Читать книгу Обетование - Ру Чак - Страница 7

Процион – старший брат Сириуса. Он более спокоен, уравновешен. Он любит философию и лирику, науки и искусство. Он ученый, мыслитель, художник, поэт, музыкант. Он великий мечтатель. Свои мечты и идеи он щедро дарит своему младшему брату Сириусу, который пытается их реализовать, используя практическую смекалку, опыт и знаний, Ригеля. На Проционе живут великие чудаки. Это их фантазии помогли сделать недоступное понятным, сложное – простым, тяжелое – легким, серьезное – веселым. Они дарят всем свои искры – чудинки. Человека без чудинки не бывает. Есть люди, которые скрывают это сокровище, стремятся его уничтожить, выбросить или не замечают. Тогда чудинка начинает сопротивляться и может превратиться в чудовище. Но если любить ее, она становится чудом. Все любят чудеса наблюдать, но редко стремятся их понять. Мало тех, кто сам творит чудо. И только для единиц чудо естественно. Чудо всегда связано с ограничениями. Нет ограничения, нет и чуда. Для змеи чудо летать, для птицы чудо жить в глубине океана, для рыбы чудо двигаться по суше, а для человека чудо быть самим собой. Разве это чудо? Кто знает, какой он? Кто видел свою высь и свое дно? Кто пытался это делать? Это – чудаки. Чудаки всегда ищут себя. Когда в этих поисках они забивают о себе, тогда становятся великими чудаками.

Процион – это огромный сад диковинных растений с бесчисленным множеством разнообразных цветов. Каждый листок, каждый цветок издает мелодичные звуки, и сады налолнены тихими нежнейшими мелодиями. Над садами в вышине находится призрачный мир великолепных городов, прекрасных созданий, любви, радости, покоя. Этот мир создан фантазией народа Проциона. Пришельцу даже трудно определить, какой мир прекраснее: мир фантазии или мир Проциона. Да разве можно придумать то, чего нет, не было или не будет? Там, где нет времени, там нет фантазии, там все уже существует. Чем чище взор, чем пристальнее он смотрит в безвременье, тем меньше искажений в зеркале сознания. Пусть будут любые зеркала в мире, где есть время, пусть они искажают, но пусть показывают нечто, а не туман, не черные дыры. Чем значимее объект отображения, тем сильнее искажения, но тем шире поле поиска. Хорошо, когда разных зеркал, показывающих одно и то же много, тогда легче устранить искажения, легче найти истину. Хотя зеркало может отразить только внешнее, оно способно вызвать желание заглянуть внутрь. Процион – это звезда безупречных зеркал.

Корабль патруля энергии опустился на огромный цветочный ковер. В чистом голубом небе Проциона мерцало множество серебристых звездочек. Экипаж, выйдя из корабля, сразу окунулся в аромат цветов.

– Обожаю бывать на Проционе, – воскликнула Мира. – Каждый раз, когда сюда прилетаем, нас ждет что-то новое, необычное, удивительное и очень красивое. В прошлый раз Процион встретил нас гладью озера, покрытого лотосами.

– Вы не утонули? – от неожиданности спросил Сноун.

– Нет, – рассмеялась Мира. – Листья лотосов удерживали и нас, и наш корабль. Видишь сколько звездочек, это встречающие нас проционцы. Вернее их приветствия. Сами они находятся в своих садах и своих фантазиях. Мы любим ходить к ним в гости. Приходя к проционцу в его дом, попадаешь в мир его фантазий. Там всегда можно не только осознать, но и почувствовать дуновение безвременья. В самых интересных домах, домах наших друзей, мы обязательно побываем.

– А я тоже пойду с вами? – с надеждой спросил Сноун.

– Наши друзья – давно уже твои друзья. Ты с ними раньше был уже знаком. Они будут очень рады тебя видеть. Всю твою земную ссылку они помогали тебе, посылая идеи, мысли, образы. Они ждали тебя и верили в тебя. Это Штен, Блав, Рих и Чен, – перечислил Солт.

– К кому мы пойдем первому? – решил уточнить Бор.

– Конечно к Штену. Если мы посетим его последним, то не поймем его фантазий, – ответил голосом, не терпящим возражений, Дрон.

