Читать книгу По стопам богов. Между двух миров - Руслан Александрович Локтев - Страница 5

Нахтамон спустился в глубокую шахту по ступеням, покрытым мелкими зеленоватыми плитками, которые излучали тусклый свет и переливались, словно были наполнены чем-то жидким. Юноша не совсем понимал, что делал, но его тянуло вниз, в тёмную бездну. Из глубокого тоннеля доносились невнятные голоса, дул прохладный ветерок. Когда Нахтамон спустился, перед ним открылся просторный колонный зал. Из сводчатого потолка, как острые лезвия, торчали хрустальные сосульки. На юношу смотрели грозные лица статуй. На их головах красовались высокие короны белого и красного цветов53.

– «Кто они?» – думал Нахтамон. – «Правители древних эпох?»

Перед ним внезапно возникла рельефная плита, та самая, которую он видел пару дней назад в подземной сокровищнице. Странные люди на ней двигались, словно живые, а солнечный диск сиял золотом. Статуи древних царей заговорили с ним.

– Еретик! – закричали они злобными голосами. – Безбожник! Убийца! Тебе не избежать кары!

На лице Нахтамон почувствовал что-то вязкое. Он провёл ладонью по щеке.

«Что это? Кровь?»

Сзади раздался приглушённый рык. Нахтамон обернулся и увидел страшную морду с ослиными ушами и яркими красными глазами. Существо держало в своей когтистой лапе серповидный меч. Оно яростно накинулось на юношу и вонзило в грудь клинок. Нахтамона парализовало от боли. Он вдруг почуял запах благовоний.

– Нахтамон, мальчик мой, просыпайся! Вставай же! – теребил юношу Медути.

– Медути? В чём дело? – резко открыл глаза и вздрогнул Нахтамон.

Первые лучи солнца несмело пробивались сквозь решётчатую перегородку на балконе, но в комнате царил мрак.

– Вставай, одевайся! Нам нужно уезжать как можно быстрее! – взволновано воскликнул писец.

– Что? Куда?

– Давай же, Нахтамон, нет времени, тебе грозит опасность!

– От кого?

– От жрецов Амона!

– От жрецов? – вскочил с кровати Нахтамон. – Но что я им сделал? Моя мать, ведь она…

– В этом всё и дело, твою мать обвинили в безбожности. Они хотят свергнуть её!

– Этого не может быть! – не веря своим ушам, возмутился наследный принц. – Медути, если это шутка, то очень неудачная.

– Если бы это была шутка… – надломленным голосом ответил писец. – Я и сам не поверил в это. Резиденцию оцепила храмовая стража. Владычица Юга и Севера вместе с чати и несколькими вельможами оказались заперты внутри. Они не пропускают во дворец никого, кроме жрецов Амона. Говорят, что твоя мать совершила преступление, но никто не понимает, в чём дело. Боюсь, что это – переворот, и тебе, как наследному принцу, угрожает опасность. Нам нужно как можно быстрее вывезти тебя из города.

– Постой! – одел передник Нахтамон, и сел на кресло. – Что значит бежать? Ты предлагаешь мне бросить мать? Если её обвиняют, то я должен выяснить за что и почему. Если Канехет там, то…

– Нахтамон! Это слишком опасно! – прервал Медути. – Ты наследник Её Величества, если они решили взяться за твою мать, то ты следующий на очереди.

– Пусть попробуют. Я иду во дворец, с тобой или без тебя!

***

Писцу так и не удалось удержать своего ученика от бездумного поступка. Он понимал, что вмешательство Нахтамона не изменит ситуацию, вряд ли жрецы будут слушать его. Стремление семнадцатилетнего юноши помочь своей матери может вызвать лишние подозрения. Жрецы Амона, по сути являющиеся средоточием власти в Уасет, могут увидеть в наследном принце препятствие, если, как предположил Медути, они подготовили переворот. Но что, если Хентит Сатамон действительно виновна в том, в чём её обвиняют? Сможет ли Нахтамон принять эту правду?

Горячий юноша едва не совершил ошибку, когда храмовая стража отказалась его пропускать в резиденцию. Он готов был набросится на них, что немедленно расценили бы, как нарушение законов Та Мери. Медути вовремя остановил его. Писец потребовал вызвать чати, который находился во дворце, и его привели спустя несколько минут.

– Господин Канехет! – вскрикнул Нахтамон, увидев высокого человека в лазурном головном уборе и длинной мантии.

