Читать книгу Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Роман Злотников, Элеонора Раткевич - Страница 5

Головы оборотней уже успели вывесить на стену у Красных ворот, через которые можно было попасть из Предместья в замок. У оборотней, как известно, в момент смерти активизируется механизм трансформации, поэтому дохлые твари – независимо от того, в каком обличье застал их гибельный клинок – всегда выглядят одинаково жутко: наполовину звери, наполовину люди.

У стены быстро собиралась толпа обывателей, одна за другой проклевывались сквозь общий пестрый галдеж отдельные реплики:

– Ну и рожа!.. Не поймешь, где рот, где нос…

– У меня такая же была, когда я с телеги башкой вниз навернулся…

– А зубищи! Глянь! Камни грызть можно! – восхищался кто-то.

– Я бы тофе от таких вубифь не откавалфя, – со вздохом ответствовал этому высказыванию чей-то дребезжащий голос. – Перед бабами рот открыть фтыдно…

– Тебе, старый, давно в землю пора, а ты все о бабах мечтаешь!..

– Мефтать, внаете ли, не вредно!

Эвин был, пожалуй, единственным, кто прошел мимо, даже не глянув на пугающие трофеи. Он ступил под свод закрытых ворот, направился к вырезанной в них калитке, как вдруг один из троих скучавших там стражников, опустил к нему острие алебарды:

– Куда прешь? Как к себе домой, право-слово!..

Другие двое стражников, впрочем, тут же встрепенулись и пинками отогнали невежу в сторону:

– Пожалте, ваше сиятельство!.. С возвращеньицем! Поздравляем вас, ваше сиятельство!

Эвин, не нашедши, что сказать, молча кивнул и поспешно прошел во двор Утренней Звезды. Слова стражника чувствительно покоробили его.

«Хотя, что здесь такого? – постарался успокоить он себя. – Я его никогда не видел, неудивительно, что и он меня не знает. И потом… Когда я последний раз был здесь?..»

У Полуночных Егерей было немало забот, Эвину довольно редко выпадал случай посетить родной замок. А последние пару месяцев выдались особенно жаркими. Сначала был обычный караул ближних пределов Тухлой Топи, длящийся по обыкновению две недели. По возвращении Егеря сразу отправились на дальние хутора – в тамошнем Черном болоте снова обнаружились следы увурта. О болотном гнезде этих тварей известно было давно, вот только добраться до него, скрытого в глубине болотной гати, ни для одного человека не представлялось возможным. Оставалось лишь время от времени отслеживать появление очередного зубастого чудища и уничтожать его, пока он не подрос, не набрал полную силу, не успел натворить дел… С увуртом провозились целых восемь дней, пока отыскали, пока устроили ловушку, пока заманили… Да еще и тварь, когда ее добивали, умудрилась последним отчаянным выпадом чиркнуть Мюра по ноге шипастым мощным хвостом. Пришлось задержаться на дальних хуторах, где добрую неделю отпаивали раненого травяными настоями, выгоняя яд из организма.

Вернувшись наконец в казармы, нашли там троих парней – очередных претендентов в рекруты Полуночных Егерей. По старинному обычаю всех троих надобно было отвести в ближние пределы Тухлой Топи для первоначальных традиционных испытаний. В Топь с парнями пошли Крэйг и Эвин – и без толку провозились там почти неделю. Испытаний претенденты пройти не смогли и были отправлены по домам с рекомендацией явиться на следующий год… Если из их юных головешек, конечно, к тому времени не выветрится желание стать Полуночными Егерями…

Только Эвин успел выспаться в казарме, как снова пора было собираться в дорогу: на Кабаньем хуторе появилась стая оборотней…

Красный двор кипел шумной предпраздничной суетой, Эвин, широко шагая, быстро пересек его, попутно подивившись обилию незнакомых лиц. Н-да, действительно, давненько он не появлялся здесь… Впрочем, кое-кто из прислуги, стариков, служивших еще его отцу, приветствовали его и приветствовали с искренним радушием. У входа в замковые покои Эвина снова встретила стража. На этот раз юношу узнали, распахнули перед ним двери:

– С прибытием, ваше сиятельство! – отсалютовал ему алебардой один из стражников, немолодой грузный мужчина с тяжелым квадратным подбородком. – Уж знаем, знаем все! И про Черное болото, и про Кабаньи хутора, и про Мартина Ухореза! Утренняя Звезда за вами, Полуночными Егерями, как за каменной стеной, благодетели наши!..

– И тебе привет, Малок, – откликнулся Эвин. – Как твоя жена?

Стражник с квадратным подбородком просиял от того, что наследник Утренней Звезды, оказывается, не забыл подробности последнего их разговора, который состоялся аж более чем месяц назад, окинул горделивым взглядом своих товарищей.

– Да что ей сделается-то?! – пожал он плечами. – Похворала, похворала да оклемалась… А сэр Альва с утра тута, никуда не изволил выезжать…

Кивнув, Эвин направился было дальше, но стражник несмело шагнул к нему:

– Прикажете доложить о прибытии, ваше сиятельство?

Эвин остановился. Раньше ему никогда не требовалось доклада, чтобы навестить дядюшку.

– Э-э… Сэр Альва сейчас очень занят… – поспешил пояснить, верно почувствовав неловкость ситуации, стражник. – Сами понимаете, такая неразбериха у нас… Прямо на головах все ходят! Я подобного бардака с самой Кровавой Субботы не видывал, гм… Оно и понятно, такое событие грядет, такое событие! Большой праздник для всех нас! Вы уже слышали: сам герцог Руэри собирается в Утреннюю Звезду! Когда-то он нас последний раз визитом удостаивал! Ого! Потому-то у сэра Альвы и минутки нет свободной, он то тут, то там, в своих покоях не сидит… Ему доложат, и он мигом отыщет время для встречи. И вам не надо будет беспокоиться искать его… Или ждать понапрасну. Так удобнее будет, ваше сиятельство!

– Пожалуй, – ответил Эвин. – Это разумно. Доложи. Передай, я буду у себя, пусть пришлет за мной.

Тут стражник снова замешкался. Будто хотел что-то сказать, но не решился.

– Сделаю, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться! – проглотив замешательство, выпалил он.

Юноша поднялся к Галерее Славы, через которую лежал путь в графские покои. Пока он шел туда, лестницы и коридоры постепенно пустели, а в самой Галерее уже не оказалось ни одного человека. Тихо было в Галерее Славы, просторно и прохладно, гомонливая душная предпраздничная сумятица осталась за ее пределами, внизу и позади.

Эвин замедлил шаги, разглядывая висящие по стенам черепа и скелеты разнообразных Темных тварей, истребленных за то время, пока стоит замок. Вперемежку с трофеями висели старинное оружие, гербовые щиты, доспехи – все это когда-то принадлежало славным предкам юноши. Желтые лучи солнечного света, падавшие из высоких и узких окон, рассекали пространство Галереи на множество примерно равных частей; получалось так, что вся экспозиция делилась на смысловые сегменты – каждый из которых содержал вещи кого-то одного из Стормов, а также останки наиболее опасных и редких тварей, что он убил.

Здесь все было до малейшей черточки, до самой крохотной детали знакомо Эвину с самого детства, здесь до сих пор ничего не изменилось. Солнечная щекочущая глаз тишина и терпкий запах древней пыли хранили покой Галереи Славы уже много-много лет.

