождают мысли о прошлом. Ещё один из вариантов – срочно убегать по делам, которые могли и не иметь большого смысла, главное в этом – занять себя, время, освободить голову. Так было и в этот раз.

Память предательски сжимала горло и сковывала движения рук. Она надела платье, второпях схватила зонтик и решила: «Срочно к бабушке!» Родные глаза цвета ясного неба явно её отвлекут и поддержат. Выбежав на улицу, она поняла, что погода не радует теплом, но возвращаться она не стала. Плохая примета (пожалуй, единственная), в которую она немного, но верила, и отправляющийся поезд, на который она уже изрядно опаздывала, оказались банальными причинами её лёгкого одеяния. И вот девушка в чёрном платье забегает на перрон. Продолжительный гудок. Поезд отбывает. Она интуитивно переходила из вагона в вагон, не зная зачем, но тревожно-приятное чувство толкало её дальше вперёд. В девятом вагоне сердце стало выпрыгивать из груди, стало холодно и жарко одновременно. «Остановлюсь тут, в купе посередине», – подумала она, протянула руку к двери и, дёрнув за ручку, отодвинула её в сторону.

Она всегда верила в лучшее – в то самое солнце в каждом человеке, которое люди на Северном полюсе, например, видят пару месяцев в год, в то солнце, которого так не хватает в дождливом Лондоне, туманном Санкт-Петербурге, пронзаемом ветрами Дублине. Лучи света этой планеты, спрятанные за тучами перед грозой, – их она и увидела в нём.

Найдя себе место по душе, оказавшись с таким попутчиком, девушка в чёрном сразу отметила две вещи. У него фантастический взгляд: такой, возможно, не привлекает толпы женщин, но он отличается от остальных. Смотришь и видишь кусочек истории, мира, его судьбы, его знаний, опыта. И оторваться уже невозможно! Хочется нырнуть и плыть, уйти и заблудиться. Она достаточно нескромно и с живым интересом смотрела в эту бездну цвета слегка пожухлого мха. Вторая отмеченная вещь: мужчины, которые носят бороды, обычно скрытны, сложны, чрезмерно недоверчивы ко всем людям, по-своему опасны своею выдаваемой зрителям суровостью и излишней маскулинностью. Смотрела и думала: «Колючий, как ёж! Умный и сложный, как математическая задача последнего курса университета». В купе, как и на улице, тоже было нежарко из-за открытого окна, выветривающего запах только что закуренной сигары. Но её горячая кровь всегда спасала её, а уже скоро её напористо-наглый нрав решит во что бы то ни стало с ним заговорить.

Пятнадцать часов сорок семь минут было на часах, висевших над открытым окном. Увидя её лёгкое одеяние, он потушил сигару, встал и прикрыл окно. Предложил было чаю, который ещё не успел сильно остыть, но она вежливо отказалась. Эти вполне незначительные и безобидные детали указали ей на присущее его сущности стремление проявлять заботу и мужскую галантность.

Они разговорились. В довольно-таки короткий срок стало понятно, что у них одновременно много общего, хотя на первый взгляд так и не скажешь: она – молода и прекрасна, он – чуть больше средних лет, с правильными и благородными чертами лица, но на это она не обращала внимания, ведь смотрела она всегда прямо в его глаза. Диалоги, вопросы, ответы, монологи словно срывались друг у друга с языка. Ужин подан!

– Что дама будет пить?

– Не сильна в выборе. Поэтому предложите свою помощь, так как наверняка разбираетесь в напитках. Бокал шампанского – первое, что приходит на ум. Но к мясу, наверное, лучше вина!

– Конечно. Сухого. «Syrah, Tempranillo, Carmenere?» – прозвучал вопрос лишь в голове. – Ах да, выбирает мужчина, – сорвалось с его уст. – Пусть будет «Карменер» тысяча восемьсот девяносто третьего года, – обратился он к проводнику-официанту.

Разговоры были настолько интересными, что лились рекой, но и ей, и ему казалось, что время летело незаметно. Поэтому он даже и не подумал, кто эта девушка, почему она оказалась с ним в одном купе и почему подсела именно к нему. Вдали уже появились проблески зарева заката. Скоро прибытие.