– Пропустите его, немедленно! Это сын Первой жрицы Амона и Владычицы Юга и Севера. – Подойдя к стражникам, произнёс чати.

– Нам не велено, – насупился стражник в длинном конусообразном шлеме и крепко сжал в руках копьё.

– Ты что, не видишь, кто перед тобой стоит? Или мне следует позвать кого-нибудь из твоих хозяев? Это – наследный принц! Он имеет право находиться рядом с Первой жрицей. А я имею право распорядиться, чтобы тебя скормили крокодилам!

– Простите, господин, но…

– Ещё одно слово, и я это сделаю!

Испуганные стражники расступились и разрешили пройти Нахтамону, но Медути остался снаружи. Канехет посмотрел на него и кивнул. Писец понял, что ожидать от стражников ещё одного послабления бессмысленно.

Канехет и Нахтамон последовали по широкой гранитной галерее с изваяниями бога Амона и бараноголовых сфинксов. В тишине слышалось журчание искусственных ручейков и щебет птиц, порхающих под высоким потолком. Лучи солнца проникали в галерею через маленькие отверстия в потолке и стенах, создавая причудливый световой узор на полу.

– Господин Канехет, – обеспокоенно спросил Нахтамон. – Что с моей матерью? В чём её обвиняют?

– Трудно сказать, – прозвучал голос чати, отражаясь эхом от стен галереи. – Обвинитель ещё не прибыл. Первым делом они оцепили дворец и выслали группу жрецов к госпоже Хентит. Я прибыл с рассветом и понял, что дело неладно. Мне сказали, Первая жрица обвиняется в безбожности за высказывания против Амона и за преступления против народа Та Мери. Они говорят, что у обвинителя есть свидетель… Чужеземец…

– Слово чужеземца против слова Первой жрицы Амона? – словно нечто отвратительное возникло перед ним, прошипел Нахтамон.

– Проблема в том… – вдруг остановился Канехет. – Госпожа не проронила ни слова, а у меня нет никаких доказательств её невиновности. Крепись, Нахтамон, тебе может не понравиться то, что ты услышишь, но держи себя в руках. Эти люди опасны и могут использовать каждое слово против тебя. Если ты скомпрометируешь себя, даже я не смогу помочь тебе. Если они спросят о чём-то, рассуждай медленно, говори коротко.

– Хорошо, – собрался Нахтамон.

Вскоре они оказались у дверей гостевой комнаты дворца. В неё было два входа с западной и восточной стороны, и оба охраняли храмовники. Они пропустили Канехета, но недоверчиво покосились на юношу.

– Обыскать! – приказал глава храмовников.

Нахтамон не стал сопротивляться, тем более, прятать ему было нечего. Он едва успел одеть сандалии, когда стрелой помчался во дворец, не задумываясь о том, чтобы взять с собой оружие или что-то в этом роде. После обыска его впустили в гостиную. В высоком открытом паланкине сидела гордая госпожа Хентит Сатамон. Её руки заковали в цепи, из одежды на ней был только тонкий льняной халат. На лице Первой жрицы ни косметики, ни украшений, как будто её только что подняли из постели. Она сразу обратила внимание на Нахтамона и Канехета, но не произнесла ни слова. Сын посмотрел прямо в её зелёные глаза, надеясь, что сейчас она встанет в полный рост, громогласным голосом разгонит этих лысых стервятников – жрецов Амона и воссияет, как солнечный диск над горами. Ничего подобного не произошло. Хентит Сатамон выглядела сломленной и подавленной.

– Господин Канехет, зачем вы привели с собой юного принца? – вышел вперёд один из жрецов.

– Потому что это – его мать, которую вы пытаетесь осудить по доносу какого-то иноземца! – произнёс Канехет.

Нахтамон обратил внимание на трёх людей, стоящих справа от паланкина. Один из них выделялся своей грубой одеждой и видом походил на мешика.

– Никакого доноса не было. – Вызывающе осматривая Нахтамона, произнёс жрец. – Амон раскрыл это преступление, и сама Хентит Сатамон подтвердила, что совершила его.

– Это неправда… – вполголоса произнёс Нахтамон.

– Хочешь сказать, что Амон лжёт? – впился ядовитыми глазами в юного принца жрец.

– Нет, он не это хотел сказать. – Немедленно вмешался Канехет. – Пусть же она скажет об этом ещё раз.

– Она не может. – Произнёс жрец. – Амон проклял её, лишил дара речи, но у нас есть свидетели.

