Читать книгу Звездная королева - Рошани Чокши - Страница 8

Секунды становились часами, десятилетиями, веками. Перед глазами промчалась целая вечность, растянув краткий миг тишины после моих слов. И в этом вихре я разглядела, как моя жизнь сжимается, складывается и растворяется в пузырьке с ядом мандрагоры.

Отец прочистил горло и сцепил руки за спиной.

– Это вопрос не моих желаний, – промолвил он, – а необходимости. Если только так можно уберечь королевство и наш народ, то у меня нет выбора.

«Наш народ». Узел в животе затягивался все туже. Только бешеный стук сердца в груди подсказывал, что я жива. Пока еще жива. Я взглянула на хрупкий флакон. Если б захотела, то могла бы швырнуть его радже в лицо, вылить яд на пол или вообще разбить пузырек. Но, разумеется, не посмела. Он олицетворял искаженную надежду Бхараты, вдруг оказавшуюся в моих руках.

– Пойми, твой вклад в процветание королевства превзойдет любые деяния всех твоих братьев и сестер и моих советников. То, о чем я прошу…

– То, о чем ты просишь, не такая уж большая жертва, – произнесла я дрожащим голосом. – Я расходный материал.

– Мы должны проявить твердость, – продолжил раджа. – Если кто-то из отвергнутых тобою женихов решит, будто за твоим выбором кроются политические мотивы, нас попросту раздавят. Наше королевство исчезнет. Они знают, что твои сестры уже сговорены и только ты свободна от обязательств. Также им известно, что мы не сможем осаждать страну того, кто женится на принцессе Бхараты. Единственный для нас способ защиты – не отдавать тебя никому.

Плечи его поникли. Я подняла глаза, охваченная безумной надеждой. Вдруг отец передумал…

Полвздоха – и руки его окаменели, а затем безвольно повисли по бокам.

Мой смертный приговор.

В легких зашелестела паника, все тело напряглось, словно готовясь к одному безумному выдоху… И прежде, чем отец успел отступить, я бросилась вперед и схватила его за запястье.

– Прошу, – взмолилась, – дай мне что-нибудь другое, чтобы я просто казалась мертвой. Но не яд… Должен быть иной путь.

Раджа выдернул руку из моих пальцев. А когда заговорил, в его голосе не было ни сомнений, ни поддержки, ни милосердия, ни раскаяния.

– Думаешь, я не изучил тщательно каждый вариант? – прогремел он. – Они захотят, чтобы твою смерть подтвердили их лекари. И в тот миг, когда обман раскроется, Бхарата будет обречена. Ты бы предпочла умереть от своей руки или от руки врага? Поверь мне, дочь. Второе гораздо хуже.

Я стиснула зубы, сузила глаза до щелочек:

– Я не собираюсь умирать ради тебя.

Отец улыбнулся, и я тут же поняла, что проиграла.

– Я ведь не глупец. И не жду, что ты пожертвуешь собой ради меня. А ради своей сестры? – Он умолк, и сердце мое похолодело. Гаури. – Ее ты приговоришь с той же легкостью? Или любого из людей вокруг?

Его слова повисли в воздухе, загоняя меня в очередную ловушку. На сей раз, когда раджа отступил, я не шелохнулась. И когда он повернул ко мне безразличное лицо с затененными глазами, в сердце моем уже не было надежды.

– Если ты хотел, чтобы я знала весь план, зачем послал ко мне учителя? Почему сразу не устроил так, чтобы ничто меня не отвлекло?

– Разум играет с тобою, Майявати, – сухо произнес отец. – Вчера тебе не назначали учителей. Я знаю, потому что сам об этом позаботился. Прими яд во время церемонии. Я верю в твое здравомыслие, дочь.

И с этими словами он ушел. Дверь захлопнулась с оглушительным стуком. Ну конечно, не было никакого учителя. Я действительно повредилась рассудком. Я обошла покои, обшаривая взглядом стены и углы. Ни единого шанса на побег. Двери заперты. Окна зарешечены. В комнату медленно просачивался свет, словно вышедший на охоту хищник; он преследовал меня, загонял в угол неудобной правдой, что выхода не осталось, кроме одного – смерти.

