Читать книгу CUPHEAD. Гора проблем - Рон Бейтс - Страница 4

– Номер четыре, – сказал водитель автобуса.

Чашек точно знал, что это водитель автобуса, потому что он сидел за рулём и на нём была маленькая кепочка. А ещё он был круглым и блестящим, но это как раз не важно, потому что водители автобусов бывают самых разных форм и размеров.

– Что, простите? – спросил Чашек.

– Номер четыре! – повторил водитель и показал на листок бумаги, прикреплённый к ширме, стоящей за его сиденьем.

Чашек посмотрел на листок. Он был жёлтый, с большими чёрными буквами сверху. Надпись гласила: невероятно важные и серьёзные правила для пассажиров автобуса! Как видите, мы использовали восклицательные знаки и очень дорогую бумагу. Вот насколько эти правила важны!

Ну, вам, в общем-то, любой скажет, что жёлтая бумага с восклицательными знаками – это очень серьёзно. Чашек глянул на водителя.

– Вы имеете в виду, что я должен прочитать правило номер четыре? – спросил Чашек.

Водитель закатил глаза и поднял четыре пальца. Этот ответ явно не помог.

Тогда Чашек пожал плечами и продолжил изучать жёлтый лист. Там был список правил, пронумерованных от первого до тридцать седьмого, куча знаков препинания и ни одной картинки. И, поскольку любой список из тридцати семи пунктов с правильной пунктуацией и без картинок – явно очень официальный, Чашек решил, что лучше будет начать с самого начала.

На первой строке было написано:

правило номер 1. зайцем ездить запрещается! если ты едешь без билета, то стыдись. мы в очень грубой форме потребуем от тебя выйти. а ещё ты не сможешь прочитать все остальные правила.

«Сурово, но честно», – подумал Чашек и посмотрел на следующее правило.

правило номер 2. запрещается распевать глупые дорожные песенки.

– Под глупыми дорожными песенками вы имеете в виду… – начал было он, но водитель жестом прервал его и показал на правило номер три.

не задавать водителю дурацких вопросов.

Чашек хотел спросить водителя, откуда он знает, что его вопрос дурацкий, но потом задумался, не будет ли этот вопрос ещё более дурацким. В конце концов, он не хотел заработать себе репутацию нарушителя правил ещё до того, как они доедут до лагеря. Так что, закрыв глаза на грубость водителя, он перешёл к правилу номер четыре.

мы потратили немалые деньги, чтобы оснастить это транспортное средство специальными устройствами для сидения под названием «сиденья». и если ты не будешь ими пользоваться, водитель будет очень раздражён.

– Прочитал правило номер четыре? – спросил водитель, и без того уже раздражённый.

– Да, – сказал Чашек.

– Молодец, – ответил водитель. – А ТЕПЕРЬ САДИСЬ!

Автобус вдруг наехал на ухаб. Мальчиков подбросило в воздух, они пролетели по проходу и плюхнулись прямо на специальное устройство для сидения. Повернувшись, они увидели Чашу.

– Смотрите-ка, кто пришёл, – сказала она. – Вижу, вы уже познакомились со Старым Весельчаком.

Она, конечно же, имела в виду водителя. Называть его так было, разумеется, странно, не только потому, что его звали Квинт – а звали его именно Квинт, – но и потому, что он ни разу даже не улыбнулся с тех пор, как они сели в автобус. Понимаете ли, Чаша высказалась саркастически – имела в виду полную противоположность тому, что говорила, например, как если бы назвала креветку Гигантом или кота-сфинкса Лохматиком. Такое случается чаще, чем вы думаете, и обычно звучит очень обидно.

– А, да он просто брюзга, – ответил Чашек. – Не беспокойся из-за него. Когда мы приедем в лагерь, всё будет просто волшебно, верно, Кружек? Кружек?

Но Кружек не слушал. Он смотрел куда-то вдаль, словно во сне, и в его голове крутился всего один вопрос.

