Читать книгу Ребёнка под опеку взяла пенсионерка - Роза Шарип - Страница 3

Ребёнок

Мне выписали бумагу, позволяющую поехать и посмотреть выбранного ребёнка. Конечно, я сразу и поехала. В Доме Ребёнка, в кабинете главврача, собрался чуть не весь персонал. Принесли мне 7-месячную Мариночку. Она весила 6 кг. Я заметила, что я сына родила 4,150 кг. Девочка оказалась шустрая: за минуту она сделала полный оборот вокруг своей оси на моих руках. Я озвучила сей факт, на что одна из сотрудниц сказала, что ребёнку нужна семья, нужна индивидуальная работа. Я сказала, что я и не отказываюсь, что беру её.

Вообще, я боялась, что, если я откажусь сейчас от этого ребенка, мне совсем никого не дадут. Конечно, если бы ребёнок был совсем уж неприемлем для меня, я бы нашла в себе силы отказаться. Мне было жаль уже конкретно этого ребёнка. Как же его оставить? Его уже один раз оставили – родная мать в роддоме! Косоглазие – я была уверена, что вылечу (теперь знаю, что это не так). Про другие болезни мне сказали, что с возрастом они проходят. (Да, кое-что проходит, но появились другие болезни.)

Итак, я решила взять Марину. Отдел Опеки и Дом Ребёнка обменялись через меня парой документов по этому поводу, началось оформление опекунства, а я начала ездить к Мариночке в Дом Ребёнка на свидания.

Свидания длились по 1 часу 2 раза в неделю: в среду и в субботу. Кормить ребёнка запрещалось. А так хотелось угостить! В правильности запрета я убедилась сама. Видя, что у Мариночки режутся зубки, я принесла ей сухарики. Она сгрызла полсухаря, а через 20 минут всё срыгнула.

Хотелось девочку порадовать, услышать её смех. Для этого я её подкидывала к потолку, щекотала, затевала другие весёлые игры, но реакции не было никакой. Она смотрела на меня серьёзно, молча, без тени эмоций. Она не умела смеяться!

Плакать умела. Первый раз она заплакала, когда я попыталась посадить её в коляску. Второй раз заплакала, когда я подала ей большой мяч. Потом, уже дома, я поняла, что она боится больших мячей и шаров. А коляску, она, возможно, впервые видела(?)

Приходили на свидания с детьми и другие бабушки, и непутёвые мамаши. Порой мамаши приходили нетрезвые, их не пускали, они затевали истерики, скандалы, грозились… Несколько раз видела англоговорящую семью иностранцев. Видимо, их быстро, за 1-2 недели, оформили. А я продолжала ходить.

Наслушалась там разных тяжёлых историй. Один из охранников был словоохотлив. Рассказал, к примеру, одну историю про бабушку, которая посещает внуков. Когда-то в этом же Доме Ребёнка она взяла на воспитание девочку. Девочка выросла и "пошла по кривой дорожке". Рожает детей, их не смотрит. Бабушке уже по состоянию здоровья не дают детей. И вот она ездит сюда.

Ещё он рассказал, как проходит кормление маленьких детей, которые ещё не умеют держать ложку. Детей в группе 7-10 человечков, а кормилиц – 2: воспитатель и няня. Они двоих кормят, а остальные сидят, ждут и наблюдают за процессом. Нет, дети не плачут, а только все одновременно поворачивают головки, следя за движением ложки.

Когда мы с Мариночкой гуляли на улице, из окон раздавался постоянный дружный плач.

А про мою Мариночку воспитательница рассказывала, что она такая активная: в ходунках обежит всю комнату и сбросит на пол всё, что в пределах её досягаемости. И чтобы за ней постоянно не прибирать, они привязывали ходунки к одному месту. (Боже! Как собачонку! Пишу и пла́чу!)

Знакомая женщина рассказывала, что, когда она со своим ребёнком лежала в детской больнице, там лежал мальчик из Дома Ребёнка. Ему няня сломала руку, когда переодевала. Какая мать сломает своему ребёнку руку, переодевая его? А здесь… Этот ребёнок в больнице всё время плакал. Женщины подходили, успокаивали его, но их призывали свои дети…