Читать книгу Реальное и призрачное. Искусство управлять судьбой - Рушель Блаво - Страница 4

Гяамышленмя об истинном пгиаеянии целителя и ценности адогоеоИ долгой жизни

Время, предшествовавшее первой поездке в Таиланд и Бирму, было в моей жизни периодом напряженных интеллектуальных поисков, непосредственно связанных со значительными успехами на поприще целительства. Путешествие в дебри сибирской тайги, где когда-то давным-давно группа петербургских целителей во главе с моим прадедом пережила экстраординарный духовный опыт, дало мощный импульс к полному пробуждению наследственного дара.

Работа с пациентами складывалась у меня так продуктивно, словно весь род врачевателей Блаво вручил мне свои профессиональные навыки и секреты. Силы, которые я в себе теперь постоянно ощущал, позволяли оказывать действенную помощь больным в любое время суток. Впору было бы и возгордиться, но чувство ответственности перед людьми, доверившими мне свое здоровье, препятствовало зазнайству и заставляло анализировать каждый шаг и напряженно осмыслять вопрос о высшей цели моей деятельности.

В ТО время Я окончательно проник в смысл слова «призвание». Рядом со мной в процессе целительской работы незримо присутствовали ушедшие поколения рода Блаво, и я испытал острейшую потребность сформулировать и практически разрешить ту проблему, над которой бились мои деды и прадеды – врачи и целители. Каждый из них не только помогал страждущим, но и открывал нечто новое на этом пути, расширяя арсенал лечебных методик, развивал возможности безлекарственной медицины. Все они упорно размышляли о реальном потенциале самоисцеления человеческого организма. Но тем не менее оставался вопрос, на который не нашлось ответа, – почему так разнятся отодвинутые во времени результаты лечения пациентов, очень похожих по своим физическим характеристикам и течению болезни? Я видел свое призвание в разрешении данного вопроса.

На первый взгляд, такая проблема может показаться странной – ведь, казалось бы, одинаковых людей не бывает и нечего удивляться различию отдаленных итогов целительской работы. Но не будем обманывать себя – если бы в действительности каждый человеческий организм являлся абсолютно уникальным, то ни одна лечебная методика не была бы разработана и стандартизирована. А между тем именно использование апробированных методик и позволяет достигать в лечении устойчивого положительного эффекта. Внимательный врач словно бы подгоняет стандартную методику к индивидуальным особенностям больного, опираясь на свои знания, интуицию, практический опыт.

Взять, к примеру, вполне рядовую ситуацию: врач, поставив один и тот же диагноз двум пациентам, лечит обоих по одной методике, руководствуясь

3 Реальное и призрачное

сходными данными анамнеза, лабораторных анализов, клинических наблюдений. Он действует так именно потому, что оба пациента страдают одним и тем же заболеванием и протекает оно у них одинаково. Медицинская наука предписывает в подобных случаях избирать тождественную терапевтическую тактику, то есть лечить обоих одинаково. И, как правило, ближайшие результаты врачебных действий вполне оправдывают такой подход – больные выздоравливают. Но что же дальше?

Исцеленные пациенты возвращаются в строй, продолжая соблюдать в своем образе жизни предписания доктора, и теперь все у них со здоровьем вроде бы должно быть благополучно. Но странное дело – один организм набирает силу, а другой – будто бы намеренно вступает в борьбу с результатами пройденного лечения, и болезнь неминуемо возвращается. Человек снова оказывается на больничной койке и проходит полный цикл обследований, подтверждающих прежний диагноз. Но никакие диагностические процедуры не способны обнаружить тот скрытый физиологический дефект, который привел к рецидиву недуга. Создается впечатление, словно в организме пациента действует некий неизвестный науке фактор, подтачивающий жизнеспособность и разрушающий положительные результаты проведенного ранее лечения. Меня волновала именно эта проблема.

Пересматривая свои записи, я сравнивал сходные случаи исцелений и их отдаленные итоги, пытаясь определить причину, лишающую организм устойчивой способности к выживанию. Я неустанно спрашивал себя – почему ни медицинские работники, ни целители до сих пор не сумели назвать по имени зло, укорачивающее человеческую жизнь.

БВ

Если взглянуть на проблему шире, то приходишь к выводу, что отпущенный людям век не слишком долог и программа смерти, заложенная природой в каждом организме, в какой-то момент неизбежно актуализируется. Но почему у одних она как бы дремлет до определенного срока, а у других непрерывно дает о себе знать болезнями и плохим самочувствием? Те, у кого эта биологическая программа включается сравнительно поздно, живут не намного дольше прочих. Однако качество их жизни значительно лучше – они пользуются благами здоровья и успевают реализовать себя в профессии, личной жизни, в полноценных и крепких детях и внуках. Да и старость у таких людей не сопровождается духовным одряхлением. Тем не менее и они, приблизившись к пожилым годам, с горечью сетуют на быстротечность молодости и зрелости, жаждут продлить свой земной путь.

Не только болезни, но прежде всего желание прожить дольше и лучше, качественней и заставляет людей обращаться к целителям. Так, может быть, главная проблема, стоящая перед целителем, – это борьба за здоровое активное долголетие? Но возникает и другой вопрос – какова должна быть в таком случае продолжительность жизни и не окажется ли наводненный столетними старцами мир косным, лишенным гибкости и стремления к обновлению? Подобное предположение небезосновательно, ведь пожилым людям свойственно стремление увековечивать ценности прошлого – то, что было важно и значимо в их молодости. Да и возможно ли в принципе существование такого общества, в котором мудрость стариков, много повидавших на своем веку, гармонично соединится с дерзновенными порывами юношества, преображающими жизнь, с незамутненным мировосприятием детей?

Что конкретно может служить доказательством ценности долголетия – только ли присущее людям стремление продлить свои дни? Нет, в качестве надежного доказательства это не годилось. Мало ли к чему стремятся люди – далеко не все индивидуальные устремления разумны и приемлемы для общества…

Такие размыщления не оставляли меня ни на минуту – ведь, ежедневно беседуя с пациентами, я в глазах каждого видел затаенную надежду на проникновение в тайну продолжительного, здорового и счастливого существования. Приходя ко мне на прием, они ожидали, что именно здесь, в моем кабинете, перед ними и приподнимется завеса этой тайны. И я чувствовал себя обязанным когда-нибудь оправдать эти ожидания.

В поисках ответа я обратился к изучению религий, напрямую утверждавщих, что есть продолжение жизни после смерти тела. И христианство, и буддизм, и ислам убеждали своих последователей в бренности земного существования. Однако, если буквально истолковывать это положение, размыщ-лял я, нет никакого смысла бороться за здоровое активное долголетие.

Вместе с тем во всех религиозных преданиях именно эпизоды воскрещения мертвых представали в качестве одного из самых светлых и радостных чудес. Ни в одной из мировых религий воскрещение не являлось наказанием. Напротив, продление земной жизни или возвращение в нее с того света всегда связывалось с какой-либо благой целью. И это наводило на мысль о том, что необходимым условием здорового долголетия является искренняя приверженность высшим духовным ценностям. Но современный мир очень сложно устроен, и людям трудно разобраться, какие ценностные ориентиры жизни являются реальными, по-настоящему достойными звания «человек», а какие – призрачными, приводящими в тупик, разрушающими здоровье и жизнь. Едва ли какая-либо отдельно взятая религия способна дать ответы, удовлетворяющие каждого.

Анализировал я и свой собственный опыт общения с долгожителями. На моем пути не раз встречались люди, благополучно пересекшие рубеж столетнего возраста. Среди таких моих знакомых были горцы, проживавшие в экологически благополучных районах и проведшие свою жизнь в физическом труде. Чистый воздух, простое и не слишком обильное питание, ясные, устойчивые человеческие отношения, свободные от нервных перегрузок, – все это помогало им сохранить крепкое здоровье на многие десятилетия. Разумеется, простой рецепт горского долголетия не годился для обитателей современного мегаполиса, но вместе с тем указывал на нечто важное для выживания.

Знавал я древних старух и стариков, сохранивших физические силы и ясный ум в тяжелых условиях полузаброшенных деревень российского Нечерноземья. В биографиях этих людей отпечатались трудные периоды отечественной истории – войны, разруха, голод, репрессии. Но несмотря на это они сумели достойно встретить старость. Их поддерживала в жизни необходимость заботиться о других – родных и близких, односельчанах и даже совсем чужих людях, волею судеб оказавшихся на их попечении, – сиротах, немощных, инвалидах труда и войны. Такие долгожители принимали жизнь как она есть, и в их характерах стойкость гармонично сочеталась с добросердечием, душевной простотой и житейским практицизмом.

Встречались мне и долгожители-горожане – москвичи и петербуржцы. Это были люди разные по своим профессиональным занятиям, образу жизни, социальному происхождению. За плечами у многих из них остались тяжкие испытания, способные подкосить здоровье, да и условия, в которых они существовали, оставляли желать лучшего – жилищные и транспортные проблемы, неблагоприятная экологическая ситуация. Но огромную поддерживающую роль играло в жизни долгожителей-горожан умение концентрировать свое сознание на светлой стороне жизни. Им были свойственны талант общения с окружающими и стремление не замыкаться в сиюминутных суетных проблемах.

Итак, сколько я ни раздумывал о таких разных вариантах долгожительства, выявить что-то общее между ними не удавалось. Однако не оставалось сомнения, что всем этим людям известен какой-то секрет высшей жизненной мудрости. Мне чрезвычайно хотелось раскрыть его, чтобы поскорее приступить к разработке обоснованного подхода к решению проблемы долголетия.

Но в каком направлении двигаться к этой цели, я не ведал. Если бы все дело было в увеличении цели-тельских возможностей, мне не составило бы труда решить эту проблему. Моя профессия – исцелять, и я владею ею лучше многих. Но вот беда – даже самое удачное исцеление не открывает автоматически путь к увеличению продолжительности жизни.

Всех моих пациентов, продолжал размышлять я, объединяет одно – каждый несет в себе страдание, испытывает физическую или душевную боль, терзается трудноразрешимыми проблемами. Среди пациентов нередко встречались очень хорошие люди, которые оставались в моем сердце навсегда. Были и алчные, бессердечные, способные отобрать грош у нищего, обидеть ребенка. Но, несмотря на личностные различия, и те-и другие болели, страдали и в равной степени жаждали здоровой и продолжительной жизни.

Осуществляя свою целительскую деятельность, я понимал, что впереди и добрых, и злых не ждет легкий путь, и по прошествии нескольких десятилетий всем им придется смириться с неизбежностью кончины. А коль скоро дело обстоит именно так, есть ли смысл в решении вопроса о реальных и призрачных ценностях? Стоит ли понапрасну волновать людей, говоря о важности духовного выбора между добром и злом? Известно же – сильные чувства, сопровождающие такой выбор, отнимают немало сил… Но если различия между добром и злом не играют решающей роли, то почему подлинный целительский дар всегда связан с окончательным выбором в пользу добра?

И кроме того, во всех без исключения культурах образ долгожителя всегда связан с познанием истины, добра и красоты окружающего мира – не понапрасну же в человеческой истории возникло и закрепилось уважение к мудрости старцев! Да, мне как целителю предстоит решать двоякую задачу – бороться с болезнями и неустанно искать надежный путь к здоровому и духовно полноценному долголетию.

Я твердо осознал – невозможно довольствоваться лишь одними успешными исцелениями. Необходимо идти вперед, исследовать различия между реальными и призрачными ценностями, изучать опыт здорового и активного долголетия в традициях различных народов. Люди не могут смириться с непродолжительностью своего земного существования не только из страха перед небытием. Они вполне разумно не приемлют разрушительное действие времени – перспективу немощной старости, бессмысленного маразматического угасания. Мои пациенты правы, ожидая от меня решения этой проблемы. Я должен внести свой вклад в победу над злом, укорачивающим человеческую жизнь, и обязательно сделаю это, развернув экспедиционную деятельность в отдаленные уголки земли, где еще теплится огонь древнего тайнознания.

Интуиция подсказывала, что следует обратиться к изучению тех традиций, в которых долголетию придается особая значимость и сверхпродолжительная здоровая жизнь выступает не самоцелью, а условием обретения глубинного познания и достижения духовного расцвета. Но что это за традиции и сохранились ли они в наши дни?

Не оставляя предмет своих размышлений, я все же не спешил приступать к практической стороне дела. Конкретный вектор поиска не просматривался, и я выжидал, памятуя любимую поговорку моего отца – «путь проходит не тот, кто торопится, а тот, кто знает, куда идти». В ту пору мне было ясно лишь одно – следует ждать особого знака, посылаемого судьбой.