В этот момент все жрецы, что находились в гостиной неожиданно встали и достали свои защитные амулеты.

– Твоя мать, юный Нахтамон, совершила ужасное злодеяние! – возвестил жрец. – Она сговорилась с людьми, которые пришли из-за Океана и предала своего бога! Она разрешила им приносить в жертву людей без ведома совета! Наших сородичей! Несколько лет назад по приказу Хентинт Сатамон были похищены дети из септа Унут. Свидетелем тому был жрец бога Хонсу, ныне покойный, с которым она обсуждала свои дела. Но у нас появился и другой свидетель, чужеземец, который собственными глазами видел, как умерщвляли этих детей и многих других людей после них во славу бога мешика. Скажи, чужеземец, перед ликом Амона, так ли это?

– Всё так, – смиренно произнёс человек из народа мешика.

В этот момент Хентит Сатамон посмотрела на иноземца так, будто хотела испепелить его, но её губы не шевельнулись, лишь только мимолётная гримаса злобы обезобразила лицо.

– И после этого Хентит Сатамон не раскаивается, – продолжил жрец. – На выдвинутые обвинения она ответила, что не видит своей вины, что это было необходимо для союза с народом мешика, а воля богов ничто для неё не значит! Она говорила, что необходимость вынуждает поступать против воли богов! И тогда Амон проявился. Он лишил её дара речи! Что вам ещё нужно?

Жрецы загудели, стали кидать проклятья. Вельможи, которые присутствовали на собрании и сначала защищали свою повелительницу, молчали. Нахтамон не понимал, почему его мать не может опровергнуть обвинение. Он едва держал себя в руках. Тогда слово взял второй человек в Та Мери.

– Доказать вину – вот что нужно! – произнёс Канехет и все затихли. – Главный свидетель мнимых преступлений умер, а всё что у вас есть – слова чужеземца. С чего вы решили, что это не проделки мешика? Что это не заговор против нашей правительницы? Может быть, сами мешика прокляли её и лишили дара речи? Разве вы не знаете, что среди чужеземцев есть колдуны? Та Мери же славится своими традициями и справедливым судом. У вас есть обвинители, но нет того, кто мог бы защитить Первую жрицу Амона. И разве это суд, по-вашему? Я за справедливость! Я за расследование! Иначе ваши действия можно расценить как переворот!

– Что за вздор! Она безбожница! Убийца! – закричали одни.

– Кто этот чужеземец? Это заговор мешика! – воскликнули другие.

– Довольно! – успокоил всех пожилой жрец Амона и подошёл к Канехету. – Да будет так, во имя предков. Мы устроим справедливый суд. У вас есть десять дней, чтобы собрать все необходимые доказательства. До тех пор Хентит Сатамон будет находиться под стражей в храме Амона.

– И охранять её будут меджаи, а не храмовники. – Вставил Канехет.

– Господин Канехет… – пытался возразить жрец Амона.

– Это моё последнее слово! Иначе я обвиню жрецов Амона в измене!

– Вы шутите?

– Нет. Меджаи! Сопроводите госпожу Хентит Сатамон в храм Амона и проследите, чтобы никто пальцем её не тронул.

Глаза Канехета хищно блеснули, а жрец Амона оскалил зубы. Словно два свирепых льва они посмотрели друг на друга, готовые набросится и растерзать. Два меджая взялись за ручки паланкина Первой жрицы Амона и вынесли её из дворца. Храмовая стража последовала за ними.

– Пойдём, Нахтамон. – Обратился к юноше Канехет. Наследный принц стоял как вкопанный и смотрел вслед этой процессии. Его руки были сжаты в кулаки, губы дрожали. Чати пришлось взять его за руку и потащить за собой.

– Не волнуйся, – говорил Канехет. – Я не позволю им навредить твоей матери. Может быть они и взяли её под стражу, но я по-прежнему чати, мне подчиняется армия, личная стража госпожи и народ Та Мери. Мы выясним, что здесь происходит. Для этого мне придётся найти свидетелей и выяснить, откуда взялся этот мешика.

– Чем могу помочь я? – ожидающе посмотрел на чати Нахтамон.

– Тебе лучше лишний раз не показываться на глаза жрецам Амона и храмовой страже. – Ответил Канехет. – Поэтому возьми с собой Медути и как можно скорее отправляйтесь вниз по реке в Хемену. Я предоставлю вам своё быстроходное судно и охрану. В архивах писцов должны остаться свидетельства исчезновения детей в септе Унут. Если и искать какие-то зацепки, то только там, а если вы ничего не найдёте, то обвинения против Хентит Сатамон – клевета, и заговорщиков ждёт смерть.

– Господин, Канехет, – опустил глаза Нахтамон. – Моя мать ведь не могла так поступить. Её подставили!

– Семь лет назад мы составили договор для правителя мешика, который должен был регламентировать жертвоприношения на землях Мавретании и Та Мери. – Рассказал Канехет. – Ты ведь сам был на том собрании ещё мальчишкой. Мы думали, если позволить мешика приносить в жертву военнопленных и преступников, их пыл немного поутихнет. Никто из нас даже не помышлял о том, чтобы отдавать в жертву невинных граждан Та Мери, тем более детей. Вероятно, мы ошибались… Кто-то обошёл договор и решил подставить госпожу Хентит.

– Но зачем чужеземцам подставлять себя под удар? – задумался Нахтамон.

– Свержение Первой жрицы может расколоть общество Та Мери. Не все поверят в обвинения. Без правительницы страна погрузится в хаос, люди будут колебаться, государство ослабнет и им можно будет манипулировать. – Объяснил Канехет.

– Этого хотят мешика? Но зачем?

– Что-то странное сейчас творится за Океаном. – Задумчиво произнёс Канехет. – Среди мешика появились пророки, которые твердят о том, что в Теночтитлан явились боги. Послы Обсидианового Змея не приходили ко двору Та Мери уже два года, а римские шпионы говорят о том, что мешика сооружают многочисленные пристани на побережье Мавретании, как будто ждут кого-то…. Или чего-то…

***

Из-за гор выглянуло солнце и осветило город, будто плавающий на панцире черепахи посреди озера. Над водой клубилась дымка. Рыбаки чуть свет выходили на лодках и закидывали сети. На вершинах пирамидальных храмов – теокали, раздавался бой барабанов, приветствующий рассвет. Из отверстий в потолках одноэтажных домиков тянулся дымок, улицы наполнялись запахом свежеиспечённых кукурузных лепёшек. Фермеры двигались по узким каналам на лодках к своим угодьям, которые находились на искусственных островках, плавающих в водах озера. На ритуальной площадке, украшенной мозаикой из жадеита, раздавались громкие разговоры. Это знатный господин отдавал указания рабочим, которые готовили площадку к грядущей игре в тлачтли54. Теночтитлан – город народа мешика, оживал.

Постепенно улицы наполнились людьми. Тено̀чки, как называли себя горожане, мало чем отличались друг от друга. Все были черноволосыми, смуглыми, коренастыми. И богатые, и бедные одевались у одних и тех же портных в накидки, которые различались разве что рисунками. У этих накидок не было ни пуговиц не застёжек. Они завязывались на плече. Под накидками у мужчин была только набедренная повязка – маштли. Женщины носили длинные и изящные юбки, заплетали волосы в косы или носили головную повязку.

По главной улице люди тянулись на рынок, где собирались торговцы со всей долины, окружённой горами. Одна ткачиха бежала со всех ног, спотыкаясь и расталкивая людей, попадавшихся на пути.

– Идут! Они иду-у-ут! – кричала, надрываясь, женщина.

Теночки окинули её удивлённым взглядом и зашептались:

«Что за шмель её укусил? Напилась пульке55 с утра пораньше? В неё вселился злой дух?»

Прохожие сторонились женщину, но вскоре услышали звуки флейт.

– Откуда эта мелодия? – поинтересовался торговец с крючковатым носом и большими серьгами в ушах.

Его товарищ прищурился и посмотрел вдаль:

– Клянусь благосклонностью Якатекутли56, по улице маршируют воины!

Стройные шеренги растянулись на всю ширину главной улицы. Воины были одеты в прочные хлопчатобумажные туники, раскрашенные в пёстрые цвета. С туник смотрели страшные морды фантастических чудовищ. На шлемах воинов красовались золотые диски, отражающие солнечный свет, на руках и ногах они носили щитки, сделанные из неизвестного теночкам крепкого материала. Каждый воин в шеренге нёс квадратный щит и длинное копьё. Между некоторыми шеренгами шли знаменосцы и женщины, которые играли на флейтах и отбивали ритм небольшими ручными барабанами. Рядом с ними, гружёные крупными тюками, следовали диковинные животные с мохнатыми ногами, забавными губастыми мордочками и длинными шеями. Они издавали звуки, которые прежде жителям Теночтитлана не приходилось слышать, и они могли их сравнить разве что с криками попугаев.