* * *

Меня разбудил плеск воды в медных чашах и приглушенный звон тяжелых драгоценностей. Сквозь дверную щель в комнату пробивались ароматы мирры, розового масла и накрахмаленной парчи. А затем одна за другой вошли согбенные служанки с нагруженными руками.

Стоило их увидеть, и меня захлестнула злость. Злость на отца – я ведь думала о нем лучше. Злость на то, что побег невозможен. Но отчаяннее всего я злилась на себя – за то, что считала, будто предназначена для чего-то большего. Злилась на собственные мечты, которые прочили мне счастливую жизнь.

Слуги быстро и молча натерли меня куркумой. Если они и заметили мои покрасневшие глаза и растрепанные волосы, то ничего не сказали. Они омыли мои руки и ноги молоком и крапивой, хной нанесли на кожу замысловатый растительный узор – цветы и листья манго, – в волосы до талии вплели золотые нити. Я закусила губу, когда в мочки вонзились аметистовые серьги, а на запястьях защелкнулись браслеты. Словно кандалы.

Я встала, и мое тело плотно замотали в сари. Красное, как и свадебные сари всех моих единокровных сестер до этого. Я горько усмехнулась. Красный должен был отпугивать смерть в этот счастливый день.

Быстро и методично стража очистила мои покои от вещей. За считаные секунды осталась только пустая кровать и маленькая тумбочка. А мой взгляд вновь и вновь возвращался к крошечному флакону, теперь зажатому между запястьем и браслетами. Холодное стекло льнуло к коже.

Я ходила по комнате – запоминая углы, касаясь выступов. Вокруг колыхались тонкие как паутинка занавески, мерцали ярко-зеленые плитки, переливались золотые концентрические круги на потолке.

Дверь качнулась.

– Принцесса, нам пора, – позвали стражники.

Я мечтала провалиться под землю или раствориться в эфире, как моя ночная гостья. Но вот дверь снова открылась, запуская внутрь тени, а я так и не исчезла. Я бросила взгляд на голову Нарасимхи в углу, желая, чтобы он освободился и защитил меня. Но он остался неподвижен, как и положено камню.

– Идемте, принцесса. – Один из стражников не особо ласково ухватил меня за локоть.

Последний лучик солнца успел скользнуть по моей ноге, прежде чем дверь с грохотом захлопнулась. И на меня обрушилась тишина, подталкивая вперед.

Пока я шла, ни одна из обитательниц гарема не попыталась меня обнять. Никто не шептал мне на ушко традиционные благословления на плодовитость и любовь. Из тени на меня холодно смотрела матушка Шастри. Дочери ее и остальных с нечитаемыми лицами стояли в тени другой колонны. Лишь Гаури бросилась ко мне, а с ней и неохотно матушка Дхина.

– Ты скоро вернешься? – спросила малышка, сияя.

Я едва ее не обняла, но тут почувствовала впившийся в запястье пузырек с ядом и опустила руку. Перед глазами замелькали картинки: чужеземные солдаты врываются в гарем, крадут Гаури. Или того хуже.

Я оцепенело расстегнула мамино ожерелье и сунула его сестренке в ладонь:

– Не знаю. Но присмотри за ним, пока я не вернусь, хорошо?

Она с благоговением взяла ожерелье и кивнула. Я распрямилась; вместе с решимостью окреп и узел в животе. Я сделаю, как велел отец. Не ради него, а ради Гаури. Ради Бхараты. Я уже собралась идти дальше, когда матушка Дхина вцепилась в мою руку. Лицо ее было напряженным, сурьма въелась в одутловатую кожу вокруг глаз. Казалось, она сражается с желанием говорить, но в конце концов слова прорвались наружу.

– Сохрани некоторые секреты при себе, девочка, – тихо произнесла матушка Дхина.

«Не волнуйтесь, – хотела ответить я. – Вскоре одна лишь земля будет знать мои секреты».

* * *

А потом время понеслось неумолимо быстро. Слишком скоро я оказалась в приветственном зале раджи. Всякий раз, как мне хотелось остановиться, перевести дух, к чему-нибудь прикоснуться, стража тянула меня вперед. Даже солнце от меня отреклось, скрывшись за облаками и не давая согреться. Немой гнев мешал нормально дышать.

