Читать книгу Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник) - Руслан Мельников - Страница 7

Пару мгновений Итиро стоял перед ней как завороженный. Черная Кость, ради которой он пробрался в крепость бледнокожих широкоглазых чужеземцев, лежала на расстоянии вытянутой руки. Подрагивающее пламя светильников причудливо переливалось в широких гранях прозрачного кристалла-кокона.

Бронзовые лампадки горели ярко, освещая и деревянный помост в центре округлой башенной комнаты, закрытой от внешнего мира, и серебряную подставку-треногу, и усохшую черную руку в яйцевидном саркофажце, испещренном неведомыми письменами. Света было много, даже, пожалуй, слишком много. Наверное, главное сокровище идзинского замка должно всегда находиться на виду.

Стоп! А на виду у кого?!

И еще…

Почему пламя светильников так сильно дрожит? В помещении, где нет окон, не должно быть и сквозняков!

Итиро все понял еще до того, как колыхнулась, открывая тайные проходы и ниши, тяжелая ткань на стенах.

«Ловушка!» – промелькнуло в голове.

А из-за расшитых полотнищ уже высыпала стража. Все сплошь – идзинские самураи, с ног до головы закованные в латы. Около десятка воинов с обнаженными мечами заполнили комнату в считанные секунды. Окружили Итиро и Черную Кость.

Кажется, его не собирались рубить на куски сразу. Его хотели захватить живым. Что ж, разумно. Прежде чем убивать чужака, проникшего в крепость, следует выяснить, откуда он прибыл и кем послан. Разумно, но неправильно. В такой ситуации – нет. Промедление со стороны врага было на руку Итиро.

Огненные блики лампад играли на оружии и доспехах идзинов, медленно сжимавших круг. Тени плясали по стенам. Огненные блики играли… тени плясали…

Идзинский воин, стоявший ближе других, что-то глухо прокричал из-под ведрообразного шлема. Воин обращался к Итиро. Угрожая? Предупреждая? Приказывая?

Итиро не знал. Языка идзинов он не понимал.

Стараясь не делать резких движений и не нервировать противников понапрасну, Итиро вынул из широкого нарукавного кармашка небольшой глиняный шар с особой начинкой. Нагэ-теппо удобно прятать в ладони. Это будет сюрпризом для стражей Черной Кости.

Идзины придвинулись еще ближе. Нужный момент настал!

Итиро швырнул глиняный снаряд в бронзовые светильники на деревянном помосте, и крепко, до боли зажмурил глаза.

Стук. Хруст…

Это раскололась оболочка нагэ-теппо.

Шипение. Хлопок…

Это запечатанный в глину порошок поднялся пыльным облаком и коснулся огня.

И – сразу же – жаркая волна пыхнувшего в лицо пламени.

Яркую вспышку Итиро видел даже сквозь закрытые веки. А что стало с идзинами, не озаботившимися поберечь глаза! На какое-то время все они ослепли.

Вспышка погасла. Пламя опало. Итиро открыл глаза. Выхватил из-за спины меч.

Идзины вопили, хватаясь латными перчатками за опущенные забрала и смотровые прорези шлемов. Итиро – единственный зрячий в толпе слепцов – действовал.

Тремя ударами он сразил трех воинов, пытавшихся вслепую заслонить Черную Кость и попавших под темную сталь первыми. Потом пришел черед остальных – ничего не видящих, орущих, наугад машущих длинными мечами, но рубящих лишь воздух, стены и друг друга. Сикоми-дзуэ мелькал над беспомощными противниками подобно черной молнии. Клинок особой ковки и закалки рассекал рубашки из железных колец, пробивал панцирные пластины и идзинские шлемы.

Все закончилось быстро. Десять трупов неподвижно лежали у ног Итиро. И уже некому было ему помешать.

Итиро метнулся к помосту, опаленному горючим порошком и испачканному маслом из опрокинутых светильников. Отложил в сторону меч. Сбросил заспинную сумку и вкатил в нее с треноги прозрачный кокон с Костью. Снова надел лямки нагабукуро на плечи. Ноша оказалась нетяжелой. Черная Кость на спине не сковывала движений. И все бы хорошо, но…

«У-у-у-у-х-у-у-у-х!» – хриплый протяжный звук разнесся над крепостью. Заунывный гул опускался сверху, словно густая вязкая жижа, и вплывал в башню.

Итиро снова взялся за оружие.

Сигнальный рог трубил прямо над его головой, на смотровой площадке башни. Видимо, стража услышала шум внизу и подняла тревогу. Плохо… Покинуть крепость будет сложнее, чем проникнуть в нее. Что ж, Итиро нашел то, за чем приходил. Теперь следовало поскорее уносить ноги и добычу. Он выскочил из комнаты-хранилища в изогнутый коридор.

Там его уже ждали…

Над стражником с разрубленным горлом стояли два мечника в кольчугах. Оба, судя по всему, спустились со смотровой площадки. Ну да, точно: верхний люк распахнут, и оттуда спускается по лестнице еще один воин с большим треугольным щитом. Видимо, именно из-за своего громоздкого щита третий идзин не поспевал за первыми двумя. А хриплый рог все гудит и гудит. Значит, там, наверху, есть еще и четвертый. А может быть, и пятый тоже, и, возможно, шестой… Итиро успел левой рукой сорвать с пояса кекецу-соге, но размотать веревку, привязанную к рукояти кинжала-крюка, ему не дали. Два противника бросились на него одновременно.