– Как скажешь, капитан, – спокойно согласился Солт. – Вот и воздушный мост к дому Штена. Быстро он его построил для нас. Идемте, друзья.

Мост представлял собой пологую дугу золотистых ступеней. Несмотря на то, что перил на мосту не было, невидимый барьер по его сторонам не давал путникам упасть вниз. Идя по мосту, друзья любовались горными пейзажами, вдыхали аромат полевых цветов, слушали песню свирели. Дом Штена стоял на горной вершине, с высоты которой открывался вид на живописную долину. Темно-синее небо над горами было усыпано звездами. Смотря на небо, Сноун пытался найти знакомые для землян очертания созвездий.

– Не старайся, здесь нет даже слабого подобия, – ответил мыслям Сноуна Солт. – Это звезды Млечного Пути, которые не различимы с Земли.

– Штен – астроном? – спросил Сноун.

– Он – ученый, мыслитель. Он – гений. Иногда его фантазии и меня ошеломляют. Он гений даже среди нас.

Возле дома росло огромное дерево, в кроне которого терялись верхние этажи и крыша здания. Небольшая площадка у входа была усеяна мелкими невысокими, но очень яркими цветами. Издалека она походила на зеленый холст, к которому в случайном порядке прикасались кистью, предварительно окунув ее в радугу. Сиреневый дом в ярко-фиолетовой листве дерева смотрел на гостей глазами белых окон. Его хозяин, сидел у распахнутой двери и курил красно-коричневую деревянную трубку. Сиреневые кольца дыма медленно поднимались вверх, образуя причудливые пейзажи.

Штен был одет в белую рубаху, песочного цвета брюки и жилет. Высокие оранжево-красные сапоги дополняли его костюм. Лицо Штена, бледное и несколько удлиненное, с высоким лбом, обрамляли волнистые темно-каштановые волосы. В сочетании с голубыми глазами они придавали лицу выражение холодности и отрешенности. Если бы ни кольца дыма, то можно было подумать, что Штен спит с открытыми глазами.

– Что это с ним? – тихо спросил Сноун Солта.

– Он готовит нам сюрприз, – был ответ.

В тот же миг дом исчез, и перед друзьями возник дворец в восточном стиле.По красной ковровой дорожке патруль энергии вместе со Сноуном проследовал к входу дворца. Переступив порог, друзья оказались в огромной пещере. В центре, сверкая всеми цветами радуги, лил струи фонтан света. Его золотая чаша зависла в трех метрах от пола. Под ней спокойно стоял Штен, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

– Я рад вас видеть, – заговорил он. – Чтобы попасть во дворец, а сейчас мы находимся, под ним, вы должны искупаться в этом фонтане. Согласны?

– Мы на все согласны, ты это знаешь, – с недоумением проговорил Дрон.

– Я знаю, но вы не знаете, что вас ожидает, хотя на другой ответ я не рассчитывал.

С этими словами Штен исчез, и фонтан начал медленно опускаться, увеличиваясь в размере. Вскоре все очутились внутри фонтана. В следующее мгновение стремительное падение в темноту сделало невидимыми друзей друг для друга. Сноун сумел различить внизу огромный многогранный бриллиант, излучающий холодный серебристый свет. «Интересно, – подумал Сноун, – я должен сам разбиться или разбить этот кристалл?» Чем ближе Сноун приближался к кристаллу, тем сильнее веяло холодом. Сноуну пришла мысль: «Ведь я могу и мягко приземлиться на кристалл». Но он ее сразу отбросил как трусливую и не дающую выхода. Сноун уже сам стремился к кристаллу, увеличивая скорость. Он не думал о кристалле, он перестал его видеть, казалось, он потерял зрение, сосредоточившись только на движении.

Сноун знал, что подходит к кристаллу, но мчался вперед. Он прошел через кристалл, словно, его не существовало. Не сбавляя скорости, Сноун мчался по инерции вперед и вперед. Не было уже тьмы, он летел над голубой долиной к белоснежной вершине. И только достигнув ее, он остановился и задумался: «Что же это было?» Тут он увидел Штена, сидящего на выступе горы над самой пропастью.

