Читать книгу Бешеный медведь - Роман Злотников - Страница 2

– Нет, Таисия Марковна, больше не смогу, ей-богу, – сказал Бергер, отдуваясь и вытирая потный лоб платком.

– Так только ж начали чаевничать, Константин Карлыч! Ну, еще чашечку. – Женщина сняла с самовара заварочный чайник, от души налила в чашку Бергера заварки, повернула краник у самовара, добавляя кипяток. – Вот. Ешьте, пейте, вот сметанки еще, хлебца. В своих столицах так не покушаете.

Бергер обреченно вздохнул и отпустил ремень на брюках еще на одну дырочку. Сказать по правде, он и сам не мог оторваться от простого угощения, которым его потчевала Таисия – жена Кондрата Пилипенко, друга детства Касьяна Полубоя. Это был обед, растянувшийся почти до ужина. Поскольку Кондрат с утра сказал, что будет только к вечеру – сосед-фермер попросил помочь наладить уборочный комбайн, – Бергеру пришлось есть за двоих. Сначала была закуска: холодец с хреном, соленые грибочки под фирменный Кондратов самогон, крепостью под шестьдесят градусов. Потом Бергер навернул миску борща, на второе съел тарелку жареной картошки с тушеной свининой и вот наконец добрался до чая. Причем под чай были свежие пышки, еще горячие, и сметана только что из сепаратора. Оторваться от такой вкуснотищи было нельзя, и Бергер уже всерьез опасался, что из-за стола не встанет.

Он прилетел на ферму к Кондрату вчера утром – в Нелидовке, где жили отец и мать Полубоя, ему сказали, что Касьян погостевал два дня, заскучал да уж дней десять как подался к старому приятелю. Однако и у Кондрата Полубоя не было. Через двое суток после своего появления Касьян взял продуктов, прихватил охотничий лучевик и двинул на Змеиное плато. Кондрат, вспоминая, как пробовал отговорить приятеля, только крутил головой: «Ничем его не прошибешь! Он еще пацаном упрямый был, а теперь и вовсе с ним сладу нет. Тем более что с ним его зверушки – две дикуши. Вот втроем они и пошли на плато. А ты, Константин Карлыч, оставайся. Поселим тебя в комнате Сережки – он у нас в интернате, в Каменном Донце. Школы у нас поблизости нет, до семи лет его Таисия кое-как учила, а теперь вот пришлось в город отправить. Касьян обещался через двое-трое суток вернуться».

Бергер с благодарностью принял предложение.

До того как уйти на плато, Полубой со своими зверюгами уничтожил волчью стаю, которая терроризировала окрестных фермеров. Здесь, в предгорьях, благодаря водоразделу земля не испытывала недостатка во влаге, климат был мягкий и урожаи на редкость высокие. Выращивали картофель, другие овощные культуры, разводили свиней, овец, птицу. И все бы ничего, но вот волки, особенно зимой, лютовали страшно. Бывало, что и на людей нападали. Летом было поспокойней, однако то у одного фермера, то у другого задирали корову или отбивали от отары пару-тройку овец, а на следующий день хорошо, если от них находили разодранные шкуры.

За рюмкой, выкладывая Касьяну местные новости, Кондрат заодно пожаловался и на волчий беспредел: «Местного-то волка не так-то просто взять. Вон под Каменным Донцом и поместья есть с псарнями, и турбазы с псовой охотой. Так там о такой напасти уж давно не знают. Там, почитай, каждую осень зверя травят. Вот зверь и не озорует шибко. А у нас в глухомани… Может, хоть господин отставной майор себе поместье с псарней здесь заведет», – подначил он приятеля. Полубой только хмыкнул – тоже мне беда! – чем здорово обидел подвыпившего Пилипенко. Однако успокаивать не стал, а утром, чуть свет, прихватил лучевик и исчез со двора вместе со своими дикушами.

К вечеру Кондрат забеспокоился, а к полуночи и вовсе не находил себе места, однако часам к двум хлопнула калитка на воротах, и Полубой, увидев, что в окнах первого этажа избы горит свет, рявкнул на всю округу: «А пожрать охотнику-защитнику дадут в этом доме?»

