Читать книгу На обочине мира - Росс Уэлфорд - Страница 11

Я слежу за его взглядом, но по-прежнему не вижу, чтобы что-то двигалось. Если точнее, ночь такая совершенно неподвижная и безмолвная, что это завораживает. Луна на королевско-синем небе поднялась ещё выше; она сдвинулась вправо, к западу, и идеально отражается в болоте птичьего заповедника.

Я смотрю на время: пол-одиннадцатого. Я немного нервничаю, потому что родители наверняка скоро вернутся. Ветра почти нет, и я слышу, как в нескольких сотнях метров слева от нас бьются о берег волны, хоть и довольно тихо. От одного из бунгало разносится по воздуху смутный младенческий плач. Где-то в море мигают корабельные огни.

Мэнни лезет за камерой с телеобъективом и приподнимает её к лицу. Он что-то увидел. Я слышу, как он сглатывает, а потом он передаёт камеру мне.

– В середине озера.

Я подношу камеру к глазам и фокусируюсь на лунном отражении в воде. И там действительно, определённо что-то есть: чёрный силуэт, рассекающий озеро так быстро, что за ним остаётся клинообразный след.

– Утка? – шепчу я.

Мэнни цокает языком и забирает у меня камеру.

– Слишком крупное. И форма другая.

К этому времени силуэт уже почти пересёк озеро и оказался достаточно близко, чтобы разглядеть его можно было даже без камеры. Вот голова – как у кота или собаки, но с ушами побольше – а за ней из воды поднимается небольшой горб с… это что, плавник? Как у акулы? И, наконец, хвост, стоящий вертикально, как перископ.

– Офигенно! – выдыхает Мэнни и делает несколько снимков – в тесном укрытии тихие щелчки камеры звучат почти что оглушительно. – Вот он идёт…

Животное выходит из воды и направляется прямиком к горке стухшей рыбы, которую мы оставили как приманку. Оно опускает голову и принимается за еду, а Мэнни продолжает снимать. Никто из нас не осмеливается заговорить.

Теперь нам удаётся рассмотреть его получше, с расстояния примерно пятидесяти метров. Его плавник будто бы сложился в спину и почти не виден. Перед нами здоровая зверюга, размером с волка или гепарда, с мощным телом и кошачьей мордой, только длиннее. Каждые несколько секунд она останавливается и приподнимает голову, выставив вперёд треугольные уши и помахивая толстым хвостом из стороны в сторону, стряхивая капли воды.

Потом зверь садится, прямо как собака, и поднимает кусок рыбы к пасти, держа его странной, похожей на руку лапой.

– Ты видишь это?

Мэнни кивает и продолжает щёлкать.

Это всё равно что наблюдать, как обезьяна в зоопарке держит лапками еду. Животное приподнимается на задних лапах и оглядывается, и его глаза блестят в лунном свете жёлтым, а потом оно опускается на все четыре и подходит к нам поближе, следуя за рыбной дорожкой.

Кажется, я целую минуту не дышала. Это явно не чья-то собака. Оно вообще не походит ни на одно животное, которое я когда-либо видела.

Я вздрагиваю, когда Мэнни едва слышно ругается.

– О нет, о нет, о нет…

Он смотрит на экранчик камеры и лихорадочно жмёт кнопки.

– Что такое?

– Они все ужасные, Уилла! Все до единой. Смотри. – Он передаёт камеру мне, и я смотрю на экран. Мэнни прав. На некоторых фото можно едва-едва различить тёмный и далёкий силуэт животного, но не больше. – Наверное, неправильно настроил. Вспышку пришлось отключить, само собой, но… ох, я не знаю.

Бедный Мэнни. Кажется, я никогда не видела кого-то настолько расстроенного.

Я смотрю, как кобака удаляется в сторону пляжа и скрывается в тенях.

– Нужно вернуться завтра, – говорю я.

– Нельзя ждать! Джейкоб не, эм… не одолжит мне свою камеру во второй раз. Надо пойти за этим зверем.

Путь кобаки пролегает за спинами криптидоискателей с камерами. Никто из них её не видел.

Вот уже километра два мы крутим педали как сумасшедшие, мимо большого белого купола «Испанского Города» – развлекательного центра по правую руку от нас, по тротуарам и тропкам, время от времени ловя краем глаза странного зверя, несущегося в тенях низких песчаных дюн внизу по склону.

У меня нет фар не велике, и я совершенно потеряла счёт времени. Два-три раза нам кажется, что мы его упустили, но я уже так увлечена погоней, что мне и в голову не приходит сказать: «Слушай, Мэнни, давай-ка вернёмся». Рано или поздно мы всё равно его замечаем: махнувший за камнем хвост, вспыхнувший глаз – и продолжаем нестись, пока не оказываемся почти что в конце пляжа. Пляж немного выдаётся вперёд, образуя мыс Браун и бухту Браун, – здесь начинается Калверкот.