Вход в приветственный зал украшали бархатцы и розы, дорожку устилали яркие лепестки. Стоило шагнуть внутрь, и на меня обрушился гомон мужских голосов и приторный запах бетеля. Сквозь вуаль я видела женихов и их слуг. Одни низкорослые, другие высокие. Одни в роговых коронах, другие в золотых диадемах. И на всех пятнадцати венки из красных гвоздик.

Перед каждым женихом в чаше на ножках полыхал огонь. Колонны за их спинами украшали мраморные венцы и оплетали изумрудные лозы. Я подняла глаза к потолку, и ладони вспотели при виде узких балок. Сколько раз я наблюдала за отцом с этих самых стропил?

Откровенно говоря, я впервые вошла в этот зал официально. И пусть сверху он казался маленьким, сейчас комната увеличилась в разы.

Придворный писарь вручил мне венок из белых цветов. На кого его надену, тот и станет моим мужем – хотя бы на мгновение.

– Дорогие гости, – громогласно начал раджа, – я отдаю вам свою дочь, принцессу Майявати. Да будет сделан ее жизненный выбор с честью и благородством.

Пока он говорил, лица женихов искажал гнев, а их личная охрана сжимала оружие. Как и предупреждал вчера раджа. Кого бы из пятнадцати я ни выбрала, остальные сочтут отказ оскорблением. Я взглянула на отца. Мои сапфиры исчезли с его шеи. Для него я уже была мертва.

Одно за другим зачитывал придворный архивариус имена женихов, и один за другим каждый принц или раджа бросал в огонь перед собой горсть риса.

– Принц Каруши, – объявил архивариус.

Вперед шагнул старик с серебристыми усами.

– Раджа Гандхары.

Мальчик, явно едва достигший тринадцати лет, нервно замер и поклонился.

– Император Одры.

Голову склонил мужчина средних лет с окрашенной хной бородою.

Архивариус громыхал именами чужеземных правителей, пока я не насчитала ровно пятнадцать. Я шумно втянула воздух и задерживала его так долго, как только могла, не желая тратить ни единого выдоха.

– Пришла пора принцессе Майявати сделать выбор, – объявил архивариус, скручивая пергамент. – Как велит традиция, принять решение она должна в одиночестве.

Он дунул в маленький рожок, и я чуть не вскрикнула. Пот струился по вискам, смешиваясь с металлическим запахом благовоний и хны. Когда женихи и стража покинули зал, раджа напряженно мне кивнул.

Вскоре я осталась совсем одна. Пламя в чашах заметно поутихло. Мне дали лишь пару минут. Сквозь прозрачные занавески пробивались солнечные лучи, и я двинулась к ним, как во сне, и замерла в полосе света.

Что подумают женихи, когда увидят на полу мое бездыханное тело? Я представила, как ужас на их лицах сменяется ненавистью, а глаза наполняются безумием, когда каждый осознает обман. Устроят ли они битву прямо здесь? Растопчут ли мое тело будто орудие, коим оно и послужило? Или кто-нибудь оттолкнет меня в сторону, мой выполненный долг, мою использованную жизнь?

В мыслях всплыл гороскоп. Вероятно, звезды действительно не ошиблись. Вот оно, супружество, что свяжет меня со смертью. Моя свадьба, пусть и притворная, должна была стать не просто моим концом. Я глубоко вдохнула и ощутила, как тело наполняется спокойствием.

Последнее, что я попробую: сладкий воздух с привкусом жженых трав и ароматных лепестков.

Дрожащими пальцами я выудила флакон из-под браслета.

Последнее, что увижу: дребезжащий огонь и окна, до которых не дотянуться.

Я поднесла флакон к губам. Грудь сдавило, влажный шелк лип к спине и ногам.

Последнее, что услышу: ритм все еще бьющегося сердца.

– Пусть Гаури проживет долгую жизнь, – произнесла я.

Густой яд неохотно стекал с края горлышка, и я запрокинула голову, веки почти сомкнулись…

И вдруг: звон разбитого стекла.

Когда я открыла глаза, в руке уже ничего не было.

Пролитый яд впитался в ковер, тут и там блестели осколки, а сверху их накрывала тень незнакомца.

– В этом нет необходимости, – сказал он.