Кондрат для начала обложил его по матушке и, лишь увидев, что Касьян цел и невредим, смягчился. Таисия еще не ложилась спать – коротала ночь с мужем, уложив полуторагодовалого Ваньку, – и быстро собрала на стол. За едой Касьян и рассказал, что нашел волчью стаю. Вернее, не он, а дикуши. «Утром съезди, шкуры обдери, что ли, – добавил Касьян сонно – умаялся за день. – Я тебе расскажу где. Отсюда верст семь, наверное».

На следующий день Полубой ушел на плато, а Кондрат съездил на вездеходе туда, где друг накрыл волков. Места там были болотистые, только на вездеходе и проедешь. Пятерых матерых волчищ насчитал Кондрат в заросшем ракитой овраге и щенную самку. Лишь на одном звере был след выстрела из лучевика, у остальных были вырваны глотки или перекушены хребты. Пилипенко даже пожалел серых, да теперь уж чего жалеть было. Зато появилась надежда, что эту зиму удастся пережить спокойно. Конечно, место волчьей стаи займет другая, но ведь это только через год-два.

Волчьи шкуры Кондрат уже обработал, и сейчас они сохли за домом, распяленные на колышках.

Бергер, услышав эту историю, поинтересовался, не страшно ли было Кондрату и Таисии по соседству с риталусами, которых местные звали дикушами. Кондрат пожал плечами и сказал, что поначалу, мол, да, страшно – уж больно слава про этих зверей недобрая. Однако Таисия махнула на него рукой – молчи, мол, если не понимаешь. «Ты представляешь, Константин Карлыч, малой как увидел их, сразу к ним и пошел. А они к нему, ага. Я прямо обомлела! А Ванька давай с ними играть, как с игрушками: на землю повалит, покатает с боку на бок, за хвост уцепит, а они в него носами тычутся, щекочут. Ванька теперь от них и не отходит. Ну а Касьян только смеется – вот уеду, говорит, с кем ваш пацан играть будет?»

Бергер читал донесения с Белого Лебедя, где Касьян впервые использовал риталусов в боевых действиях, и представить, что прирожденные убийцы, которыми представали в донесениях эти животные, вот так, по-простому, играли с ребенком, никак не мог. Однако пришлось поверить хозяевам. «А чего ж ты его отговаривал на плато идти?» – только спросил он Кондрата. «Так эти зверушки прирученные, а там – живоглоты натуральные. Дикуши, одним словом…»

Бергер хлебнул чаю с мелиссой, положил на теплый хлеб ложку сметаны. Таисия хлопотала по дому, изредка подсаживаясь к гостю, чтобы предложить еще варенья или подлить чаю. Со двора слышалось мурлыканье Ваньки, тискавшего рыжего кота, на которого он переключился ввиду отсутствия риталусов.

Издалека донесся шум двигателя. Таисия выскочила из дома, Бергер, пользуясь отсутствием хозяйки, быстро допил чай и вышел вслед за ней.

Смеркалось. Солнце склонилось к лесу на западе, стало чуть прохладней, чем днем, поднялся небольшой ветерок.

Кондрат, поставив трицикл на дутых колесах у ворот, зашел во двор, подхватил на руки подбежавшего к нему сына и направился к крыльцу.

– Ну что, не вернулся Касьян?

– Нет пока, – ответил Бергер, закуривая «Пластуновские» и присаживаясь на скамейку возле крыльца. – Завтра утром пойду за ним – больше ждать не могу, отпуск кончается.

Кондрату и Таисии он сказал, что прибыл в отпуск.

– Опасное это дело, Константин Карлыч. Касьян привычный, да и звери при нем. Ну как его не встретишь – плато большое.

– Я далеко не пойду. Так, с краю посмотрю.