Вражеский клинок, ударивший справа, Итиро с силой отбил своим сикоми-дзуэ, заставив одного идзина отшатнуться к стене. Лезвие второго меча, рубившего слева, Итиро поймал в зазор между прямым кинжальным клинком и загнутым клювом кекецу-соге. Он отвел чужое оружие в сторону, резко крутанул крюк-кинжал, выворачивая и меч, и державшую его кисть.

Идзин вскрикнул от боли, выронил клинок и, обезоруженный, отступил назад, но его соратник атаковал снова. Мечник рубил сплеча, целя в голову. На этот раз Итиро лишь заслонился сикоми-дзуэ и, удержав над собой правую руку противника, нанес под нее, прямо в открывшийся бок, сильный колющий удар.

Узкий прямой обоюдоострый клинок кекецу пропорол кольчужную сеть и глубоко – по самый изгиб крюка – вошел в правое подреберье идзина. Тот охнул, переломился в поясе, грохнулся на колени. Прежде чем его тело распласталось по полу, Итиро дважды достал второго противника, попытавшегося поднять меч. Первый удар отсек тянущуюся к оружию руку. Второй – голову.

Увы, эта победа мало что дала Итиро: напротив него уже стоял спустившийся с лестницы щитоносец. Этот идзин нападать не спешил. Пригнувшись и прикрывшись щитом, он выжидал.

Из-под щита виднелись ноги в стальных створчатых поножах, а над окованной верхней кромкой щита торчали только островерхий шлем с кольчужным назатыльником и занесенный для удара клинок. Идзин тянул время. Он мог себе это позволить: время сейчас было на его стороне.

А рог наверху призывно ревет не умолкая. А снизу наверняка уже спешит подмога. А проклятый идзин ждёт, когда Итиро запаникует и подставится под удар. Или когда попятится к винтовой лестнице, плохо приспособленной для спуска спиной вперед. Ладно, пусть ждет.

Итиро отступил на пару шагов, разматывая веревочный хвост кекецу-соге. Не оглядываясь, сунул меч в заспинные ножны и перехватил кинжал-крюк двумя руками. Правой взялся за рукоять под железным клювом. Левой – за веревку, отмеряя ровно столько, сколько сейчас ему было нужно.

* * *

Наверное, щитоносец почуял опасность. Идзин прикрыл щитом ноги, сам пригнулся ниже. Но разве это поможет?!

Итиро взмахнул рукой.

Бросок. Кекецу-соге летит в идзинский шлем. Вернее – чуть выше шлема. Поворачивается в воздухе более тяжелой частью – крюком – вниз…

Идзин, по всей видимости, принимает оружие Итиро за большой метательный нож, машинально прячет голову за щитом. И, как только крюкастый кинжал пролетает мимо, снова поднимает ее.

Кекецу же, остановленный веревкой в полете, резко падает вниз. Правильно падает – перехлестывая и через щит, и через шлем. А в следующий миг Итиро что есть сил дергает веревочный хвост на себя и вверх.

И задуманное – исполняется. Рванувшись назад, острый крюк подцепляет кольчужную сетку на шее и затылке идзина. Сбрасывает шлем с головы. Раздирает снизу вверх обнажившуюся шею, пропарывает кожу, мышцы, жилы, входит под черепную кость…

Еще один р-р-рывок!

Идзин подался вперед – вслед за натянувшейся веревкой. Сделал шаг, другой. Рухнул на собственный щит. Задергался в предсмертной агонии, словно рыба, попавшаяся на крючок. Итиро подскочил к противнику, выдрал загнутое лезвие из глубокой рваной раны, бросился к винтовой лестнице…

Поздно! Уходить этим путем слишком поздно. Внизу уже грохотали десятки сапог, и не было никакой надежды пробиться сквозь живую пробку в закрученной спиралью каменной кишке. Единственный путь к спасению вел наверх – туда, где звучал рог. Да, там тоже враги, но внизу их сейчас намного больше.

Из-за поворота лестницы уже показались первые идзины. В тяжелых доспехах, с мечами, копьями и щитами, они поднимались, мешая друг другу в узком проходе. Но они поднимались! И их следовало задержать.

Итиро знал как.

Он отскочил назад – к факелам, над входом в хранилище Черной Кости. Вынул из потаенных кармашков две заклеенные бумагой бамбуковые трубочки-докуэн. Раз – и подожжены маленькие фитильки. Два – дымящиеся бамбуковые обрубки летят на лестницу, прямо под ноги поднимающемуся врагу.

А Итиро бежит к противоположному концу коридора.

«Пш-ш-ш-ших!» «Пш-ш-ш-ших!» – трубки заискрились, закрутились, завертелись на каменных ступенях. Закричали перепуганные идзинские воины.

На этот раз ярких вспышек не было, зато густо повалил дым. Смесь горючего порошка с аконитом, мышьяком, сухими бамбуковыми волокнами, беленой, тертыми кретоновыми плодами и едкими маслами, которой были набиты докуэн, не ослепляла, как нагэ-теппо, а душила.