– Ничего особенного не произошло, – сказал Штен. – Ты не оказал никакого сопротивления препятствию ни внутреннего, ни внешнего. Это означает, что препятствие для тебя не существовало. Поэтому и ты перестал существовать для него. Вы исчезли друг для друга. Ты сумел слиться с движением. Как же можно было уничтожить тебя, если тебя не было? Нельзя убить мертвого, нельзя обокрасть того, кто ничего не считает своим, нельзя обмануть того, кто ничего не ждет, нельзя обидеть того, кто всех прощает, потому что он знает причину и следствие. Я знал, что ты сумеешь преодолеть себя, ведь главное препятствие – это ты сам.

– А если бы я не сумел этого сделать? Что бы тогда было?

– Никогда не думай о том, что не произошло, но могло произойти по твоему мнению. Вполне возможно, что другого вообще не могло быть, только ты об этом не знал. Через опыт, через действие осознание себя происходит во много раз быстрее, чем через любой вид обучения или проповеди. Узнать себя и не познать мир невозможно. Те, кто знают, никогда об этом не говоря, потому что не все можно передать словами. Они могут приблизить других к пониманию, но не могут дать самого понимания. Только собственный опыт делает это.

– А где мои друзья? Что с ними?

– Каждый из них сейчас находятся на своей вершине. У каждого свой путь, свои вехи.

– Скажи, а ты уже имел этот опыт, эти знания?

– Да. Иначе как я мог бы фантазировать? Но конкретные особенности этих фантазий определяет не мой опыт, а ваш предшествующий путь. Все вы преодолевали препятствия, преодолевали себя, но все вы разные, поэтому препятствия были различны. Все мы движемся в своем развитии по спирали. На этом витке пути ты преодолел себя, но впереди у тебя следующие витки. Я дал вам возможность, вы ее использовали. В свое время я также преодолевал себя.

– В чем это заключалось?

– Тебе надо было отказаться от себя, а мне научиться выделять себя из целого.

– Получается, у нас совершенно противоположные цели?

– Да. И в этом гармония, равновесие мира. А теперь мы направимся во дворец. Там будут наши друзья и не только они.

Взяв Сноуна за руку, Штен подвел его к краю.

– Прыгаем, – сказал Штен.

Оттолкнувшись от выступа горы, Сноун и Штен оказались в мраморном зале. В середине зала стоял, накрытый белой скатертью длинный стол. Вдоль стола с двух сторон располагались двадцать четыре колонны. Высокие зеленые кресла окружали стол. На центральном месте возвышалось белое кресло с покрытой золотом резной спинкой.

– Почему в зале никого нет? – спросил Сноун Штена.

– Сноун, мы здесь, – раздались сзади голоса Бэлла и Миры.

Сноун оглянулся. В нескольких шагах за его спиной стоял весь патруль энергии, а за ним двадцать четыре старца в длинных белых одеждах.

– Штен, почему все стоят за нами?

– Не за нами, а за тобой, Сноун. Они в этом зале частые гости, а ты пришел после длительной ссылки. Ты был изгнан, а теперь вернулся. Тот, кто последним приходит во дворец, попадает в этот зал первым. Так было всегда. Ты пришел после трудного пути, поэтому тебе оказываются такие почести.

Штен замолчал и устремил взгляд на противоположный конец зала. Там находилась едва заметная дверь. Она распахнулась, и вошел небольшого роста процианец в золотых одеждах. Он подошел к центральному месту и сел во главе стола.

– Это правитель Проциона, – тихо пояснил Сноуну Штен.

– Я приветствую вас во Дворце Фантазии, – проговорил Правитель Проциона. – Сноун, ты сегодня почетный гость, твое место за столом справа от меня. Штен, как всегда рядом с вновь прибывшим. Патруль энергии занимайте места слева от меня. А все остальные, как обычно – места вдоль колонн.

Когда все расселись, на столе перед каждым появилось небольшое круглое серебряное блюдо. Сноун глянул в свое блюдо и от удивления чуть не вскрикнул. Поверхность блюда была водной гладью, в глубине которой две руки держали золотой шар. Сноун догадался, что это какой-то дар. Ему захотелось посмотреть, что видит Штен в своем блюде. Но только Сноун попытался повернуться в сторону Штена, он сразу ощутил удар в правое плечо и услышал голос Правителя Проциона:

– Каждый видит предназначенное только для него, понятное только ему. Поэтому ты не можешь и не должен видеть то, что предназначено другому. Смотри, что готовит тебе в ближайшем будущем судьба, осознавай, принимай решения.