Пока Таисия кормила мужа и сына, Бергер вышел за ворота. На плато идти и впрямь не хотелось. Он вообще не шибко любил риск, шел на него только в крайнем случае и никогда из пустой бравады. Вот Полубой – да, мог на спор пройтись на руках по перилам балкона, как было один раз в училище. Схлопотал тогда Касьян пятеро суток губы и десять нарядов на кухню. Конечно, теперь он остепенился – не мальчик, но нет-нет, да и проявлялись в нем прежние авантюрные наклонности. Впрочем, Полубой был профессионалом, поэтому на задании никогда не рисковал попусту.

Кирилл Небогатов тоже мог учудить что-то подобное – потомок древнего дворянского рода, он не допускал, чтобы кто-то что-то делал лучше его, заходила ли речь об учебе или о безумствах, свойственных юности.

К сожалению, теперь выбора не было: надо рискнуть и подняться на Змеиное плато – дольше оставаться на Луковом Камне Бергер не имел времени. Начальник разведки флота Анатолий Остапович Леонидов, за которым среди сотрудников утвердилось прозвище Царь Леонид, поставил своему заместителю жесткие сроки: через две недели, удастся получить согласие Полубоя на работу под прикрытием или нет, Бергер обязан вернуться на Новый Петербург – следствие по делу о нападении на начальника контрразведки генерал-майора Амбарцумяна входило в завершающую стадию.

Рассвет был туманным и холодным. Бергер зябко передернулся, подумав, что согреется на ходу. Заспанный Кондрат вышел проводить его, вручил охотничий лучевик и рюкзак, набитый под завязку. На вопрос, что там, ответил, что это Таисия собрала домашних харчей, ну и он от себя кое-что прибавил. Кондрат подмигнул, и Бергер понял, что ему будет чем отметить встречу с Полубоем, если она состоится.

– Ну, плато ты видел. Как рассветет, во-он там, над лесом, будет гряда. На нее путь и держи. Если до вечера не дойдешь, лучше внизу переночуй.

– Понял, – кивнул Бергер, справедливо полагая, что местные условия Кондрат знает лучше и к его советам стоит прислушаться.

К лесу он подошел еще затемно – только-только на востоке проклюнулась заря. Идти пришлось через луга, заросшие по пояс травой, и брюки от егерской формы, которую ему ссудил Кондрат, основательно промокли. В одном Бергер оказался прав – он согрелся.

Лес здесь был лиственным, преобладали дубы и клены. Подлеска почти не было, идти было легко, а когда взошло солнце, засвиристели птицы, так стало даже приятно. В лес Бергер не хаживал с прошлой осени, когда выбрался за грибами, и теперь с удовольствием вдыхал чистый лесной воздух.

Около полудня он остановился возле родника перекусить, отдохнул с полчаса и двинулся дальше, хотя уже чувствовал некоторую усталость – сказался малоподвижный образ жизни.

Лес незаметно менялся. Лиственные участки уступали место елям и соснам. Под ногами шуршала палая хвоя. Скоро впереди показался просвет, и через несколько минут Бергер вышел на опушку.

Плато вздымалось прямо перед ним. За неширокой полосой поля снова начинался лес, теперь уже исключительно хвойный. Видно было, как он поднимается к плато, постепенно сходя на нет и к вершине исчезая совсем.

Бергер передохнул, прикинул, что он должен успеть одолеть склон задолго до заката, и двинулся вперед.

Уже через час он понял, что переоценил свои силы – идти на подъем было несравнимо труднее, чем по равнине, и он чувствовал, что если и доберется до плато, то перед самым заходом солнца. Деревья вокруг стали ниже, и жара уже не донимала – высота начинала сказываться.

Последний альпийский луг с цветами и звенящими над ними пчелами остался позади полчаса назад. Теперь вокруг росла чахлая трава, изредка встречался кустарник. Бергер уже не смотрел вперед и вверх – он просто шел, тупо переставляя ноги. С тех пор как миновал последние сосны и ели, он даже ни разу не закурил. Может, дело было в том, что воздух вокруг был живительный и чистый, а может, просто понял, что если закурит, то вконец собьет дыхание.