Знак судьвы: НАПРАеление поиска опАсделилось

Месяц за месяцем продолжалась моя обычная практика – прием пациентов, обучение молодых целителей. Но одновременно я внимательно следил за тем узором событий, который прорисовывался в этой привычной повседневности. Как раз в череде будничных происшествий я и ожидал узреть тот знак, который направит мои поиски в нужную сторону.

Интуиция не подвела, и в должный срок я сумел разглядеть этот знак. Это случилось в конце сентября, когда на город внезапно навалилась преждевременная, почти что зимняя стужа.

Торопясь на занятие с учениками, я сделался невольным свидетелем аварийной ситуации на той улице, где располагался наш учебно-консультационный пункт. Нескладный на вид, низкорослый человек отчаянно метался между машинами, грубо нарушая правила перехода проезжей части. Водители с трудом тормозили на обледеневшем асфальте и, высунувшись из окон автомобилей, костерили на чем свет стоит незадачливого пешехода, рискующего угодить под колеса. Я поспешил к нему на помощь, и через минуту мы благополучно оказались на тротуаре. Недотепа, торопливо пробормотав слова благодарности, опрометью понесся к дверям учебно-консультационного пункта. Следуя за ним, я отметил про себя, что никогда прежде не видел этого чудака на своих занятиях.

Войдя в аудиторию, я тотчас наткнулся на него. Коротышка примостился на крайнем сиденье, неподалеку от дверей, копаясь в принесенных с собой бумагах. Минут через десять после начала лекции он внезапно вскочил и со словами: «Извините, я, кажется, что-то напутал!» – поспешно вышел из зала. На опустевшем стуле остался лежать забытый им конверт, но я не счел нужным прерываться и посылать кого-нибудь вдогонку – вспомнит и вернется за своими бумагами сам.

и все же, когда за коротышкой захлопнулась дверь, у меня возникло смутное сожаление, будто я не спросил у него что-то важное. Однако занятие шло своим чередом, и это мимолетное ощушение улетучилось.

К концу лекции ученики, как обычно, передали мне свои вопросы в письменном виде. В стопке записок обнаружился и конверт, оставленный случайным посетителем. Я машинально раскрыл его – там оказались яркие открытки, скрепленные наподобие тонкого буклета. Не имея времени на разглядывание изображений, я отложил их в сторону. Но особое предчувствие обожгло душу, и, отвечая на записки, я невольно переводил глаза на конверт.

Занятие завершилось, и, попрощавшись с группой, я принялся внимательно рассматривать красочный буклет. Нет, это вовсе не был набор открыток. Передо мной лежал нарядно оформленный авиабилет в Таиланд. Фотоснимки сияющих золотом храмов, людных городов, горных склонов, изрытых пещерами, служили рекламой достопримечательностей этой далекой страны. Дата отлета свидетельствовала, что нелепый чудак, по ошибке оказавшийся на моей лекции, вскоре собирался туда. Следовало как можно скорее передать ему забытый проездной документ.

Один из задержавшихся слушателей, как выяснилось, проживал неподалеку от фирмы, оформившей этот билет. Он выразил готовность доставить находку в офис. Но я отклонил это предложение, так как чувствовал необходимость сделать это самолично.

Меня не покидала уверенность – необходимо снова увидеться с суетливым и смешным человеком, невзначай повстречавшимся на моем пути и столь поспешно исчезнувшим. Именно он, как подсказывала интуиция, являлся посланцем судьбы, и упустить шанс я не имел права.

На следующее утро, войдя в офис фирмы, торговавшей авиабилетами, я сразу же столкнулся с ним.

– Так и знал, что вы придете именно сюда! – торжествующе воскликнул коротышка. – Мой билет не мог бесследно исчезнуть. Вылетать-то буквально на днях!

Возвращая забытый конверт, я нечаянно поймал взгляд коротышки. Его глаза заставили позабыть то нелепое впечатление, которое произвел на меня этот человек. Они излучали уверенность, живой и ясный ум и даже некоторую иронию.

Через минуту мы сидели в глубоких кожаных креслах поодаль от прочих посетителей. Андрей Иванович Волгин, как представился мой новый знакомый, оказался профессиональным этнографом. Страны Юго-Восточной Азии он изучал давно и Таиланд намеревался посетить не впервые. По словам Волгина, бывать за рубежом ему приходилось часто, но никогда раньше не случалось вот так опростоволоситься с билетом,

– Я иногда кажусь растяпой. Но поверьте, обычно мне свойственны аккуратность и внимательность в деловых вопросах. Я очень благодарен вам, – закончил Андрей Иванович свою речь.

Предмет встречи был исчерпан, и мне оставалось лишь откланяться, пожелав Волгину счастливого пути. Однако оба мы не спешили прощаться, как если бы хотели что-то еще сказать друг другу. Он первым прервал неловкую паузу:

– Хотя вчера я и оказался на вашей лекции случайно, но поторопился уйти зря. Вы и ваши единомышленники меня очень заинтересовали. Светлых и интересных людей встречаешь нечасто. А уж бескорыстные единомышленники – величайшая редкость. И так везде – и у нас, в России, и на Западе, и на Востоке. Мне, признаться, весьма интересно, чем вы занимаетесь?

Повинуясь внезапно возникшему внутреннему импульсу, властному зову судьбы, я рассказал Андрею Ивановичу о своей целительской практике, затронув и волновавшие меня вопросы долголетия.

– Вот оно что, – задумчиво проговорил он. – В таком случае вам следовало бы отправиться в экспедицию вместе со мной. Буддийские монахи в Таиланде и Бирме владеют многими знаниями, полезными для вашей работы. Я сталкивался с их приемами целительства лишь мимоходом, но вряд ли когда-нибудь забуду об этих эпизодах. Уверен, для начала вам надо побывать именно в Таиланде.

Он пристально посмотрел на меня и неожиданно спросил:

– Вам не доводилось слышать о Кун Чанге?

Я отрицательно покачал головой, ожидая продолжения, но Андрей Иванович умолк.

Пользуясь минутой, я мобилизовал интуицию, чтобы заглянуть за тот поворот, который вдруг отчетливо прорисовался в моей судьбе. Будущее как бы приблизилось, и пришла уверенность – да, именно в Бирме, далекой и загадочной, меня ожидает нечто сверхважное.

Андрей Иванович словно прочел мои мысли, улыбнулся и произнес:

– Но на пути к Бирме вам Таиланда не миновать, и я кое в чем вам посодействую. Кроме того, для вас очень важно знакомство со звучанием бирманской речи. В этой словесной музыке вы обретете первый ответ на свои вопросы. Я дам адрес хорошего переводчика. Он станет вам другом. Также вам помогут суггестивные способности. Слушая записи бирманской речи, вы сумеете приблизиться к предмету' своих поисков, – продолжал настаивать он.

– Вы, Андрей Иванович, говорите загадками, – заметил я недоуменно. – Может быть, стоит выразиться более определенно?

– К сожалению, пока определеннее сказать нельзя, чтобы не смутить вас ненароком. Есть среди моих старших друзей один человек, отставной военный, проведший в Бирме два десятка лет с небольшими перерывами. Думаю, он охотно ознакомит вас с нужными аудиокассетами.

Андрей Иванович размашисто написал на листке номер телефона, имя и отчество своего знакомого и протянул мне со словами:

– Если вам суждено познать тайну долголетия, то первый шаг в этом направлении вы совершите скорее, чем надеетесь.

На этом мы и распрошались. Предложение Волгина меня заинтересовало. В тот же вечер я позвонил по указанному номеру и получил от друга Андрея Ивановича радушное приглашение.

Квартира, куда меня ввел гостеприимный хозяин – полковник Н., больше походила на музей. Повсюду красовались бронзовые статуэтки, черные деревянные лакированные вазы, инкрустированные перламутром, изделия из слоновой кости. Посреди кабинета высилось бронзовое изваяние Будды с поднятыми руками. Все пять пальцев правой руки были разведены, а на левой – подняты лишь указательный и средний.

– я привез эту реликвию из Бирмы, – пояснил хозяин, бережно касаясь статуи. – И именно она сейчас поможет нам с вами определиться в дальнейших действиях.

Он легонько щелкнул по правому мизинцу Будды, и высокий чистый музыкальный тон разнесся по комнате. Полковник предложил мне воспроизвести голосом этот звук. Я в точности выполнил задачу, хотя и не понимал ее смысла. Затем он щелкнул по безымянному пальцу, и мой голос снова последовал за звуком бронзы.