Сноун снова погрузился в созерцание водной глади. Шар в неведомых руках постепенно раскрывался двумя сферами. Из него медленно рос белый бутон, увеличиваясь, он поднимался над поверхностью воды. Когда сферы развернулись на сто восемьдесят градусов, бутон раскрылся в прекрасный белоснежный цветок. Радуга скользила, поочередно касаясь каждого лепестка, вызывая тихий мелодичный звон. Бег радуги становился все быстрее и быстрее, и вскоре отдельные звуки слились в радостную мелодию. Цветок танцевал, пел, меняя цвета, и Сноун вдруг почувствовал аромат свежести горного ручья и дыхание снежных вершин. Сноун зачарованно смотрел на цветок, забыв о времени. Неожиданно из чаши рук по стеблю цветка начала подниматься небольшая изумрудная змейка в золотой короне. Ее еле различимый шепот вывел Сноуна из забытья.

– Принимай решение… – шелестела змейка.

Очнувшись, Сноун быстро сорвал цветок. Засветившись в его руке, цветок мгновенно растаял. Сноун почувствовал, как что-то вошло в него, достигнув всех уголков сознания, заставило его посмотреть на все иначе, чем прежде.

В глубине на золотом песке, свернувшись кольцом, лежала королева-змейка. Она подняла голову и сказала:

– Ты успел вовремя. Если бы я поднялась на поверхность воды, ты был бы мой.

– Что значит твой?

– Я – королева Мудрости. Большинство людей считают мудрость пределом своего развития. Но если тот, кто ее имеет, в состоянии от нее отказаться и стать безумным, он может подняться в запредельное.

– Тогда зачем стремиться к мудрости? Можно сразу стремиться к безумству.

– К безумству стремиться не надо. Оно всегда само ищет желающих и нежелающих, которые не в силах ему сопротивляться. Безумство через мудрость дает могущество и силу. Мудрость знает, оценивает, советует, но для действия нужна решимость, безумие. Мудрое безумие прокладывает новые пути, реализует свободу, делает человека творцом. Я – королева Мудрости, поэтому я никогда никого силой не удерживай, я всегда даю возможность уйти от меня, не потеряв меня. Идите, но не вправо, не влево, ни вперед, ни назад, а только вверх. Вокруг меня везде пропасть. Ты сорвал цветок, ты получил дар, который скоро расцветет в глубине тебя.

– Что это за дар?

Королева-змейка внимательно посмотрела на Сноуна янтарными глазами и ушла в золотой песок.

«Вот так всегда, никто никогда не договаривает до конца, хотя именно там самое важное,» – обиженно подумал Сноун.

– Поэтому ты должен это понять сам, иначе оно перестанет быть важным, – услышал Сноун над ухом голос Правителя Проциона.

Оглядевшись Сноун увидел, что гости Дворца Фантазии сидят в задумчивости, а на столе перед каждым стоит обыкновенное серебряное блюдо.

– Эта встреча подошла к концу, – сказал Правитель, – но двери Дворца Фантазии для вас всегда открыты. Я знаю, вы еще не раз придете сюда.

После этих слов исчезли Правитель, двадцать четыре старца, зал, Дворец, и патруль энергий со Сноуном и Штеном оказались опять у дома Штена.

– Штен – ты гений, – воскликнула Мира.

– Я – не гений, я – служитель Дворца Фантазии, – отозвался Штен.

– А я думал, что эти двадцать четыре старца – служители, – сказал Сноун.

– Нет. Они помощники Правителя Проциона. Они направляют наши фантазии в русло, которое определяет Властелин Семи Галактик, а я, как и все проционцы, помогаю войти в воды Реки Фантазии, текущей по этому руслу.

– Штен, ты завел меня в бурные воды Реки, но не показал брода. У меня столько вопросов, – проговорил Сноун.

– Это не страшно, твои друзья проционцы научат тебя плавать, и ты самостоятельно достигнешь берега. Блав уже ждет вас. До следующей встречи, – попрощался Штен и пропал вместе с домом.