В лицо ударил холодный ветер. Бергер выпрямился и огляделся. Да, он дошел – перед ним лежало Змеиное плато. Солнце бросало на землю его длинную тень, и теперь следовало подумать, идти ли вперед и покричать в надежде, что Полубой где-то рядом, или плюнуть и спуститься к лугам, чтобы заночевать. Редкий кустарник, мелкая выгоревшая и колючая трава под ногами – вот и вся растительность. Хотя впереди, где плато понижалось к середине, темнели невысокие кривые деревца, сливающиеся в сплошную полосу там, куда уже не достигал свет заходящего солнца. Правее высилось нагромождение скал, за ними, в туманной дымке, горели заснеженные пики далеких вершин Родниковых гор.

Полчаса – минут сорок светлого времени еще было, и Бергер скинул рюкзак, изрядно натерший плечи, проверил лучевик и двинулся к скалам, зорко глядя по сторонам. Кондрат сказал ему, что дикуши могут напасть без предупреждения, однако Бергер надеялся увидеть их первым. Когда до скал осталось около пятидесяти метров, он остановился, решив, что хватит сегодня испытывать судьбу. Набрав в легкие побольше воздуха, он закричал:

– Касья-ан!

Крик ударился в скалы, раздробился и вернулся многократным эхо.

Бергер постоял, прислушиваясь, потом крикнул еще раз. Нет, судя по всему, придется искать Полубоя завтра утром. Он повернулся, собираясь уходить, и замер – позади, отрезая возможность отступления, сидели два риталуса. Они были похожи, как размноженная картинка: чешуйчатые бока, острые уши, черные бусины глаз. Сидя друг от друга метрах в десяти, они тем не менее синхронно покачивали головами справа налево, как змея, завороженная флейтой факира.

– Привет, – сказал Бергер, сглатывая слюну, – давненько не виделись. Давайте сделаем так: я медленно ухожу, а вы делаете вид, что меня не видите. Идет? – Он сделал осторожный шаг вперед, и в ту же секунду риталусы переместились ближе друг к другу и припали к земле. – Всё. – Бергер поднял руки, ладонями вперед. – Всё, я стою и молчу.

Минут пять он стоял, боясь даже кашлянуть, затем осторожно присел, положил лучевик на землю – все равно не спасет. Минут через десять станет темнеть, а зверьки уходить явно не собираются. Мысль о том, что ему придется провести ночь наедине с этими тварями, вызвала у Бергера легкий озноб. Стал донимать холод. Отсюда он видел рюкзак, там была фляга, которую положил Кондрат. Бергер представил, как обжигающая жидкость льется по пищеводу, в желудке вспыхивает мягкий огонь и все тело наполняется блаженной истомой.

– Чтоб вас черти взяли, – сказал он как можно дружелюбней в сторону риталусов, уже едва видимых в сумерках, – и Касьяна тоже. Турист хренов. В горы ему захотелось прогуляться.

Бергер достал пачку «Пластуновских». Папироса была последняя. Он злобно посмотрел в сторону своих сторожей, закурил и экономными затяжками стал всасывать горьковатый дымок. Ночь без еды – ладно, но без курева… Этого он Полубою не простит!

– Эй, – послышался внезапно где-то позади знакомый баритон, – а кого это принесло?

– Меня это принесло, – повернув голову, сказал Бергер в темноту. – Осторожно, здесь две эти твари сидят. Меня сторожат.

– Костя! Елки зеленые! Ты как сюда попал? Да вставай, не тронут. Это мои ребятки.

Бергер кряхтя поднялся – ноги затекли, от холода его уже била дрожь.

– Твои, чужие… Я откуда знаю? Я-то их видел – раз-два и обчелся. Да и они же все на одно… на одну морду. У-у, животные!

– Это как сказать. – Полубой был уже рядом, развернул Бергера к себе лицом и по-медвежьи облапил. – Здорово, шпион.

– Здорово, пенсионер. Ты где притаился? Я тебя тут уже час ищу. Крикнул пару раз – никого.

