Читать книгу Три Рождества, которые мы провели вдали от дома - Руби Джексон - Страница 4

Я помогаю своему другу-летчику ремонтировать его самолет.

Вот я и работаю на победу в войне. Я ремонтирую «Аэронку». Не знаете, что такое «Аэронка»? Это американский самолет, та самая модель, с которой пошло всеобщее сумасшествие – мечта заиметь собственный самолет…

Эдейру пришлось высадить Дейзи, не довезя ее до дому: он уже опаздывал на базу, а это у военных непростительное нарушение дисциплины. Она медленно побрела по темной улице, жалея, что проходит воодушевление, в котором она провела этот день, и пытаясь удержать хотя бы его часть… Она репетировала свой предстоящий рассказ о случившемся друзьям и родным, особенно братьям. Нет, с ними надо говорить как-то иначе, чтобы они не подняли ее на смех!

Она так задумалась, что на кого-то наткнулась и страшно перепугалась.

– Смотрите, куда идете, юная Дейзи! Вы чуть меня не опрокинули! Что вы делаете одна в такой темноте, на холоде?

– Простите, мистер Гриффитс! Я… – Она замялась. Если сказать «я ремонтировала самолет», ей не поверят, к тому же Эдейр, возможно, хотел бы, чтобы о его самолете знало как можно меньше людей.

– Я встречалась с подругой и теперь возвращаюсь домой. Отец должен выйти мне навстречу.

Гриффитс, старший местной бригады противовоздушной обороны, посмотрел на темные окна квартиры Петри.

– Напомните им, чтобы не зажигали свет. Бегите домой! А своему молодому человеку скажите, чтобы впредь провожал вас до самого дома.

– Конечно, мистер Гриффитс, – пискнула она.

«Молодой человек»? Вот это да! Гриффитс вообразил, что у Дейзи Петри появился ухажер. Она прыснула. Какой из Эдейра Максвелла ухажер? Бери выше: он летчик!

Она почти ощупью добралась до лавки. По причине затемнения, при беззвездном небе, определить расстояние было совершенно невозможно, да и земля под ногами грозила неприятными сюрпризами. Она вставила ключ в замочную скважину и почувствовала облегчение, оказавшись дома. Над лестницей заколебался огонек свечки – это вышла ее встречать сестра.

– Мать с отцом уже легли, сидеть слишком холодно, – тихо сказала она поднимающейся наверх Дейзи. – У нас закончился уголь. Как ты провела время? Понравилось? Удалось посидеть в кабине самолета? Идем в кухню, попьем какао, осталось немного колбасы и картофельного пюре на случай, если ты не ужинала. Ну и ну! Ты видела свои ногти? – воскликнула Роуз в кухне. – Завтра, Дейзи Петри, никто не захочет покупать у тебя масло!

Дейзи так устала, что ей было не до болтовни. Она сидела неподвижно, глядя, как Роуз варит какао.

– Будешь колбасу, Дейз?

– Нет, спасибо. Нэнси напоила нас кофе и дала по здоровенному куску своего «пирога с дичью» – уж не знаю, что у нее там за «дичь»… Вкусняти… – Она осеклась и поправилась: – Очень вкусно. – Ее губы тронула улыбка: оказывается, она училась не только обслуживать самолет.

– Ну, выкладывай!

– Мы приехали в Старое Поместье и…

– Начни с автомобиля и с того, кто сидел за рулем, с этого летчика.

– Я ничего не смогу рассказать, если ты будешь перебивать.

Роуз аккуратно расплела один свой локон, убрала его под заколку и взяла кусочек холодной колбасы. Пока она ела, Дейзи рассказывала. Она плохо запомнила автомобиль, потому что соседство Эдейра Максвелла мешало ей сосредоточиться, зато самолетик смогла описать в мельчайших подробностях: перечислила все его детали и объяснила Роуз, что требовалось сделать с ним владельцу, чтобы преподнести его Королевским ВВС.

– Похоже, работы не так уж много, Дейзи, – заключила Роуз. – Самолет не слишком отличается по устройству от грузовика.

– Эдейр говорит, ему хватило нескольких часов, чтобы научиться летать. Управление очень простое.