Сколько часов провел Эвин здесь со своими братьями, Эллианом и Эдгардом! Тогда им не возбранялось снимать со стен оружие – правда, всегда под присмотром воспитателей – примеривать на себя части доспехов, даже устраивать детские неумелые бои. Хотя, какие там бои… Шатаясь под тяжестью шлемов и щитов, всего-то разок взмахнуть тяжеленными мечами, столкнуть их с громким отчетливым лязгом… Чтобы заметалось под высокими сводами быстро угасающее эхо удара и сразу потонуло в звонком шуме их смеха и топота. Это давние солнечные картины были самыми живыми в памяти детства Эвина.

Юноша рассеянно протянул руку к мечу своего прадеда, Гельма Сторма… Протянул и тут же привычно отдернул.

Когда не стало отца, некоторое время им с братьями было не до игр. А затем дядюшка Альва строго-настрого запретил племянникам трогать древнее оружие, и тому было весьма веское основание.

Сколько же им тогда было, Эвину, Элиану и Эдгарду?.. Кажется, по семь лет. Верно, по семь лет. Значит – уже десять лет прошло с той поры… А он все помнит лица своих братьев, как будто они расстались только вчера. Впрочем, как и забыть их лица? Достаточно лишь взглянуть в зеркало на свое собственное отражение, чтобы ушедшие образы вновь обрели плоть…

Род Стормов, Стальных Орлов, был знаменит еще и тем, что почти каждое поколение давало миру тройню крепких и здоровых мальчиков-близнецов, будущих великих воинов и магов. Адам, Аксель и Альва – были предпоследней тройней. Эвин с братьями – последней. Сам дядюшка Альва сыновей не имел, Сестры-помощницы даровали ему только дочерей, но зато в избытке. У Эвина было уже семь двоюродных сестер. Дядюшка же Аксель, посвятивший жизнь изучению магии, вынужден был хранить свою девственность (всем известно, что любовные упражнения расходуют чересчур много драгоценной для магов маны), поэтому детей не мог иметь в принципе.

Спустя несколько недель после смерти Адама Сторма графство Утренней Звезды посетил герцог Арвендейла, сэр Руэри Грир с малолетним сыном Роном, погодкой Эвину, Элиану и Эдгарду. Пока взрослые пировали в Большом зале, мальчишки, все четверо, оказались предоставлены сами себе – воспитатели и слуги, обязанные следить за ними, рассудили, что в стенах славного замка никакая опасность отпрыскам двух славных родов угрожать не может, и с энтузиазмом предались еде и питью в каком-то случайном коридоре.

А мальчишки, само собой, тут же поднялись в Галерею Славы – куда ж еще!..

Созерцание скелетов чудовищ ненадолго заняло гостя Утренней Звезды, в конце концов, и в его родном замке Золотой Рог подобных трофеев было не меньше. Примерно через четверть часа внимание Рона Грира полностью переключилось на боевое оружие древних Стормов. Тут же было решено устроить самый настоящий турнир, в коем роль коней должны были исполнять забывшие свои обязанности слуги и воспитатели. Впрочем, быстро выяснилось, что те – хоть и без того уже передвигающиеся исключительно на четырех конечностях, – никак в качестве скакунов привлечены быть не могут. Как-то совсем не подобает рыцарским коням в ходе сражения шататься, падать и распевать человечьим языком похабные песни. И тогда было выдвинуто предложение перейти сразу к пешим поединкам. Справедливости ради стоит отметить, что Элиан на правах старшего (возраст его превышал возраст Эдгарда и Эвина на две и три минуты соответственно, и на пару недель – возраст Рона) попытался было напомнить о запрете трогать оружие без присмотра взрослых. Но Рон только топнул ногой и, сдвинув редкие белесые бровки, с истинно герцогской величавостью произнес: «Я разрешаю!» На этом прения оказались завершены. Затем наследник Арвендейла безапелляционно заявил, что намерен победить Стормов одного за другим, поэтому будет сражаться с ними по очереди.

Не будь братья Стормы детьми, они, возможно, имели бы мудрость уступить юному герцогу, постаравшись проиграть бой с ним. Но дальновидность и трезвый разум – не те качества, что присущи семилеткам. По жребию возможность сразиться первым с Роном Гриром выпала Эдгарду.

И Эдгард Сторм, средний сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов, в первом же выпаде поразил Рона Грира мечом своих пращуров, одним ударом завершив едва начавшуюся череду поединков. Меч, не точенный уже несколько десятилетий, хватил Рона по правой руке – рана оказалась неглубока и совсем не страшна на вид, но юный герцог почему-то поднял жуткий крик, на который сбежались все, кто мог тот крик слышать.

Скандал вышел невероятный.

Перепуганных братьев тут же заперли по комнатам, замкнув двери мощнейшими заклинаниями да еще и приставив к покоям стражу из герцогских гвардейцев. Как выяснилось позже, Эдгард неосторожным своим ударом умудрился серьезно повредить локтевой сустав юного Грира, вследствие чего ни один из лучших лекарей и лучших магов Арвендейла не осмелился дать полной гарантии, что правая рука Рона когда-нибудь вновь обретет прежнюю подвижность. Сэр Руэри был в бешенстве, и дело могло обернуться для Эдгарда совсем плохо, но – слава Сестрам-помощницам – дядюшка Альва сумел кое-как уладить последствия глупого детского поединка. Дядюшке Альве удалось направить гнев герцога на воспитателей и слуг, оставивших мальчишек без присмотра – они, воспитатели и слуги, жестоко поплатились за свою беспечность. Четырнадцать человек: два воспитателя, шестеро слуг и еще шестеро их ни в чем не повинных собутыльников – были повешены на следующий же день после происшествия. Неслабо досталось и Эдгарду. Его, правда, и пальцем никто не тронул, но высочайшим указом сэра Руэри, владетеля и властителя великого Арвендейла, ему под страхом казни было запрещено брать в руки какое-либо боевого оружие – от момента прочтения указа и до самой смерти. Если уж Рону никогда не стать великим воином, то и виновнику его увечья нипочем не видать ратной славы – так рассудил герцог Руэри Грир.

Вот после этого события дядюшка Альва велел Эвину и Элиану даже и в мыслях не притрагиваться к родовым мечам и доспехам, развешанным по стенам Галереи Славы.

А спустя пару месяцев Эдгард Сторм бесследно исчез. После долгих и безуспешных поисков в его исчезновении обвинили табор гацан, в то же время веселивших своими представлениями обывателей Предместья замка Утренняя Звезда. Прямых доказательств похищения гацанами среднего сына Адама Сторма не обнаружилось, зато нашлось несколько косвенных. Ну, во-первых, все знают: от гацан добра ждать не приходится. Не зря же народ говорит: рядом гацан – держись за карман. Во-вторых, издавна ходили слухи о том, что гацане нет-нет да и воруют детей, чтобы путем изуверских операций делать из них уродцев на потеху публике. А в-третьих, доподлинно было известно, что Эдгард крутился в толпе обывателей, внимающих гацанскому представлению, и что табор пропал из Предместья именно в тот день, когда пропал и сам Эдгард.

Как бы то ни было, ни самого мальчишку, ни подозреваемый в его похищении табор больше никто никогда не видел…

А немного погодя сгинул и старший из сыновей Сторма – Элиан. Впрочем, тогда Эвин уже был услан в Красный лес и о пропаже брата узнал спустя только два с половиной года…

Эвин прошел Галерею Славы насквозь, ступил на широкую лестницу, ведущую к графским покоям. Он поднялся на пятую ступень – и тотчас вернулся в реальность из мира воспоминаний.