Крики быстро стихли, люди на лестнице надсадно кашляли и хрипели. Послышался звон оброненного железа и звук падающих тел, закованных в доспехи.

Готово! Винтовая лестница временно перекрыта. Это хорошо. Плохо то, что самому теперь здесь надолго задерживаться нельзя: тяжелые клубы удушливого дыма уже вползали на верхний этаж башни. Нужно было выбираться на воздух.

Итиро бросился к деревянной лестнице, ведущей на смотровую площадку. С разбега вскочил на верхнюю перекладину, рывком подтянул тело к квадратному отверстию открытого люка и сразу же откатился в сторону, вправо…

Гудение рога оборвалось. Над головой раздался яростный вскрик. У самого уха металл сухо ударил о дерево.

Перекат через спину – и Итиро вновь стоит на ногах. Ловкость и быстрота в очередной раз сберегли ему жизнь. А еще – худощавое сложение и невысокий рост. Огромный идзин с топором и большим прямоугольным щитом, поджидавший его у люка, ударил немного запоздало и в расчете на более крупного противника. О том, что враг сможет проскользнуть под широким лезвием, надвое разрубившим темный проем люка, идзин не подумал.

Итиро отступил, выигрывая время и осматриваясь. Он оказался на просторной круглой площадке, огороженной каменной зубчатой оградой. Кроме него здесь было еще два человека. Первый – щитоносец с секирой. Второй идзинский воин, стоявший в отдалении, у бойничной ниши, был без щита, в легком кожаном панцире с нашитыми на груди металлическими бляхами. У ног второго лежал большой и изогнутый сигнальный рог. В руках он держал взведенный самострел.

Идзин-сигнальщик поднимает оружие… Нет – уже поднял!

Стреляет почти не целясь.

Щелчок, звон тетивы…

Чтобы увернуться от стрелы, Итиро пришлось отпрянуть назад, развернувшись всем корпусом. Короткий дрот, похожий на метательную стрелку-утинэ, задел жестким оперением куртку на груди и исчез в ночи. Стрелок тут же склонился над самострельным луком, намереваясь перезарядить его по новой.

А другой идзин уже наступает вразвалку, подобно рикиси[15], выходящему на поединок. Замысел понятен: разрубить Итиро топором, размазать его щитом о каменные зубцы или просто выпихнуть с башни, как с помоста-дохё[16]. И шансов уцелеть в этом идзинском хакудо[17] не так уж и много.

Итиро вновь держал в одной руке меч, вырванный из-за спины, в другой – крюк-кинжал. Противник приближался, выставив щит и занеся топор. Торчавший из-за щита конусовидный шлем – цельный, металлический, гладкий, с опущенным забралом – не пробить и не сдернуть с безопасного расстояния броском кекецу-сеге. Да и нет уже между ними безопасной дистанции: враг подошел практически вплотную.

Это был умелый и опытный воин. Идзин не отвел щит и не открылся, нанося удар. Тяжелая секира мелькнула над головой Итиро, и синоби едва успел подставить клинок сикоми-дзуэ под глубокий нижний вырез боевого топора. Ему удалось отвести чужое оружие в сторону. Широкое лезвие со звоном и скрежетом обрушилось на каменную кладку возле правого плеча Итиро. Брызнула сколотая щебенка.

Не имея возможности пробить прочный вражеский щит, свой ответный удар Итиро нанес по его верхней кромке. Стремительное движение левой кисти – и крюк кекецу-сеге, словно коготь гигантского зверя, зацепил обитое кожей и укрепленное железными полосами дерево. А когда идзин снова взмахнул топором, Итиро дернул щит на себя и вниз, буквально повиснув всем телом на левой руке противника. Идзин, не ожидавший подобной хитрости, шатнулся вперед. И открылся, наконец! Щит опустился. Между его верхним клепаным краем и стальным шлемом щитоносца появилась широкая щель. Вот туда-то и скользнуло острие сикоми-дзуэ.

Темный клинок вошел под ворот доспеха. Пронзил идзина сверху вниз. И вырвался обратно в кровавом фонтане, провожаемый предсмертным хрипом умирающего.

Так, а что стрелок?! Стрелок-сигнальщик все еще возился со своей громоздкой метательной машиной. Итиро действовал быстрее. Взмах левой рукой. Веревочный хвост устремился через разжатые пальцы за брошенным кинжалом-крюком.

Кекецу-сеге зацепился за ложе самострела. Итиро перехватил веревку, дернул ее на себя. Оружие выскользнуло из рук идзина.

Прыжок, еще один. Безоружный противник поднял руки, прикрывая голову. Итиро ударил ниже. Меч синоби рассек грудь и вошел глубоко в живот. Вывалил кишки, выпустил душу.

Все! Хара[18] стражника вспорота до паха. Верхняя смотровая площадка очищена от врагов. Но вот надолго ли?

* * *

Затемненная сталь сикоми-дзуэ вернулась в ножны. Итиро осторожно высунул голову между каменных зубцов и глянул вниз. В крепости царил переполох, словно в пчелином улье, в который влезла медвежья лапа. Повсюду горели факелы. По замковому двору, по внутренней цитадели, по переходам и галереям, по боевым и смотровым площадкам метались вооруженные люди. Снизу доносились лающие команды на незнакомом Итиро языке.