– Нескольких часов? Никогда не поверю! Наверное, за пару часов можно научиться ездить на нем по аэродрому, но взлетать?!

– Понятия не имею, но обязательно узнаю. Он говорил о какой-то… – она наморщила лоб, – «аэродинамике», что ли? Я не сказала ему, что ничего в этом не смыслю, потому что хочу смыслить! – Она сжала кулаки. – Не знаю как, но я добьюсь своего! Он говорит, что, когда мы все сделаем, он возьмет меня в полет. Там у него два места, одно позади другого. Помнишь большой карт Сэма?

Роуз кивнула.

– Так это как в нем, только борта повыше.

– Вы не слишком засиделись? – В двери вырос их папаша в неказистом халате поверх пижамы, в шапке и шарфе. – Тебе, Роуз, завтра рано утром на фабрику, а тебе, Дейзи, не грех вымыть руки. Представь выражение лица бедняги викария, если ты станешь такими руками нарезать ему сыр!

– Авиационное масло! – заявила Дейзи с горделивым смехом и сама задула принесенную Роуз свечку. Но последнее слово осталось за Роуз.

– Салли не находит себе места от волнения, Дейзи. Миссис Бруэр сказала маме, что Сал скоро перестанет считаться практиканткой и может получить постоянное место в театре, рядом со взаправдашними актерами, а тут еще ты знакомишься с аристократом. Она и ты заживете интересной жизнью!

– Не дури, Роуз! Мы с Эдейром… Мы вместе работаем, только и всего.

– Ага, а я пою не хуже Веры Линн[3].

Дейзи больше не вздрагивала, слыша про «двойное зажигание», «сменные элероны», «генераторы магнето»: эти слова стали для нее такими же узнаваемыми и понятными, как «свечи зажигания», «тормоза» и «коленчатый вал». К маю 1940 года она чувствовала себя в кабине желтого самолетика Эдейра, который он так беззаветно любил, как в водительском кресле старого семейного фургона. За эти месяцы Эдейр сумел всего дважды вырваться из своей эскадрильи, зато писал длинные письма, в которых отвечал на многочисленные вопросы Дейзи, причем каждый раз благодарил ее все прочувственнее. Правда, свое обещание взять ее в полет он больше не повторял. Она этого и не ждала, поэтому не выражала обиды. В конце концов, он принадлежал к тем отважным молодым людям, которые каждый день и каждую ночь вылетали на задания. Некоторые не возвращались, пожертвовав собой ради того, чтобы другие могли жить мирно.

Она хранила его письма и то и дело их перечитывала – для сведения, как твердила она себе, а вовсе не потому, что написал их симпатичный молодой человек.

В начале мая Эдейр вымолил себе короткий отпуск и сам повез Дейзи на ферму. Обычно она ездила туда на велосипеде, потому что бензина стало в обрез, и тот, что Петри получали по талонам, приходилось расходовать на развоз заказов. Дейзи ждала его машину, одним ухом ловя слова покупателя, а другим отчаянно прислушиваясь к звукам с улицы.

«Я заеду за вами примерно в одиннадцать», – написал он, и Дейзи знала, что это означает: военный летчик Эдейр Максвелл войдет в лавку и представится ее отцу или матери – кто уж там окажется. По не совсем ясной ей самой причине Дейзи этого не очень хотелось.

Не потому ли, что ее родители, люди работящие, основательные, не вполне доверяли таким, как Эдейр, родившимся не в тесной квартирке над лавкой, а в окруженной тысячами акров угодий пышной аристократической усадьбе, принадлежавшей семье испокон веку? Она отмахнулась от этой неприятной мысли.

Деревья вокруг фермы были в восхитительном розовом, белом, пурпурном цвету. В воздухе разливался упоительный запах сирени. Дейзи и Эдейр, проработавшие несколько часов кряду, теперь сидели на траве под большой березой и утоляли голод приготовленными для них Флорой сандвичами.

– Ну и удружила нам миссис Петри! – С этими словами Эдейр впился зубами в сандвич с рыбной пастой. – Вечно я забываю о таких необходимых вещах, как еда! Надо было привезти вашей маме гостинцев…

– Она привыкла кормить мальчиков.

Он пристально посмотрел на Дейзи, и она почувствовала, как у нее горят щеки, и вовсе не от майского солнца.

– Я не мальчик, Дейзи, – сказал он, потянувшись за вторым сандвичем.

Дейзи прикусила язык. Какой он мальчик, он мужчина, и какой волнующий! У нее появилась мысль, которую она не пожелала принять всерьез. Вдруг он намекает ей, что она тоже уже не девочка? Восемнадцать лет, женщина! Женщина, которая могла бы… Что она могла бы? Полюбить мужчину? Вызвать в нем любовь? Нет, это слишком! Она просто помогала ему ремонтировать его аэроплан, и точка.

Через несколько минут смущенного молчания Эдейр снова заговорил:

– Вам следовало бы записаться в ВААФ[4]: в лавке вы тратите время зря.

Дейзи знала, что ВААФ расшифровывается как «Вспомогательные женские подразделения ВВС». Она читала о них в «Кроникл» и даже в лондонских газетах, которые заказывали некоторые их покупатели. Ей пришло в голову, что можно было бы научиться укладывать парашюты, можно было бы пойти работать в столовую для летчиков – даром, что ли, она всю жизнь только и делала, что мыла посуду и чистила картошку? Но совсем другое дело – работа метеоролога или шифровальщицы… Ей хотелось плакать при мысли, что она почти не понимает самих этих слов, не говоря о том, что за ними стоит.

– Большое спасибо. Как вы думаете, какую работу ВВС могли бы мне предложить?

– Вы хороший механик. Нам нужны механики.

– Вам нужны дипломы, Эдейр. Я ушла из школы в четырнадцать лет. Если я заявлюсь и скажу, что хочу быть механиком в ВААФ, меня просто засмеют. Нет, мой потолок – чистить от объедков тарелки после таких людей, как вы.

– Напрасно вы так, Дейзи. Где ваше воображение? Вы могли бы выучиться на летчицу. Черт возьми, вы же такая смекалистая женщина! Между прочим, иногда образование продолжается и после школы.

Женщина! У нее сильно забилось сердце. Что с ней творится? Чувство было замечательное, но такое странное! Она попробовала пошутить:

– Вы сумасшедший, Эдейр Максвелл! Очень милый, но не в своем уме. Лучше доедайте яблочный пирог, и вернемся к работе.

Он встал и, нагнувшись, поставил на ноги ее.

– Я вас научу. Я каждый день учу мужчин, у которых нет и половины вашей смекалки.

Сердцебиение стало бешеным. Она делала все, чтобы оставаться спокойной и сосредоточенной. Ни разу еще она не думала всерьез о том, чтобы учиться летать. Ее воображение не шло дальше надежды, молитвы, чтобы ее приняли работать с авиационными моторами. Полеты ей и не снились.

– Вы это несерьезно!

Он взял ее за плечи.

– Признаюсь, я сказал это просто так, не подумав. А вообще-то, Дейзи, почему бы и нет? Мою желтую пташку вы знаете ничуть не хуже меня. В сущности, это славный планер с мотором, садится плавно-плавно, в отличие от некоторых самолетов, на которых я летаю как пилот ВВС. В следующий раз я обязательно подниму свою ласточку в воздух. Не хотел вам этого говорить, а теперь скажу: благодаря вам она уже готова к полету. Если удастся еще и успешно ее посадить, значит, все получилось.

Они прибрались на поляне и вернулись во двор конюшни, к аэроплану.

– Только не говорите мне, что не держались за рычаги и не думали: «Наверняка я могла бы поднять в воздух эту развалюху!» – сказал Эдейр.

Дейзи улыбнулась и промолчала. Конечно, она воображала себя парящей в «Аэронке» над Кентом, но это были всего-навсего беспочвенные мечты. Да, самолеты отрываются от земли и взмывают в воздух, но как это у них получается, оставалось загадкой.

– Ну что вам стоит пришпорить старичка? Осталось всего-навсего присвоить ему имя. Летать на самолете без имени не полагается.

– А какое имя он носил раньше? – спросила Дейзи, садясь в кабину. Она была так взбудоражена, что боялась все испортить своей неловкостью.

– Не помню, что-то избитое, вроде «Посланца богов». – Он залюбовался Дейзи, сидящей в кресле пилота. – Вы ни разу не спросили, почему самолет в таком плачевном состоянии.

– Это не мое дело.

– Самолет принадлежал моему отцу, но он погиб в нелепой аварии, так и не успев на нем полетать.

– Мне очень жаль…

– Это было давно, Дейзи. Откатите старичка к забору, пожалуйста. – Голос зазвучал по-прежнему – профессионально, деловито.

Заперев конюшню, они зашагали на ферму, чтобы сообщить Хамблам об отъезде Эдейра.

– Береги себя! – напутствовали они его. – Можно спросить, когда мы опять тебя увидим?

Эдейр грустно покачал головой.

– А тебя, Дейзи?

– Думаю, только когда вам понадобятся бакалейные товары, Альф.

– Она – лучший во всей Англии механик, Альф! Знали бы вы, в какую игрушку она превратила самолет! Наша Дейзи будет секретным оружием Королевских ВВС. Но это потом, а пока мне надо доставить ее обратно домой.

На обратном пути в Дартфорд оба молчали. Эдейр без труда нашел на Хай-стрит место для машины и хотел было вылезти первым. Но Дейзи опередила его.

– Вам нельзя терять время, Эдейр. Спасибо, что позволили мне с вами поработать!

Она бросилась было к дверям лавки, но он нагнал ее и крепко схватил за руку. Ей стало трудно дышать.

– Так не годится, Дейзи. Я не шутил. Я постараюсь как можно быстрее вернуться, чтобы научить вас летать.

У него был такой вид, будто он намерен сказать еще что-то. Но пауза затянулась.

– Слово скаута! – пробормотал он и быстро зашагал назад к машине.

Дейзи с трудом поборола желание обернуться и проводить его взглядом и, глядя прямо перед собой, вошла в лавку. «Слово скаута!» Она улыбнулась. Не иначе Эдейр Максвелл был в детстве командиром отряда бойскаутов.

– Как дела, Дейзи, детка? – спросила Флора, вязавшая за прилавком пустой лавки.

– Работе конец, мама. Эдейр благодарен тебе за сандвичи.

– Не стоит благодарности. Надо было привести его к нам на чашку чая.

Эдейр и ее мать, болтающие в гостиной? Никогда! Мать и с викарием-то с трудом разговаривала. Как ей не ударить в грязь лицом перед Эдейром с его безупречной речью?

– Он не настолько близкий друг, мам. И потом, так он, чего доброго, опоздал бы на базу. Если я не нужна тебе в лавке, то поднимусь наверх и приму ванну.

Флора помахала ей своим вязаньем.

– Не припомню такого сонного денька! Сама не знаю, почему покупатели не стоят к нам в очереди. Я начала этот носок для твоего отца нынче утром, и погляди: еще два ряда – и перейду к пятке.

Дейзи поднялась в квартиру, включила радиоприемник и тут же бросилась вниз.

– Включи радио, мама! Неудивительно, что в лавке пусто! Не иначе, весь Дартфорд сидит перед радиоприемниками: Чемберлен подал в отставку!

Дейзи и Флора, стоя в необычно тихой лавке, слушали радио, затаив дыхание.

Премьер-министр Невилл Чемберлен лишился доверия правительства и ушел в отставку.

Война, прозванная «странной», на глазах становилась реальнее. Раньше в газетах и по радио задавались недоуменные вопросы о немецком вторжении в Норвегию и, что еще важнее, о неудачной роли Британии в защите этой страны. Теперь немецкие войска пересекли границы Бельгии и Голландии. Лео Эмери выступил в палате общин с язвительной речью против премьер-министра, завершив ее цитатой из Оливера Кромвеля: «Во имя бога, уйдите!»

И мистер Чемберлен ушел.

Теперь, почти в середине прекрасного месяца мая, после изнурительных дебатов, король Георг VI просил Уинстона Черчилля встать во главе настоящего правительства национального единства.

– Все три моих сына служат в армии, – тихо проговорила Флора.

– Подожди, мама, Черчилль со всем этим разберется. Мальчики скоро вернутся домой и расскажут нам о своей геройской храбрости.

– Мне нет дела до геройства, Дейзи Петри. Я хочу, чтобы мои сыновья спали дома, в собственных постелях. Я даже не знаю, где находятся двое из них.

Дейзи обняла мать, показавшуюся ей вдруг очень хрупкой и усталой.

– Они живы и здоровы, просто когда ты на корабле, то не можешь отправить письмо по почте. Кто его заберет и доставит – чайка, что ли?

Надежда дочери оправдалась – Флора рассмеялась.

– Ты уж на меня не серчай, дочка. Ты совсем как твой отец! Конечно, ты права. Черчилль – это тот, кто нужен на этом месте. Главное, не рассказывай отцу, как я раскисла.

– Он вот-вот вернется. Давай встретим его горячим чаем.

Фред тоже слышал новости, но был настроен оптимистичнее жены.

– Наконец-то мы сможем преподать зарвавшейся Германии урок! Я думал, с них хватит поражения в Великой войне, но иногда уроки приходится повторять. И сделать это должны мы, больше некому!

Как будто этих волнений было семейству Петри недостаточно, рационирование распространили на новый список продовольственных товаров. Многие покупатели стоически переносили лишения, но встречались и такие, кто горько сетовал и как будто считал, что Петри в силах отпустить им больше, будь у тех желание. Сохранять дружелюбие и спокойствие было порой трудновато.

– Мясо, яйца, сыр, джем, чай, молоко… Что осталось? Крольчатина и рыба? Поймаете – можете лопать в обе щеки!

– Совершенно разумные меры! – Фреда было не так легко смутить, как Флору и Дейзи. – По крайней мере, хватает всем. К тому же яйца и молоко не отпускают по карточкам, а распределяют.

– Как прикажете это понимать, Фред Петри? Это же наши, английские продукты!

– Так и понимать, что курице не скажешь, сколько ей нести яиц, корове не прикажешь, сколько молока она должна дать. Все зависит от поставок. Будет больше – больше и получим, меньше – придется подождать. То, что есть, делим поровну. Это и есть распределение. Все просто.

Позже Фред сказал дочери:

– Пусть они не морочат тебе голову! Я стою в очередях, чтобы получить товар, пускай и покупатели постоят. Будут ворчать – напоминай им, что на дворе война.

Перед магазинами выросли очереди, и с ними почти все смирились. Хозяйки, как Флора и Нэнси Хамбл на ферме, имели полные кладовые консервированных фруктов и много банок джема на кухонных полках, так что им было чем делиться. Глядя на то, как убывают ее запасы, Флора решила кормить семью тостами и лепешками либо с маслом, либо с джемом, а не с тем и другим вместе.

– Жаль, что Грейс уехала, мы бы уговорили ее выращивать клубнику. Альф на будущий год засадит все свои бывшие клубничные грядки картошкой.

– Вдруг война к тому времени закончится, мама?

Мать и дочь грустно улыбнулись. Обе знали, что так быстро эта беда их не минует.

Вестей от братьев Дейзи не приходило вот уже несколько недель. Никто не мог – или не хотел – сказать их родителям и сестрам, куда они подевались. От слухов не было житья. Многотысячная британская армия, так смело отправившаяся освобождать Европу, застряла на французском берегу: впереди море, позади неприятель.

– Мы-то думали, что ничего не происходит, что нет ни войны, ни боев, – шепотом сказала Дейзи сестре Роуз как-то вечером. – А на самом деле в Бельгии, во Франции, в Голландии льется кровь. Наши мальчики, может, и наш Сэм дерутся там.

«А где Эдейр?» – продолжило ее сердце. С тех пор как они доделали самолет, она не получала от него никаких вестей, даже открытки.

Еще несколько дней – и газеты разразились репортажами об эвакуации британских и французских войск из Дюнкерка.

– Наш Фил – моряк, – храбрилась Флора перед покупателями. – Может, он был на каком-то из тех кораблей, спасавших людей. В одном из писем Сэм намекал, что его могут отправить за границу. Нашему Сэму так хотелось повидать дальние края!

– Скоро они будут дома, Флора, – говорила миссис Робертс, одна из самых верных покупательниц. – Подожди! Сама потом скажешь, что я была права.

Но она ошибалась. Шли недели, а от сыновей Флоры все не было вестей.