Как и всегда – на пятой ступени – его на мгновение притормозила невидимая преграда. Неприятный короткий звон щелкнул в его мозгу, заставив поморщиться. Эвин мотнул головой, как бы освобождаясь от незримой паутины, и продолжил путь. Но уже через несколько шагов остановился в задумчивости.

Защитные заклинания в покоях аристократов – вещь вполне обычная. Члены семей, кому принадлежат покои, а также те из слуг и придворных, кому полагаются разрешающие амулеты, пройдут магический барьер, едва заметив его. А вот незваных гостей барьер не пропустит – в лучшем случае. В худшем: парализует или покалечит. А в самом худшем – убьет на месте, это смотря по тому, как настроено заклинание.

Ничего удивительного не было в том, что юноша почувствовал барьер, так бывало всякий раз, когда он пересекал его. Но вот это новое, неприятное, хоть и мимолетное ощущение в голове… Что это было? Графские маги усилили барьер в преддверии праздника?.. Чтобы максимально обезопасить своего господина от… Кого? Кто в графстве мог бы желать зла сэру Альве?

«Странно, – размышлял Эвин, снова тронувшись с места. – Дядюшка Альва принадлежит к тому типу людей, кто предпочитает вовсе не иметь врагов; кто считает за лучшее договориться, а не враждовать. Кого же он тогда опасается?.. Кого, вернее, может опасаться?..»

Возможный ответ на этот вопрос несмело шевельнулся в его сознании, но Эвин предпочел немедленно задавить его, не дав в полной мере сформироваться – глупости какие, даже и думать о таком постыдно…

Добравшись до первой развилки, юноша свернул налево, в собственные покои. Вот она, с самого детства знакомая дверь, на которой красуется…

Нет, уже не красуется.

Эвин остановился. Дверь в покои, его покои, была чиста. Впрочем, как чиста… Вернее, пуста. И ясно бледнел на темной древесине след недавно снятого родового герба Стормов, выбитого в металле герба Стормов: раскинувшего крылья Стального Орла, с гордо вскинутой головой, угрожающе раскрытым клювом, хищно поджатыми когтями на лапах… Присмотревшись, юноша осознал и еще кое-что – дверь, которая должна быть заперта заклинанием, снимающимся прикосновением его руки, была чуть-чуть приоткрыта. У Эвина похолодело лицо.

Он вошел в комнату.

И не узнал ее.

Здесь все изменилось. Кровать была застлана другими, отвратительно розовыми покрывалами, над кроватью появился балдахин. На окнах пошевеливались кисейные занавески, тоже розовые – что за мерзкий цвет! Стол отодвинули от окна на середину комнаты и водрузили на него большое трехстворчатое зеркало. У стены появился громадный платяной шкаф, на полу – ковер из лисьих и кроличьих шкурок, и на этом ковре тут и там были расставлены низкие стульчики с мягкими подушками, маленькие креслица, цветные ширмочки… Комната стала тесной и раздражающе неприятной до физического ощущения зуда на коже. Было ясно: комната, в которой вырос Эвин, больше не принадлежала ему. Вряд ли ее приготовили для кого-то из гостей – на столике рядом с зеркалом выстроился ряд флакончиков с благовониями, в приоткрытую дверь шкафа были видны складки одежды, значит, тот, кого сюда поселили, предполагал прожить здесь довольно долгое время и уже распорядился перенести личные вещи. Вернее – та, не тот, обстановка же явно женская… Одна из дочерей дядюшки Альвы? Нет, у них в замке Утренняя Звезда есть свои покои, совсем не такие скромные, как эти. Скорее всего, комната приготовлена для какой-нибудь из фрейлин сестер Эвина, не зря же сняли герб Стормов, теперь на его место укрепят герб менее именитого рода, к которому и принадлежит фрейлина…

Эвин усмехнулся, с трудом отгоняя обиду. Что-то подобное он и начал подозревать, отметив, как засмущался стражник Малок, когда речь зашла о покоях юноши. Что ж, Утренняя Звезда уже завтра перестанет быть его домом, глупо досадовать, что дядюшка несколько поспешил с наведением новых порядков. Тем более что – все знают – в своих покоях Эвин появлялся нечасто. Уже давно, с того времени, как пропал его брат Эдгард…

Исчезновение Эдгарда болезненно ошеломило его братьев, Эвина и Элиана: известно же, что близнецы остро чувствуют беду друг друга. И если старший, Элиан, всего лишь замкнулся в себе, стал хмур, неразговорчив и раздражителен, то младший, Эвин, и вовсе слег в постель.

Повзрослев, он почему-то часто вспоминал то время, странное чувство отрешенной слабости, сковывавшее тело и разум; когда весь окружающий мир для тебя становится глухим, мутным и вязким, как старый кисель. Настойки и микстуры, которыми потчевал мальчика придворный лекарь, никакого эффекта не давали, тогда обеспокоенный состоянием племянника дядюшка Альва решил прибегнуть к помощи магии. Сэра Акселя на тот момент не было в графстве, поэтому за дело взялся придворный маг, старый Сеок. Осмотрев Эвина, Сеок подтвердил диагностированную лекарем душевную хандру и посоветовал в качестве лечения живительный воздух дубового леса, но не простого, а такого, где произрастают дубы особой редкой породы – красные. Двух месяцев жизни в лесу, сказал Сеок, должно хватить, чтобы здоровье Эвина пришло в норму.

Единственный лес в графстве, где росли краснодубы, располагался в двух днях конной езды на юг от замка Утренняя Звезда и назывался, соответственно, Красный лес. Туда-то дядюшка Альва и отправил безразличного ко всему происходящему Эвина, отрядив в провожатые племяннику одного из своих вольнонаемных слуг, румяного и веселого парня Сима.

По прибытии в хутор близ леса краснодубов Эвин несколько оклемался – видимо, поездка в тележке под открытым вольным небом пошла ему на пользу. А может, так поразил его вид Красного леса – будто гигантской багровой подушкой укрывший горизонт. А вот с Симом приключилась неожиданная и досадная неприятность. Клюкнув за приезд с гостеприимным хозяином хутора, где они остановились, Сим ночью вышел до ветру во двор, перепутав дверь с окном, в результате чего сломал ногу. Так вот и получилось, что лечение Эвина оказалось под угрозой – не отпустишь же мальчишку одного в дикий лес на целых два месяца. Хуторяне помочь тоже ничем не могли, даже за солидную мзду: как бросишь хозяйство на такой долгий срок? И неизвестно, как повернулись бы события дальше, если б в то суматошное утро не заглянул на хутор высокий старик в одежде из звериных шкур, в громадной косматой шапке на голове, с луком за спиной. Увидев старика, хозяин хутора просиял:

– Дедушка пришел! Я и забыл, что посылал за ним. У меня корова захворала, а он у тутошних крестьян испокон веку за лекаря – и скотину пользует, и людей! Вот кому его сиятельство доверить можно! И лекарь, и человек достойный, никто от него никогда зла не видывал!

– Что за дедушка? – живо заинтересовался лежащий на лавке с ногой в лубке Сим. – Чей дедушка?

– Не дедушка, а – Дедушка, – со значением поправил хозяин. – Ничей то есть. Сам по себе.

– Да кто он такой-то?

Этот вопрос вдруг поставил хуторянина в тупик.

– Как это, кто такой? – пробормотал он, почесав в задумчивости нос. – Дедушка – он и есть Дедушка. В лесу живет. Лес потому так и называется – Дедушкин.