– Не слышал я – далеко, вернее, глубоко был. Пойдем, я там, в скалах, палатку поставил.

Бергер забрал рюкзак. Риталусы исчезли, впрочем, если они и были рядом, в неверном свете звезд их было не разглядеть. А ни одна из лун еще не взошла.

Полубой уверенно шел впереди, иногда оглядываясь на Бергера и довольно улыбаясь. Миновав узкий проход в скалах, который Бергер один ни за что не нашел бы, они вышли к ровной площадке под козырьком скалы. Палаткой то, что здесь стояло, назвать было трудно – навес на четырех жердях, вбитых в почву возле едва теплившегося кострища.

– Располагайся, – предложил Полубой, принимаясь ломать ветки с сухого дерева, лежавшего рядом, – сейчас костерчик соорудим. Правда, пожрать особо нечего. Меня мои зверушки кормят – вон, возле палатки последняя добыча.

Бергер из любопытства взглянул. На земле валялась разорванная пополам змея, длиной около полутора метров и толщиной в руку.

– Ты что, змей жрешь?

– А чего? – недоуменно спросил Полубой. – Нормальное мясо, на курицу похоже. Сейчас попробуешь – за уши не оттащишь.

– Нет уж, благодарю. – Бергер развязал рюкзак и принялся выгружать продукты.

Полубой восхитился:

– Да, так жить можно.

– А прятаться от людей не надо, – назидательно сказал Бергер, – обиженного из себя строить не надо. А то – ишь ты! Пропадите вы все пропадом! Так?

– Нет, – хмыкнул Полубой, – не так… – И, продолжая ухмыляться, заговорщицки подмигнул: – Я тебе завтра такое покажу – ахнешь! И чтобы всем там сказал: Касьян Полубой с ума на Хлайбе и Афродите не сходил и готов предъявить доказательства.

– Касьян, я тебе и так верил… Постой, какие доказательства?

– Завтра увидишь. – Полубой навалил кучу сухих ветвей, раздул головешку. Огонь весело заскакал по сухому дереву. – Ну, давай корми.

Бергер выложил на фольгу жареное мясо, огурцы, помидоры, краюху хлеба, домашний сыр. Полубой оглядел это великолепие и причмокнул.

– Знаешь, чего не хватает?

– Знаю. – Бергер достал литровую флягу и водрузил в центр импровизированного стола. – Кондрат прислал…

Полубой выпил из помятой железной кружки, Бергер – из походного раскладного стаканчика. Минут десять они переговаривались знаками – просили передать соль или предлагали друг другу налить по второй, а потом и по третьей. Наконец Полубой крякнул, удовлетворенно вздохнул и повесил над костром чайник.

– Ну, спасибо, друг. Уважил. Сейчас чайку еще хлебнем – и по койкам. А пока давай колись, зачем пожаловал.

– А что, я не могу просто так к другу в гости заехать?

– Костя, кому ты собрался парить мозги, как говорили твои любимые уркаганы в двадцатом веке? Что бы ты, да просто так, да в горы пешком?

– Ладно, в цвет попал, фраер, – принял тон Бергер, – стрелку я тебе с корешем забил. Порожняк гонять не будем, а перетереть много чего надо. Решили мы с его барином замутить на пару…

– Это ты со мной сейчас разговариваешь? – невинно спросил Полубой.

– А-а, баклан! Чего веточки гнешь, коли по фене не ботаешь? – хохотнул Бергер. – В общем, если ты отдохнул, то у меня есть к тебе предложение.

– У тебя или у твоего ведомства?

– У ведомства, и я надеюсь, что ты не откажешься.

– Опять кого-нибудь ловить или кончать… Да что я вам, киллер, что ли?

– Как получится. Ты что, не понимаешь, что я к тебе не от частной лавочки пришел? – рассердился Бергер. – Или на пенсии понравилось?

– Ладно, давай свое предложение, – буркнул Полубой.