– Диана! – вдруг произнесла девушка в чёрном и протянула свою руку с изящными и тонкими пальцами. – Нам же скоро выходить! Кстати, какая станция?

– Брно, – ответил мужчина.

Этот момент с вопросом о станции оказался второй странной вещью, помимо её полностью чёрного лёгкого одеяния, который он отметил у себя в голове. Ведь поезд ехал только до одной конечной станции – Брно.

Поезд прибыл. Они сошли на перрон. И вот старый небольшой вокзал. Люди, проводники, чемоданы, все толкаются. На больших красивых часах – половина шестого пополудни. Он раскрыл свой большой чёрный зонт над её головой. «Тут холодно стоять, шумно и неудобно. Что делать?» – прозвучало, казалось, в её голове, но мысль была сказана вслух.

– Заказывать экипаж, – ответил он опрометчиво, – и ехать на смотровую площадку, ещё полчаса до заката, мы успеем его застать. Вы же не против?

Ему хотелось продолжить общение, не упустить эту пойманную мимолётную волну встречи, которую где-то глубоко внутри он не хотел терять. Он не стал дожидаться ответа, в её глазах не было и доли сомнений, да и она уже стала изрядно подмерзать, ведь на улице была середина октября. Экипаж подан. До этого момента никто из них не подумал, почему Диана ещё не знает его имени, а он не представился, ведь прошло уже достаточно времени после такого необычного случайного знакомства. Сев в карету, он тихо, будто стесняясь или, как это могло показаться, нехотя, произнёс:

– Эдвард.

Казалось, он произнёс своё имя с небольшой дрожью в голосе, исподлобья, не поднимая глаз. Одновременно с этим, держа в руках уже повидавшую мир дорожную сумку из темно-кофейной матовой кожи, имевшую немало царапин, он стал расстёгивать ремни с металлическими пряжками. В ней было совсем немного вещей, ведь он собирался впопыхах: средства гигиены, бельё, бутылка «Егермейстера» и тёмно-серый плед в клетку синих и зелёных линий с тонкими вкраплениями красного – такая расцветка пледа указывала на его принадлежность к старинному роду. Он укрыл им уже дрожащую от холода девушку и дал согреться напитком прямо из горлышка бутылки. Этот подростково-нелепый момент ничуть не засмущал обоих за отсутствием бокалов. Хотя, судя по горящему взгляду и розовому румянцу на щеках, её даже не волновало, мёрзнет она или нет.

Тут Диану кольнуло, буквально в сердце, она совсем забыла: ведь ехала она навестить бабушку, а затягивающее незапланированное общение совсем опустошило её память и сбило с пути. Она протянула ему в руки сложенную пополам бумагу с закруглёнными краями. Это оказалась её фотокарточка. Но там не было ни подписи, ни даты. Пока он всматривался в чёрно-белый снимок, разглядывая тонкие черты её лица в светотени и вьющиеся локоны, она крикнула кучеру с просьбой остановить и успела испариться. В его сердце вдруг поселилась некоторая тоска. Ведь с такой опустошающей неожиданностью оборвалась столь удивительная встреча. Карета тихо покачивалась, изредка слышалось фырканье запряжённой лошади и звонкое клацанье подкованных копыт о старинные узкие дороги, где еле разъезжались две повозки. Но до его слуха они не доносились, он погрузился в свои мысли.

Брно был вторым по величине городом после столицы Праги. Он находится в двухстах пяти километрах от неё, а в состав Чехословакии вошёл только в тысяча девятьсот восемнадцатом году. В XIX веке город стал одним из важнейших центров рабочего движения, а некоторое время назад Брно получил свой технический университет². Так как Эдвард был мужчиной математическо-технического склада ума и стремился к новым знаниям, он решил съездить на лекцию в день открытых дверей и провести здесь выходные. Так он оказался в поезде, следующем в Брно.