Из верхних бойниц главной башни еще тянулись темные струйки, сливающиеся с ночью, но как только дымная преграда на лестнице рассеется, идзины будут здесь. Итиро к тому времени здесь быть не должно.

Он уже наметил себе путь к отступлению. Сначала следовало спуститься на крышу переходной галереи, по которой он прибыл сюда и которая соединяла главную и угловую башни внутренней крепости. Потом – вернуться на замковый двор и знакомым путем пробраться к внешней стене.

Для быстрого спуска когти-сюко и ножные накладки-асико не годились. Итиро зацепил за выступ бойницы крюк кекецу-сеге и перебросил через зубчатую ограду черную веревку. Затем скользнул вниз сам.

Он уже почти спустился на крышу галереи, когда услышал окрик сверху. Подняв голову, Итиро увидел человеческую фигуру, перегнувшуюся через зубцы башни. Проклятые идзины уже поднялись наверх! Или сквозняки из башенных бойниц слишком быстро рассеяли ядовитый дым бамбуковых докуэн, или кто-то сумел, задержав дыхание, прорваться сквозь удушливые клубы.

Фигура наверху взмахнула мечом.

Итиро оттолкнулся от неровной кладки за миг до того, как идзинский клинок перерубил веревку.

Высота была небольшой, и падать пришлось недолго. Кровля переходной галереи мягко спружинила под распластавшимся телом синоби. Но возле фигуры с мечом появилось еще две. Одна – с горящим факелом. Вторая – с заряженным самострелом.

С башни сбросили факел. Огонь полетел вниз, разгоняя ночную тьму. Упал рядом с Итиро, разметав сноп искр. Теперь стрелок, должно быть, хорошо видит цепляющегося за крышу беглеца.

Стрелок целится…

В последний момент Итиро успел отпрянуть от мелькнувшей в воздухе короткой стрелы. Стрела пробила крышу насквозь и сухо стукнула где-то внутри галереи. Все-таки мощные самострелы идзинов били сильнее обычных луков.

Итиро спихнул горящий факел вниз, вскочил и побежал по гребню крыши к угловой башне. Только бы добраться туда незамеченным!

Незамеченным – не получилось. Послышался противный свист над головой. И – опять. И еще одна стрела ударила в крышу под ногами. Нет, в него уже стреляли не сверху. Теперь стрелы летели с земли и из бойниц соседних переходов. Справа, слева… Оставаться на открытом пространстве было опасно. Итиро присел, выхватил из-за спины меч и быстрыми сильными ударами прорубил отверстие в мягкой податливой кровле. Протиснулся внутрь, спрыгнул в галерею.

Вот тут-то его и зажали. С двух сторон сразу.

Из двери, ведущей в главную башню, выскочил лучник. С противоположного конца перехода, где валялся стражник, убитый Итиро отравленной иглой, в галерею ввалилось еще шестеро идзинов. Полдесятка копейщиков под предводительством самурая в тяжелых пластинчатых латах, белом плаще и шлеме-ведре преграждали путь к угловой башне. А стрелок уже натягивал тетиву.

Лучник выстрелил. Возможно, он и был мастером кю-дзюцу[19], но ведь и Итиро не зря считался лучшим воином клана.

Итиро упал на колено. Первая стрела прошла над головой и вонзилась в столб, удерживавший кровлю. Лучник потянулся за второй, но идзин-самурай, взмахнув мечом, что-то прорычал своим копейщикам. Судя по всему, это был приказ атаковать.

Копейщики двинулись на Итиро. Лучник медлил. Он то ли опасался задеть своих, то ли решил, что его участие более не требуется.

Итиро медлить не стал.

Отбить мечом сразу пять копейных наконечников непросто, но остановить врага на расстоянии еще возможно. Миг – и с пояса сорван кожаный футляр с девятью уложенными друг на друга сякенами. Еще миг – и пальцы Итиро заученным движением вытянули из стопки верхнюю «звезду смерти». Плоская, черная, с отверстием посредине, с заточенными и окропленными ядом лучами-бритвами по краям, она жаждала крови.

Тела идзинских копейщиков прикрывали кольчужные рубахи и кожаные доспехи. Округлые тазообразные, с широкими полями, шлемы хорошо защищали головы от рубящих ударов сверху. Но вот лица… Сосредоточенные лица приближавшихся противников были открыты. На них Итиро и обрушил смертоносный «звездопад».

Сякены метала не рука – лишь кисть руки. Неуловимо быстрыми экономными движениями пальцы закручивали лучистые диски в воздухе и, едва пустив в цель одну звезду, тут же хватали и отправляли следом другую. Итиро разил врага, как учили, как привык.

Вдох…

Три броска.

Звон металла о металл. Вскрики.

И еще три броска.

Выроненные копья. Руки, запоздало прикрывающие лица.

И еще – три.

Падающие тела. Предсмертные хрипы.

Выдох…

Кожаный футляр опустел. Четверо идзинов бились в предсмертных судорогах. В незащищенных лицах торчали отравленные сякены. Кому-то досталось по одной звезде, кому-то – по две. Но смерть ко всем приходила одинаково быстро.