– Дак вроде же лес – Красный? – попытался заспорить Сим.

– Это по-вашему Красный, – парировал хозяин хутора. – А по-нашему, по-местному, – Дедушкин. Дедушка там обитает… даже и не скажу сколько. Мой отец его знал, отец отца его знал. Он всегда в лесу жил, Дедушка-то. Только вот… – озаботился хуторянин. – Он, может, его сиятельством-то, тоже себя обременять не захочет. Денег посулить? Ему не нужны деньги, он за свое лекарское ремесло платы сроду не брал.

– Ну вы тут вообще обнаглели! – повысил голос Сим – не то чтобы рассердился, он был парнем незлобивым, а просто для порядка. – Наследника Утренней Звезды им навяливаю, а они отбрыкиваются! Это ж не щенок безродный, а – виконт! Сын сэра Адама Сторма! Племянник нашего господина сэра Альвы! Вот пожалуюсь, вас тут живо к ногтю!..

– Ты погоди, погоди!.. – тем не менее взволновался хуторянин. – Разберемся. Сейчас Дедушка из коровника воротится, поговорим…

Старик вернулся скоро. Хозяин засуетился угощать гостя, но с угощением ничего не вышло: вечерним застольем подмели все нехитрые запасы. Остался только кусок лепешки. Выслушав просьбу, старик нахмурился. Эвин с испугом смотрел на его лицо, морщинистое, будто кора древнего дерева, темное, на котором неожиданно чисто светились совсем не стариковские ясно-зеленые глаза. Старик поначалу ему совершенно не понравился. Особенно, когда вдруг наклонился к мальчику, взял его за подбородок узловатыми, твердыми, будто деревянными, пальцами, заглянул в лицо.

И что-то такое, верно, разглядел Дедушка в Эвине, что морщины его несколько разгладились, а глаза засветились не пристально-остро, а спокойно, каким-то истинно лесным зеленым цветом…

– Не побрезгуй, юный господин, – проговорил старик мягким и влажным, будто мох, голосом, – помилуй голодного, накорми. Мне и немного надо, только пару кусков лепешки…

Эвин огляделся. Один кусок лежал на столе, и был тот кусок единственным в доме. Где второй-то взять?

– Дак нету больше, Дедушка, – тихо выговорил озадаченный хозяин. – Только один вот… Было б, разве не дали? Да ты подожди, мы на соседний хутор пошлем, накупим всего вдосталь, деньги-то есть.

Но старик не смотрел на хозяина, старик смотрел на мальчика.

Эвин взял кусок лепешки со стола, повертел в руках… И вдруг его осенило. Он разломил этот кусок пополам и протянул Дедушке.

– Молодец! – рассмеялся тот и поправил свою огромную косматую шапку. – Будет из тебя толк, юный господин!

– Вот и ладно! – обрадовался Сим. – Вот и хорошо! Вот и отправляйтесь с э-э… с Дедушкой! Куда ж деваться, коли так вышло, нечистый дух меня попутал, и не могу я теперь вас дальше сопровождать? А веление сэра Альвы твердое было: если сказал два месяца в Красном лесу пожить, знать, надо выполнять. Он господин ваш и дядюшка! А как поправлюсь я, так вас и заберу. Тем более что в лесу жить интере-есно! Там, небось, эльфов видимо-невидимо! Видали хоть раз, как они ночами на лунных лучах танцуют?.. Я так раз видал. О, такое не забывается…

И подмигнул Дедушке, наверное, чтобы тот поддержал его. Но Дедушка не поддержал.

– В нашем лесу эльфов нет, – просто сказал старик. – Они не во всяком лесу живут, им особые деревья нужны, которые им силу дают. А наш лес обыкновенный, человечий да звериный.

Такая бесхитростная откровенность неожиданно подкупила Эвина. Старик вдруг сразу перестал быть страшным. А вот интересным – нет, не перестал.

– Ладно уж, – сказал мальчик ему. – Пойду с тобой… Далеко твой дом?

– Врать не буду, юный господин, далеко, – ответил старик. – Пойдем.

И они пошли.

Когда тебе семь лет, все вокруг кажется огромным. Но Красный лес, верно, и вправду был необъятным – старик и мальчик шли уже второй день, а ему конца и краю видно не было. Под сенью краснодубов Эвину действительно стало намного легче: на душе посветлело, и слабость почти совершенно ушла из тела. Вот только нескончаемая прогулка в конце концов стала надоедать. Все вокруг одно и то же, все скучно: деревья, деревья, деревья… кусты и трава, и снова деревья; стрекот назойливо лезущих в глаза и нос насекомых, птичий писк; когда ветерок дохнет, когда солнце выглянет в просвет ветвей – вот и все разнообразие. И все припасы, купленные в дорогу заботливым Симом, съедены, и все досужие разговоры переговорены (к тому же не очень-то и поговоришь на ходу). Да и вообще, для семилетки, только что оправившегося от болезни, пеший лесной поход, что и сказать, штука тяжелая. И хоть Дедушка через каждые два-три часа устраивал короткие привалы, к концу второго дня Эвин все равно едва держался на ногах. Больше всего ему хотелось бухнуться под какое-нибудь случайное дерево, свернуться калачиком и уснуть на неделю-другую. Только упрямство и дворянская гордость не позволяли ему сделать это. Почему это какой-то безродный старикашка может идти без устали, а он нет?

Но упрямство упрямством, гордость гордостью, а тот факт, что ты на этом свете даже и десятка лет не прожил, никуда не денешь. И Эвин поступил так, как на его месте поступил бы любой ребенок его возраста: принялся ныть, всячески показывая, что ему трудно.

– Далеко еще твой дом? – канючил Эвин.

– Отсюда не видать, – отвечал Дедушка.

– Ночевать опять на земле? Без перины и подушки?

– Добрая усталость, юный господин, лучшая перина и лучшая подушка…

– Да холодно же!

– Холод не жара, перетерпеть можно.

– А что мы сегодня будем есть? Что будем пить? Я пить хочу, у меня во рту пересохло!..

На это Дедушка промолчал. Эвин шел за ним следом, спотыкаясь, со злостью глядел на мерно покачивающуюся его спину, думая о том, что неплохо было бы взять желудь побольше да запустить в противного старикашку. Прямо в башку, чтоб слетела с нее эта несуразно большая косматая шапка!

– Да стой ты, старый хрыч! – наконец не выдержал мальчик. – Стой, когда с тобой его сиятельство виконт Эвин Сторм разговаривает!

Дедушка остановился. Не спеша обернулся. Ни раздражения не было на его морщинистом лице, ни досады, ни страха, ни подобострастия. Только терпеливым вниманием светились зеленые глаза.

– Что мы будем есть, я тебя спрашиваю?! Что пить?! Где ночевать? На земле, да?

– Вокруг полно еды и питья, юный господин, – ответил старик. – И жаркое, и гарнир, и десерт отыщутся. И теплое одеяло. И крыша.

– Да где это все?

– Приглядись, юный господин. Прислушайся.

Сказал так Дедушка, повернулся и пошел дальше. И Эвин тронулся за ним, недоумевая: к чему приглядываться, к чему прислушиваться? Все то же самое вокруг, что и минуту назад, что час назад, что день назад.

– Не видишь? Не слышишь?

– Не вижу и не слышу!

– Если я покажу тебе все это, юный господин, не поленишься собрать, с собой взять?

– Да было б что собирать!