Дейзи беспокоилась за Эдейра, как ни напоминала себе, что она – всего лишь умелый механик, чинивший вместе с ним самолет. Будь у него время, он бы дал знать о себе родным. Но какие у него родные? Родители умерли, других своих родственников он не упоминал. «Третий кузен, отодвинутый от денег так далеко, как только можно» – эту фразу Альфа, услышанную много месяцев назад, она хорошо запомнила. Но ведь хоть кто-то должен что-то о нем услышать! Она узнает, что с ним, всему свое время.

Из головы у нее не выходило его предложение поступить в ВААФ. В газетах писали, что на девушек вроде Дейзи скоро распространится призыв. Лучше, как советовал ей Сэм, записаться самой, не дожидаясь приказа. Но всякий раз, стоило ей заговорить об этом с родителями, они меняли тему и напоминали, как важно, что она умеет управлять фургоном, что надо продолжать учебу на курсах медсестер и возделывать, пусть даже без энтузиазма, огород пропавшей Грейс. Бывая там, она так больше ни разу и не видела Меган Паттерсон, а Грейс совсем не писала. Салли совершенствовалась на глазах и даже получила небольшую роль в пропагандистском фильме. Иногда заглядывая к Петри, она восхищала их своим стрекотом о пьесах и мюзиклах, о таких захватывающих вещах, как съемки, и о настоящих, живых актерах-профессионалах.

– Это важная военная работа, – убеждала Салли всех своих друзей. – Мы будем выступать в воинских частях, в госпиталях, это называется «укреплять боевой дух». Кто знает, может, нас даже отправят за моря! Разве не замечательно?

Дейзи в ответ улыбалась и поздравляла подругу. Она не признавалась, что тоже «поднимала боевой дух и ковала победу», хотя ремонт самолета, который в один прекрасный день примет участие в воздушных сражениях, должен был, наверное, засчитываться по этим статьям?

Как очень многие в Британии, Петри любили слушать радио. Фред и Дейзи были пламенными поклонниками нового премьер-министра Уинстона Черчилля. Он не только писал превосходные речи, но и, по мнению Дейзи, «произносил их ничуть не хуже заправского актера». Те его речи, которые не звучали по радио, пересказывались в местной печати, и Дейзи, штудируя газету, старалась мысленно услышать голос премьера. В июне Черчилль предупредил страну, что скоро грянет сражение. Дейзи столько раз перечитывала эту его волнующую речь, что при желании могла бы слово в слово повторить ее наизусть.

До глубины души тронутая черчиллевским красноречием, Дейзи полагала, что отпускать по карточкам еду – далеко не лучшее занятие для нее. Однажды, оставшись с глазу на глаз с отцом в лавке под конец рабочего дня, она осмелилась затронуть эту тему.

– Папа, я хочу записаться во Вспомогательные женские подразделения ВВС. Заставь маму меня выслушать! Разве я могу довольствоваться отовариванием карточек наших покупателей? Ведь я хороший механик. Эдейр даже обещал научить меня летать! – Она осеклась: выдавать свой сокровенный секрет совершенно не входило в ее намерения.

Во взгляде Фреда читались любовь и тревога.

– Летать, дочка? Как пилот на самолете, что ли?

– Конечно, папа! Эдейр говорит, что я ничуть не глупее некоторых его учеников-мужчин. Он хвалит мои навыки механика.

– Что ж, не зря я и ребята тебя этому учили! Но чтобы девочка из дартфордской лавки стала летчицей ВААФ? Он попросту морочит тебе голову, я ему так и скажу.

– Он утверждал, что я могла бы стать летчицей, папа. Кто говорит о летчиках ВААФ? Летчики служат в Королевских ВВС.

– Предположим, он не шутил, когда говорил, что из тебя получилась бы летчица. Но его нет здесь уже несколько недель, ты о нем ничего не знаешь – если бы знала, твоя мать мне бы сказала. Лучше забудь о нем, Дейзи. Такие, как он, не твоего поля ягода. Дело совсем не в том, что ты хуже его, ты ни капельки не хуже, но смешивать вино и воду – значит портить то и другое. – Он сочувственно посмотрел на дочь. – Смотри не потеряй из-за этого парня голову, Дейзи. Знаю, как это захватывает: все как в кино, там богатый герой увозит девушку на белом коне в счастливую жизнь. Но кино и книжки – это одно, а настоящая жизнь – совсем другое. Не вздумай… Не станешь же ты за ним бегать?