До Итиро добрался лишь один копейщик, который по чистой случайности вовремя пригнул голову и принял удар метательного лезвия на поля стального щлема-таза. Ошеломленный, непонимающий, испуганный, он все же нанес удар копьем. Времени хвататься за меч не было, и с этим противником Итиро расправился без оружия.

Было просто. Левая рука отводит копейный наконечник в сторону. Ноги бросают тело навстречу врагу, по инерции все еще двигающемуся вперед. Правая рука устремляется под шлем – к лицу, до которого не достали сякены.

Глаз – одна из самых уязвимых точек-кюсё на теле человека, а хорошо набитые, крепкие как камень пальцы синоби в ближнем бою не менее опасны, чем «звезда смерти», брошенная на расстоянии.

Два пальца-гвоздя, выставленные вперед, целят под правую бровь. Кан-сю – рука, обращенная в копье – наносит страшный тычок. Слышится хлюпающий звук, и лопнувшее глазное яблоко вылетает комком бесформенной жижи, словно выплюнутое из черепа. Податливая слизь не способна смягчить смертельный удар. Пальцы проламывают тонкую хрупкую кость в опустевшей глазнице, вгоняют костные обломки в мозг.

Пятый копейщик умер быстрее, чем его соратники. Но Итиро уже атаковал идзинский самурай с мечом.

Итиро стряхнул копейщика, череп которого еще был нанизан на его пальцы, и тоже потянулся к мечу, поворачиваясь к противнику.

Самурай остановился в трех шагах от Итиро. Что-то громко и отрывисто выкрикнул из-под шлема.

Кому?!

Лучнику в противоположном конце галереи – больше некому!

Итиро отшатнулся к стене, стараясь держать в поле зрения обоих идзинов.

Так и есть! Лучник, повинуясь приказу самурая, натянул тетиву. Выстрелил.

И в тот же миг мечник нанес удар – издали, чтобы самому ненароком не попасть под оперенную смерть.

Стрела с одной стороны, острие длинного идзинского клинка – с другой… Рука Итиро, тянувшаяся к мечу, резко изменила направление, ударила по воздуху. Со стороны могло показаться, что по воздуху. Могло. Показаться…

* * *

Его учили не только уворачиваться от стрел. Ловить стрелы на лету Итиро учили тоже. Конечно, остановить голой рукой короткий толстый дрот мощного идзинского самострела он едва ли смог бы, но эту стрелу – длинную, приметную, пущенную из лука в освещенном факелами проходе – сумел.

И он не только поймал ее.

Перехватив стрелу и словно продолжая, перенаправляя словно ее полет, Итиро резко и расчетливо, будто в диковинном танце, сам развернулся всем телом. Уходя от рубящего удара идзинского меча и в то же время выбрасывая навстречу вражескому клинку руку со стрелой.

Он ткнул в смотровую прорезь на шлеме-ведре.

И он попал, куда целил! Плоский наконечник вошел в темную щель.

Под шлемом вскрикнули. Идзинский самурай покачнулся. Но на ногах устоял. Итиро добавил: ударил ладонью по раздвоенному, оперенному концу, торчавшему из шлема. Вгоняя наконечник дальше, глубже. Стрела вошла – и дальше, и глубже.

Идзин рухнул.

Когда ошеломленный лучник пришел в себя и наложил на тетиву новую стрелу, Итиро уже выскакивал из галереи. Он вовремя захлопнул за собой дверь с маленьким смотровым окошком. В дверь стукнуло. Эта стрела тоже не настигла беглеца.

Угловая башня внутренней крепости. Он наконец добрался до нее! Здесь Итиро наткнулся еще на двух идзинских воинов с мечами и факелами. Но они задержали его ненадолго. Одновременный взмах двумя руками. Два вырванных из нарукавников бодзе-сюрикена, вращаясь, полетели навстречу врагу. Обе заостренные стальные палочки вошли под налобники открытых шлемов. Перепрыгнув через упавшие тела, Итиро сбежал по винтовой лестнице на несколько ступеней вниз.

И опять скоротечная стычка. Теперь перед ним стоял идзин с копьем и щитом – оружием, плохо приспособленным для боя в тесном проходе. Итиро легко отклонил копье, мощным ударом ноги в щит опрокинул противника. По щиту же и пробежал.

Еще ниже…

Кто-то поднимается навстречу. По ступеням громыхают чьи-то сапоги. Много сапог. Снизу доносятся крики, лязг железа. Но вот уже и спасительная дверь, ведущая к навесным бойницам! Итиро вбежал на знакомую боевую площадку, задвинул изнутри дверной засов, метнулся к амбразуре в полу.

Внизу, под угловой башней внутренней цитадели, его не ждали. Пока – нет. По замковому двору носились люди с факелами и без, однако сюда, под навесные бойницы, никто вроде бы не спешил. Никто не смотрел вверх, выискивая чужака. Зато кто-то уже ломился из башни в запертую дверь!

Нужно было спускаться в кишащий идзинами двор, причем, спускаться быстро, тихо и незаметно. Жаль, под рукой больше нет веревки и крюка кекецу-сеге. Итиро надел на ладони когтистые «кошачьи лапы». Времени завязывать на ногах шипы-асико не было: дверь трещала и разваливалась под ударами топора.

Он снова втиснул тело в узкое отверстие, снова выкрутил податливые гибкие суставы. Тело прошло. Повиснув на стене, Итиро вытянул из бойницы сумку с добычей.

Спуститься скрытно, не привлекая к себе внимания, ему все-таки не удалось. Едва ноги Итиро коснулись земли, на него напали. Откуда взялись под башней два молодых идзина – без факелов, но с мечами в руках, в кольчужных рубахах и капюшонах – он так и не понял. Один, отступив назад, принялся орать во всю глотку, сзывая подмогу. Второй сразу бросился в атаку, не дав возможности даже схватить оружие.

Меч, ударивший слева, Итиро принял на левую же ладонь. Вернее, на железную перчатку-сюко с когтями. Поймав вражеский клинок между загнутыми шипами и отведя его в сторону, правой рукой Итиро нанес ответный удар. Молниеносный и сильный, по-кошачьи. Сверху вниз, под кольчужный капюшон, в белеющее лицо, окаймленное металлической сеткой.

Четыре – по числу когтей на сюко – косых глубоких борозды прошли от лба до подбородка. Хлынула кровь, обвисли срезанная кожа и порванные лицевые мышцы, обнажились кости, потек разодранный глаз. Противник, бросив меч и схватившись за лицо, с диким воплем покатился по земле. Второй идзин, тоже захлебываясь от крика, в ужасе отскочил прочь.

На внутреннем замковом дворе было полно народу. В большинстве своем не настоящих воинов, не истинных буси-самураев. Так, но-буси – слуг, более-менее обученных сражаться, обряженных в доспехи и получивших оружие. Но их было много и они уже заметили Итиро.

Не таясь больше – в этом теперь не было нужды, – он устремился к внешней стене крепости. Уворачиваясь, ускользая от ударов, не задерживаясь ни на миг, не тратя драгоценных секунд на навязываемый ему бой, Итиро бежал со всех ног. Бежал между кричащими людьми, между горящими факелами, между заточенной сталью…

Копье! Узкий граненый наконечник, целивший ему в живот, не достиг цели: Итиро с разбегу перепрыгнул через блеснувшее острие. Изумленное ругательство копейщика прозвучало уже за его спиной.

Меч! Длинный тяжелый клинок, норовивший снести ему пол-черепа, лишь рассек воздух над головой: Итиро вовремя склонился перед блеснувшей полоской металла и подался в сторону.

Секира! Стальной изогнутый полумесяц сверкнул у самой груди. Итиро, пригнувшись еще ниже, перекатился под боевым топором. Вскочил на ноги. Побежал дальше, словно и не падал.

А вот еще двое впереди, в узком проходе. С щитами и мечами. В тяжелых латах, в глухих шлемах. Идзинские самураи! И этих не обежать так просто. И между ними не проскочить.

Но Итиро не останавливался. Он несся прямо на них, неповоротливых, закованных в железо. А когда идзины выставили перед собой клинки и вознамерились насадить его на боевую сталь, как ощипанную куропатку на поварской прут, Итиро что было сил оттолкнулся от земли. Вверх. И вперед. Сильно, резко, вкладывая в гигантский шаг-прыжок с разбега всего себя.

Длинные мечи проткнули пустоту. Где-то там, внизу, под ним. Прыгучесть, которую Итиро не один год развивал изнурительными тренировками, наверное, и не снилась этим обвешанным железом идзинам. И сейчас он их попросту пе…

Земля, казалось, на время утратила над ним всякую власть.

…ре…

Полет воина-тени был легким и стремительным.

…пры…

Толчок правой ногой от верхнего края вражеского щита придал ему дополнительное ускорение.

…ги…

Идзины, оставшиеся внизу, не успели ни вскинуть свои мечи вверх, ни повернуться.

…вал!

Перепрыгнул! Живая преграда осталась позади. Земля вновь приняла легкое пружинистое тело Итиро. И он побежал дальше.

Рядом просвистела стрела, вторая. Итиро удачно увернулся от третьей. Потом обстрел прекратился. Видимо, его, запертого во внутреннем дворе замка, как в клетке, пытались взять живым.

Идзины перекрыли подступы к лестницам на внешнюю стену и даже зачем-то перегородили стеной щитов и копий запертые ворота. Но Итиро сейчас не нужны были ни лестницы, ни ворота. Сейчас ему нужно было добежать до углового излома наружных укреплений – туда, где стена смыкается с башней. И где к стене пристроена нижняя стрелковая площадка с десятком узких бойниц и без единого человека.

Он добежал. Неприступная каменная кладка башни высилась перед ним. Только не для Итиро неприступная. Не останавливаясь, не сбавляя скорости, а лишь наращивая ее, он бежал на угловую башню, словно намереваясь убиться о нее. А потом…

Толчок. Стопа – в камень. Сила набранной инерции прижимает к башенной кладке. И остается только быстро-быстро переставлять ноги. Под испуганные и удивленные вопли идзинов Итиро бежал по вертикальной плоскости столь же уверенно, как прежде – по земле. Быстрыми-быстрыми, мелкими шажками.

Шаг-шаг-шаг-шаг.

Выше, выше, выше, выше…

Шаг-шаг-шаг.