Выслушав скупой рассказ Бергера, он молча снял с ветки закипевший чайник, насыпал в кружки заварку, налил кипятка. Из темноты возникли риталусы, легли головой к костру, посверкивая глазами. Бергер покосился на них, отхлебнул чаю, сплюнул попавшие в рот чаинки.

– В общем так, Касьян. В этот раз работать будешь с напарником. Думаю, вы поладите, тем более что опыт совместной работы у вас уже есть.

Полубой почесал затылок:

– У меня опыт работы с половиной личного состава морского спецназа, Костя. Кончай темнить и говори дело. Кто мой напарник?

Бергер хитро прищурился и выдал торжественным тоном, каким обычно на официальных дворцовых приемах мажордом титулует вновь прибывших:

– Бывший боец невидимого фронта, рыцарь плаща и кинжала, а ныне пенсионер, Ричард Генри Сандерс…

В десять часов утра Бергер уже проклинал свою мягкотелость. Если бы он с утра настоял на своем, они уже спустились бы в долину и находились на пути к дому Кондрата Пилипенко. Однако вышло не так. Поднявшись в шесть утра, Полубой разбудил его, напоил крепким кофе, который успел приготовить, и в ответ на предложение спуститься к цивилизации и покинуть Луковый Камень заявил, что никуда не поедет, пока кое-что не покажет Бергеру. «В твоих же интересах», – добавил он многозначительно.

За три часа они поднялись в скалы еще метров на триста. Полубой шел впереди, прыгая с камня на камень не хуже горных козлов, которых они иногда видели. Риталусы были где-то рядом – пару раз Бергер замечал тусклый отблеск чешуи на их боках, но самих зверей ни разу не обнаружил.

Полубой неожиданно исчез из виду. Бергер завертел головой, осторожно прошел немного вперед и удивленно присвистнул – перед ним, внизу, лежала ровная площадка, диаметром около двадцати метров. Здесь не росло ни кустика, ни травинки. Полубой, уже спустившийся, помахал рукой:

– Давай сюда.

Риталусы сидели возле его ног и смотрели на Бергера, будто укоряя за медлительность.

Спустившись, Бергер присел на ближайший валун, достал флягу и вволю напился.

– Касьян, – сказал он, завинчивая крышку, – я, мать твою, штабной работник. Я не пацан из экстрим-клуба. Я – кабинетная крыса. Ты что, думаешь, мне доставляет удовольствие прыгать по скалам? Если ты не объяснишь, какого черта…

– Слушай, штабной работник, если за то, что я тебе сейчас покажу, тебе не дадут очередную звездочку на погоны, я пойду служить добровольцем в корпус морской пехоты Содружества Американской Конституции.

– Очередную звездочку мне не дадут – могут дать одну большую, но вряд ли. Два контр-адмирала на одно ведомство – это перебор. Но считай, ты меня заинтриговал. Что здесь такое? Место для пикника? Поляна под шашлычок? А где дрова?

– Ты зря смеешься. – Полубой подошел к почти отвесной скале, примерился к базальтовой глыбе, уперся руками и грудью и с натугой сдвинул ее в сторону.

Бергер подошел поближе. За камнем открылась узкая щель, сквозь которую с трудом мог протиснуться человек. Риталусы, шмыгнув между ног Бергера, скрылись внутри.

– Фонарь есть? – спросил Полубой.

– Есть.

– Зажигай и двигай за мной. – Касьян пролез в щель.

Бергер скинул рюкзак и последовал за ним. Проход был узкий, плечи почти касались стен. Свет фонаря терялся в высоте – щель, по которой они двигались, тянулась высоко наверх. Воздух был свежий, под ногами сухо, пол постепенно понижался. В стенах кое-где посверкивали слюдяные отложения. Полубой не оглядываясь топал вперед, и Бергер только диву давался, как он может что-то различать в кромешной темноте.

– Пришли. – Полубой отступил в сторону.

Луч фонаря растворился в тусклом свете, падающем сверху, и Бергер тихо ахнул – они стояли в зале, забитом непонятным оборудованием, неведомо как и кем перенесенным в глубь горы. Полубой, насладившись оторопью приятеля, подошел к гладкой, матово поблескивающей стене.

