Читать книгу Гомо сапиенс. Краткая история вырождения - Росс Крамер - Страница 3

Темные времена порождают на свет чудовищ, равноценных своей эпохе. Как море порой выбрасывает на берег причудливых тварей, так на поверхность социальных потрясений всплыла роковая фигура Пабло Эскобара. Ранняя биография Верховного Инквизитора скудна на детали. Достоверно известно, что наш герой родился в бедной мексиканской семье в провинции Синалоа, где путь к успеху пролегал через продажу опиума или обращение в католическую веру. Оба промысла дарили блаженство страждущей пастве и приносили солидный доход. Увы, на заре ранней юности Пабло был слишком робок для отчаянного головореза и чересчур безобразен для синекуры церковного служителя.

Внешность Эскобара отталкивала многих. Ему выпало несчастье родиться на свет горбуном, а в глухой безграмотной деревушке «Treinte tres ratos30» юродивые и калеки издавна слыли приспешникамии дьявола. Но страшным был вовсе не горб Эскобара. Из-за физического уродства казалось, будто горбун все время глядит исподлобья, источая немой укор и проклятья каждому встречному. Его исступленный взгляд и низкий лоб Торквемады31 обличали фанатика, объятого ненавистью ко всему, что выше его понимания. Возраст горбуна оставался тайной для окружающих.

Эскобар был родом из вымирающего племени каита32 (Cahita). В былые времена, люди Каита не были подвластны ни грозным ацтекам, ни свирепым тараскам33, но, роковым образом, пали жертвой испанских тиранов. Вероломные конкистадоры, не обладая численным превосходством людей и пушек, раздули тлеющие угли межплеменной вражды и обратили в рабство свободолюбивый народ побережья.

Еще юношей, Эскобар наведывался в вигвам шамана Хуана Сарабиа, где до поздней ночи слушал древние предания о величии предков. Пабло все чаще задавал вопросы на которые никто не знал ответа и шаман посоветовал ему читать книги. В деревне были лишь Библия да катехизис; ближайшая читальня находилась в El Estiercol de Oveja34, – соседнем городке, в двадцати километрах южнее деревни. Освоив алфавит в приходской церквушке и заручившись письмом от пастора, Эскобар записался в городскую библиотеку. С той поры Пабло раз в неделю отправлялся в город и набирал увесистую кипу книг. У бедного крестьянина не было ни мула ни мотоцикла и на дорогу уходил целый день. Кампесинос (Campesinos)35, сидя на свежевспаханной земле и глядя на то, как взмокший горбун ковыляет под знойным полуденным солнцем, беззлобно подтрунивали над Пабло:

– Эй, горбун, книги не доведут тебя до добра, пойдем пропустим по стаканчику!

– Думаешь наши девки полюбят начитанного калеку?

Но Пабло, не обращая внимания на насмешки, продолжал вышагивать по пыльной сельской колее. Страсть к чтению стала его второй натурой и теперь крестьянские будни, безотрадные в часы тяжкой работы на поле, по вечерам оживали для него образами Древней Эллады и Великого Рима. Незаметно для себя Пабло увлекся историей доколумбовых цивилизаций. В равной степени его восхищали величественная архитектура ацтеков, научная астрономия майя и замысловатая письменность ольмеков36 – наследие безвозвратно утерянное с приливом орд чужеземцев с востока37.

Книга стэнфордского профессора тронула самые глубины сердца Пабло и с ног на голову перевернула все его представления о добре и зле. Чем больше Пабло узнавал о катастрофе постигшей его предков, тем сильнее им овладевало чувство леденящего ужаса перед хладнокровной жестокостью европейцев. Белокожих колонизаторов, веками порабощавших другие народы, Эскобар отнес к виду наиболее кровожадных из всех хищников, когда-либо обитавших на планете.

В ту пору он все чаще задумывался о том, какая участь постигла бы его народ, не будь прерван ествественный ход развития индейской Ойкумены.

– Мог ли появиться на свет Шекспир, творивший на языке науатль38?. Каким был бы наш Мессия, читающий с террас Чичен-Итцы39 нагорную проповедь о всепрощении и любви? Изгнал бы ацтекский Иешуа Га Ноцри40 фарисеев из храма Кукулькан41? – спрашивал себя крестьянин Каита.

«Песнь о Гайвате42» возмутила Эскобара до глубины души – сказания о племени оджибве43, в авторской версии Лонгфелло44 показались ему апофеозом лицемерия. В отличие от «Беовульфа45» и «Песни о Нибелунгах46», американский эпос был фальшью и плодом фантазии человека, чуждого традициям и духу индейского этноса.

– Белый человек распял нашу культуру, а напоследок станцевал на могилах предков – с горечью думал Эскобар перелистывая страницы искусной подделки. Произведение навело его на определенный ход мыслей.

– Что побудило потомка завоевателей создать сагу о народе, изгнанного с родных мест? – рассуждал Эскобар. – Было ли это раскаянием или здесь скрывался иной, более глубокий мотив?

Внутренний голос подсказывал ему, что всему виной гордыня. Религиозное мировоззрение и наследие Римской империи выпестовали в европейце чувство ложного превосходства над остальными народами, что в дальнейшем оправдало колонизацию и захватнические войны.

Аборигены на оккупированных территориях были приравнены к варварам и дикарям, стоящим на столь низких ступенях эволюционного развития, что отпадала всякая необходимость применять к ним законы и христианскую мораль.

Пресловутое англо-саксонское право считавшее чуть ли не священными принципы владения и наследования земельной собственности, магическим образом переставало действовать за пределами Европы.

В результате, истребление целых народов, порабощение черной Африки, разбои и грабежи были оправданы религией Ватикана в период мировой экспансии «просвещенного европейца».

– Многие цивилизации были не менее развиты в организации социально-общественного устройства и философском мировоззрении, но все же позволили белой расе поработить себя. В чем же была их слабость? – терялся в догадках Пабло.

Deus ex mahina47

Если прежде односельчане едва терпели присутствие Пабло в деревне, то теперь его откровенно избегали. С некоторых пор Эскобар прослыл чернокнижником и пастор запретил ему появляться в церкви. Чтобы не вызывать лишних толков, горбун переехал на маисовое поле, у самой окраины лесной опушки, и своими руками смастерил небольшую хижину. Рядом он построил загон для животных и глубокий погреб для хранения съестных припасов. Это было нехитрое хозяйство бедняка, но его вполне хватало для простой жизни отшельника. Люди обходили дом горбуна стороной и он был предоставлен самому себе. Лишь изредка Пабло наведывался в город, чтобы прикупить инструменты или обменять пару-другую книг. Однажды в его руках оказался ветхий томик с затасканным переплетом. На старинной обложке Пабло с трудом разобрал серебристую канву полустертых букв: