Читать книгу Лавка богов - Руслан Бедов - Страница 9

Абрам, сам не зная почему, был снова рад видеть свою новою знакомую, называющую себя странным именем Сарах. Он даже не огорчился, что ему не удалось попасть к себе в потаенную пещеру и провести несколько часов в спасительном уединении. Большие глаза девушки смотрели на него прямо и честно, и в них, казалось, постоянно читался вопрос: кто ты? Как это было созвучно настроению самого Абрама! Как часто он сам задавал этот вопрос и не находил на него ответа! Они целый день ходили по тропам диких коз в долине мелководной речушки, зажатой с обеих сторон акацией, над которой возвышались одинокие свечи кедровых деревьев. Прятались от лучей полуденного солнца в густых зарослях папоротников и разных кустарников. Наслаждались запахом сочной травы, теплым, едва уловимым ветерком, ласкавшим их волосы и несущим все разнообразие запахов и звуков. Абрам и Сарах наблюдали за огромным пауком, плетущим гигантскую паутину между тремя деревьями, бегали босиком по берегу ручья, плескались студеной родниковой водой, смеялись над забавными историями из своей жизни, грустили об ушедших близким и потерянных возможностях, нежились под нежными потоками солнечных лучей. Сарах много и захватывающе рассказывала о своей жизни до «пожара», как она выразилась, с презрением, но без злобы, отзываясь о могущественных жреца, из зависти оклеветавших ее мать перед всем Уром…

Когда оранжевое солнце стало, наконец, заходить за верхушки деревьев и в воздухе запахло вечером, они осознали, сколько на самом деле прошло времени. Сумерки застали Абрама и Сарах на пути в Ур.

– Я сейчас чувствую себя виноватой перед матерью, – озабоченно говорила Сарах, – я сегодня утром обещала ей, что побуду у ее постели полдня.

– Торговец богами нарушил все твои планы? – с улыбкой спросил Абрам, глядя на девушку.

Чем больше он на нее смотрел, тем отчетливее ощущал, что не в силах оторвать от нее взгляда. Абрам будто бы смотрел на себя глазами стороннего наблюдателя и как бы, качая головой, понимал, что незаметно для себя самого влюбился в девушку из нищенской семьи. Отец, наверное, не одобрит его выбора, но разве это имеет значение? К тому же, совсем недавно и их семья находилась на грани голодной смерти.

Сарах остановилась посреди дороги и взглянула в глаза Абраму:

– Торговец богами не просто нарушил мои планы, – тихо произнесла девушка, – с самой первой нашей встречи тогда, в лесу, он лишил меня сердечного покоя и нарушил течение моей жизни.

Абрам улыбнулся. Перед ним стояла не просто какая-то девушка, которых он видел достаточно в Уре. Перед ним стояла смелая и честная девушка. Потому что, чтобы сказать то, что сейчас она сказала ему, надо обладать немалой смелостью.

– Если я сейчас сделаю то, что мне хочется, – улыбаясь, ответил Абрам, то на следующее утро о нас будет говорить добрая половина славного города Ура.

– А вторая половина будет молчать от дикой зависти, сидя в своих норах, – в тон добавила девушка.

Ее дыхание вдруг обожгло Абрама. Он еле сдержался, чтобы не упасть прямо в дорожную пыль к ногам Сарах прямо на глазах у редких прохожих…

– Видел бы ты глаза того козопаса, когда он увидел, как мы целуемся, – краснея от смущения, сказала Сарах, – они у него чуть ли не повылазили из орбит.

– Я ничего не видел, – только произнес Абрам, которому до сих пор было тяжело подавить возбуждение, вызванное поцелуем девушки. До сих пор он не испытывал ничего подобного, хотя успел узнать немало девушек в окрестных селениях.

Когда Абрам и Сарах вошли в город, ночной сумрак покрыл сонным одеялом его дома и улицы.

– Гнев моей матери будет весьма силен, – сокрушенно сказала девушка, когда они подошли к перекрестку, где им надлежало расстаться, – я еще никогда не вела себя столь безответственно по отношению к ней.

– Я приведу самолично тебя к ней и постараюсь смягчить ситуацию, – заверил Абрам девушку, сам удивляясь собственной смелости. Он даже и на четверть не представлял, что именно скажет матери Сарах, совершенно ему незнакомой женщине, и как вообще посмеет переступить порог ее дома. Но дурман от близкого присутствия Сарах продолжал действовать на его рассудок, внушая ему странные побуждения.

Даже тогда, когда Сарах открыла скрипучую дверь лачуги, где они ютились с матерью и пригласила его войти, Абрам не почувствовал ни капли смущения.

– Ты ведешь себя как какая-то блудная девка, – услышал Абрам скрипучий голос лежащей в потемках женщины, – соседка мне уже успела рассказать, что видела тебя сегодня в обществе какого-то ухажера. Неужели ты настолько опустилась, что решилась поднять подол своего нищенского платья перед первым встречным кобелем?

– Я не осквернила себя, мама… – обиженно буркнула Сарах, в темноте сжав руку Абрама, и стараясь нащупать лучину, чтобы зажечь свет.

– Я не о скверне толкую тебе, глупая ты девченка, – раздраженно перебила дочь мать, – что будет делать, если ты понесешь от своего блуда?

– Я ни с кем не блудила, – стараясь быть спокойной, ответила Сарах, – Абрам привел меня домой, чтобы убедиться в том, что со мной ничего не случиться.

– Что с тобой может случиться, кому ты нужна… – женщина осеклась, затем уже более мягким тоном спросила, – ты что привела гостя в эту жалкую лачугу. Мало тебе позора на мою седую голову, дрянная ты девка?

– Почитаю за честь быть в этом доме, – выдавил из себя наконец Абрам, – не вижу ничего зазорного в нищете, поскольку и сам только недавно жил в лачуге.

Наконец, в беспросветном мраке загорелась лучина, осветив убогую обстановку жилища. Пожилая женщина лежала в дальнем самом темном углу хижины, укрытая плохо выделанными шкурами на охапке свежей соломы. Ее исхудалое лицо бледным пятном выделялось в полумраке, и было похоже на лик бестелесого призрака. Взгляд воспаленных болезнью глаз женщины будто бы бесцельно блуждали по комнате. Однако, когда лежащая увидела гостя, задержалась на нем, затем закрыла глаза и застонала. Сарах бросилась к матери:

– Тебе плохо, мама? Что я могу сделать?

Но женщина только раздраженно отмахнулась от дочери.

– Сколько ты будешь задавать мне один и тот же вопрос? – спросила она, продолжая держать глаза закрытыми, от чего ее и без того сморщенное уже тронутое старостью лицо, покрылось еще более густой сетью морщин, – неужели я тебе не долбила последние полгода, что мне уже ничего не поможет. Я уже смирилась с этим, хотя боги знают, как тяжело мне далось это смирение. Не омрачай моих последних дней в этом мире. И боги будут благоволить к тебе всю твою жизнь. Ты услышала меня?

Сарах молча кивнула, и Абрам, не смотря на скудное освещение, увидел, как девушка, глядя на мать беззвучно плачет. Он уже знал, что мать не разрешала дочери плакать в своем присутствии. Но теперь Сарах не выдержала. Она позволила себе такую слабость в присутствии матери, пользуясь тем, что та не смотрит на нее.

Однако, спустя какое-то время, женщина все же открыла глаза и посмотрела на Абрама. На этот раз ее взгляд осмыслен и даже, как показалось Абраму, жесток и колюч.

– Подойди ко мне, – приказала она, и Абрам не посмел ослушаться. Он сделал несколько нерешительных шагов к постели больной и остановился.

– Не бойся меня, я не укушу тебя, даже если бы и очень хотела, – на сероватых тонких губах женщины появилось жалкое подобие улыбки, – видишь – слаба стала. Подойди же ближе, я хочу получше рассмотреть твое лицо. Боги свидетели – где-то я его уже видела!

Абрам сделал еще шаг.

– Не удивительно, мы с отцом жили в этой части города достаточно долго, пока… – Абрам вдруг остановился, пораженный сменившимся выражением лица женщины. Она смотрела на него во все глаза и что-то шептала так тихо, что ни Абрам, ни Сарах не могли различить слов.

– Как тебя зовут, юноша? – неожиданно осипшим голосом спросила она.

– Абрам мое имя, я сын Тераха, – едва справляясь с волнением ответил Абрам, – он уже жалел, что переступил порог этой хижины. Ему совсем не улыбалось разговаривать с полусумасшедшей старухой, даже, если ею была мать Сарах.

Женщина довольно долго молчала, не сводя немигающего взгляда с Абрама.

«Она верно ума лишилась, – с горечью подумал Абрам, – бедная Серах – жить с юродивой матерью и наблюдать каждый день за ее медленной смертью».

– Ты очень похож на своего отца, – произнесла своим обычным голосов женщина и тяжело вздохнув, отвернулась.

– Ты знаешь моего отца? – удивился Абрам.

– Я всегда знала о твоей способности вляпываться во всякие переделки, – уже не обращая внимания на гостя, сказала женщина, обращаясь к дочери, – но, даже никогда и подумать не могла, что среди всех кобелей славного города Ура ты выберешь собственного брата.

Услышав это, Сарах вскочила и, вероятно, очень больно ударилась затылком о потолочную перекладину. Абрам застыл в изумлении, переводя непонимающий взгляд с матери на дочь, негласно вопрошая: «Что значит сказанное? Шутка, или у твоей матери старческий маразм?». Но по всему было видно, что больная женщина не собиралась шутить.

– Мама, что ты вкладываешь в уши мои?! – растерянно спросила Сарах.

Видимо, довольная произведенным эффектом, женщина снова обернулась к Абраму:

– Не думай, что я лишилась разума перед смертью. Не слушай глупую болтовню Сарах. Она так и не научилась должным образом уважать собственную мать. Сарах действительно твоя сестра, поскольку дочь твоего отца. Насколько мне известно, став богатым, он остался такой же похотливой скотиной, каким был двадцать лет назад. Конечно, боги тогда лишили меня разума, потому, что я влюбилась в женатого мужчину. Терах не отказался от возможности заглянуть под мой подол, после чего обходил меня десятой дорогой, видимо, осознав, что совершил мерзость. Я ничего не сказала ему о беременности…

Абрам, слушая рассказ женщины встретился с растерянным взглядом Сарах, и ему почему-то стало невыносимо стыдно. Стыдно перед Сарах, перед ее матерью, перед самим собой. Не дослушав рассказ умирающей, Абрам, не помня себя, бросился из хижины вон.