– Чашек, что Старина Чайник имел в виду под «проклятием горы»? Что он имел в виду, Чашек? – спросил он.

Ах да, проклятие. Чашек настолько разволновался, сев в автобус, что совершенно о нём забыл.

– Кто знает? Скорее всего, какая-нибудь дурацкая старая легенда, – ответил он брату. – В лагерях постоянно рассказывают такие байки – это тоже часть веселья. Просто подожди и посмотри. Уверен, нас попытаются напугать какой-нибудь чушью о старом проклятии, как только мы приедем в лагерь. И как только тебя ею напугают, можешь смело идти в столовую и намазывать её на бутерброд, потому что чушь эта не простая, а на постном масле!

Чашек, как старший брат, знал всё о таких вещах, так что Кружек сразу почувствовал себя намного лучше. Что же касается Чаши…

– Столовая? – спросила она.

– Ну да, там, где нас кормят.

– Звучит аппетитно, – сказала Чаша.

Примерно в это время автобус наехал на ещё один ухаб, и все подскочили на местах, словно зёрнышки попкорна на горячей сковородке.

– Кстати, насчёт «звучит», – проговорила Чаша. – Звучит что-то этот автобус не очень.

– Да и выглядит не очень, – добавил Кружек.

– И пахнет не очень, – добавили все, у кого был нос.

Чашек тоже думал об этом же. Он не знал, почему, но думал, что автобус должен быть таким же потрясающим, как и всё остальное в лагере Вопплер-Крик. Но у этого автобуса шины были почти лысыми, бамперы шатались, рессоры проржавели, а пахло в нём как от горящей бейсбольной перчатки. Кроме того, с борта отвалилось несколько букв, так что надпись гласила, что едут они в лагерь опп ер-кри, что звучало как-то совсем уж несуразно. Ну, или же они на самом деле сели в другой автобус и на самом деле едут в ЛАГЕРЬ ОПП ЕР-КРИ.

Мотор звучно рыгнул, и весь автобус заполнило чёрным дымом.

«О, пожалуйста, пусть ЛАГЕРЬ ОПП ЕР-КРИ действительно существует», – подумал Чашек.

Когда дым рассеялся, друзья бросились к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Оглянувшись назад, они увидели, как исчезает вдали их маленький городок. Они ехали по загородной дороге, и вместо домов и зданий видели цветы, лужайки и деревья. День стоял чудесный, и одного взгляда на прекрасные пейзажи Чернильных островов им хватило, чтобы снова обрадоваться, что они едут в лагерь.

– Знаете, этот автобус не так уж и плох, – сказала Чаша. – Надо только немного развлечься. Эй, слушайте, может быть, сыграем в «Глянь-ка, глянь-ка»?

Все пассажиры автобуса, как один, вскочили на ноги, затопали, захлопали в ладоши и радостно закричали. Нет лучшего способа убить время, чем выглянуть в окно и намёками попытаться рассказать остальным, что ты там видишь. Но едва Чаша открыла рот, чтобы сказать: «Глянь-ка, глянь-ка, я вижу что-то круглое как печенька», её перебил водитель, особенно громко прокашлявшись.

– Ну уж нет, барышня! – сказал Квинт и улыбнулся (такое впечатление, что впервые в жизни). – Правило номер девятнадцать!

Чашек, прищурившись, посмотрел на жёлтый лист. Да, в самом деле:

правило номер 19. никаких игр, особенно таких, в которых надо на что-то смотреть. перенапряжение глаз – это совсем не весело!

Все дружно застонали. Они уже начали думать, что долго сидеть в автобусе – не так и весело, как им поначалу казалось. Можно же попробовать хоть что-то? В окнах мелькали дорожные столбы; они пытались развлечь себя рисованием на лицах, пальчиковыми куклами, вязанием, выдуванием из стекла, чечёткой, высокой кухней, боулингом и даже реконструкцией великих морских сражений, но каждый раз Квинт поднимал руку, хмурился и строго показывал на жёлтый лист.

– Этот водитель становится настоящей занозой в специализированном устройстве для сидения, – сказал Чашек.