– Я тут почти ничего не трогал – кто его знает, каким образом обезопасили это место от незваных гостей, но вот это, чисто случайно, включил. Посмотри, ничего не узнаёшь?

Стена пропала, и в воздухе с легким шелестом проявились знакомые Бергеру контуры. Он даже оглянулся, сверяя точность воспроизведения. Да, голограмма воспроизвела тела риталусов с поразительной точностью.

– Смотри дальше, – сказал Полубой.

Голографические изображения приняли незаконченный вид – отсутствовала чешуя, затем удлинились конечности, голова приняла другую форму. Проекция поворачивалась, давая возможность наблюдателю ознакомиться с изображением в различных ракурсах.

– Мне кажется, здесь показана эволюция риталусов.

– А дальше есть что-нибудь?

Изображения снова изменились, и Бергер покачал головой.

– Это похоже на поиск оптимальной формы, – задумчиво сказал он, – у тебя есть этому объяснение?

– Я прокрутил картинки почти до начала. Там пошли какие-то формулы, причем ни язык, ни цифровой код мне неизвестны. Кто-то создал этих зверушек, вот единственное, что я понял. И кажется, я знаю, кто. Вот, взгляни. – Полубой поманил Бергера к какой-то куче тряпья, лежавшей неподалеку, Бергер раньше ее не заметил. Касьян присел на корточки. – Так выглядел тот урод, которого риталусы прикончили на Хлайбе, после того как расстался с жизнью.

Бергер пригляделся. Перед ним лежало нечто, похожее на мумию. Толстый слой пыли обрамлял тело по контуру, словно под воздействием времени оно распадалось, осыпаясь прахом.

– Очень интересно, – протянул он, поднялся на ноги и осмотрелся. – Касьян, больше мы здесь ничего трогать не будем. Ты сейчас идешь к Кондрату, собираешь вещи, свои и мои, и возвращаешься сюда. Как думаешь, на площадке перед входом сядет посадочный модуль?

– Думаю, да. Вызовем полицию из Каменного Донца, оцепим район и…

– Нет, – резко сказал Бергер. – Я вызову людей с Нового Петербурга. На Луковом Камне никто не должен знать, что этим местом заинтересовался кто-то в столице. Никто, ты понял? Кондрату и Таисии скажешь, что я вызвал модуль и мы улетаем, сам вернешься сюда, и мы с тобой проведем здесь несколько дней до приезда специалистов.

– Стало быть, отпуск продолжается, – буркнул Полубой.

– Точно, но затянется он не более чем на три-четыре дня.

Погода в горах меняется быстро. Когда они вернулись ко входу в пещеру, небо обложили тяжелые тучи, подул резкий ветер. Полубой хотел помочь Бергеру поставить палатку, но тот отмахнулся, сказав, что пусть лучше Касьян поспешит к Кондрату, а здесь он и сам управится. Полубой оставил с Бергером одного риталуса; присев на корточки, приподнял зверю морду и несколько секунд смотрел в глаза, после чего сказал, что теперь он за друга спокоен, и скрылся в нагромождениях скал.

Бергер быстро собрал спутниковую антенну, дождался, пока над горизонтом взойдет геостационарный спутник, и личным кодом связался с орбитальной крепостью. Вызвав командира, он передал через него сообщение в штаб разведки флота с литерой ВВО – «вне всякой очереди», – дождался подтверждения приема и, не выключив передатчик, принялся ставить палатку. И вовремя – на землю упали первые капли дождя, а через несколько минут с неба обрушился не по-летнему холодный ливень.

Бергер, сидя под пологом, смотрел, как по камням скачут крупные градины. Риталус сидел возле палатки, подняв острую морду навстречу дождю, и, казалось, наслаждался. Представив, каково сейчас Касьяну, Бергер передернулся.

– Ну, ничего, – пробормотал он, – мальчик взрослый, а если простудится – вылечим. Не забыл бы у Кондрата лекарство захватить.