Патруль энергии не сразу обнаружил, что мчится на хрустальном диске к небольшому острову в середине голубого озера, окруженному розовыми от цветов лугами. Достигнув луга, диск опустился и растаял. К берегу, на котором оказались друзья, бесшумно скользя по воде, двигалась хрустальная ладья. В ней стоял юноша с голубыми волосами в облегающем серебристом костюме. Юноша играл на серебряной свирели. Когда ладья приблизилась к берегу, он опустил свирель, ладья остановилась, и на берег спустился хрустальный трап.

– Блав, сколько раз я приходил к тебе в гости, и каждый раз я восхищен твоей песней. Сноун, Блав никогда дважды не играет одну и ту же мелодию, – пояснил Солт.

Поднявшись на ладью, Сноун спроси Блава:

– О чем ты пел сейчас?

– Я пою всегда о себе, а значит обо всем, что существует. Я воспеваю целое через свою часть.

– Но это же эгоизм, самолюбование! – воскликнул Сноун.

– Нет, ни то, ни другое. Я не отделяю себя от целого, я растворяюсь в нем. Но целое всегда молчаливо. Оно выражает себя через частное. Поэтому моя песня о Земле, о тебе Сноун, о Проционе, о Вселенной.

– Научи и меня так петь, Блав, – попросил Сноун.

– Нет, Сноун, петь никого научить нельзя. Можно имитировать чужое пение, можно расчленять его на составляющие, можно им восхищаться и критиковать, но это чужое пение не будет твоей частью. Песня должна прийти изнутри, а не заимствоваться снаружи. Даже когда мы будем петь об одном, а это неизбежно, потому что все мы части целого, наши песни будут звучать различно. Я могу помочь учиться, создав нужные условия, но свою песню ты сможешь услышать только сам. В моем доме, Доме Песни, ты найдешь свою мелодию, свое звучание, ты поймешь, что самовыражение – это противоположность эгоизма. Я знаю, ты получил дар. Чем ценнее дар, тем ярче его пламя, и тем больше простора ему необходимо. Когда его пламя поглотит тебя всего, тогда ты услышишь свою песню, ты найдешь ее.

– Почему ты говоришь только обо мне?

– Потому что твои друзья уже давно знают свои мелодии. Ты же, Сноун, утратил в ссылке прежнее звучание и теперь тебе придется создавать новую более нежную, более тонкую мелодию по сравнению со старой. Послушай мою песню, она поможет тебе.

Блав снова заиграл на свирели. При первых же ее звуках трап исчез, и ладья поплыла к острову. Остров встретил друзей абсолютной тишиной. Сколько ни вслушивался Сноун, он не мог различить ни единого звука. Молчал и Блав, молчали и члены патруля энергии. У Сноуна не было желания, как обычно задавать вопросы. Вопросы появлялись и тут же пропадали бесследно. В полном молчании все подошли к хрустальному дому, похожему на шатер. Внутри дома царила та же тишина. Даже струящаяся вода стекала бесшумно в хрустальные чаши фонтанов. Не было слышно и звуков шагов, их заглушала мягкая зелень травы. Убранство дворца напоминало зимний сад с экзотическими растениями. Сноун насчитал восемь малых Фонтанов, расположенных по кругу, и один большой в центре круга. Рядом с каждым фонтаном находилась небольшая хрустальная скамья. Вода в каждом фонтане имела свой цвет. Казалось, что радуга играет в прятки со струями воды, собираясь воедино в центральном фонтане. Блав и члены экипажа разместились на скамейках малых фонтанов. Сноун остался стоять один в нерешительности. Чуть помедлив, он направился к центральному фонтану.

Присев на скамью Сноун стал слушать фонтан, но Фонтан был молчалив. Чем дольше Сноун вслушивался в окружающую тишину, тем отчетливее он начал слышать звуки внутри себя. Звуки наполнили все его существо, словно целый хор пел внутри. Сноун зажал уши руками, но от этого голоса и мелодии стали звучать еще сильнее. Он вскочил со скамьи и посмотрел на друзей.