Кружек кивнул, потому что был совершенно с ним согласен. А вот Чаша просто ухмыльнулась.

– Оставьте его мне, – сказала она.

Подмигнув ребятам, она сползла со своего сиденья. Вдруг она появилась в дальнем конце автобуса, одетая в короткую курточку и маленькую плоскую шляпку.

– Телеграмма! – воскликнула она.

А потом снова исчезла. Через секунду Чаша появилась в другом ряду.

– Телеграмма!

А потом в следующем.

– Телеграмма!

За несколько секунд она успела выскочить из шести чемоданов, трёх ланчбоксов и даже бардачка. Квинт стрелял глазами с места на место, пытаясь найти её, но она всегда оказывалась чуть быстрее. А потом, когда он окончательно упустил её из виду, послышался громкий БАМ!

Чаша сидела на лобовом стекле. «Телеграмма!» – безмолвно произнесла она.

Квинт даже не заметил, как она уселась прямо на руль.

– Телеграмма для мистера Квинта, – сказала она.

– Мистера Квинта? О, да это же я!

Нельзя укорять водителя за то, что он так разволновался. Такие недружелюбные люди, как Квинт, редко получают хоть какую-то почту, не говоря уж о телеграммах. Он быстро расписался в ведомости, и Чаша, как настоящий профессионал, протянула ему аккуратно запечатанный конверт.

– О боже, о боже, о боже, о боже, о боже! – пропищал Квинт и потянулся к телеграмме.

И тут Чаша отдёрнула её.

– О-о-о-о-о, вы только посмотрите, – сказала она. – Как прискорбно. Я бы с большим удовольствием отдала её вам, но – чёрт побери! – это против правил!

И она сунула конверт обратно в карман.

– Подождите! – взмолился Квинт. – Здесь, должно быть, какая-то ошибка.

Но Чаша покачала головой и показала на важный жёлтый лист с тридцатью восемью важнейшими и серьёзнейшими правилами. Что такое? Вы думали, что важнейших и серьёзнейших правил было всего тридцать семь? Ну-с, поздравляю, вы совершенно правы. Их было всего тридцать семь, но когда Квинт посмотрел в список, он увидел, что в самом низу что-то приписали ярко-красным карандашом.

правило номер 38. никаких телеграмм!!!

Лицо Квинта стало цвета перезрелого помидора. Он что-то пробормотал. Потом заворчал. Потом ощетинился, ощерился и даже заколдобился.

– Правила, шмавила! – наконец сказал он и разорвал жёлтую бумагу на миллион кусочков. – А теперь дайте, дайте, дайте, дайте, дайте, дайте!

Чаша улыбнулась и протянула ему конверт. Квинт нетерпеливо вскрыл его, и, когда он это сделал…

Из конверта выскочил ансамбль «Четыре Мела». Видите ли, четыре Мела – Мел, Мелвин, Мелрой и Мелберт – были очень знаменитым парикмахерским вокальным квартетом. Вы, скорее всего, о них слышали (а если нет, то вам надо больше времени проводить в музыкальных парикмахерских). И, поскольку это была поющая телеграмма, Мелы тут же во весь голос запели глупую дорожную песенку.

Все пели во всё горло, а Квинт хмурился – вы просто не представляете, как злобно – и бурчал себе под нос ужасные ругательства. Но что он мог сделать? Теперь в автобусе не было правила, запрещавшего петь глупые дорожные песенки. И, собственно, вообще никаких правил не было.

Песня ребят становилась всё громче и громче, и вскоре под их весёлые мелодии начали приплясывать и покачиваться и цветы, и деревья, и даже знаки «Стоп». Даже сама старушка-маршрутка не смогла сдержаться.

– Вррум! Вррум! Ча-ча-ча. Вррум! Вррум! Ча-ча-ча, – напевала она, неспешно плетясь по дороге.

И она пела и приплясывала, пока вдруг не остановилась как вкопанная.

Квинт что-то проворчал под нос и окинул недобрым взглядом пассажиров.