До уровня нижней боевой площадки на стенном пролете.

Шаг, шаг!

И еще чуть…

Ша-а-аг!

…чуть-чуть повыше.

В тот миг, когда земля неумолимо повлекла тело вниз, Итиро с силой оттолкнулся от каменной кладки. Прыгнул. Назад и в сторону. Протягивая руки в перчатках-сюко к перилам стрелковой площадки.

Все было рассчитано правильно. Взбежать до зубчатого гребня стены он бы, конечно, не смог, но железные когти на ладонях хрустко впились в прочную деревянную ограду нижнего яруса укреплений. А уж там…

На миг Итиро повис над головами изумленных идзинов. В следующий миг он уже был у лестницы, соединявшей нижний и верхний ярусы стен. А еще пару мгновений спустя стоял на верхней боевой площадке.

Перед новым противником.

* * *

Из темного проема угловой башни на него словно выскочил демон-они из адской бездны-дзигоку. Это был идзинский самурай в глухом шлеме-ведре с бычьими рогами. С противоположного конца стенного пролета бежали еще несколько воинов. Они, правда, были пока далеко, но рогатый идзин действовал решительно и без промедления, не дожидаясь подмоги.

Тяжелый меч прогудел перед лицом Итиро. Синоби едва успел отпрянуть в сторону. Идзин ударил снова, оттесняя противника от каменных зубцов и стараясь сбросить его во внутренний двор замка. Итиро увернулся, отведя вражеский меч когтями «кошачьей лапы». Но третий удар, нанесенный сразу же вслед за вторым, – очень быстрый, хотя и не очень сильный – непременно срубил бы Итиро, не подставь он под секущую сталь левое предплечье.

Под черной тканью куртки звякнул металл. Рука на миг онемела от тупой боли. Зато вражеский клинок скользнул в сторону. На этот раз жизнь Итиро спасли металлические щитки, вшитые в рукава уваппари.

Отскочив назад, Итиро стряхнул с ладоней и сунул за пояс когти-сюко. Увернулся от очередного выпада врага. Выхватил из-за спины темную сталь сикоми-дзуэ и на выдохе резким рубяще-режущим движением попытался снести железное ведро с латных плеч.

Раз попытался, два, три…

И с удивлением обнаружил, что чужеземец орудует мечом ничуть не хуже, а, быть может, даже лучше его, первого воина в клане! Несмотря на тяжесть доспехов, противник двигался с необычайным проворством, а увесистый клинок в его руке летал, как легкая бамбуковая палка. Незнакомые приемы идзинского кен-дзюцу[20] оказались весьма эффективными. К тому же долго фехтовать мечом-посохом, лишенным защитной гарды, было непросто, а парировать удары – опасно: можно запросто лишиться пальцев.

Внизу, под стеной, пылали факелы и белели поднятые лица с провалами разинутых ртов. На них смотрели. За их смертельным танцем наблюдали. А драгоценное время уходило… уходило… у-хо-ди-ло!

Воин в рогатом шлеме – вне всякого сомнения, великий кенси[21], у которого многому можно научиться – уверенно теснил Итиро, осыпая его градом смертоносных ударов. А хуже всего было то, что идзинский меч значительно превосходил по длине сикоми-дзуэ Итиро. Что ж, если в бою нельзя удлинить клинок, возможно другое…

Уклонившись от очередного выпада противника, Итиро ударил сам. Но на этот раз не просто ударил, а с силой выбросил правую руку, выкинул ее в буквальном смысле. Вместе со сжатым в кулаке мечом.

Бесконечные тренировки на грани человеческих возможностей, болезненные растяжки и вывихи, которым регулярно подвергали гибкое тело Итиро, сделали свое дело. С легким хрустом локтевой и плечевой суставы на миг вышли из суставных сумок. Рука удлинилась на добрую ладонь, увеличилась дистанция удара…

Такого приема враг не ожидал.

Темное острие сикоми-дзуэ рассекло кольчужную сетку под правым наплечником и вспороло рукав поддоспешника. Брызнула кровь. Идзин глухо вскрикнул. Отступил, споткнулся, упал, роняя оружие из ослабевших пальцев. Его меч, кувыркаясь, полетел со стены.

Раненый и обезоруженный противник больше не представлял опасности, и Итиро не стал его добивать. Не до того! По стене бежали другие идзины. Подбегали! Топот и звон железа доносились и из темного башенного проема за спиной Итиро. Там тоже кто-то поднимался наверх.

Суставы уже встали на место и почти не болели. Итиро сунул меч-посох в заспинные ножны, вырвал из поясного кармана широкий деревянный пенальчик. Щелк! Пенал открылся, и Итиро, подобно сеятелю, бросил металлическую «зернь» – мелкие, но остро заточенные «ежи»-тэцубиси. Вправо. Влево…

Россыпь железных колючек оказалась под ногами у воинов, бегущим по стене. Еще одна порция «ежей» полетела через раненого идзина на темную лестницу башни. Тэцубиси не отравлены, но они способны пропороть обувь и поранить ногу. Это должно на время задержать врага.

И в самом деле – задерживало. Уже почти добежавшие до Итиро идзины с воплями повалились друг на друга. На лестнице в башне тоже слышатся вопли, звон железа о камень, грохот падающих тел.