И вытер руки о ткань угольно-черной курты [14]. Лицо его было частично скрыто соболиным капюшоном, усыпанным крошечными бриллиантами. Я видела лишь острую челюсть, изогнутые, как змея, губы и прямую переносицу. Как и женихи, чужак надел венок из красных цветов. И все это я могла с легкостью забыть, выбросить из головы.

Кроме его голоса…

Он прорвался сквозь сумрак моих мыслей и захватил надо мною власть так же, как голос таинственной ночной гостьи. Но если женщина вызывала ярость, то сейчас все было иначе. Пустота во мне дрогнула и откликнулась на зов тихой тающей песней. Я словно стала стихом из плоти и крови или спрессованным лунным светом – чем угодно, кроме себя самой.

Заговорить я смогла лишь через несколько секунд. К тому времени незнакомец улыбался.

– Кто ты?

– Один из твоих женихов, – ответил он в тот же миг и поправил венок на груди.

Я отступила, подобравшись. Я видела его впервые и знала это наверняка. Он собирался мне навредить?

– Ты не ответил.

– А ты не поблагодарила, – парировал чужак. – Но прежде чем начнешь ругать меня за то, что прервал твою мученическую смерть, лучше выгляни на улицу. И обрати особое внимание на колесницы.

Я покосилась на дверь в переднюю – женихи со слугами могли вернуться в любой момент, – затем, держась подальше от незнакомца, присмотрелась к нижней части колесниц и замерла. То, что я ошибочно приняла за спицы, оказалось копьями, выкрашенными золотом. А под фальшивыми повозками прятались солдаты. Сотни солдат. Я попятилась от окна, сердце колотилось как бешеное. Сколько человек там пряталось? Нет, хуже – сколько солдат Бхарата невольно приняла? Правители соседних стран могли тайком провести половину своих войск через открытые ворота. Я еще раз оглядела колесницы. Армия моего отца превосходила врага численностью, но у женихов тоже было преимущество – внезапность.

Я обернулась к чужаку:

– Это ты все придумал? Спланировал нападение?

– Нет.

Вытащив из волос острую шпильку, я направила ее на него точно клинок:

– Тогда почему не называешь своего имени?

Он поклонился:

– Я раджа Акарана. Но можешь звать меня Амар.

Акарана? Я никогда о таком не слышала, а ведь обстоятельно изучала географию окружающих Бхарату королевств. Но прежде чем я успела что-то сказать, Амар выхватил шпильку из моей руки.

– Поугрожаешь мне потом. Сейчас тебя должны волновать люди снаружи. Они знают о планах твоего отца, так что явились подготовленными.

У меня даже рот приоткрылся.

– Но как ты…

– Мои лазутчики сообщили.

– А раджа знает?

Я представила, как Гаури играет в своей комнате, ни о чем не подозревая.

– Да.

Голова моя разрывалась от вопросов.

– Но?..

– Я послал гонца его предупредить.

– Мне нужно в гарем. Моя сестра в опасности.

Приподняв сари, я повернулась к двери, но в тот же миг королевство содрогнулось от грохота. Колесницы перевернулись. Я так и видела, как распрямляются сидевшие под колесами солдаты, будто обретшие плоть кошмары. По земле оглушительно затопотали сапоги, заскрипели ворота, воздух прорезали крики.

– Надо спешить, – повысила я голос. – Надо их предупредить.

Амар удержал меня за руку:

– Поздно предупреждать. Сражение уже началось.

Я помолчала, стараясь расслышать хоть что-нибудь за шумом крови в ушах. Вдалеке звенело железо, сталкивались щиты, ревели, бросаясь друг на друга, люди. За окном лежали опрокинутые колесницы – расколотые, будто пустая скорлупа.

– Нет времени. – Амар наконец отпустил мою руку. – Раджа лично попросил вытащить тебя отсюда.

– Правда?

Он кивнул. Снаружи все нарастали звуки сражения, и невозмутимо переливались в солнечных лучах парапеты гарема.

– Женщины не пострадают. Этим генералам нужна лишь одна война, так что твоих сестер не тронут, иначе придется отвечать перед королевствами их женихов. Пока мы тут болтаем, гарем охраняют солдаты. – Голос Амара настойчиво прорывался сквозь мои мысли. – Кто будет охранять тебя, если останешься?