Мужчина, приехавший сюда с одним только пледом и бутылкой крепкого алкоголя, был свободен в своих мышлениях и действиях, не обременённый депрессивным настроем или навязанными обязательствами. Он полон сил и энтузиазма, много гуляет, изучает окрестности, заходит то в один, то в другой магазин, где можно купить необходимые вещи для начала. Ему нравятся улицы, фонари, что дарят мягкий, тёплый свет, нравятся шум и акцент, с которым говорят люди. Он далеко от своего родного дома и тех, кого знал. И надо сказать, в этом была совсем малая часть печали и большая часть облегчения с долей жажды новых знакомств и ожидания начала большого пути.

Бабушка жила в маленькой уютной квартире. Диана, направляясь к ней, была уверена, что эта встреча в поезде не последняя и явно не случайная.

Стремительно взбежав по ступенькам наверх со свежими ароматными булочками, козьим сыром, яблоками и другими продуктами, которые еле помещались в сумке, она ворвалась к горячо любимой бабушке. Громко смеясь и обнимаясь, они прямо с порога стали обмениваться последними новостями. Но нужно переодеться – и в бой: приготовить вкусный ужин, убрать дом, полить цветы, разобрать почту и сделать много других дел по дому.

– Ба, ужин подан!

На столе хрустящий домашний хлеб, жареный картофель с колбасками и соленья бабушки. Заварен чай, в духовке стынут конвертики с вареньем.

Она старалась не показывать вида, тем более при бабушке, что её тревожат некоторые мысли. Но, прибираясь по дому или готовя ужин, она всё время немного витала в облаках. Бабушка рассказывала ей про жизнь соседей: про новых жильцов, шумную молодую пару с непоседливым ребёнком; про то, что на первом этаже завели собаку, которая вечно лает, мешая всем вокруг; про то, как умер самый старый жилец дома мистер Зденек, ему было почти восемьдесят лет, казалось, он был в отличной форме, но его подвело сердце или, как считали многие, непомерная любовь к дорогим сигарам и крепкому коньяку.

– Диана? Ты слушаешь?

– Что? Да, да… Сосед умер. Этот ворчливый, невыносимый старик.

– Это всё, что ты запомнила? И откуда этот странный плед?

Тяжело собрать осколки разбитой вазы в одну целую. Так и с мыслями. Её насущные проблемы, дорогая бабушка уже весьма преклонных лет и новый знакомый, с которым связывал очень долгий и душевно приятный разговор. Как его найти? Ведь, забывшись в общении с ним, она убежала вместе с пледом, который точно был ему дорог с такой необычной для здешних мест расцветкой и узором. «После ужина можно пойти по городу, по парку, а вдруг удача улыбнётся снова? Или не стоит придавать большого значения, возможно, маленькому событию», – отрешённо размышляла Диана. Знаки всегда сопровождали её. Она не фанатично, но всё же прислушивалась к ним. Вещие сны, судьба, счастливая цифра семь и её маленький дар – предвидение. Что-то из этого должно было дать подсказку.

Вернувшись через пару дней в Прагу, Эдвард не мог позволить себе сидеть в номере отеля, который он занял пока бессрочно, ведь он не знал, сколько ещё пробудет здесь, вдали от краёв родного Копенгагена. Что делать? Он вышел на прогулку, ведь это самое лучшее времяпрепровождение – гулять и наслаждаться городом мечты. Попав на ухоженные дорожки осеннего парка Вышеграда, окутанного лёгким туманом с запахом мха и сырых листьев, он неторопливо шагал, шурша по так спешившим опасть на только что убранные тропинки листьям дуба и клёна. Вдруг что-то пролетело перед его глазами и упало под ноги. Он наклонился и взял в руки на редкость больших размеров жёлудь округлой формы с рыжими прожилками и очень ровной шершавой шляпкой. Эдвард любил подбирать интересные и необычные камешки, попадающиеся ему на глаза в новых местах, или ракушки, когда прогуливался по берегу моря, недалеко от дома в Копенгагене. Так и сейчас он оттёр жёлудь пальцами от сырости и небольших кусочков грязи, которые успели прилипнуть, и положил в карман, как ему хотелось в этот момент верить, новый талисман. «Надо будет его прорастить», – подумал он, продолжая свою прогулку.