Через несколько шагов старик снял со спины лук и почти сразу же пустил стрелу – куда-то в густые кусты, словно наугад. И произнес:

– Вот и жаркое…

Так это было сказано убедительно, что мальчик тут же полез в кусты, куда улетела стрела, словно ожидая найти там самый настоящий шкворчащий обугленным жирком кусок мяса на серебряной тарелке. Никакой тарелки он там, конечно, не нашел, зато обнаружил крупного зайца, пронзенного стрелой. Только выбрался из кустов, как Дедушка, обернулся к Эвину и сказал, ткнув луком в какие-то стебли, торчащие неподалеку:

– Вот и гарнир…

Эвин подошел к стеблям, оторвал остроконечный листок, пожевал – горько! – и выплюнул. Дедушка не ждал мальчика, фигура его почти уже скрылась за красными мощными стволами. Эвин, торопясь, дернул стебель – и он легко вылез целиком, обнаружив толстый белый корень.

– Набери охапку, – донесся до него голос старика. – И вот еще…

К ногам мальчика упал пустой кожаный бурдюк на перевязи. Сопя от обиды, Эвин принялся дергать стебли (куда деваться, сам согласился, а слово назад не возьмешь) и вдруг под ногой у него мокро чавкнуло. Оказалось, что под слоем прошлогодней листвы бежал тоненький бесшумный ручеек, не видный ни с какой стороны. Эвин с жадностью припал к воде.

Когда он напился, наполнил бурдюк, повесил его за спину и собрал в руки все находки, старика уже и след простыл. Мальчик побежал наугад, выкрикивая:

– Дедушка! Дедушка!.. – и вдруг заметил, как между деревьями колыхнулось что-то большое, темное, мохнатое…

Он ринулся туда, подгоняемый шлепающим по спине бурдюком. Врезался в кусты, ломая ветви, продрался сквозь них… И оторопел. Прямо на него смотрел огненными злыми глазками громадный медведь, уже поднявшийся на задние лапы.

Медведь двинулся к Эвину.

Мальчик даже не смог попятиться. Единственное, что у него получилось сделать, – это закрыть глаза. Лицо его опалила жаркая вонь из разинутой пасти зверя, уши наглухо запечатал сиплый звериный рык, по щекам ударила воздушная оплеуха (медведь, видно, замахнулся лапищей для единственного смертельного удара).

И вдруг рык освободил уши мальчика – стало очень тихо. Эвин открыл глаза и увидел, как чудовище заваливается набок, бессильно скашивая потухающие глазки на оперенье торчащей из уха стрелы.

От удара гигантской туши дрогнула земля, с высоких ветвей сорвались и закружились, падая, несколько красных дубовых листочков…

Откуда-то из-за деревьев вышагнул Дедушка. Старик посмеиваясь, стряхнул с косматой шапки пару застрявших в ее космах листьев, убрал лук за спину.

– Весело тебе пугать меня?! – трясущимися губами выговорил Эвин, пытаясь за раздражением скрыть все еще бултыхавший его внутренности страх. – Весело, да? Не мог раньше выстрелить? Вот я дядюшке скажу, он тебя!.. Он тебе!.. Высечет! В железо закует! Попомнишь это!..

– Мог и раньше выстрелить, – покладисто согласился Дедушка. – Только тогда зверь на тебя бы рухнул и раздавил. А когда он лапу-то поднял, он баланс равновесия изменил. Ну, будет ругаться. Ты ведь есть хотел, юный господин? Разводи костер, ужинать станем. Вот здесь разводи, – старик указал под большущий дуб, на открытое место между извивами могучих корней.

– Почему здесь?

– Ты, кажется, десерта желал…

Мальчик, поколебавшись, отправился за хворостом, не стал пытать старика насчет того, как может быть связано его желание десерта и надобность устроить костер именно там, где указано. Все равно Дедушка, как обычно, прямо не ответит, скажет какую-нибудь непонятность, которая разъяснится потом.

Пока Эвин возился с топливом, старик успел освежевать и выпотрошить зайца, выкопать под дубом ямку, положить туда тушку, закрыть ее куском дерна со мхом. На закопанной ямке развели костер, а, когда он разгорелся, старик подкинул в огонь какие-то ветви, отчего над пламенем поднялся черный горький дым, заставивший мальчика резво отпрыгнуть в сторону, чтобы не задохнуться.

Впрочем, гадкая удушливая чернота скоро иссякла, дым стал обыкновенным. Эвин вернулся к костру, под руководством старика, занятого свежеванием медведя, поставил на огонь котел с водой, почистил и свалил в закипающую воду коренья.

Когда коренья сварились, старик ловко отодвинул костер подальше от дерева и выкопал зайца…

Мясо, запеченное в собственном соку, оказалось изумительно вкусным, как, впрочем, и каша из разваренных кореньев. Насытившись, Эвин повеселел. Жизнь в лесу теперь казалась ему вполне сносной, а Дедушка – весьма милым. Он даже мысленно простил его за все доставленные ранее неудобства и решил, когда вернется в Утреннюю Звезду, не просить дядюшку Альву его наказывать.

– Как все просто и быстро получилось! – сказал мальчик, желая сделать старику приятно. – Еще полтора часа назад у нас ничего не было, а теперь… Научишь меня так?

– Дело нехитрое, – ответил Дедушка. Он растягивал снятую и уже выскобленную медвежью шкуру на нижних ветвях дуба, так чтобы она образовывала уютную и вместительную палатку. – Я, конечно, не наугад пустил первую стрелу. Я услышал, как птицы забеспокоились – они ведь всегда по-разному голосят: у них на каждый случай особая песенка: вот и напели они мне, что рядом зверек появился, а уж точное местоположение заяц и сам выдал, зашуршав кустарником. Ничего сложного?

– Ничего, – согласился Эвин. Теперь старик говорил просто, безо всяких загадок, речь его ложилась на понимание легко и ладно. Мальчик уже успел заметить, что Дедушка всегда поступает так, когда надобно что-нибудь объяснить. А загадки – это для того, чтобы он, мальчик, заинтересовался, сам подумал, сам попробовал догадаться, что к чему…

– А растение со съедобными корнями называется копьелист, оно всегда растет у проточной воды, тут уж не ошибешься… Да и отличить копьелист несложно, он по виду и впрямь на копье похож… Ну как, поел?

– Лопну сейчас, – выдохнул Эвин.

– А как насчет десерта?

Насчет десерта мальчик был не прочь. Он даже приподнялся, ищуще покрутил головой вокруг, заранее готовясь удивиться тому, как старик при помощи какого-нибудь нового фокуса сейчас явит ему… что? Какое такое лакомство может быть в лесу?

– Видишь дупло? – Дедушка кивнул вверх, на дерево, под которым они расположились. – Во-он, за теми ветвями… Ага? Полезай-ка туда, юный господин…

– Дикий мед! – догадался Эвин. Вскарабкался на одну из нижних веток и вдруг остановился. – А как же пчелы?..

– Спохватился! Их уж нет давно. Пчелы черного дыма особливо не выносят, их от него прямо как ветром сдувает… Да ты, видать, так ни одной пчелы и не приметил? И жужжания не слыхал?

– Да как приметишь-то? – ответил мальчик с ветки. – Как услышишь? В лесу постоянно кто-то жужжит, стрекочет, звенит и пищит. Каждая козявка по-своему. Где уж тут разобраться в таких мелочах?