Их лица были спокойными и умиротворенны. Он понял, что кроме него никто подобных звуков не слышит. Испытывая истинное мучение от наплыва голосов, в отчаянии Сноун бросился в чашу фонтана. Она оказалась на удивление очень глубокой. Достигнув дна, Сноун ощутил облегчение. Голоса стали тихими, почти неслышными. Сноун сидел на дне чаши и не хотел подниматься на поверхность. Но вдруг в воде произошло какое-то движение, и из центра фонтана ударила мощная струя, которая вынесла Сноуна наверх и бросила на траву. В голове у Сноуна стоял тихий звон. Поднявшись на ноги и стряхнув жемчужины воды, он сел на скамью и прислушался. В глубине его царила такая же тишина, как и во всем доме. Теперь Сноун знал, что он нашел свою песню – песню тишины. Из ее звуков он мог создавать любые мелодии, рассказывающие о тишине. От радости Сноун засветился. Друзья ждали этого момента и сразу подошли к Сноуну.

– Ничего не говори, – предупредил Сноуна Блав. – Ты можешь заговорить только за пределами озера.

Молча все сели в хрустальную ладью, и вскоре высадились на ковер приозерного луга. Густой белый туман спрятал озеро, остров и хрустальный дом Блава.

– Теперь наш путь в дом Рих. Смотрите, нас уже приглашают, – обрадовался Солт. – Сноун, очнись, ты уже можешь говорить. Тебя ждут новые сюрпризы.

Восемь золотых нитей опустились перед друзьями. Взявшись за них, увлекаемые вверх, друзья погрузились в море тумана. Только блеск нитей, пробиваясь порой через его волны, указывал направление движения. Вдруг туман резко оборвался, нити исчезли, и появилось яркое голубое небо. Сноун и экипаж стояли на границе белого тумана с безбрежной голубизной. Вдалеке они увидели замок причудливой архитектуры, который словно вырос из тумана и был его продолжением. Идя по кромке тумана, они вскоре приблизились к воротам замка. Ворота отворились, и показался сгорбленный старик, опирающийся на тяжелый посох. Его седые волосы спускались ниже плеч. Редкая клинообразная борода достигала пояса. Старик был таким ветхим, что даже его длинные одежды казались седыми.

– Добро пожаловать, – сказал старик звонким голосом, и его васильковые глаза вспыхнули огнем.

– Рих, что это за маскарад, – поразился Солт.

– Это вовсе не маскарад, это – загадка для Сноуна. Он должен увидеть мое истинное лицо, – ответил старик. – Как только он это сделает, вы сможете пройти через ворота замка.

– Что еще нам приготовлено? – серьезно посмотрев, спросил Дрон.

– Для того чтобы вы попали в замок, Сноуну необходимо решить еще две задачи.

– Ты не оригинален, Рих, – невесело заметил Дрон.

– Возможно. Прием известен, но дело не в нем, а в задачах. Я не говорю об оригинальности последствий для вас, если Сноун их не решит.

– И что же тогда произойдет?

– Вы попадете в гости к художникам Земли, изображающим мироздание.

– Запомни, Сноун, если ты не решишь задач, мы тебя после путешествия в этот мир образов хорошенько поколотим, – со смехом пригрозил Бор.

– Сноун, ты даже не представляешь, как там грустно, как все угнетает, – объяснила Мира. – Не понимаю, почему столько страха и раболепства. Там так редко встречается действительно свободный полет души. Нет смелости, нет дерзости, нет силы, чтобы сбросить собственные оковы незнания. Либо это какая-то бессмысленная борьба, либо – бессмысленная покорность. Мне так часто хочется им крикнуть: «Не надо завоевывать мир, не надо ему покоряться, надо жить в нем и вместе с ним». Но кто меня услышит, и кто поймет?

– Я понял, – задумчиво сказал Сноун. – Вот мой ответ на первую задачу.

Сноун оторвал от тумана два куска. Из одного он сделал прямоугольный холст в рост старика и установил его между собой и хозяином туманного замка. Второй он сжал в ладонях с такой силой, что брызги воды полетели, в стороны, образуя в голубом свете радугу. Схватив радугу, за конец, Сноун связал ее нити в разноцветную кисть. Медленно, но уверенно он стал снимать кистью с холста тонкими слоями туманную пыль. Постепенно начал проступать образ девушки. Когда холст, закрывавший Рих от глаз Сноуна, исчез полностью, на месте старика оказалась очаровательная, с васильковыми глазами, гибкая как тростинка девушка в белых легких одеждах.

– Рих, ты великолепна, – восхитился Бэлл.

– А что ты говорил о моей сестре? – напомнил Бэллу Сноун.

