Читать книгу Рыцари рейха - Руслан Мельников - Страница 10

Глава 9

Оглавление

– Ну, в чем дело, Аделаидка? – он держал ее за плечи и всматривался в лицо жены. И гадал: ну отчего ж оно так выходит? Почему любимое лицо ни с того, ни с сего вдруг становится чужим и отрешенным? Он не находил тому разумного объяснения. Не мог найти.

Новгородские беды остались позади, а в Пскове все складывается, как нельзя лучше. Народец здесь – после рейда Александра Ярославича и изгнания изменников-израдцев – притихший, покладистый. И под началом у Бурцева – полтыщи дружинников. И лучший дом на дружинном подворье достался воеводе и его молодой жене. Живи, да радуйся. Ан, нет!

Она отводила глаза – красные, воспаленные. Ночью плакала. Опять…

– Я ведь вижу —сама не своя ты, Аделаидка. Может, скажешь, наконец, что стряслось?

И вновь нет ответа. Лишь взгляд, исполненный невысказанной муки. Лишь слабая выстраданная улыбка на дрожащих губах. Лишь слезы в уголках глаз.

– Слушай, может, нам пора с тобой бэбика завести? Нет, в самом деле, пора ведь?

– Кого? – она озадаченно взмахнула ресницами.

– Ну, ребенка…

Аделаида молча мотнула головой. А по щекам – дорожки слез.

Бурцев вздохнул. Отпустил жену. Почти отбросил. Не нежно – грубо. А как с ней еще? Никакой, блин, нежности не хватит, если молчит как партизанка.

Подошел к окну. Душно… Тошно… За мутным бычьим пузырем, уже натянутым к грядущим холодам в небольшом оконном проеме, трудно что-либо разглядеть.

Хотелось чистого свежего воздуха. Но эта закупорка… Бурцев сплюнул, рванул раму с пузырем на себя. Труха, пыль, сухой мох и утренний ветерок с ранней, почти осенней, прохладцей ворвались в горницу. И шум дружинного подворья посреди псковского Крома…

Неприступный Кром – древний детинец, кремль-первооснова наиважнейшего новгородского пригорода жил своей обычной жизнью. Главная и единственная пока крепость Пскова, не обросшего еще Довмонтовой стеной и Середним градом, и градом Окольным, и Завеличьем. Крепость, стоящая на высоком скалистом мысу, промеж рек Великой и Псковой – там, где малая речка под острым углом впадает в большую.

Удобное место для цитадели… Над медлительными речными водами на мощном земляном валу – две деревянные стены. Стены образуют вытянутый, чуть изогнутый, – и удлиненный со стороны Псковы клин. А в основании треугольника-детинца – от реки до реки – непреодолимой дугой выгибается мощная стена из камня, обмазанного глиной.

«Пръступная» – так именовали ее сами псковичи. Ибо только здесь, в междуречье, можно идти на приступ, не потопив войска в реках. Было у каменной стены Крома и иное название. Перси… И нет тут ничего общего с женской грудью. Имеется в виду воин-крепость, каменной грудью встречающий ворога.

Под Персями прорыт ров – Гребля, соединивший две реки и превративший псковский Кром в солидных размеров островок. Через Греблю переброшены мосты. Два – по числу проездных городских ворот. Первые – самые старые, Смердьи ворота, расположены у Смердьей башни, что высится над рекой Великой. Вторые – новые Троицкие или Великие – не так давно прорублены под Троицкой башней возле Псковы-реки во славу князя и святого угодника Всеволода-Гавриила[20]

Обе башни грозно вздымаются по краям каменных Персей. Еще одна – башня-Кутекрома поставлена в устье Псковы или «в куту Крома». Четвертая – Снетная башня, где хранится запас снеди, тоже нависает над малой Псковой-речкой, дабы отпугивать недруга, мыслящего добраться до Крома вплавь. Помимо башен, над укреплениями псковского детинца возвышаются купола деревянного Троицкого собора. Там до сих пор псковичи оберегают, как величайшие святыни, раку с мощами Всеволода-Гавриила, а также щит и меч святого князя.

Внимание Бурцева привлекло оживление, возникшее на дружинном подворье, Что там еще? Люди суетились вокруг человека в монашеском одеянии с огромным, откинутым назад капюшоном. Никак, гость пожаловал? Хм, и не православный монах – католик. Это не то, чтоб очень удивительно. Это, в общем-то, нормально для новгородских земель: вольная торговая республика издавна не притесняет иноверцев, но все же сейчас такие времена… Да и рейд Александра, распугавший всех латинян… А этот святой отец, видать, издалека пришел. Эвона как заляпался – по самую тонзуру.

Черная грязная ряса пилигрима не радовала глаз. И черные грязные проплешины, размытые дождем в усохшей к осени траве на дружинном подворье – тоже. Ранняя осень в этом году будет. Осень… Надо же, осень Скоро совсем… До чего быстро время летит – никаких цайт-прыжков не надо!

Больше двух лет уж прошло после Ледового побоища. После разгрома ливонцев и эсэсовской цайткоманды. И после смерти несостоявшегося любовничка Аделаиды – штандартенфюрера Фридриха фон Берберга.

Бурцев оглянулся на супругу. Та стояла на прежнем месте, потупив взор. Теребила платье. Молчала в покорном ожидании мужниных слов. Да уж, домострой отдыхает… От прежней взбалмошности княжны не осталось и следа. И было в этом что-то… Что-то подозрительно неправильное было.

Это уж не первый их разговор. И – судя по упорному молчанию Аделаиды – далеко не последний. Да, чего-чего, а упрямости, у полячки не отнять. Но и упертость ее сейчас – особая, непривычная. Тихая какая-то, податливая, не противящаяся, а обволакивающая, если нажать. А оттого и вовсе непреодолимая.

Она молчала. И Бурцев чувствовал – тут не каприз, не мимолетная прихоть. Агделайда Краковская пережила прерванный цайтпрыжок в башне перехода Взгужевежи, и все ее детские капризы канули в Лету. Малопольская княжна после «просветления» стала серьезней, вдумчивей, мудрее, что ли. Но улыбаться-то не разучилась! Отнюдь! Веселилась всегда. До сих пор. До недавних пор. А сейчас… Нет, не башня ариев повинна в беззвучных ночных рыданиях дочери Лешко Белого. Что-то другое грызло изнутри и вытягивало радость жизни из Аделаидки.

Аделаида всхлипнула. Бурцев с ожесточением потер лоб. Ну, что? Что не так?! Раньше этой отрешенности, и тоски этой он за женой не замечал. Потом заметил. Но не придал значения. Потом придал. Но не заговорил. А когда заговорил – не добился ни-че-го. Ничегошеньки! Аделаида молчала. И, как водится, от недосказанности и неясности тревожные мысли лишь сильнее донимали Бурцева. Особенно по утрам, когда он видел заплаканные глаза супруги. В чем дело? Ностальгия по родной Польше? Болезнь какая? Или, может, снова кто в сердце княжны запал и смотреть она уже не может на законного супруга?

Аделаида молчала…

20

Прим: Великие ворота Пскова появились в конце двенадцатого века, во время внесения в Кром мощей псковского князя Всеволода-Гавриила, причисленного к лику святых в 1193 году – 55 лет спустя после его смерти. Согласно легенде, рака со святыми мощами не вошла в Смердьи ворота, и псковичам потребовались другие ворота. Кроме того, в летописях упоминается некий богомолец, которому во сне явился Всеволод, повелевающий прорубить в городе новые ворота.

Рыцари рейха

Подняться наверх