Читать книгу Ответный удар (сборник) - Роман Злотников, Василий Орехов - Страница 6

Этот корабль был гораздо более грязным, убогим и старым, чем тот лайнер, который, совершив промежуточную посадку для дозаправки, доставил Пестрецова в бывшую пиратскую республику. На нем не имелось ни зимнего сада, ни бильярда, обстановка и ассортимент баров были совершенно спартанскими, а шум двигателя глухо проникал через все переборки и преследовал пассажиров повсюду. Пассажиры здесь тоже подобрались попроще и погрязнее. Зато Родиму и Рыси досталась довольно неплохая двухместная каюта с широкой по местным меркам двуспальной кроватью – более дешевые места были раскуплены за месяц до рейса, так что выбирать не приходилось. Так сказать, эконом-вариант каюты для новобрачных…

Проснувшись утром, Родим осторожно, чтобы не потревожить лежавшую рядом женщину, подпер голову рукой и стал задумчиво разглядывать свою боевую подругу. Она словно почувствовала это, пошевелилась, приоткрыла глаза.

– Чего уставился-то? – пробурчала Рысь, потягиваясь. – Дырку проглядишь.

– Любуюсь, Светка, – честно признался Пестрецов. – Ты совсем не изменилась.

– В клубе не налюбовался, что ли? – Она выбралась из постели и встала посреди каюты, сладострастно потянулась, тряхнула огненной гривой, дразня Родима восхитительными изгибами нагого тела.

– Там было слишком далеко.

– За просмотр обычно деньги платят, – проворчала Рысь, двинувшись в сторону душевой кабинки. – И хорошие чаевые! – крикнула она, уже задвинув за собой пластиковую ширму.

– С меня выпивка, – пообещал Пестрецов, откидываясь на подушки.

Вчера он вовсе не собирался ворошить прошлое, вновь возвращаться к давно перевернутой странице их взаимоотношений. Это глупо, это всегда мучительно неловко и недостойно имперского офицера. И разумеется, Родиму совершенно не хотелось, чтобы Светка отбила ему яйца, как нескольким десяткам предыдущих претендентов на ее руку и тело, – а эта стерва могла, она знала очень коварные приемы. Каюта для новобрачных была для него лишь очередным крошечным неудобством на пути к цели, вроде Папы Юпа или хичеров в Альпинском космопорте. Все, что касалось Рыси, уже давно перегорело и умерло в душе Песца. Он абсолютно серьезно собирался вчера вечером дружелюбно пожелать ей спокойной ночи, отвернуться к стене и мирно уснуть. Однако все получилось по-другому, причем так естественно, легко и восхитительно, словно они на самом деле были молодоженами. С одной стороны, загадки это не составляло: судя по рассказам Светы, мужчин у нее не было очень давно, да и Пестрецов на своем хуторе не был избалован дамским обществом. И словно не было этих семи лет разлуки, словно они расстались только вчера, словно никогда в их судьбе не возникало роковых слов «Дальний Приют»… Но с другой стороны, между ними по-прежнему бездонным горным ущельем пролегало то, из-за чего они когда-то разбежались по всей галактике. То, что до сих пор не давало Родиму дышать полной грудью. То, из-за чего он немедленно сорвался с места, едва получив послание императора, хотя оно совершенно ни к чему его не обязывало. У них с Рысью была бурная ночь, но язык у Пестрецова не повернулся бы назвать ее ночью любви. Скорее это была ночь товарищеской взаимопомощи и сексуальной психотерапии. И мужчина с удовлетворением отметил, что к утру женщина наконец расслабилась, стала не такой напряженной и тревожной, как все эти последние дни перед отлетом…

– Знаешь что, Песец! – крикнула она из душевой кабинки, пытаясь перекрыть шум воды. – Если ты думаешь, что это что-нибудь значит и что у нас теперь все будет как когда-то, ты эти мысли сразу засунь себе поглубже в задницу, хорошо?

– Договорились, – хладнокровно отозвался Родим. – Яблочко помой мне, пожалуйста.

* * *

Первые два дня они отсыпались в своей каюте, а к вечеру третьего выбрались в бар. Посетителей было немного, на затемненном танцполе под медленную музыку жадно тискались нетрезвые парочки, пытавшиеся изобразить, будто они танцуют. Пестрецов с Рысью взяли по пиву и пристроились за одним из угловых столиков.

– Интересно, – задумчиво проговорила Рысь, отхлебнув пива, – а почему он прислал послание именно тебе?

Родим молча пожал плечами. Она еще несколько мгновений помолчала, то ли ожидая ответа, то ли просто пытаясь его перемолчать, а затем сдалась и переменила тему:

– А как ты меня нашел?

– Найти тебя было очень непросто, – покачал головой Пестрецов. – Я не стал обращаться ко Второму управлению. Не хочу сказать, что у их аналитиков меньше мозгов, чем у меня, но я лучше тебя знаю. Ты скиталась по таким дырам, что они вполне могли тебя и не отыскать. А я знал заранее, куда следует заглянуть в первую очередь… К тому же чем меньше мы оставим следов в официальных структурах, тем спокойнее я себя буду чувствовать.