– Медведь и тот разбирается, – качнул косматой шапкой старик. – Думаешь, он здесь случайно оказался? Тоже медку собирался поесть, на пчелиное жужжание вышел. Да не пришлось… В мире вокруг нет мелочей, – внушительно проговорил Дедушка. – Потому что каждая мелочь свое значение имеет, каждая мелочь исключительно важна. Это крепко запомни. Когда научишься по малому определять большое, тогда тебе и мастерство станет под силу.

– Какое мастерство? – дотягиваясь уже до дупла, поинтересовался Эвин.

– А любое. Охотничье ли, воинское, ремесленное… Все равно. Все от одних истоков идет.

Через час Эвин уже задремывал у неярко потрескивавшего уютного костра, укрытый спускавшимся сверху пологом медвежьей шкуры. Губы его слипались от меда, глаза – от сладкой сытой усталости. В этот момент, впервые с тех пор, как оказался в лесу, Эвин полностью ощущал себя в спокойной безопасности. И не хотелось ему больше домой. И вообще никуда не хотелось. Не поднимая головы, он спросил у старика, который, негромко напевая, разделывал медвежью тушу:

– Мы здесь заночуем, да?

– Ну само собой.

– Вот хорошо… А долго еще до твоего дома идти?

– А мы уже пришли, – сказал Дедушка. – Ты разве не чувствуешь?

Прислушавшись к себе, Эвин внутренне согласился со стариком. Нет, он, конечно, думал, что у того нормальный такой обычный дом, со стенами, окнами, дверью и прочим… Но ведь – тут же пришло ему в голову – дом не только стены и дверь, это не главное. Дом – это прежде всего ощущение защищенности.

– Здесь твой дом? – тем не менее, на всякий случай спросил Эвин.

– Здесь или там, – пожал плечами старик. – Какая разница? Человеку везде дом. Потому что он где угодно может найти и пищу, и воду, и приют, в любом месте. Если умеет искать.

– А почему ты тогда в этом лесу живешь, а не где-то еще? Не с людьми, например? Почему здесь твое место?

Этот вопрос словно бы еще больше состарил древнее лицо Дедушки. Он ничего на него не ответил.

В коридоре послышались приближающиеся шаги, и этот звук прервал разгоняющийся поток воспоминаний. «Трое мужчин, – механически отметил юноша, поворачиваясь от окна к двери, которую оставил незакрытой, чтобы хоть как-то разбавить душную тесноту комнаты. – Двое крупных, шагающих в ногу, чеканящих шаг – совершенно определенно, стражники. Третий – полегче, идущий походкой деловито-спешащей…»

Дядюшка Альва!

Граф сэр Альва Сторм был высок и вследствие привычки держать подбородок постоянно вздернутым казался еще выше. Его светлые, как и у всех в роду Стальных Орлов, волосы, были стянуты пониже затылка в длинную косу, борода острым клином торчала вперед, а голубые глаза смотрели пронзительно и остро. Легкий стального цвета плащ с меховым воротником взметнулся крылом, когда граф порывисто влетел в комнату, золоченый панцирь блеснул под плащом… Горячая волна омыла сердце Эвина – так случалось всегда, при всякой встрече с дядюшкой, все-таки Альва и Адам Стормы являлись близнецами; и пусть сэр Адам, прославленный воин, всю жизнь проведший в битвах, сложением был все-таки покряжистей и повадки имел несколько другие – его образ в сознании Эвина давно и прочно слился с образом дядюшки. И вспоминая отца, юноша неизменно представлял себе сэра Альву и не в силах был эти два образа разделить.

– Прости за неразбериху в замке, – быстро проговорил Альва, протягивая племяннику руку для поцелуя. – И за это… – он с неудовольствием окинул взглядом преобразившуюся комнату. – Девчонки! Я недоглядел, а они рады стараться. Сам знаешь, Сестры-помощницы щедро одарили меня ими… И у каждой по дюжине фрейлин, соревнуются между собой, у кого больше. Развели бабский штат, дохнуть негде, весь замок заполонили…

Один из стражников подвинул графу кресло от стола и, повинуясь небрежному жесту, удалился со своим товарищем за дверь.

– Впрочем, – добавил сэр Альва, – можешь оставаться здесь сколько твоей душе угодно. Это твоя комната, была и останется.

– Не беспокойся, – отмахнулся Эвин, испытав облегчение при мысли о том, что его комната отдана одной из сонма сестринских фрейлин не по указу дядюшки. – Я все равно редко появляюсь здесь.

В знак одобрения Альва двинул вверх-вниз светлыми бровями.

– Тем не менее, – сказал он, – надо же тебе где-то остановиться. Не присылать же мне портных в казармы Егерей…

– Портных?

– Завтра у нас с тобой большой день, – напомнил Альва. – Ты ведь не намерен прийти на празднование в этом тряпье? А из той своей одежды, в которой подобает появляться на торжественных мероприятиях, ты уже давно вырос.

Эвин пожал плечами. Меньше всего он задумывался последнее время о собственном внешнем виде на грядущем празднике.

– Кстати, о торжественном мероприятии… – заговорил он.

Взгляд графа, испытующий, несколько даже настороженный, не отпускал его с самого начала разговора; и это не могло ускользнуть от внимания юноши. Альва не дал племяннику договорить. Он прервал его, выставив вперед в преграждающем жесте ладонь:

– Прежде чем ты начнешь, позволь сказать мне, Эвин. То, что ты задумал, – глупость. Большая и опасная глупость.

– Ты все знаешь… – выдохнул Эвин.

– Конечно, я все знаю, – пожал плечами Альва. – Хороший правитель всегда знает все о том, что творится в его владениях… И я с нетерпением ждал тебя, чтобы поговорить… Без лишней огласки.

– Потому и не дал приказ страже сопроводить меня сразу к тебе, – кивнул Эвин, в голове которого тут же высверкнула отгадка того непривычного ощущения, поразившего его на лестнице в графские покои. – И магический барьер вокруг графских покоев подкорректировал так, чтобы знать, когда я пересеку его.

Сэр Альва усмехнулся:

– Ничего от тебя не скроешь. Хотя я ничего и не собирался скрывать. Всегда разумнее играть в открытую – с теми, кто тебя достоин, я имею в виду, конечно…

– Гаг! – невольно вырвалось у Эвина. Это коротенькое внезапное слово вмиг осушило его гортань и рот, да так чувствительно, что юноша не удержался от того, чтобы не закашляться.

– Гаг?.. – удивился Альва. – Кто это?.. Ах да, один из Полуночных Егерей. Я слышал, он погиб в битве с разбойниками. А почему ты упомянул его имя?

– Ты… – пробормотал Эвин, – не знаешь?

– Хороший правитель всегда знает все о том, что творится в его владениях, – повторил сэр Альва. – Так говорят. Но действительно всего знать невозможно. Что произошло с твоим Гагом?

Выслушав рассказ юноши, граф надолго задумался, положив ладонь на лицо.

– Командор Крэйг не докладывал мне об этом… – проговорил он наконец. – Ты, Эвин, понимаешь, что значит то происшествие в трактире?

– Меня хотят убить, – пожав плечами, подтвердил очевидное юноша.

– Тебя хотят убить! Единственного наследника Утренней Звезды – хотят убить! И кто стоит за этим?

– Не знаю, дядюшка…

– Не знаешь… – сэр Альва вдруг прищурился на племянника и опять игранул бровями, но уже, конечно, не одобрение было в этом мимолетном движении, а неожиданно прорезавшиеся укоризна и обида. – Но подозреваешь меня! Хорошего ты мнения о своем дяде! Ты что же, Эвин, считаешь, что это я велел ему напасть на тебя?