– Твоя сестра – это моя сказка, моя песня, поэтому не ревнуй. Кстати, ты ведь не помнишь своей сестры, а пытаешься сравнивать.

– У меня значительно больше повода для ревности, – заметил Дрон.

– Дрон влюблен в Рих, – прошептал Солт Сноуну.

– И так, Сноун, – прервала их Рих, – ты сумел увидеть скрытое внутри другого. Это означает, что ты решил первую мою задачу, и я приглашаю всех в свой сад.

В саду Рих росли огромные кристаллы причудливых форм и всевозможных цветов. Сначала Сноуну показалось, что они располагаются хаотично, но затем он заметил какую-то цветовую и пространственную связь между ними, однако не мог понять, что она означает.

– Теперь, Сноун, моя вторая загадка: о чем говорит мой сад? – лукаво произнесла Рих.

– Мне, кажется, что я смогу найти ответ, но для этого необходимо подняться как можно выше над садом. Это возможно, Рих?

– Попробуй…

Перед Сноуном появилась золотая лестница, теряющаяся в вышине. Без колебания Сноун стал подниматься по ней. Он легко достиг верхушек деревьев-кристаллов, но после, чем выше поднимался Сноун, тем выше росли деревья. Сноун уже бежал по лестнице, чтобы опередить рост деревьев-кристаллов. Вдруг Сноуну пришла мысль: «Чем быстрее я двигаюсь, тем быстрее растут деревья. А если я остановлюсь, что тогда будет?» Сноун на мгновение приостановился, остановились и деревья. Сноун сделал шаг, и деревья подросли на шаг. Задумавшись, Сноун сел на ступеньки лестницы и глянул вниз. Он поднялся так высоко, что не увидел ни Рих, ни друзей. «Я ошибся, – признался себе Сноун. – Подняться над частным, чтобы увидеть общее, невозможно, если ты часть этого общего. Невозможно подняться над миром, чтобы его понять. Наоборот, я должен был заглянуть в себя, опуститься в глубь, чтобы осознать высь. И что же у меня сейчас внутри? Хаос, хаос мыслей. Я не могу найти решения задачи, и мысли у меня разные: я надеюсь, раскаиваюсь, стремлюсь. Но все эти мысли мертвы, потому что не способны дать решения, найти выхода. Я окаменел внутри от безысходности, от страха подвести друзей». Сноун глубоко вздохнул и окинул взглядом холодные кристаллические деревья, которые непонятно зачем поместила в свой сад Рих. И в этот момент Сноун догадался. «Это – мой портрет. Это – я со своими взглядами, концепциями, теориями, умозаключениями. Это – мой груз незнания, который я считал багажом знаний. Чем выше я поднимался, тем больше росло мое незнание. Как все просто, и как трудно это осознать. Скорее вниз, скорее к друзьям, скорее к себе.»

Стремительно скатался Сноун вниз по лестнице на изумрудную, покрытую, словно, первым снегом, белыми цветами бархатистую траву. Кристаллов не было, они рассыпались на крошечные осколки и превратились в белые цветы. Сидя на траве, у ног друзей, Сноун с радостью сказал:

– Я понял, я отгадал твою загадку, Рих. Сад – это ум жадный и ненасытный, все решающий, задающий вопросы, на которые не может ответить.

– Ты сумел, Сноун, заглянуть в себя и увидеть себя. Сейчас мы пойдем к парадному входу замка. И если ты отгадаешь последнюю загадку, все попадут в картинную галерею. Я покажу вам сбои новые работы, – пообещала Рих.

– Сноун, не подведи, – умоляющим голосом тихо проговорил Дрон, поднимаясь по ступенькам длинной лестницы парадного входа замка. Достигнув конца лестницы, друзья оказались перед глухой стеной. Нигде не было видно ни дверей, ни окон, ни каких-либо проемов.

– Сноун, – заговорила Рих, – ты должен войти в замок и провести туда своих друзей, это моя последняя загадка. Пока ты будешь искать ее решение, я покину вас и подготовлюсь к встрече.

«Она уверена, что встреча будет, а я даже представить не могу, как пройти через эту стену. Подкоп под нее что ли сделать?» – подумал и усмехнулся своим мыслям Сноун. Веселый звонкий смех Рих вернул его к действительности. Сноун с надеждой посмотрел на друзей.