Читать книгу Звезда империи - Руслан Плиев - Страница 3

Холодный северный ветер дул с самого утра, нагоняя серые тучи. Обычно в это время года бывает тепло и солнечно, но на этот раз похолодание пришло необычайно рано. Проснулся я очень поздно, голова жутко болела, кровь стучала в висках подобно молоту Ундермана, отзываясь гулким эхом внутри моей головы. Отец был давно в море, наверное, не хотел меня будить, раз я сам не проснулся. Стоило мне открыть дверь дома, как в лицо ударил прохладный порыв ветра. Я выглянул из лачуги и посмотрел на небо. Тучи неслись по нему с большой скоростью, что-то непонятное и угрожающее было в их поведении. Какая-то внутренняя тоска никак не покидала меня, было отчего-то тяжело на душе. Я решил пройтись по берегу моря и вышел из дома. Кругом было безлюдно, лишь ветер гулял между ветхими домиками. Тучи набегали и набегали, воздух стал холодным и заставил меня поёжиться. Вскоре ветер стал дуть ещё сильней, смешавшись с морской влагой, холод стал пронизывать насквозь, дополняя внутренний холод. На горизонте уже сверкали молнии, предвещая сильную грозу, и я думал об отце, который сейчас был один посреди моря в маленькой лодочке, один в руках безжалостной стихии. Я должен был быть там, рядом с ним, как и обычно, но я стоял на мокром песке, всматриваясь в горизонт, освещаемый вспышками молний.

За спиной я услышал чьи-то голоса, которые заставили меня обернуться назад. Это старик Берг со своими внуками старался как можно крепче привязать лодку. Этого старого скрягу в нашем поселении никто не любил за его скупость и мелочность. За это его и называли Бергом, сравнивая с самым ничтожным городом, считавшимся клоакой империи. Как его звали на самом деле, уже никто не помнил, наверное, и он сам в том числе, поскольку всем хватало его прозвища. Очень редко с его лица сходила наигранная улыбка, больше похожая на оскал беззубой собаки, остатки волос на голове всегда были взъерошены и торчали по обоим бокам, накрывая уши. У Берга была самая большая лодка, в которую обычно помещался он сам, трое сыновей и несколько внуков, которых всего было восемь. Вокруг их семейства всегда была какая-то беспрерывная возня, все безумно суетились, как будто боялись что-то забыть или не успеть сделать. И даже теперь, когда все давно привязали свои лодки, дружная семейка, наверное, уже в пятый раз стала проверять прочность креплений, сопровождая все свои действия малопонятной мне речью. С их усердием можно было бы давно построить замок или даже свернуть горы, но вместо этого старик Берг бегал вокруг лодки, натыкаясь своим большим животом на кого-нибудь из детей.

Порывы ветра стали такими сильными, что стали сбивать меня с ног, дождь вовсю хлестал меня по лицу ледяными струями, а я стоял и смотрел в горизонт, где море давно уже смешалось с чёрным небом. Струи холодной воды стекали по лицу, которое почти онемело от холода, но я ничего не чувствовал, мои мысли были далеки от тела. Гром гремел над самой головой, но мне казалось, что он доносится откуда-то издалека, совсем из другого мира, отделённого от меня целой вечностью. Моё тело тоже было далеко от меня, я его уже не чувствовал, ноги сами собой подкосились, и я сел на мокрый песок. Откуда-то издали до меня донёсся чей-то голос, он был едва слышен, возможно, даже мне просто казалось, что я что-то слышу. Я прислушался, но вокруг меня не было ничего кроме шума дождя и ветра. Но тут голос послышался мне ещё отчётливей, он как будто звал меня, теперь уже заметно громче, чем в прошлый раз. Мне захотелось обернуться, но окоченевшая от дождя и ветра шея не хотела повернуть голову назад. Сделав большое усилие, я оглянулся. Ко мне приближался Вик, старый друг моего отца, с которым они вместе выросли и вместе воспитывались моим дедушкой, потому что Вик был сиротой. Его полное имя было Виконтиус Сардус, он был потомком некогда знатного и богатого рода Сардусов. Однако богатство и почёт обошли его стороной из-за того, что его дед был незаконнорожденным ребёнком, сыном конюха. Осиротел он в самом детстве, когда его отец утонул в море, а мать умерла ещё при родах. С тех пор он жил в нашей семье, моему отцу он был как брат, а может быть и ещё ближе, они всегда всё делали вместе, даже женились в один день.

– Хватит тут сидеть, пошли в дом, – сказал Вик, заглушаемый шумом грозы.

Я молча смотрел в песок, не делая попыток подняться. Вик молча взял меня под руку и потянул к себе. Пытаясь хоть немного помочь ему, я зашевелил ногами, которые двигались как чужие. Путь до дома мы преодолели в обнимку, хотя правильней было бы сказать, что только он преодолел, потому что я просто висел у него на плече, вяло перебирая онемевшими ногами.

Свеча осветила сумрак небольшой хижины коптящим пламенем, подрагивавшим от моего тяжёлого дыхания и неуверенных движений Вика, всё ещё поддерживавшего меня под руку. Прохладный воздух казался мне горячим после холода дождя и ветра, пальцы на руках всё ещё не слушались меня. Вик развёл огонь в очаге и поставил греться воду, намереваясь сделать мне отвар из трав.

– Сейчас схожу за травами и сделаю тебе отвар, вмиг оживёшь, – говорил Вик с улыбкой, пытаясь меня подбодрить.

Он скрылся за дверью и очень скоро появился вновь, сжимая в руках небольшой мешок.

– Сейчас посмотрим, что тут у нас… так… это не то… тоже, не то… ах вот она – огненный язык, от всех болезней лечит. Мой дед был большим знатоком всяких трав и снадобий, от чего угодно мог вылечить, любого на ноги ставил, за это его все ценили. Мой отец от него многое узнал и передал мне.

Рассказывая про своего деда, он ловкими движениями растирал траву и сыпал в воду, которая начала закипать. Воздух наполнился резким, но приятным запахом отвара. Моё тело уже почти согрелось, и я подошёл поближе к огню, чтобы просохнуть. Шум на улице не стихал, кажется, он даже стал ещё сильней, сильный порыв ветра хлопнул незакрытой дверью. Вик слегка покосился в сторону двери и покачал головой.

– Похоже, боги разгневались не на шутку, недаром нам вчера был послан знак, – сказал он задумчиво.

– Какой ещё знак? – спросил я.

– Ты ведь и сам вчера видел утром рыбу на берегу. Ночью повыскакивала из моря и утром мёртвая лежала на песке.

– Разве это что-то может значить? – недоверчиво сказал я.

– Все говорят, что это неспроста. Поэтому сегодня никто не вышел в море.

И только теперь, после этих слов, я поймал себя на мысли, что все лодки были привязаны, вероятно, с самого утра, значит никто даже не пытался попробовать рыбачить. Но мой отец был не из числа тех людей, которые верят суевериям и сумрачным знакам. Он, по-моему, даже в богов не верил, хоть и поклонялся им изредка. Возможно, он это делал просто по привычке.

– Вот, возьми, скоро остынет, – Вик протянул мне горячий отвар.

Я подул на него и сделал маленький глоток. Вкус был терпкий и немного горьковатый, чем-то напоминающий вкус лесного мёда. Почти сразу после первого глотка я почувствовал прилив бодрости, казалось, будто тёплая волна растекается по моему телу. Я сделал глоток побольше, вторая волна тепла растеклась ещё быстрей. «Недаром его деда все уважали», – подумал я. Отвар был выпит, и вместе с ним ко мне вернулась жизнь, какое-то стремление что-нибудь делать охватило меня. Мне было безразлично что, главное что-то делать, хоть прыгать на одном месте. Вик, увидев блеск в моих глазах, улыбнулся и сказал:

– Да-а-а, сразу видно, что трава хорошая. Её мой дед давал тем, кому надо было зуб вырвать или вытащить из ноги случайно воткнувшуюся ветку, боль снимает лучше любого заговора. Только от неё слишком прытким становится человек, если много выпьет, то лучше связать его, – Вик расплылся в широкой улыбке.

Я и сам уже стал понимать, что лучше присесть и успокоиться. Кровь стучала в висках, но уже не так, как утром, а намного приятней. Сумрак хижины стал отдавать домашней теплотой и уютом, тем более в сравнении с той темнотой, которая была на улице. Казалось, что на дворе давно уже ночь – так там темно было. Лишь редкие вспышки молний освещали наполненный дождём воздух, и сразу после этого наступала кромешная тьма. Стены дома немного поскрипывали – ветер был очень сильным, его сила чувствовалась всем телом, когда очередной порыв заставлял стены и крышу дрогнуть как от удара молотом. «Похоже, сегодня боги действительно не в духе, раз решили наделать столько шуму», – подумал я. Остатки отвара Вик слил в большую чашку и снова поставил воду на огонь.

– Сейчас я тебе ещё одну траву заварю, от неё легче спится, а то в таком состоянии ты до утра точно не заснёшь.

Через некоторое время новая порция отвара согревала меня изнутри, вкус был горько-пьянящий. Очень скоро моя взбудораженность действительно отступила, уступив место спокойствию и умиротворению. Для верности я налил себе ещё и выпил одним глотком, теперь оставалось лечь на кровать и ждать, когда придёт ко мне сон. Долго ждать не пришлось, тени и очертания предметов стали расплываться, звуки приглушаться, и я не заметил, как провалился в мир сновидений.

Новый день пришёл ко мне неожиданно, пришёл рано утром вместе с криком морских птиц и солнцем, заглядывавшим через окно и слепящим глаза. Так быстро и легко я ещё не просыпался. Всю ночь проспал как убитый, и теперь, рано утром, когда пробуждение пришло так легко и так внезапно, сладкое потягивание доставляло непередаваемое наслаждение. Свежим воздухом, пахшим морем и южным ветром, дышалось легко и хотелось, вдохнув, его не выдыхать.

Окинув взором домашнюю обстановку, я вспомнил про всё произошедшее со мной вчера. Дома было пусто и тихо, скорее всего, отец вернулся очень поздно и уже уплыл обратно в море, опять не разбудив меня. Это означало, что весь день мне нечем будет заняться, кроме починки крыши, которая после ночного шторма была немного покосившаяся.

Дверь на удивление осталась цела и с лёгкостью открылась, тепло солнца и свежесть воздуха ещё раз заставили меня закрыть глаза и сладко потянуться. Птицы летали низко и кричали, приветствуя начало хорошего дня. Небо было абсолютно чистое с парой маленьких белых облачков, уже уносимых ветром за горизонт. Ещё немного влажный песок был тёплым, прямо у берега моря покрытый какими-то чёрными водорослями, выброшенными во время шторма. Последние лодочки отплывали от берега, уходя за горизонт в сторону ослепительно яркого солнца, вернувшего нашему заливу жизнь после ночного кошмара.

Весь день был впереди, и я решил пройтись по берегу в сторону небольшого холма, за которым начиналась роща. В этой роще водилось много разных мелких зверьков, на которых я охотился в детстве. Поймать никого не получалось, но зато эта детская забава всегда очень радовала меня. Помню, как отец мне сделал длинный лук из большой ветки и учил меня стрелять. Поначалу было больно держать лук и натягивать голыми пальцами тетиву, которая врезалась в кожу, но со временем я привык и даже стал довольно-таки метким стрелком. В те годы лесным обитателям хорошенько доставалось от юного стрелка, мучавшего птичек и белочек. Но мне всегда хотелось настоящей охоты с настоящим оружием. Раз в пару лет любители охоты из нашего селения собирались и шли загонять кабана или кого-нибудь ещё из крупных животных. Тогда все наши мальчишки смотрели на охотников как на богов, наши глаза горели от восторга и восхищения, наверное, каждый мечтал в детстве стать охотником, взять в руки настоящее оружие и пойти в лес навстречу опасностям.

Тем временем я уже подошёл к роще, деревья расступились передо мной, и я углубился в зелёное море. Здесь было так спокойно и красиво, что хотелось раствориться в этой прекрасной зелени и стать лесным духом. Высокие деревья устремлялись своими вершинами в небо, почти доставая до лёгких облачков, мирно плывущих по небу. Я пробирался сквозь кусты и высокую траву, приближаясь к ручью, издали приветствовавшему меня своей прохладой. На его берегу раскинулась одна небольшая полянка, которую я облюбовал ещё в раннем детстве. там было безумно красиво, попав туда однажды хотелось остаться жить навсегда среди этого лесного великолепия.

Земля стала совсем мокрой, и это означало, что до ручья осталось совсем немного, ещё несколько шагов, и я очутился на мягкой траве моей поляны. Казалось, что это место нисколько не изменилось с прошлого года, когда я в последний раз его навещал. Всё так же здесь стояли высокие деревья, обвитые длинными растениями, всё так же журчал ручей и порхали бабочки. Те деревья, которые уже отжили свой век, лежали друг на друге и поросли сплошь зелёным мхом, который свисал с них как плед. Лучи солнца, проходившие сквозь кроны деревьев, играли в воздухе пылинками и букашками, создавая в воздухе причудливые хороводы. Наверное, это место было единственным, где я хотел бы остаться навсегда, время здесь как будто останавливалось и растягивалось в вечность.

Я прилёг на траву и посмотрел вверх, а там были всё те же деревья-великаны, рвущиеся в небо, которые по-прежнему мирно покачивались в самой вышине, переговариваясь между собой тихим шелестом листвы. В них было что-то величественное, что-то вечное, по сравнению с ними я ощущал себя букашкой, маленькой, но родной им букашкой, частью леса, частью всей этой прекрасной природы. И мне хотелось раствориться во всём этом, стать ветром, чтобы тихо шелестеть в полуденный зной листвой в густой зелени деревьев и колыхать высокую траву. У ветра было то, чего не было ни у кого из людей, у ветра была свобода, он жил только для себя и был там, где ему хотелось. Так всегда было и так будет всегда, во веки веков.

Всё окружавшее меня с самого детства казалось мне живым: все деревья, предметы, камни. Когда кому-то было одиноко и тоскливо, я был в дружной компании моих собеседников, с которыми я разговаривал при любом удобном случае. Мне всегда было что им поведать, а они всегда готовы были меня выслушать и поддержать своим молчанием. Мне казалось, что так я могу лежать вечно, просто лежать и смотреть в небо, слушать шелест листвы и журчание ручейка, даже голод не чувствовался. В такие моменты было очень легко на душе, и мысли сами уносили меня в сказочные дали, чаще всего я мечтал о путешествиях, о настоящей свободе, когда я буду предоставлен сам себе и буду вольным как ветер.

Ни разу в жизни я не уходил дальше своего поселения и этой рощи, но с самого раннего детства мне было интересно, что находится за рощей, за холмом, что будет, если я буду плыть всё дальше и дальше, так далеко, как я ещё никогда не заплывал. Со временем желание узнать это только усиливалось, но возможности удовлетворить своё любопытство у меня не было. Наверное, сыну рыбака суждено прожить всю свою жизнь и состариться в Норонмеле, точно так же, как и всем его жителям.

У простых рыбаков не бывает в жизни ничего кроме рыбалки и обыденных хлопот, занимающих всё время. Такая жизнь всегда меня тяготила, мне хотелось чего-то другого, чего-то необычного, великого и прекрасного. Много раз мне хотелось всё бросить и уйти в манящие дали, просто так взять и уйти, и идти куда глаза глядят, просто идти вперёд, не думая о том, что будет завтра. Но это были всего лишь мечты, быть свободным я мог только в своих мыслях, меня ждала такая же жизнь, как моего отца и всех прочих рыбаков. Рождённый от рыбака не может быть кем-то другим, судьба не даёт человеку выбора, он лишь песчинка в этом мире, которой суждено занять своё место среди тысяч других песчинок. Поэтому всё свободное время я проводил в одиночестве, оставаясь наедине со своей мечтой, хотя бы в мыслях я мог к ней немного приблизиться.

Пока я лежал на траве, время быстро летело, так быстро, что я и не замечал, как оно проносилось мимо меня. Мой взор снова устремился на небо, солнце было уже совсем высоко, а это означало, что близился полдень, и мне пора уже возвращаться обратно и заняться починкой крыши. К этому времени лесные жители совсем оживились, бабочки вовсю летали, казалось, их тут море, так много их было. Белки прыгали по веткам, с интересом поглядывая на меня, маленькие ящерки одним движением запрыгивали под большие камни, не желая подпускать меня близко к себе. «Всё-таки надо будет здесь когда-нибудь построить дом», – пронеслось у меня в голове. Жить в таком замечательном месте я бы не отказался, даже если бы мне пришлось испытывать некоторые неудобства лесной жизни. Тем временем я уже вышел из рощи и направился к дому, надеясь на то, что Вик остался дома. В таком случае я мог бы сразу взять у него инструменты для починки крыши, так как у нас их никогда не было.

Песок раскалился до такой степени, что по нему было больно ступать, и приходилось идти по самому берегу моря, где он охлаждался морской водой. Вчерашняя буря и сегодняшняя жара – это что-то странное, такого я не помнил с детства, обычно в это время погода бывает тёплая, но не жаркая, хоть месяц урожая только и начался. Может быть Вик был прав, когда говорил о плохом настроении богов, так нещадно солнце ещё никогда не палило.