– Конечно, нет! – искренне ответил юноша. – Конечно, я не подозреваю!

– Тогда почему ты вдруг назвал мне его имя? В ответ на мои слова о доверии? Это прозвучало м-м… как обвинение.

Эвин смешался:

– Н-не знаю. Но это не обвинение, ни в коем случае не обвинение! Я… Тот случай мучает меня, я постоянно думаю о нем, и вот оно как-то само собой… вылетело, это имя.

Альва несколько секунд молчал, изучая лицо Эвина.

– В конце концов это просто нелогично! – заторопился юноша. – Зачем тебе желать зла мне – твоему племяннику и наследнику?

– Ни в коем случае не обвинение… – медленно повторил лорд замка Утренняя Звезда. – Что ж… Иногда мы даже сами себе боимся признаться в своих подозрениях. Лучше, если между нами не будет недомолвок.

Он сел ровнее, поднял на уровень лица правую руку ладонью вверх.

– Не надо! – воскликнул юноша, догадавшись, что намеревается сделать дядя. – Правда, не надо!

Альва не ответил ему. Сосредоточенно нахмурившись, он тщательно выговорил формулу Белого Пламени. На его ладони вспыхнул огонек: бесцветный, но вовсе не прозрачный. Точно оживший цветок из матового стекла.

– Пусть Белое Пламя сожжет мне душу и сердце, если я солгу, – громко сказал сэр Альва.

Огненный цветок на его ладони на мгновение заметно качнулся, точно отозвался на эти слова, – и снова стал гореть ровно.

– Я никогда не отдавал Полуночному Егерю Гагу распоряжений насчет тебя, Эвин, – отчетливо произнес Альва. – И никто другой по моему приказу никогда не отдавал ему никаких распоряжений насчет тебя.

Белое Пламя полыхнуло ярче…

И растаяло.

Сэр Альва опустил руку. Выдохнул и стер с лица капли пота – заклинание Белого Пламени являлось формой прямого обращения к Сестрам-помощницам и требовало изрядного количества маны.

– Не стоило… – пристыженно пробормотал Эвин. Он чувствовал, как щеки его горели. А ведь и на самом деле – хоть на секунду, но он допустил мысль о том, что за покушением на него мог стоять дядя… который, конечно, не намеревался отдавать престол Утренней Звезды. Сестры-помощницы, какой стыд! И… какая глупость!

– Стоило, – ответил Альва. – Мы родня, мальчик мой. В наших с тобой отношениях нет и не может быть места вранью и недоверию. Итак… Кто же тогда заплатил Полуночному Егерю Гагу за твою жизнь?

– Может быть… У тебя есть какие-нибудь догадки? Кто заинтересован в том, чтобы ты продолжал править графством и замком?

– Давай, я открою тебе глаза, мальчик мой, – откинувшись на спинку кресла, проговорил Альва. – В том, чтобы я продолжал править графством и замком, заинтересованы – все. Вообще все, Эвин. Придворные замка. Ратники гарнизона. Крестьяне. Жители городков и предместий: мелкие ремесленники, крупные цеховщики, торговцы. Даже его светлость герцог Арвендейла сэр Руэри Грир! Утренняя Звезда – это надежный засов на восточных воротах великого герцогства. Утренняя Звезда – гарант безопасности Арвендейла. За десять лет моего правления я не дал никому ни на минуту усомниться в том, что не достоин быть лордом. Или, может быть, ты усомнился?

– Нет, нет, – мотнул головой юноша. – Но…

– Что – но?.. – жестковато перебил его сэр Альва. – Насколько я помню, ты всегда признавал тот факт, что мое нахождение на престоле Утренней Звезды – наилучший вариант как для нашего графства, так и для Арвендейла в целом. Ты никогда не выказывал ни малейшего желания взваливать на себя бремя власти над графством. Никогда не проявлял интереса к искусству править. Нашему с тобой договору: о том, что ты откажешься от престола, как только тебе исполнится семнадцать, уже много лет. И ты ни разу не пытался его оспаривать. Ни разу не заговаривал со мной ни о чем подобном! Что же случилось теперь?

– Мне трудно объяснить… – вздохнул Эвин. Он привык в разговоре с дядюшкой быть столь же откровенным, как и с самим собой. – Но я попробую. Я ведь законный наследник графства?

– Конечно!

– И с того момента, как мне стукнет семнадцать лет, я имею полное право на замок и земли Утренней Звезды?

– Само собой.

– Почему же тогда ни один человек… Никто – не допускает и мысли о том, что я воспользуюсь своим правом?

– Разве я только что не ответил на твой вопрос? Потому что люди ценят то, что имеют. Потому что люди доверяют – мне. Потому что уверены, я знаю, как будет лучше. Потому что они привыкли к благополучной стабильности. Зачем им что-то менять?

– Да… – кивнул Эвин. Он опустил голову, увидев, что дядя смотрит на него пристально и неотрывно. Выжидающе смотрит.

– Я просто хочу найти свое место, дядюшка, – высказал юноша наконец-то, что назревало в его душе последние дни. То, что началось с простой обиды; то, что почему-то не исчезло со временем, а напротив – зацепилось, окрепло. И созрело. – Просто хочу стать тем, кем я должен стать. Хочу взять свое. Я всю жизнь чувствовал себя… чужим тем людям, что окружали меня. Они совсем не плохо относились ко мне, нет, только это ничего не значит. Все равно я был чужой. И среди знати, и среди простолюдинов. И в замке, и в казарме Полуночных Егерей. Везде, со всеми. Я это чувствовал, и они это чувствовали. Это очень важно – найти свое место. Потому что человек не на своем месте – он никто.

– Такое ощущение, что ты повторяешь чьи-то слова, а не от себя говоришь… – поморщился Альва.

– Так и есть, – чуть помедлив, согласился с ним Эвин. – Да, так и есть. Гаг говорил нечто подобное незадолго перед тем, как… Но его слова, конечно, не стали для меня открытием. Впервые я услышал это давным-давно и как-то сразу… прочувствовал.

– И кто же давным-давно вложил в твою голову эту… безусловно, очень свежую и оригинальную мысль? – осведомился Альва.

– Она не оригинальна, эта мысль, да, – признал юноша, без труда уловив сарказм в речи дяди, – но она – верна. Я знаю это, я это чувствую.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Ах, да… Дедушка. Его звали – Дедушка.

Брови сэра Альвы снова скакнули вверх:

– Дедушка? Что еще за дедушка?.. Какой дедушка?.. Впрочем, не имеет значения, – энергичным взмахом руки граф отсек ненужную ему нить беседы. – И… это все? «Я хочу найти свое место» – и все? Это все твои доводы, чтобы я вдруг вот прямо сейчас пересмотрел свои планы, решился круто изменить жизнь всего графства, уступив тебе престол Утренней Звезды?! «Я всем чужой, я хочу должного к себе отношения»! Это твой довод?

– Я ведь имею право на Утреннюю Звезду, – не-громко напомнил Эвин. – По древнему закону Империи. Они ведь складывались в течение многих веков, эти законы. Значит, в них есть смысл?.. Может быть… Может быть, у меня получится быть лордом Утренней Звезды, дядюшка?

– Может быть, получится?! О, Сестры-помощницы, будьте милостивы!..