Я не знала, что ответить, ошеломленная происходящим за окном.

– Нужно уходить, – не унимался он.

Я понимала, что если останусь, то все равно умру. А вот если уйду, то как минимум смогу жить…

Надежда раскинула в моей груди трепещущие крылья. Как долго я мечтала сбежать из этих стен? И вот, едва не залив эту надежду ядом, я получила шанс. Словно все предыдущие семнадцать лет были лишь подготовкой к этому моменту. Что-то заныло внутри, будто колотая рана, и я с трудом узнала позабытое чувство – то было облегчение. Раскаленное добела, сверкающее облегчение. Голова закружилась, меня накрыло волной слабости, так что даже руки задрожали.

– Ну что? – подтолкнул Амар. – Мы идем или нет?

Мы? Я подняла глаза. На шее его безвольно болтался венок из красных гвоздик. Амар протягивал руку в небрежном приглашающем жесте, безразличный к царящей на улице суматохе. Могла ли я ему доверять? Вдруг он уже продал меня врагам? У него не было причин защищать меня… разве что личные чувства.

Руки мои вдруг зажили собственной жизнью. Все остальное отошло на задний план – чужая протянутая ладонь, парчовая штора. Я была убеждена, что этот миг только наш с Амаром, общее дыхание, одно на двоих сердцебиение – мы делились всем, как секретом. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг набросила ему на шею белый венок.

А потом смотрела на свои руки и не верила, что так поступила – вышла замуж одним махом.

Амар приподнял венок за белый бутон и усмехнулся:

– Я надеялся, что ты выберешь меня.

Правый уголок его губ приподнялся быстрее, чем левый. Мельчайшее движение, но я не могла отвести от него глаз. Улыбался Амар немного натянуто, будто делал это нечасто.

Двери распахнулись. Сражение, уже гремевшее железом в коридорах, добралось и до внутреннего святилища. Стражники и вражеские солдаты ввалились в зал с поднятыми копьями.

Комнату затопил запах горелого риса, едкий, горький. Я приподняла подол сари и бросилась прочь по шелковому полу. Быстро, исступленно. Слепо. В соседнем зале я наткнулась на брошенные мечи и щиты и поскользнулась на луже, слишком теплой и слишком красной для воды или масла. Сердце громыхало в ушах, отгоняя звуки кулаков, встречающихся с плотью, и звон скрестившегося оружия. От меня волнами растекалась по воздуху усталость, боль, скорбь. Энергия струилась по моим костям. Яростное, почти мучительное желание жить подталкивало к двери, дразня обещанием обжигающих солнечных лучей на коже и потоков чистейшего воздуха в легких.

В руку вцепился какой-то солдат, но Амар меня оттащил. Мимо свистели стрелы, но стоило хоть одной нацелиться на меня, он отталкивал меня с пути. Амар не кричал. Он вообще не подавал голоса. Двигался плавно, уклонялся от копий и всегда был на несколько шагов впереди меня. Живой щит. Его капюшон так и не сдвинулся с места, скрывая верхнюю половину лица.

Двери перед нами открылись, скрипя, точно сломанные кости. Комнату залил ослепительный свет. Я прищурилась, но не остановилась. Грудь болезненно сдавило от горячего сухого воздуха. Едва я замедлилась, как запястья коснулись холодные пальцы…

– Мой скакун там, – сказал Амар, утягивая меня с дороги.

А я слишком запыхалась, чтобы возмущаться, когда он обхватил меня за талию и забросил в обвешанное всякой всячиной седло водяного буйвола. Только я нашла, за что ухватиться, как Амар и сам вскочил на спину зверя и резким свистом сорвал его с места.

Буйвол несся сквозь джунгли. Звуки перетекали один в другой: лязг железа сменился топотом копыт, журчание фонтанов – шорохом ветвей.

Поначалу я сидела неподвижно, опасаясь спугнуть невероятный образ – вдруг это посмертный сон, какая-то прощальная насмешка судьбы. Но затем увидела сомкнувшиеся над головой джунгли. Ощутила мускусный запах напитанной влагой жизни кругом. И оцепенение спало.

Я была свободна.