Дейзи смотрела на своего отца – доброго, заботливого, добросовестного Фреда Петри – и думала о том, как ей, в сущности, повезло.

– Папа, у нас с Эдейром все по-другому. Мы друзья, и больше ничего. Мы вместе ремонтировали мотор. Этот самолет точно будет летать.

Взгляд отца стал пытливым.

– Зачем тогда тебе поступать в ВААФ, милая? Ты ведь не знаешь, где он. Вдруг его больше нет в живых?

Эти слова чуть не свалили Дейзи с ног, как пощечина.

– Как ты можешь так говорить? Конечно, он жив, просто… просто занят и… – Дейзи замялась. Она чуть не плакала – и если это случится, слезы будет не унять. От Эдейра не было вестей – точно так же, как от Сэма, Рона, Фила…

– Лучше смотреть в лицо фактам, доченька. Все мы волнуемся. Твой приятель – летчик. Эти парни летали в Дюнкерк, помогать попавшим в окружение. Некоторые самолеты падали, их сбивали.

– Все равно, скажи маме. Я попробую. Никто из них не погиб, и когда – то есть если – Эдейр захочет меня учить, ему будет нетрудно меня отыскать.

Фред грустно покачал головой, отвернулся и покинул лавку. Дейзи села и прислушалась к его шагам на лестнице.

Вечером Роуз уговорила Дейзи пойти с ней и с компанией ее друзей и подруг с оружейной фабрики на танцы. Это был шанс выгулять ее изумрудно-зеленое платье из искусственного шелка, перешитое матерью для лета, – то, что надо для танцплощадки: вырез в форме сердца с желтой окантовкой и белые цветочки на подоле, которые Флора вышивала зимними вечерами. Но все попытки Дейзи настроиться на веселый лад провалились: ей не удавалось забыть, что все танцующие, кроме нее одной, укрепляют обороноспособность страны. Время, проведенное в противопожарном дозоре и на курсах первой медицинской помощи, она не учитывала – это не была реальная деятельность. Рассуждения отца о важности честной работы лавочника в столь тревожное время ее ничуть не убеждали. Слишком это просто, говорила она себе. Если не считать редкой доставки продуктов по адресам – но и той скоро придет конец, когда оправдаются слухи о скором рационировании бензина, – то ей даже не приходилось выходить под дождь. Нет, пора решаться!

Полюбовавшись на сестру и на всю ее компанию, радостно предававшуюся танцам, Дейзи тихонько улизнула. Роуз, конечно, решит, что она нашла себе партнера на другом краю зала. Ребята с «Виккерс» – хорошие кавалеры, они непременно проводят всех девушек домой, так что за сестру она могла не беспокоиться. Стэн, часто приглашавший Роуз танцевать, пользовался доверием всего семейства Петри.

Улицы, по которым Дейзи торопилась домой, выглядели чужими – такое впечатление производило затемнение. Там и сям спешили по своим делам жители, старавшиеся нигде не задерживаться; неподвижный летний воздух не оглашали ничьи приветствия. Увидев впереди знакомые очертания лавки, она замедлила шаг на случай, если родители еще не легли спать. Тогда они непременно спросят, почему она ушла с танцев, почему никто ее не проводил. Остановившись перед витриной, она стала искать ключ от боковой двери. Кошелек для мелочи, в который она клала ключ, лежал в глубоком кармане пальто, и пока она его оттуда выуживала, из проулка за лавкой донесся странный звук.

Ей на память тут же пришли отцовские предостережения. Он неустанно твердил ей и сестре об опасности «возвращения домой в одиночестве, в темноте», и она приросла к месту, напрягая слух.

Шорохи, шуршание, приглушенные голоса… У боковой двери, ведущей в квартиру, кто-то возился, и, похоже, с недобрыми целями. Как ей поступить? Родители, даже если они еще бодрствовали, находились на другой стороне дома, и даже если она высадит витрину лавки – она еще не представляла себе, как это сделать, – Фред, вероятно, ничего не услышит. А вдруг, расколотив дорогое стекло, она увидит всего лишь влюбленную парочку, прячущуюся от чужих глаз?