– Мозги тут ни при чем, – вздохнула Рысь. – Просто я пряталась от себя, а не от тебя. – Она сделала паузу. – А насчет следов… Ты имеешь в виду возможность наличия «крота»?

– Нет, – качнул головой Песец. – Вряд ли все так плохо. Но береженого, как ты понимаешь, Бог бережет. Не случайно же послание пришло мне в обход всех силовых ведомств, с личным вассалом. На всякий случай, как я понимаю. На Дальнем Приюте ведь, похоже, не обошлось без предательства.

Они помолчали.

– Знаешь, Песец, – проговорила наконец Света, – спасибо, что забрал меня оттуда. И спасибо, что растормошил. Я думала, у меня уже никогда ничего не будет – ни секса, ни настоящего рискованного дела…

– Обращайся, если еще понадоблюсь, – проронил Родим.

Отодвинув очередную пустую стопку, с высокого стула возле стойки сполз массивный бородатый хичер в черной кожаной куртке и коричневых сапогах с острыми носами. На рукавах и лацканах у него позвякивали какие-то серебристые цепочки, всклокоченная шевелюра неопределенного цвета напоминала воронье гнездо. Описав по залу большую кривую дугу, хичер выбрел на столик, за которым сидели Песец с Рысью, и оба инстинктивно поморщились: судя по всему, последний раз он принимал душ еще до Ипалайского конфликта.

Обнажив в кривой ухмылке гнилые зубы, бородач бесцеремонно ухватил Рысь за локоть:

– О, какая сладенькая! А ну, киска, пойдем-ка потанцуем!

Она вроде бы не сделала ни единого движения, но хичер вдруг ощутил, что сжимает воздух. Тогда он накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе, и агрессивно обратился к Пестрецову:

– Ты не возражаешь, браток?

– Нет-нет, – с политкорректной улыбкой Родим сделал миролюбивый жест. – Пусть подруга развлечется.

Рысь чуть изменила позу, и бородач внезапно снова ощутил, что под его ладонью пусто. Убедившись, что строптивая киска внимательно смотрит на него, переплетя пальцы обеих рук и положив на них подбородок, он попытался схватить ее за запястье. Пальцы его опять встретили пустоту. Он хотел поймать ее за другую руку – и снова неудача. Пьяный хичер никак не мог понять, что происходит: странная телка вроде бы почти не двигалась, медленно, казалось, даже лениво чуть отстраняясь и отодвигая руки в стороны, однако он никак не мог даже прикоснуться к ней, промахиваясь, словно совершенно потерял ориентацию от выпитого.

Наконец Рыси надоела эта игра. Мелькнула в воздухе ее узкая кисть, и лапа хичера с размаху ударилась о ребро столешницы. Громила взревел от боли.

– Ах ты, сучка! – заорал он, пытаясь сунуть пострадавшую руку за пазуху и никак не попадая куда надо.

Девушка с интересом наблюдала за его действиями. Наконец, когда он уже зацепил во внутреннем кармане разрядник и почти вытащил его наружу, она чуть привстала и несколько раз стремительно ткнула бугая стиснутыми в щепоть пальцами в руку, правую сторону груди, левое бедро и шею, отчего тот дико заорал и повалился на пол бара, трепыхаясь и булькая, словно выброшенная на берег рыба. Мышечный спазм – штука сама по себе жутко болезненная, а уж когда в этом процессе участвуют целых четыре ключевые мышцы, вообще невыносимая.

Родим несколько секунд рассматривал дергающееся на полу тело, а затем перевел взгляд на свой бокал, сгреб его и сделал большой глоток. Похоже, Рысь действительно оттаивала: на этот раз она ничего не сломала нахалу, ограничившись только небольшим уроком.

– Ничего, что я за тебя не вступился? – поинтересовался Пестрецов, разглядывая свой бокал с пивом на свет.

– Попробовал бы, – сварливо отозвалась Рысь, опускаясь на свое место. – Тогда бы я подралась не с ним, а с тобой.

– Ну, я, в общем, так и подумал.

* * *

Через час, подписав протокол допроса у корабельного шерифа, которому по большому счету было на все наплевать, лишь бы на его судне не оказалось трупов – о чем он сразу довольно прозрачно намекнул всем участникам инцидента, – Песец и Рысь направились к своей каюте. Контора шерифа располагалась в самых недрах третьей палубы, поближе к помещениям для пассажиров третьего класса, где, как всем известно, на любом грузопассажирском корабле сосредотачиваются наиболее криминальные элементы. Так что любой разумный человек на месте Песца и Рыси постарался бы как можно быстрее покинуть столь опасное и негостеприимное пространство, занимавшее почти треть объема корабля.

Лифтовые холлы располагались с противоположной стороны корпуса, поэтому пришлось подниматься пешком по лестничным трапам. Трапы представляли собой бурые от огромных пятен ржавчины металлические лестницы с узкими пролетами. Они оказались загажены еще больше, чем лифты и внутренние коридоры: когда в третьем классе засорялась канализация, быдловатые пассажиры использовали их в качестве сортиров. Стены лестничных маршей были так густо изрисованы светящимися в полумраке непристойными надписями и граффити, что невозможно было определить их первоначальный цвет. На паре пролетов барахлили генераторы искусственной гравитации, поэтому ступеньки уходили из-под ног и передвигаться здесь можно было, только перебирая руками по грязным перилам.