Альва легко поднялся с кресла, прошел несколько пружинистых шагов к окну, резко развернулся, вскинув голову. Борода его остро нацелилась в лицо юноше, как копье. Эвин встретился взглядом с дядей и тут же понял, что отношение сэра Альвы к этому разговору кардинально поменялось. Теперь граф смотрел на Эвина, как на мальчишку, которому какое-то время удачно удавалось прикидываться рассудительным и взрослым, – но вот он, этот глупый мальчишка, сморозил очевидную нелепицу, и его разоблачили.

– Будьте милостивы, Сестры-помощницы! – повторил дядюшка Альва, сердито всплеснув руками. – Ты понимаешь, что творишь, Эвин?! Речь идет даже не о благоденствии нашего графства! Речь идет о безопасности всего великого Арвендейла! И ты намерен поставить под угрозу жизни тысяч и тысяч людей – только потому, что тебе, видите ли, втемяшилось примерить на себя роль лорда! Так?

Если юноша и собирался ответить, то он не успел сделать этого.

– Престол Утренней Звезды – это тебе не трактирная скамейка! – выкрикнул сэр Альва. – Захочу – сяду посидеть, захочу – слезу! Это – ответственность! Высочайшая ответственность! Страшная ответственность!

– Но я…

– Я! Я! Я! – передразнил его Альва. – Что – ты? Ну что – ты?! Вот – ты! – он ткнул в Эвина прямым и жестким пальцем. – А вот… – Альва широко взмахнул обеими руками, – великий Арвендейл! Что важнее?! Скажи мне?

– Великий Арвендейл… – пробормотал юноша.

– Тогда для чего ты затеял весь этот идиотизм?! Ты же понимаешь, что это – идиотизм?!

– Понимаю… Понимаю! – повысил голос Эвин, впервые в жизни повысил голос на дядюшку Альву, и тот мгновенно умолк, с изумлением глядя на племянника. – Умом понимаю, – тише договорил юноша. – Но… чувствую, что это неправильно – отказываться от престола Утренней Звезды. От того, что мое по праву.

В коридоре встревоженно загудели голоса. Мелькнула в дверном проеме – и тут же скрылась – бородатая физиономия стражника.

Взгляд сэра Альвы потускнел и отяжелел. Сэр Альва вернулся в свое кресло.

– Допустим, ты возьмешь то, что твое по праву, – проговорил он. – Но ведь ты за год развалишь все, что я огромным трудом создавал десять лет…

– Неужели ты думаешь, что я настолько безнадежен? – вскинулся Эвин.

– Помолчи. Положим, я несколько погорячился. Но то, что ты не сможешь вести дела так же эффективно, как делаю это я, – это факт. Подданные Утренней Звезды привыкли жить сыто, как они отреагируют на то, что им придется ужаться в своих аппетитах – хотя бы немного и ненадолго? Тебя возненавидят, Эвин, тебя возненавидят твои же подданные. Ты еще не знаешь людей… Поднимется волнение, которое можно будет подавить только силой. Внутренние неурядицы ослабят графство. А значит – ослабят замок Утренняя Звезда. А значит – ворота в Арвендейл перестанут быть такими надежными, какими были раньше. Что скажет на это Золотой Рог? Что скажут на это Крадрекрам и Эллосиил?

– Но я смею надеяться, дядюшка, что ты будешь рядом со мной… Будешь помогать мне советом и наукой…

– То есть править буду я, а ты – занимать престол Утренней Звезды? Гордо восседать на своем месте? Этого ты хочешь?

Эвин даже побледнел:

– Совсем не этого!

– А чего же тогда? Каков твой план?

Юноша не знал, что ответить. Кажется, он не ожидал, что разговор повернется такой неожиданной и жуткой стороной.

– Я представлял себе все совсем по-другому… – потерянно пробормотал он.

– И ты собирался взойти на престол вооруженным только своими представлениями? Я вижу перед собой мальчишку, но не мужа, Эвин! И уж конечно – не лорда!

– Я думал… я ведь все равно остаюсь твоим наследником… – совсем уже тихо и подавленно выговорил юноша и опустил голову. – У тебя нет сыновей, и когда-нибудь… когда ты уйдешь на покой, я сменю тебя. Я вовсе не собирался отбирать у тебя власть… Мы могли бы править рука об руку…

Сэр Альва подергал себя за бороду:

– Эвин, мальчик мой, как же ты еще скверно разбираешься в том, что такое власть! – заговорил уже мягче. – Правит всегда один человек. Решения принимает – всегда один человек. Тот, кто достоин. Ибо мнение нескольких – это мнение толпы. А толпа не может руководить сама собой. Несомненно – ты мой наследник, и на тебя я оставлю графство и замок. Но к тому времени, когда это произойдет, ты должен многому, очень многому научиться. Твое время еще не пришло. Послушай, мальчик мой. Я не вправе запретить тебе отказываться от Утренней Звезды сейчас. И никто не вправе. Даже сам его светлость герцог Руэри Грир. Даже его величество Император. Но я прошу тебя, Эвин. Прошу тебя, мальчика, которого знаю с рождения, прошу тебя, сына моего брата, поступить так, как велит тебе разум. А не… твое дурацкое чувство.

Эвин переглотнул. В голове его шумело, сердце гулко стучало, точно стремилось вырваться в горло.

Сэр Альва ждал его ответа.

– Я сделаю это, – сказал Эвин. – Я откажусь от престола. И… прости меня, дядюшка!

Он порывисто шагнул вперед, ловя руку Альвы, и тот с готовностью позволил ему поцеловать ее.

Несколько минут они молчали. Эвин – приходя в себя, а сэр Альва – собираясь с мыслями.

– Ты обещаешь мне? – выговорил наконец граф.

– Да!

– Хвала Сестрам-помощницам. А теперь осталось еще одно дело, мальчик мой.

– Какое?

– Спасти твою жизнь, естественно! – разведя руками, подался вперед Альва. – А ты думал, все ограничится одним-единственным покушением? Напасть на виконта Эвина Сторма, наследника Утренней Звезды и, не будем забывать, лучшего воина Арвендейла, – отчаянный поступок. И тот, кто решился на этот поступок, вряд ли остановится после первой неудавшейся попытки. Да уж, заварил ты кашу, Эвин… «Найти свое место!»… – передразнил сэр Альва племянника. – Придется очень постараться, чтобы этим твоим местом не стала могила!

Эвин вздохнул:

– Но как мы узнаем, кто именно желает мне смерти? Ведь выгодна она многим?

– У того, кто хочет тебя убить, есть один день – чтобы осуществить задуманное злодеяние, – начал рассуждать граф. – При любых раскладах уже завтра к полудню ты будешь в безопасности. Надеюсь, не надо объяснять почему?

Юноша, подумав, кивнул. Да, это понятно… После того как сэр Альва вступит в законное право владения графством, смысл в убийстве его племянника отпадает сам собой. А если предположить (только лишь предположить, конечно!), что он, Эвин, все же сам займет престол Утренней Звезды – убийцам добраться до него будет ну очень сложно. Ритуал вступления в действительные права лорда подразумевает наложение на вступающего целого комплекса охранных чар, преодолеть который под силу далеко не каждому магу. И это еще не говоря о присягнувших новоиспеченному графу войсках, о многочисленной страже…

– Иными словами – нам необходимо продержаться всего один день и одну ночь, – подытожил сэр Альва. – У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

– Меня не так-то просто убить! – заявил Эвин.

– Да, в честном поединке тебя вряд ли кто сможет одолеть, – согласился Альва. – Только глупо было бы надеяться на честный поединок. Такого рода предприятия осуществляются тайно и подло, исподтишка. Яд, магия, удар в спину…