Читать книгу Хтонь. Человек с чужим лицом - Руслан Ерофеев - Страница 11

Артем наконец добивается восстановления справедливости и узнаёт, о чем грезит маньяк, а подполковник Стрижак становится счастливым обладателем фирменной шмотки, которую, впрочем, все равно не может надеть.

От такого неслыханного нахальства опешил даже Стрижак, который никогда не лез за словом в карман. А Казарин вдруг со всей остротой прозрения понял, что предъявлять Занюхину, пожалуй, пока особо и нечего. Умозаключения Доктора Жмура про связь испуга с преждевременными родами нужно еще доказать. Результаты биологической экспертизы, которая должна ответить на вопрос, принадлежит ли сперма из влагалища убитой школьницы Лены Плотниковой Петру Занюхину, еще не были готовы. Оставалась довольно сомнительная информация, полученная в ходе допросов знакомых Пети-Фокусника.

Артема восстановили в должности через сутки после выхода из больницы и снова вернули ему все уголовные дела, которые были распределены между другими следователями. В том числе и то, «особенное», которое было передано после дисквалификации Казарина Козлюку и которое он чуть было не закрыл в связи с «бесперспективностью дальнейших следственных действий и недостатком улик в результате халатного отношения к работе тов. Казарина А. С.» – до чего же гнусная формулировочка!

Группа по расследованию убийства Лены Плотниковой, которую вновь собрал Артем в прежнем составе, за несколько дней успела, казалось бы, очень многое. Как выяснили следователи, 32-летний Петр Занюхин объявился в окрестностях Светлопутинска в конце весны этого года. Где он обитал до этого, никому, включая советскую власть, было доподлинно неизвестно. Бродяжничал, поди, – ведь после второй откидки с зоны жить ему было негде. Он захаживал в рабочий поселок на окраине Светлопутинска к разбитной разведенке Клавдии Васькиной – даме, приятной во всех отношениях. По ее словам, «Петенька» говорил, что живет у кого-то в деревне Малые Запереченки, что в двух километрах от городской черты. К ночи он уходил на работу – ему удалось устроиться сторожем на завод.

Несколько раз Занюхин заявлялся к полюбовнице не один, а в компании с подростком по имени Леша. Лешин батя когда-то отбывал наказание вместе с Петром, и они продолжили «дружить семьями» и на свободе. Нисколько не стесняясь присутствия возлюбленной, Занюхин вел с беспризорным парнишкой весьма откровенные разговоры на половые темы.

Команда Стрижака моментально разыскала того самого Лешу, который поведал милиционерам, что «дядя Петя» склонял его к сожительству, а также просил привести ему девочек из класса. А однажды, когда Леша и его дружки гуляли вместе с Занюхиным и в их поле зрения появилась малолетняя школьница с бантиками (может, это и была Лена?), «дядя Петя» предложил, с вожделением глядя на ребенка:

«Пацаны, давайте проследим, где она живет. Если она сама будет отпирать дверь, значит, дома никого нет. Вот тогда-то мы и ворвемся! Будем ее долго и по-всякому трахать, а после утопим в ванне, как будто она сама утонула…»

Слава богу, подростки вняли голосу разума и отреагировали на «заманчивое предложение» лишь скептическим хмыканьем и похабными шуточками. Отвечать за столь гнусное дело никому не хотелось, да и не нравились молодой шпане маленькие девочки: пределом онанистических грез пубертатного периода обычно служили взрослая соседка по двору либо училка в школе. Казарин сам прекрасно помнил это… В общем, поддерживать Занюхина в его уродских пристрастиях никто не согласился. Однако Петя-Фокусник не угомонился…

Рядом с домом своей любовницы Клавдии Васькиной он собирал детей. Неподалеку, через два дома, проживала и приснопамятная Валька фон Кот со своей дочкой – Леной. Так что Лена в этой компании тоже бывала, хотя и держалась в ней верующая девочка особняком. А бывший зэк Петя Занюхин был в ней настоящей звездой: всеми любимым старшим товарищем, опытным в житейских делах и неутомимым рассказчиком. Авторитет у него среди ребят, большинство которых росли в семьях без отца, был непоколебимым. «Дядя Петя» разводил для детишек костры, показывал им фокусы со спичками и картами, угощал их дефицитным шоколадом и даже тортом. Некоторые из них ни разу в жизни не пробовали торт… Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: там-то Занюхин и положил глаз на Лену Плотникову. Но вот доказать это еще только предстояло.

Косвенных доказательств было хоть отбавляй. Однажды несколько девочек-школьниц шли по тропе, по которой обычно ходила на учебу и Лена. «Дядя Петя», видимо обознавшись, окликнул одну из них из кустов:

«Лена! Пошли домой! Тебя мама зовет!»

Летом большинство учеников разъехалось в пионерлагеря, и тропа в школу опустела. И тогда пятилетняя дочь Васькиной Машенька пожаловалась маме, что ночью «дядя Петя» приспускает с нее трусики и трогает «за писю». После этого нежная возлюбленная с треском вышвырнула Занюхина из своей маленькой каморки. Но потом еще не раз встречала его в поселке. На вопросы, какого черта ему здесь нужно, Петр уклончиво отвечал, что «просто гуляет».