Что с тобой, Дейзи Петри? Война в разгаре, ты хнычешь, что тебе надоело бездельничать, но вот подворачивается шанс – и ты опускаешь руки! Затаив дыхание, она снова прислушалась. Что за треск? Так трещит огонь!

Дейзи выскочила из-за угла и увидела горящий ящик из-под чая, который двое парней приставили к деревянной двери – но не самого дома, а гаража на другой стороне проулка.

– Прекратите! – крикнула она.

Парни застыли – но всего на мгновение.

– Врежь ей, Джейк! – крикнул тот, что повыше. – Дверь уже занялась!

Джейку было страшно бить Дейзи, которая качала головой со смесью печали и злости. Она узнала этих двоих: они постоянно толкались среди покупателей, надеявшихся на скидки. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что они пытались высадить дверь, прежде чем ее поджечь. Вот дураки! В гараже стоял фургон семейства Петри. Не на него ли они покушаются?

Для начала она попыталась их припугнуть.

– Сейчас прибежит старший противовоздушной бригады, и не один, а с полицейским. Вы и ахнуть не успеете, как угодите в исправительную колонию, и там…

Договорить она не успела. Старший, более сильный парень, разозлившийся на помешавшую им Дейзи и на Джейка, у которого не хватило духу ей врезать, сам налетел на нее и сбил с ног. Последнее, что она услышала, был крик: «Господи, Джордж, ты же ее убил!»

Дейзи очнулась спустя два-три часа с невыносимой головной болью. Ее ужасно тошнило. Следующие пятнадцать минут она чувствовала себя так отвратительно, что беспокоиться о скромности было недосуг. Тем временем незнакомые умелые руки раздели ее и тщательно вымыли.

– Ну, теперь тебе точно полегчает! – раздался ласковый ирландский голос. – А какое на тебе красивое платье, настоящий ирландский зеленый цвет! Честно говоря, странное сочетание: такое платье – и уличная драка!

Драка? Дейзи попыталась сесть, но тут же рухнула на подушку от взрыва боли в голове.

– Я умерла? – услышала она собственный голос.

– Чего нет, того нет, хотя с шишкой размером с яйцо на затылке немудрено хотеть умереть. Учти, я мою тебя второй раз меньше чем за час, так что ты уж постарайся, будь умницей, не дергай головой и не колыхай желудок, у меня есть о ком заботиться, кроме тебя.

Дейзи замерла. Она не смогла бы шелохнуться, даже если бы захотела: медсестра – если ирландка была медсестрой – туго спеленала ее белыми крахмальными простынями.

– Так, теперь я впущу к тебе твою мамочку, но только на пять минут, а потом спать!

Дейзи ничего не воспринимала, кроме своей боли. Потом раздался знакомый голос, она почувствовала родное прикосновение.

– Дейзи, доченька моя, тебя же чуть не убили! Тебе повезло, что подоспели Роуз и Стэн.

Роуз и Стэн? А кем были нападавшие? Дейзи опять закрыла глаза и, отдав матери руку, задремала.

Снова она очнулась гораздо позже, на узкой больничной койке. Как выяснилось, ее поместили в женское отделение больницы графства.

– Вашему черепу сильно досталось, мисс Петри. – Врач мерил ей пульс, глядя на нее с сочувствием. – Вы, похоже, проявили героизм: не дали юным вандалам поджечь ворота гаража. Пожар мог бы привести к самым печальным последствиям. Сюда наведывался полицейский, чтобы с вами потолковать, но прежде чем это позволить, мы должны хотя бы немного вас подлечить.

– Мои родители?..

– Они навестят вас во время, предназначенное для посещений. Если вы готовы поесть, предупредите медсестру. Овсянка вышла вкусной! – И врач ушел.

Дейзи лежала, вспоминая, как все произошло. Кто-то обратился в полицию. Неужели ее отец? Вряд ли он поступил бы так с этой невезучей семьей, вечно едва сводившей концы с концами. Сыновья, Джейк и Джордж, и так были не в ладах с законом…

«Что, если я так и не вспомню, как все было…» – Дейзи сама удивлялась тому, как странно работают ее мозги, обычно хорошо различавшие добро и зло.