– Ну вот и всё, – сказал он. – Это всё вы виноваты с вашим пением. Как мы теперь заедем на холм Кровь-из-Носа?

Вопрос он задал весьма вовремя, потому что холм Кровь-из-Носа высился прямо перед ними. Чашек восторженно уставился на него. То был самый крутой, отвесный, пугающе высокий холм на всех Чернильных островах. Он был совершенно уверен, что старушке-автобусу и так было бы трудно на него забраться, а уж сейчас, когда она устала от танцев…

Квинт нажал на клаксон.

– Вперёд! Едем! – провозгласил он.

– Уф-уф… уф-уф… уф-уф, – запыхтела маршрутка, но не сдвинулась и на дюйм.

Чашек скорчил гримасу. Он никогда не пасовал перед трудностями, а сейчас ему кровь из носа надо добраться до лагеря Вопплер-Крик, и его ничто не остановит – даже холм Кровь-из-Носа.

– Старушку просто нужно немного подбодрить! – крикнул он. – Ребята, давайте поможем ей!

И хотите – верьте, хотите – нет, но все – вообще все, не только ребята, которые ехали в лагерь, но и «Четыре Мела» и даже Квинт – начали громко скандировать:

– Ты всё сможешь! Ты всё сможешь! Ты всё сможешь!

Это был настоящий боевой клич, который вдохновил бы даже самое робкое четырёхколёсное существо. И, словно по волшебству, старая маршрутка почувствовала прилив сил. Да ещё какой – от бампера до бампера! Она прищурила фары, стиснула решётку радиатора и с грохотом, лязгом и стуком покатилась вперёд.

Пассажиры очень обрадовались.

– Всё ты можешь! Всё по силам! Всё ты можешь! Всё по силам! – пели они.

Их слова заполнили бензобак, словно музыкальное топливо. Мотор ревел, шины дымились, а по лобовому стеклу ползли капельки пота, но могучий автобус продолжал подниматься!

– Ты почти смогла! Ты почти смогла! Ты почти смогла!

С каждой секундой они приближались к своей цели. Чашек высунул голову из окна и понял, что уже видит вершину холма! Пассажиры дружно захлопали, а потом…

– Ой-ой… ой-ой… ой-ой-ой! – пропыхтела маршрутка.

Они покатились обратно.

И, как вы понимаете, не просто покатились, а понеслись под гору на полной скорости. Автобус всё разгонялся и разгонялся, но отважные пассажиры продолжали петь:

– Мы разобьёмся! Мы разобьёмся! Мы разобьёмся!

И когда казалось, что хуже уже быть не может, стало ещё хуже. Визжа тормозами, крутясь и подпрыгивая, автобус слетел с дороги прямо в пропасть. Под крики пассажиров он летел вниз, вниз, вниз, а потом вдруг…

ПЛЮХ!

Они приземлились. Ну, если сказать точнее, они не приземлились. Скорее, воткнулись в землю – и именно поэтому автобус стоял прямо, словно свечка на праздничном торте.

– По-моему, мы упали в дыру, – проговорил Чашек.

Вполне логичный вывод – они явно в чём-то застряли, а в дыре, как вы сами понимаете, можно застрять куда надёжнее, чем в чём-либо другом.

Но Фляжка Хьюз, его одноклассник, хорошо разбиравшийся в геологии, покачал головой.

– Это не дыра, – сказал он, поправляя очки с толстыми линзами и туже закручивая пробку. – Это гейзер.

Он, конечно же, был прав. Это был гейзер, к тому же не просто гейзер, а Старый Плевака – самый плевучий гейзер в мире (по крайней мере, именно так говорилось на рекламных плакатах, мимо которых они проезжали. А сейчас они застряли прямо в его жерле. О, какая ужасная передряга! Они не только не могли ехать дальше (Квинт в ярости жал на газ, но автобус никуда не двигался) – им угрожала вполне реальная опасность.