Утром, гуляя по парку, он вспоминал случайную (и случайную ли?) спутницу по дороге в Брно. Но меж тем тёплые и приятные мысли о девушке в чёрном переплетались с другими его мыслями. Его жизнь не отпускала бывшая жена, с которой он развёлся официально уже год назад. Этот незакрытый гештальт мешал ему думать о светлом будущем. Хоть он и верил, что случайности не случайны и всё в этой Вселенной даётся с определённой целью, он не прекращал обдумывать, как избавиться от назойливости бывшей. Это и была истинная причина того, почему он в такой спешке уехал на пока ещё неопределённое время из Копенгагена в Прагу. И пока единственной разумной мыслью было – остаться здесь, где его никто не будет искать. Казалось бы. Но он был далеко не прав.

Девушка со звонким голосом и волосами цвета зрелого каштана, обладающая достаточной смелостью, чтобы подсесть к нему в пустом вагоне, решила его найти. Она явно не всё сказала, что хотела. Он точно не успел ей рассказать о деталях и принципах работы механизмов поезда, которые её так интересовали. В спешке – не специально – она забрала с собой плед. Тёплый, мягкий, но слегка колючий. Он окутывал полностью – её тело, душу и рвущееся наружу сердце. Она подумала, что было бы волшебно найти этого необычного и притягивающего к себе мужчину в городе романтики, суеты и ярких, красочных рассветов с удивительно сочными пёстрыми облаками. Ужин и прогулка по ночному городу – идеальная благодарность.

Вдыхая запахи парка, он улыбнулся от мысли о том, что, бежав из Копенгагена, он встретил девушку, с которой так легко и приятно было общаться. Обед. Пора подкрепиться, и согреться было бы также неплохо. Недолго думая, он зашёл в первую попавшуюся ему на глаза пивницу, чтобы утолить голод. Он сел у большого окна, из которого открывался прекрасный вид на город, несильно оживлённую улицу с медленно опадавшими жёлтыми и багряными листьями средь разнообразия фасадов домов. Кнедлики с беконом, немного квашеной капусты, пара колбасок из кабана и кружка свежесваренного нефильтрованного пива, половину которой он осушил первыми тремя глотками, пока ожидал свой обед. Его мучила жажда, хоть за окном было совсем не душно. Только отрезав кусочек колбаски и отправив его в свой пустой желудок, он боковым зрением увидел промелькнувшую в окне тёмную фигуру. «Она? – подумал Эдвард. – Нет…» Он снова удивился самому же себе и своим мыслям, что стал вылавливать взглядом среди прохожих ту девушку в чёрном. Диана…

– Повторить? – оборвались его мысли этим обезоруживающим неожиданностью вопросом слегка полного официанта, он немного растерялся.

– Да, ещё кружку нефильтрованэ пиво, просим³, – с допустимой долей любезности попросил он, хоть и не допил ещё до конца предыдущую.

Диана жила в центре Праги. У неё была небольшая, но очень милая доставшаяся от родителей квартира в светлых тонах с двумя комнатами и кухней, соединёнными небольшим продолговатым коридором. Она была молода и в поисках себя, можно сказать – находилась на распутье. Бабушка уверяла её, что она полна творческих задатков, но сейчас её интересовал только заработок. Она осталась одна и должна была научиться заботиться о себе и том единственном родном человеке, который жил в Брно. Домашние хлопоты ей наскучили. Вечер. Она не могла и дня обойтись без прогулки на свежем воздухе, в квартире она иногда задыхалась то ли от воздуха, то ли от своих мыслей, может быть, от боли и тоски по родным, которых уже нет. Она надела чёрные туфли, платье, пальто и тёплый шарф, взяла сумочку, которых у неё было много, ключ вставлен в замок, поворот и стук каблуков унёс задумчивую девушку в город. Её сердце странно стучало, как пару дней назад в поезде, возможно, неосознанно предвкушая подготовленное судьбой неизбежное.

Отобедав, Эдвард продолжил свою прогулку, особенно не задумываясь, куда именно он идёт. Он не обращал внимания ни на разноцветные дома, которые проплывали мимо него, ни на прохожих, которые куда-то спешили (их лица мелькали не замеченными его взглядом) или обгоняли, показывая свои серые спины и нелепые шляпы. Он делал один шаг, потом второй, третий, поворачивал то направо, то налево. Он просто шёл, доверяя извилистости путей самих улиц. Можно с уверенностью сказать – он позволил управлять собой этому поистине прекрасному городу, в котором он так долго мечтал жить.