Пора! Итиро был готов к последнему рывку. Но чья-то рука вдруг схватила его за маску-дзукин. Рванула ткань…

Проклятье! Раненый идзинский самурай вновь стоял на ногах и пытался его остановить! Правая рука безоружного мечника висела плетью, левая – сдирала с лица Итиро маску.

Но пальцы уже нащупали в боковом кармашке бумажный мешочек. Итиро сжал тонкую оболочку. Бумага порвалась. Итиро швырнул жмень мелкого порошка в смотровую щель рогатого шлема. Над головой чужеземца заклубилась пыль – слепящая смесь из песка, железных опилок, высушенных и перемолотых в труху жгучих трав. Идзин заревел медведем. Шараханулся назад, споткнулся, упал.

Видел ли он лицо Итиро? Успел ли разглядеть, прежде чем ослепнуть? Если да – то плохо. Никто не должен видеть лица синоби. Так его учили…

Снова дождем посыпались стрелы: беглеца уже не надеялись взять живым. Или просто не хотели.

Итиро вскочил на зубчатый край стены. Одна стрела пропорола вздутую порывом ветра куртку. Еще одна – ударила в спину, соскользнув с округлого бока сумки-нагабукуро. Стрела звякнула о кристалл с Черной Костью и едва не сбросила Итиро вниз. А с такой высоты нужно прыгать самому. Аккуратно, умело и расчетливо нужно…

Итиро быстро перекинул нагабукуро на живот, вздохнул поглубже. Задержался еще на миг. Сконцентрировался перед опасным прыжком. И шагнул во мрак. Исчез в ночи под изумленные крики идзинов. Растворился тенью среди ночных теней.

Пару мгновений, показавшихся нескончаемо долгими, он, раскинув руки в стороны, удерживал тело в правильном – ногами вниз – положении. Итиро падал вдоль неровной кладки – спиной к выступающим камням, едва не касаясь их. Падал, как стоял.

Ночной воздух тугой, упругой струей бил в открытое лицо. Сухая земля – темная полоска между стеной замка и увенчанным частоколом валом стремительно приближалась, грозя ударить до хруста в костях и до хлюпанья в потрохах. Ударить, сломать, разбить, размазать.

Это был самоубийственный прыжок. Для любого другого – да, но не для опытного синоби. Не для лучшего генина клана. Еще стоя на зубчатом гребне стены, Итиро хладнокровно рассчитал ма-ай – соотношение времени и пространства. У самой земли, в нужный, самый нужный момент Итиро ударил ногами в кладку за спиной. Удар отозвался сильной болью в пятках. Сильной, однако не смертельной.

Промежуточный толчок погасил скорость. Тело, до сих пор падающее вертикально, отскочило от стены под углом. Итиро сгруппировался, прижимая нагабукуро с добычей к животу, стараясь уберечь кости. Свои кости. Черную Кость защитит прочный кристалл-саркофаг.

Приземление, конечно, не было безболезненным, но все же не убило и не покалечило его. Итиро по инерции докатился до вала с частоколом. Вскочил на ноги. Выхватил из кармана еще один бумажный мешочек, надорвал его и рассеял пыльное облако неприметного землистого цвета. Этот порошок предназначался не для людей. Он защитит его от собак, которых идзины могли пустить вокруг крепости. Если пес хоть раз вдохнет такую смесь, проку от него больше не будет: пес потеряет обоняние.

Не оставляя на плотной земле следов и присыпая путь отступления едкой пылью, Итиро быстро поднялся к частоколу, легко перемахнул через него…

Когда со стены в ночную тьму полетели горящие факелы, он уже спускался в ров. Без шума и всплеска погрузившись по горло в мутную воду, Итиро достал из-за спины сикоми-дзуэ, вынул клинок и не торопясь открутил с ножен набалдашник-кодзири…

Из крепости доносились переполошенные крики. Со скрипом и скрежетом опустился подъемный мост. Послышался стук подкованных копыт по деревянному настилу. Всадники с факелами рассыпались по ту сторону рва. Несколько конных идзинов направлялись в его сторону, и Итиро скрылся под водой с головой. Над черной поверхностью, почти не тревожимой прикосновением слабого ветерка, остались торчать лишь ножны-сая, обращенные на этот раз не в плевательную, а в дыхательную трубку. Среди водорослей и травы, разросшейся над стоячей водой, кончик ножен трудно было бы разглядеть даже днем, а уж ночью и подавно.

Вода оказалась прохладной, но Итиро не обращал внимания на подобные мелочи. Его тело прошло хорошую закалку-танрен, он мог часами лежать в снегу.

Итиро приготовился к долгому ожиданию. Пока идзинские всадники рыскают поблизости, уходить было опасно. Он ускользнет позже – когда погоня удалится или когда идзины, утратив бдительность, начнут возвращаться. Когда уже никому не придет в голову искать похитителя Черной Кости под самыми стенами крепости. А ждать Итиро умел. А ночь только-только перевалила за половину.

У него еще будет и время, и возможность незаметно уйти до рассвета. Уйти самому и унести добычу. Сознание Итиро погружалось в блаженное состояние макусэ – глубокой медитации и полной отрешенности от происходящего.