– Смотри – вон он! – говорит Мэнни, и он прав. Зверь бежит впереди нас, почти сливаясь с тёмной стеной утёса.

По прибрежной дороге едет пара машин, а на длинном пляже один-единственный человек швыряет палку собаке. Мы с Мэнни въехали на тротуар и яростно крутим педали. Мы проезжаем мимо парочки, держащейся за руки, – мужчина кричит:

– Эй, а ну притормозите, паршивцы маленькие! – но никто по-прежнему не замечает странное животное, держащееся в тени всего в нескольких метрах от них.

Я хочу остановить кого-нибудь и сказать об этом, но это просто безумие. Что я скажу? Так что я продолжаю ехать, пока Мэнни резко не останавливается у ступенек, ведущих вниз к набережной, занимающей больше половины полукруглой бухты.

Сама по себе бухта Браун ничем не выдающаяся: тут отвесная скала и ступеньки, спускающиеся от дороги к омываемой морем набережной. Сюда выходит окнами заброшенный Калверкотский отель с грязно-белым фасадом, с которого, как перхоть, осыпаются хлопья штукатурки.

Мэнни не советуется со мной и даже не оглядывается – он слезает с велика, вскидывает его на худые плечи и стаскивает вниз по ступенькам. Я не отстаю. Широкая бетонная набережная закругляется до тех пор, пока не оканчивается новыми ступеньками, склизкими и заросшими водорослями, с гнилыми, ржавыми перилами, ведя к малюсенькому так называемому пляжу. Это скорее площадка с серо-коричневыми камнями и галькой. Дважды в день её почти полностью скрывает прилив.

В скале есть пещера – расщелина высотой метра три, напоминающая перевёрнутую V, а рядом с ней – предостерегающие знаки. Когда начинается прилив, внутрь можно заплыть на байдарке. Или просто заплыть, наверное, но вряд ли кто-то так делает: стены каменистые, прилив слишком сильный, и там ч-ч-чертовски х-х-холодно. Если уж так хочется поплавать – Калверкотская бухта прямо за мысом.

Я стою на старой потрескавшейся набережной, и у меня появляется чувство, словно весь мир откололся и куда-то уплыл. Над нами, заглушая шум дороги, возвышается тёмная скала; под нами плещется чёрное море, белые валы бьются о волнорез, а метрах в двадцати от входа в пещеру стоит ко-бака – её грудь поднимается и опускается от долгого бега, изо рта свисает ниточка слюны. Она смотрит прямо на нас.

Она же не может ждать нас, правда? Ясное дело, мне это только кажется.

Мы прислоняем велики к скамейке и идём к концу набережной. Ни один из нас так ничего и не сказал, а кобака не двинулась с места. Это странно: над нами по главной дороге проносятся с тарахтением машины, а мы с Мэнни гоняемся за загадочным существом, как какие-то первобытные охотники.

Мы уже совсем близко к кобаке, а она так и не шевельнулась. Во рту у меня сухо, как в пустыне.

Мэнни говорит, практически неслышно:

– Оно наблюдает за нами.

Определённо наблюдает. Я так и думала.

Мэнни роется в сумке и вытаскивает здоровенную камеру Джейкоба. Держа её перед собой, он перешагивает через ржавое ограждение и начинает спускаться по скользким ступенькам. Я иду следом.

Ещё две ступеньки – и теперь кобаке некуда бежать; пляж почти скрылся, море лижет своим пенным языком камни, продвигаясь всё дальше. Сердце у меня так колотится, что его стук отдаётся в подошвах ног.

– Мэнни, не надо подходить так близко. Вдруг оно станет агресс…

– Ш-ш, – перебивает он и поднимает руку. Быстрое движение – и вот кобака уже несётся в темноту пещеры.

– Идём, Уилла! Не просто же так мы за ним гнались. Нам нужны нормальные фотки.

Он дошёл уже до середины пляжика, совершенно игнорируя морскую воду, плещущуюся возле его лодыжек.

Не то чтобы у меня был выбор, так ведь?

Ну ладно, выбор есть.

Я могла бы развернуться и уйти домой. Но сегодня что-то произошло. Что-то внутри меня растворилось в дожде, в спорах и в осознании того, что папу могут призвать на войну.

– Кстати говоря, – бросает мне Мэнни, не оглядываясь, – теперь ты мне веришь?

– Я верю тебе, Мэнни, – говорю я одновременно и ему, и себе.

А потом делаю маленький шаг вперёд – который по сути оказывается огромным скачком.