Так интуитивно ноги вывели его к арке в Староместской мостовой башне, за которой, как известно, начинался освещённый газовыми фонарями⁴ и украшенный галереей каменных скульптур⁵ Карлув мост⁶ – его излюбленное место для прогулок и созерцания открывающейся панорамы града тысячи шпилей⁷. А какие здесь туманные рассветы и огненные закаты! Хоть и было это место самым людным (и неудивительно, это была одна из главных достопримечательностей не только Праги, но и Чехии в целом), он никогда не ощущал себя здесь частью толпы, идущей то в одну сторону, то в другую по каменным пазлам моста, и точно никогда не был в числе тех зевак, которые стояли на месте и наблюдали за одиноким музыкантом, играющим сразу и на гитаре, и на губной гармошке, который даже умудрялся отстукивать ногой по самодельному барабану. Он всегда ощущал себя отстранённым, будто и не принадлежащим этому миру. Был тёплый приятный вечер, который был украшен облаками с остатками красок пламенного заката.

Как только скрылось солнце и начало темнеть, слегка заморосило, что было совсем не удивительно: в это время года погода в Праге весьма непредсказуема. Проходя по мокрой мостовой, в отражении которой длинными тенями мелькали проходящие мимо, не особо желанные незнакомые люди, он обратил своё внимание на выделяющееся из общей массы и почему-то притягивающее взгляд очертание лишь одного чёрного силуэта. Его сердце забилось бешеным ритмом и, казалось, собралось выпрыгнуть из груди, стук клапанов, качающих кровь по его уже успевшим остыть от долгой прогулки артериям, оглушал его. Это была она…

Увидев его, Диана дико обрадовалась, и в её глазах застыл вопрос с нотками сомнений: «А рад ли так же сильно Эдвард?», потому что ей жутко захотелось его обнять. Она дёрнулась было с места, шагнула назад и замерла от страха или неуверенности – вдруг это лишнее: ведь они просто разговорились в вагоне поезда. Да и правила приличия этого времени сковали её движения. Эдвард, улыбнувшись, распахнул свои руки, сам тому удивляясь, ведь кто они такие, лишь просто случайные встречные, хотя судьба свела их уже второй раз. В их головах со скоростью света мелькали эти глупые и по-детски дурацкие мысли, мешающие сделать первый шаг. Но в следующее мгновение она слышала биение его сердца, а он ощущал теплоту её дыхания.

– Ты меня задушишь! Диана, можешь отпустить? – казалось, возмущённо сказал Эдвард, но на его лице застыла сияющая улыбка, которую она не видела, так как обнимала его.

– Нет. Мы так и будем здесь стоять, точь в точь как эти статуи на опорах моста, а люди пусть нас сами обходят, не отпущу! – будто не всерьёз говорила Диана, закрыв глаза, наслаждаясь этим мигом.

Так они стояли ровно минуту, но для обоих она длилась как минимум половину вечности. И всё же решили прогуляться, даже несмотря на моросящий дождь и накопившуюся за день усталость, которая волшебным образом куда-то вмиг улетучилась. Вокруг столько красоты, грешно просто стоять на одном месте, когда вместе двое.

Их путь начался с Карлового моста – с того места, где они встретились, прямо напротив фигуры Яна Непомуцкого⁸, которую можно узнать по пяти медным звёздам над его головой. Этот святой здесь особо почитается, поэтому их встречу в этом самом месте, где собираются в очереди туристы, чтобы загадать желание и попросить у Яна благополучия, действительно можно посчитать знаковой. Они шли не спеша, разговаривали, обменивались событиями этих двух дней, что прошли с момента их первой встречи в поезде.

Пройдя через Вальдштейнский сад мимо необычной стены с причудливыми лицами⁹ и небольшого пруда квадратной формы с ярко-оранжевыми японскими карпами, они свернули на лестницу, ведущую вверх, с которой открывался прекрасный вид на терракотовые крыши Праги, которые уже утонули в вечерней темноте и лишь слегка подсвечивались фонарями. Там им попался на пути пожилой мужчина, прилично одетый, в дорогой, но уже довольно изношенной обуви, стоявший рядом с открытым окном уличного кафе. Он продавал обёрнутые в газетную бумагу букеты из простых композиций цветов, по всей видимости, сорванных в собственном саду. Это были маленькие и очень милые незамысловатые букеты. Слева пахло выпечкой, сладостями, предлагали пробовать. Диана отвлеклась ненадолго, смеялась и шутила с продавцом. Минута пролетела, она обернулась. Эдвард просто протянул букет и, слегка улыбнувшись, сказал: «Это тебе». Нюхая цветы, она от удовольствия прикрыла глаза, в мыслях, казалось, она уже парит над весенним лугом, залитым тёплым светом солнца.

Поднявшись по старой замковой лестнице¹⁰ в Пражский Град, они оказались на площади, где среди старинных домов возвышался величественный готический собор Святого Вита¹¹.

– Зайдём? – предложил Эдвард.

Диана кивнула головой, засмотревшись на остроконечные шпили собора, украшенные устрашающими гаргульями. Её глаза горели и искрились, хоть она и была здесь далеко не один раз, но она была готова идти за ним куда угодно. Внутри собора было на удивление тихо, хоть и сновало туда-сюда немалое количество туристов, но эти двое вовсе не обращали на них внимания. Их взор привлекли поражающие своей детальностью витражи огромных окон, сверкающие всеми вообразимыми цветами, уходящие высоко ввысь своды и звуки органа, которые неожиданно начали доноситься с балкона, заглушая шорканье кожаных ботинок и сапог о каменные полы собора и тихое шушуканье посетителей. Постояв там немного и проникнувшись вибрациями клавишного духового музыкального инструмента, они продолжили свою прогулку.

Несмотря на обилие туристических маршрутов города, они бесцельно шли по лабиринтам узких мощёных улиц центра Праги, их мало интересовало, куда они идут и зачем, они без умолку беседовали, подхватывали слова друг друга и заканчивали фразы, не дождавшись их окончания. Так прошло несколько часов, никто из них не следил за тем, сколько прошло времени и где они на самом деле находились.

– А вот и мой дом, – вдруг произнесла Диана с небольшой ноткой грусти в голосе, ведь это означало окончание их прогулки.

– Пойдём пить кофе? – оживлённо предложила Диана, радуясь самой же себе, что нашла способ ещё продлить этот удивительный вечер. – Хотя нет, лучше чай с вишнёвой настойкой с травами моей бабушки, – сказала она, улыбаясь и заглядывая в его глаза в поисках одобрительного согласия. В довесок к убедительности она добавила: – У меня ещё есть свежая шарлотка, сегодня испекла, как знала.

– Мне определённо нравится твоя идея, – ответил с лёгкой улыбкой Эдвард, открывая тяжёлую входную деревянную дверь с литой металлической ручкой, пропуская Диану вперёд.

Они поднялись на третий этаж по тёмной лестнице, вошли в квартиру, разулись, сняли верхнюю одежду и прошли на кухню, которая была почти рядом со входом. Диана поставила чайник на плиту и начала доставать настойку, хрустальные рюмки на фигурной ножке под неё, шарлотку, белые фарфоровые чашки с блюдцами и ставить всё это на круглый деревянный массивный стол у небольшого окна, покрытый белой кружевной скатертью, которую, по всей видимости, связала её бабушка. В голове у неё тем временем вертелись мысли, ведь вечер проходил предательски быстро.

– Вот, кстати, твой плед, – она достала с полки аккуратно сложенный плед и протянула его Эдварду. – Спасибо тебе большое за него, он меня очень согрел, и прости, что убежала с ним.

– Да что ты, я рад, что он был с тобой в тот прохладный вечер, – улыбаясь, ответил Эдвард. – И я ничуть не переживал, потому что где-то внутри чувствовал, что он обязательно ко мне вернётся.