Они преодолели уже четыре уровня, когда снизу послышался дробный грохот башмаков бегущих людей. Рысь посмотрела на Песца, тот кивнул ей и, оттолкнувшись руками от перил, а левой ногой от пола, одним движением взлетел вверх по стене. В то же мгновение Света не моргнув глазом перешла на такой темповый рисунок шага, который создавал впечатление, будто вверх по ступеням по-прежнему движутся двое.

Родим уцепился пальцами за крупные ячейки вентиляционной решетки, вжался в металлический такелаж под потолком на высоте четырех метров, надежно заклинив свое тело в образованном потолком и стеной углу, и тихонько стукнул ногой по плафону освещения в том месте, где из патрона выходил электрический шнур. Плафон замигал, потом погас, и пролет трапа погрузился в серые сумерки. В принципе света, просачивавшегося с лестниц сверху и снизу, было вполне достаточно, чтобы не спотыкаться, да и на фоне потолка Родим, зацепившийся за решетку вентиляции и опершийся носком ботинка на потухший плафон, выделялся внушительной темной кляксой, так что разглядеть его было довольно просто. Если глядеть. Но кто же будет смотреть вверх в такой спешке, да еще когда и ступеньки в полутьме разглядеть надо, и задние в спину дышат, перед глазами маячат спины передних, а в крови бурлят и требуют молодецких подвигов дрянное виски и «черный одуванчик»?..

Преследователи нагнали Рысь спустя всего два пролета. Хичеров было полдюжины – все в косых кожаных куртках и высоких подкованных сапогах с острыми носами, патлатые, немытые и с растрепанными бородами. Видимо, это была единая банда, члены которой старались как можно больше походить друг на друга. Обиженный Рысью громила трусил позади, морщась от боли при каждом шаге.

Светлана ждала их на лестничной площадке, развернувшись к ним лицом и заложив руки за спину. Радостно загомонив, великовозрастные балбесы высыпали на площадку, охватывая ее медленно сжимающимся полукругом.

– Их вроде двое должно быть, – озабоченно произнес вдруг один из наркоманов и завертел головой в поисках спутника девушки.

– Еще дозу прими, – посоветовала Рысь. – Тогда в глазах не то что двоиться – четвериться начнет.

– Крутая стерва, – одобрительно осклабился один из хичеров – тот, что бежал по лестнице первым. – Ты зачем нашему корешу больно сделала, рыжая?

– Всем, кто трогает меня без моего согласия, я делаю больно, – пояснила Рысь, не спуская с него взгляда. Этот тип в темных очках выглядел наиболее серьезным противником из всей шестерки.

– О! Уважаю, леди. – Очкастый изобразил шутовской полупоклон. – Ну, значит, мы не станем вас трогать без разрешения. Верно, пацаны?

Хичеры неуверенно заржали, не понимая, куда он клонит.

– Вот, – с удовлетворением отозвался вожак. – И пацаны согласны. Давайте так, прекрасная леди: отсосете каждому из нас по разу – и можете быть совершенно свободны. Мы даже не станем оставлять безобразных порезов на вашем милом личике, как собирались вначале, потому что уважаем смелость. И разумеется, все будет происходить по обоюдному согласию, чтобы вы не сделали нам больно. Договорились, детка?

– У меня встречное предложение, – заявила Рысь. – Вы сейчас разобьетесь на пары и бодренько отсосете друг другу. И тогда вашему здоровью не будет нанесено непоправимого ущерба.

– Остроумная детка, – криво усмехнулся вожак, и его ухмылка тут же превратилась в зловещую гримасу. – Значит, по-хорошему не понимаешь, – прошипел он, двинувшись вперед. – Жаль, я люблю, когда все по-доброму, с улыбкой и пониманием…

– Хочешь, я тебе улыбнусь? – донеслось снизу. – С пониманием?

Хичеры обернулись. На лестнице, отрезая им путь к отступлению, стоял Пестрецов и неторопливо наматывал на кулак полудюймовую стальную трубу, из которой были сделаны перила трапа. Труба сопротивлялась, скрипела, но гнулась.

– Слышали, что сказала дама? – поинтересовался Родим. – Снимайте штаны.

– Зря ты это… – неодобрительно покачала головой Рысь.

– Чего? – недоуменно спросил Песец.

– Перила сломал, – вздохнула Светка, – и вообще… – Она снова покачала головой.

Песец вопросительно смотрел на нее.

– Не вмешивался бы ты, – продолжала она, – а то шериф расстроится.

– Почему это?

– Ну, он же просил обойтись без трупов. А покалечить их я могу и без твоей помощи…

Песец пожал плечами и, стянув с кулака скруток трубы, бросил его на пол.

Звон упавшего на металлический настил увесистого стального комка заставил ошалевших хичеров вздрогнуть всем телом…