В сердце этой процессий, заполонившей центральную улицу Теночтитлана, несколько слуг несли паланкин из чистого золота. Теночка, спрятавшиеся в своих домах, беззвучно открывали рты, когда видели это чудо из чудес. В паланкине на троне восседало неземное существо.

«Кто это? Бог? Человек?» – дрожа от страха перешёптывались женщины, столпившиеся возле окна одного из домов.

Золотой бог, которого несли на паланкине, сидел неподвижно, словно статуя. Его тунику украшала узорная вышивка, в уши вдеты огромные серьги. Глаза и лоб его закрывала золотая маска. Корона в форме солнца с лучами сияла пламенем. В одной руке он держал длинный посох с шишкообразным набалдашником.

Процессия повернула, так и не дойдя до рынка, и двинулась к острову, на котором находился дворец Обсидианового Змея. Все, кто был в Теночтитлане этим утром, бросили свои дела, забирались на крыши домов и теокали, чтобы посмотреть на Воинов Солнца.

Крупная удача постигла тех, кто в этот день оказался рядом с дворцовой площадью. Они увидели, как шеренги воинов расступились перед паланкином, плывущим, словно большая лодка, к парадной лестнице дворца. Двумя ровными колоннами сотни воинов окружили площадь. Бог в золотой маске спустился к четырём тлатоани – правителям народа мешика, и они преклонили перед ним колени. Опустился к ногам бога даже могущественный Обсидиановый Змей, но он единственный из присутствующих не опустил лик перед воплощением солнца.

– Тысячу раз приветствую тебя, о, Светлейший Уицилопочтли, царь-солнце, владыка Тауантинсуйю! – вознёс к нему руки Ицкоатль.

Золотой человек не ответил ничего, только поднял свой перст, украшенный кольцом с изумрудами, и тут же перед ним оказался слуга в шерстяной накидке с булавой в руке.

– Сын Солнца требует, чтобы его не называли по-варварски! – угрожающе процедил переговорщик.

Ицкоатль обменялся взглядами с другими тлатоани и спросил:

– Как же нам называть Сына Солнца?

– Сапа Инка – почтительное обращение к владыке, – ответил переговорщик.

– О, светлейший Сапа Инка, – начал свою речь Ицкоатль. – Мы рады приветствовать тебя в нашем городе. Много лет прошло с тех пор, как твои люди вернулись в Толлан. Мы ждали тебя, чтобы увидеть твой божественный лик. Мы приносим клятву служить тебе во веки веков. Обещаем нести истинную веру туда, где будем ступать под твоим предводительством. Наши земли – твои земли! Наши жизни принадлежат тебе! Мы подкрепим это жертвенным договором. В твоём храме сегодня жрецы принесут тебе сердца невинных дев. В твою честь сегодня самые крепкие юноши сойдутся на площадке для игры в тлачтли. О, Великое Солнце, всё это во славу твою и твоих детей!

Сапа Инка отверз свои уста и быстро проговорил что-то на божественном языке.

– Сапа Инка спрашивает, готовы ли плоты для путешествия на Восток? – сказал переговорщик.

– Всё сделано, как вы просили, – ответил Ицкоатль, – но боюсь, что люди Востока ещё не готовы узреть вас. Слишком мало среди них ваших сподвижников. Многие из них отрекаются от истинного бога в пользу скрытых, богов загробных царств и незримых пространств. Они отрекаются от традиций и теократии, от свободы духовной в пользу материальной, живут во грехе и пороке.

Сапа Инка не выразил никаких эмоций, не пошевелился. Его голос стал грозным. Речь его была долгой. Переговорщик едва поспевал переводить:

– Сапа Инка говорит, он пришёл к вам, чтобы вести к истинной цели в новую эру. Всех тех, кто был не способен принять его как истинного бога, он очистил своим сиянием. Он предал забвению их прошлое, а их уака57 утопил в водах священного озера. Но всем тем, кто выразил свою преданность, Сапа Инка подарил вечное блажество в своём сиянии. Они получили право называться его сыновьями и сражаться вместе с ним. Поэтому Сапа Инка хочет, чтобы все, кто ещё сражается за истинный путь, узнали, что Великий Бог вернулся.

– Уверяю вас, они уже знают. – Поклялся Ицкоатль. – Они будут с вами, как и люди Теночтитлана.