Видите ли, несмотря на замечательную репутацию среди туристов, гейзеры совершенно не дружелюбны. Они отличаются крайне горячим нравом и в любой момент могут вскипеть. Скорее всего, вы слышали истории о том, как они шипят и пузырятся, а потом, стоит их хоть чуть-чуть спровоцировать, выбрасывают в воздух потоки пара и обжигающе горячей воды.

– Мы тут сваримся! – воскликнул Кружек.

Это заявление вызвало в вертикально стоящем транспортном средстве настоящий бунт.

Ребята бросились к водительскому месту и окружили Квинта.

– Это всё вы виноваты! – крикнула Джинджер. Обычно она была очень милой пряничной девочкой, но сейчас ей почему-то очень захотелось хоть кого-нибудь во всём обвинить. – Зачем вы разорвали эти правила? О, наши драгоценные, чудесные правила!

Сейчас, оглядываясь назад, все согласились, что правила на самом деле были очень честными и справедливыми, а Квинт, проявив потрясающую безответственность, приговорил их всех к смерти.

– Я?! – прорычал Квинт. – Эй, это не я же…

Он не закончил мысль. Продолжать казалось бессмысленным, потому что даже самый громкий и гневный его крик не мог соперничать с тем, что сейчас звучало снаружи автобуса.

Рокот – низкий, глубокий, ужасающий рокот. Чашек осторожно приоткрыл окно.

– Извините, м-м-м, Старый Плевака, сэр, – сказал он. – Мы, похоже, застряли на вашем лице.

Гейзер ничего не ответил, но земля затряслась, а рокот стал громче. Чашек схватился за раму.

– Но, так или иначе, – продолжил он, – раз уж вы, скорее всего, очень заняты, а нам надо спешить, вы не могли бы нас…

– ЧТО Я НЕ МОГ БЫ? – загрохотал гейзер.

Чашек сглотнул.

– Ну… подтолкнуть.

Сначала ничего не произошло. Потом земля снова затряслась, сильнее прежнего, и ребята услышали звук, который ни с чем не перепутаешь, – громкий смех.

– ХА! ХА! ХА! ХА! ХА! – захохотал Старый Плевака. – ПОДТОЛКНУТЬ ВАС, ЗНАЧИТ, А? КОНЕЧНО, Я ВАС ПОДТОЛКНУ!

И безо всякого предупреждения старый хвастун выпустил огромные клубы пара. Затем раздался громоподобный звук, и температура воздуха поднялась так быстро, что автобус, словно термометр, торчащий изо рта больного лихорадкой, стал ярко-красным. Следующая секунда показалась всем вечностью, но потом раздалось бульканье, за ним – хлопок, а потом – очень-очень-очень громкое ВУУУШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш!

Старый Плевака устроил извержение! Они тут же взлетели в воздух, словно большая прямоугольная ракета. Квинт, не переставая, давил на клаксон и напугал парочку птиц, которые совсем не ожидали увидеть в небе старый, побитый жизнью маршрутный автобус. Скрипучий снаряд всё поднимался и поднимался, и, когда уже казалось, что ребятам придётся провести лето, разводя костры на луне, автобус перевернулся и вошёл в крутое, ужасающее пике. Квинт вдавил в пол педаль тормоза, пассажиры закричали, а один особенно нервный чемодан и вовсе решил сбежать, воспользовавшись чьей-то ночной сорочкой в качестве парашюта, но в конце концов старое корыто с громом и грохотом приземлилось прямо на вершине холма Кровь-из-Носа.

Конечно же, как и полагается приличным туристам, ребята тут же продолжили песенку с того места, на котором остановились.

Квинт надул губы. Ему совершенно не нравилась эта песня. Но это было не важно – ребята вовсе не собирались прекращать петь, автобус всё так же весело покачивался под их пение, и всё у всех (кроме Квинта) было замечательно, пока они не доехали до большой деревянной арки с блестящей медной вывеской. Чашек прижался лицом к оконному стеклу и прочитал:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛАГЕРЬ ВОППЛЕР-КРИК