То, что Занюхин постоянно маячил на дороге, по которой дети ходят в школу, не подтвердил только ленивый. В деревне Малые Запереченки, где бывший зэк остановился у одного приятеля по отсидке, Петя-Фокусник тоже времени даром не терял. Однажды он завел шестилетнюю девчушку, которая гуляла без присмотра старших, в сарай, подманив ее чудесной конфеткой «Мишка на Севере», какой девочка, привыкшая лишь к дешевым слипшимися карамелькам-«подушечкам» из местного сельпо, ни разу и не видывала… К счастью, сельская учительница – женщина старого закала, твердо усвоившая еще с 1937 года, что бдительность не есть всеобщая подозрительность, – заприметила непонятную сцену и на всякий случай прокралась по пятам за странной парочкой. В сарае она увидела, что Занюхин уже поставил крошку на колени и собирается сотворить с ней… ну, наверное, примерно то же, что потом произошло с Леной Плотниковой. Бабка-училка сразу забила тревогу. Местные мужики тут же скрутили развратника и решили учинить над ним настоящий суд Линча. На самом деле: стояли и обсуждали, сразу убить или сначала яйца гаду оторвать. Однако, на счастье Занюхина, кто-то принес весть, что в местном сельпо «выкинули» какой-то страшный дефицит, и толпа рассосалась в мгновение ока. Так извращенца Петю Занюхина спасли от народного гнева сморщенные советские сосиски, которые в деревне видели раз в три года. После этого Фокусник благоразумно сменил место жительства. Но не привычки.

Занюхин снял угол в доме у бабки-алкоголички в Светлопутинске, неподалеку от городского парка. Это тоже было лишней копейкой в копилку следствия, которая, будучи умело сэкономленной да грамотно потраченной, бережет рубль. Вот только на рубль пока этих жалких копеечек, ну никак не наскребалось. Все противоправные действия Занюхина, которые могло доказать следствие, были какими-то незавершенными. Склонял к сожительству несовершеннолетнего Лешу – и не склонил. Пытался что-то там такое сделать с шестилетней девчушкой – но, как говорится, не пойман – не педофил. Напугал Настю – но пойди докажи связь испуга с выкидышем и смертью.

Обыск на дому у бабки-алкоголички, у которой квартировал Занюхин до того, как слечь в психушку с подозрением на шизофрению, дал более интересные, но не менее спорные результаты. Еще на первом допросе, который Стрижак вел без Артема (тот просто не мог сразу выйти на работу – слишком много он перенес за последние недели), Занюхин подробно перечислил все предметы своего гардероба. По показаниям множества людей, Петя-Фокусник в относительно теплое время года везде щеголял в джинсах и легкой куртке из вельветовой материи. Однако с его слов выходило, что из всей одежды у него имеются только брюки, пиджак и клетчатая рубашка, в которых его привезли на допрос. Ну, это не считая дешевенькой болоньи с капюшоном, столь памятной Артему, которую Петя купил, когда начался дождливый сезон, и которая осталась на заводе, в сторожке. Вел Занюхин себя на редкость спокойно. Нервозность в его поведении проявилась лишь тогда, когда новоиспеченный подполковник сказал ему, что по последнему месту его жительства будет проведен обыск. Было видно: в расчеты Пети никоим образом не входило, что менты выйдут на старую пьянчужку, у которой он снимал угол.

Вопреки ожиданиям Стрижака, в пожитках Занюхина не нашлось ровным счетом ничего примечательного – лишь стопка свежевыстиранного нижнего белья: бабкин постоялец явно был не из числа богачей. Оставалось только составить протокол, в котором, если перефразировать сухой милицейский язык на нормальный, человеческий, будет записано: «При обыске ничего подозрительного не обнаружено».

Но Стрижак всегда был на удивление везучим парнем. Вот и теперь его в очередной раз выручил случай. Хозяйка уже провожала уходивших несолоно хлебавши милиционеров до калитки, а Стрижак возьми да запнись за корыто с грязной водой. Когда на ночь глядя следователи нагрянули домой к старушке, в воздухе еще висели мрачные осенние сумерки. Видно было почти как днем, и все обошли злосчастное корыто, до краев заполненное темной, словно деготь, жижицей. А тут, в потемках, подполковник не разглядел его и сильно ушиб ногу. Сначала, конечно, заматерился в своей излюбленной манере, поминая нехорошими словами такие несовместимые вещи, как христианских святых и советскую власть. Но потом пригляделся и замолк, выхватив у оторопевшей бабули древнюю, еще времен царя Николая Кровавого, наверное, керосиновую лампу, которой та освещала незваным гостям путь. За время, пока работники угрозыска обыскивали дом, вода успела отстояться, и на дне стала видна какая-то тряпка. Керосинка четко высветила ее контуры в мутноватой все еще водице. Тут бабка сразу «вспомнила», что утром как раз замочила штаны, оставшиеся после ее постояльца. Мол, раз он сгинул неизвестно где, да еще не заплатил ей за последний месяц, ирод, то она имеет все права на его лопотину. Выполощет да и снесет на рынок, благо штаны-то модные. Чего добру пропадать?

Подполковник аккуратно, двумя пальцами подцепил из воды скомканную тряпку, которая оказалась вполне себе справными фирменными джинсами, и торжественно провозгласил:

Колени выловленных из корыта штанов с крикливой эмблемой «Levi’s» на ягодице оказались обильно вымазаны землей. В них то ли и впрямь развлекалась с кем-то курчавая борчиха за права чернокожих, то ли, что куда вероятнее, Петя Занюхин. Грязные коленки, опять же, косвенно указывали на его причастность к изнасилованию. Сообразив, что от нее не отстанут, бабка-алкоголичка выдала и занюхинскую куртку. Стрижак взял ее за ворот (куртку, а не бабку, разумеется) и встряхнул, будто в ней находился сам Петенька. Потом присмотрелся повнимательнее и поскреб вытертый вельвет в районе груди ногтем указательного пальца.

– Смотри-ка, Лунц!

Долговязый старик согнулся пополам, и длинный нос его, напоминающий клюв хищной птицы, почти коснулся вельветовой ткани.

– Шерсть! – удовлетворенно сообщил он наконец.

– Редкая, зато натуральная! – просиял Стрижак.