Они сидели достаточно близко друг к другу, а настойка творила своё дело: их лица немного покраснели, телам стало жарко. Ароматную и очень вкусную шарлотку они уже час назад как доели. И как-то само собой получилось, что, пока Эдвард рассказывал в красках, с большим количеством подробностей очередную историю, не замечая колебаний Дианы, всего в долю секунды она коснулась рукой его шеи, подтянулась и поцеловала. Сначала легко и с нежностью касаясь его губ, потом более страстно.

– Прости, я не знаю, как так вышло, – сказала она, отведя взгляд на часы, на них было без пятнадцати минут полночь. – Может, не стоило. Вечно всё делаю не так.

Казалось, Эдвард не был удивлён, ведь ему самому уже не раз за этот вечер приходило в голову желание поцеловать Диану, но он всё не решался, будто ожидая нужного момента, всё продолжая говорить.

– Нет, всё хорошо, – будто стесняясь неловкости момента, произнёс он, но продолжал смотреть Диане в глаза.

Она слегка прикусила нижнюю губу, одновременно убирая волосы рукой на левую сторону, заправляя за аккуратное маленькое ушко. Он допил настойку, последний глоток которой находился в хрустальной рюмке, встал и подошёл к ней, нежно скрестил свои руки на её руках и робко поцеловал в шею, которую она открыла до этого, заправив волосы, совсем не ожидая его ответных действий. Фраза «Иди ко мне», сказанная шёпотом на ухо, унесла землю из-под ног Дианы, и спустя мгновение она была уже в его объятиях. Он поцеловал её в губы, подавшись в сторону стены, ведь ноги их уже почти не держали, виновницей чего была бабушкина настойка. Горшок с цветком был явно недоволен этим действом, так как стоял на краю полки и чуть не упал.

– Тише, не надо рушить мой дом, – приглушённым голосом произнесла Диана. – Идём.

Она взяла его за руку, и они направились в её спальню, пройдя по тёмному коридору, в котором слегка поскрипывали несколько досок паркета, стояла огромная ваза с сухоцветами и висело большое овальное зеркало в полный рост. В комнате было тихо и немного свежо. Воздух, пропитанный запахом свечей, которые она часто зажигала перед сном, создавая себе приятную атмосферу для чтения её любимых книг, ударил ему в голову, слегка одурманивая своим ароматом. Диана села на кровать, небрежно заправленную (что могло сказать о нежелании валяться в кровати и бесцельно прожигать драгоценное время) мягким покрывалом цвета сумеречной морской волны, украшенным крупными цветами, и потянула его за руки к себе, приглашая ярко горящим взглядом.

Эдвард потянулся к её губам. Долгий страстный поцелуй. Он медленно расстегнул платье, тем самым дразня, освобождая пуговицу за пуговицей из петель, обнажая её скромно лежащую привлекательную фигуру. Кончиками пальцев притронулся к приоткрытым алым губам и ощутил горячее дыхание Дианы. После чего его ладонь стала, еле касаясь, скользить по её бархатистой коже, спускаясь по подбородку, минуя тонкую шею и ключицу, огибая приподнятую грудь, остановившись чуть ниже талии. Туда же он поцеловал её, немного щекотя своею бородой. Диана изогнулась.

Дальше события происходили слишком быстро, чтобы запомнить их и описать подробными словами. Одежда снята, бельё на полу, двое на разобранной постели. Их тела сплетены вместе в страстных поцелуях, крепких объятиях, нежных касаниях. Воздух становится жарким, тела – влажными, дыхание и пульс учащаются. Слышатся стоны удовольствия. Силуэты в комнате снова и снова меняются местами на постели. Вот и он в её власти – она над ним. Он видит её лицо, подтягивается, целует грудь, слегка кусает за сосок, сжимает бёдра так, что от его ладоней покраснела кожа. Ей нравится, что он мягкий и чуткий, равно как сильный и властный. Это редкое сочетание, точно как яд – смерть и исцеление. Она собирает простынь в кулак, другая рука сплетена пальцами с его. Мышцы тела напряжены, она выгибается, он целует её. Она крепко обнимает его, дрожа всем телом. В этот момент он понял – для неё это значит многое. Это приятное чувство ещё сильнее заводит его и одновременно ещё больше опьяняет. Тяжело и часто дыша, они замирают в объятиях друг друга.