Когда я подошёл к поселению, в воздухе висела мёртвая тишина, жара всех загнала по домам, даже возле дома Берга не слышалось привычной возни его семейства. Не заходя домой, я сразу направился к дому Вика, чтобы не терять время и побыстрей закончить всю работу. Ещё издали я заметил, что Вик стоит возле порога и смотрит в море. неужели ему не было дела до палящего солнца, которое загнало всё живое в тень?

Вик заметил меня и повернулся в мою сторону, сделав пару шагов навстречу. Вместо обычного приветливого взгляда его лицо излучало какую-то тоску и озабоченность. Этот странный взгляд меня насторожил, у него явно что-то случилось, пустяки его никогда не заставляли меняться в лице, он всегда был спокойным и умиротворённым. Я подошел, вопросительно смотря на него, намереваясь узнать о причине его невесёлого настроения.

– Добрый день. На тебе лица нет, что-то случилось? – спросил я.

Вик задумчиво посмотрел на меня, ничего не отвечая, казалось, ему сложно подобрать слова для ответа. Я ещё более удивлённо посмотрел на него, заподозрив, что случилось что-то неладное. Я хотел было снова спросить его о причине его столь странного поведения, но он опередил меня своим ответом:

– Твой отец до сих пор не вернулся… – ошарашил он меня своим ответом.

– Как это не вернулся? Он приплыл позже всех, как и обычно, а утром снова отплыл в море.

Но Вика моя мысль не убедила, а, скорей, опечалила. Опустив глаза, он мне сказал:

– Вечером его лодки не было, и утром тоже… пара человек сегодня отправились в то место, где он любил рыбачить.

Я не хотел верить в то, что слышал, этого просто не могло быть. Отца могло унести далеко в море в шторм, но он должен был успеть вернуться, если не вчера, то сегодня. В любом случае должно было быть объяснение его отсутствию. Но в голову лезли только ужасные мысли, которые я безуспешно пытался от себя отогнать. Больше всего меня убивала моя беспомощность, я абсолютно ничего не мог сделать, ничем не мог помочь своему отцу. У меня не было даже лодки, на которой я мог бы отправиться на его поиски, и от этого мне становилось невыносимо больно. Я готов был делать что угодно, даже что-нибудь бессмысленное, лишь бы хоть как-то помочь ему. Ноги не могли стоять на месте, они как бы рвались куда-то, постоянно нервно подрагивая, руки то сжимались в кулаки, то снова разжимались.

Вик, пытаясь меня хоть как-то поддержать, взял меня за руку чуть выше локтя и сказал:

– Нам сейчас остаётся только ждать и просить милости у богов. Если им будет угодно, то всё обойдётся.

Вик пытался своим тоном и видом выразить уверенность в сказанном, но его дрожащий голос выдавал сильное волнение, ему, наверное, было трудно сохранять внешнее спокойствие, ведь мой отец был ему дороже любого из друзей.

Моя нервная бодрость неожиданно сменилась сильной слабостью, которая особенно сильно чувствовалась в ногах. Они, только недавно готовые нести меня куда угодно, еле удерживали меня в равновесии. Думая о том, что я могу сейчас сделать, я всё больше чувствовал своё бессилие, с каждым мгновением всё более осознавая свою ничтожность, ведь я всего лишь песчинка, а что может поделать маленькая песчинка в таком большом мире? Наверное, только затеряться в нём и сгинуть навсегда. «Как только я мог раньше думать, что я что-то значу? Зачем я так самоуверенно считал себя хозяином своей судьбы, если я даже сейчас, даже в такой важный для меня момент не могу сделать абсолютно ничего, почему я раньше этого не осознавал? И теперь, когда я должен спасать самого дорогого мне человека, вместо решимости и самоотверженности меня заполнила пустота, самая настоящая пустота, которая, завладев моими мыслями, наполняет бессилием разум, заставляет моё тело быть куском мяса, а душу – тряпкой», – эти мысли меня терзали до боли.

Ноги сами понесли меня куда-то, с трудом передвигаясь, они несли меня непонятно куда, и мне было абсолютно всё равно куда идти. Я довольно долго шёл по берегу моря, смотря себе под ноги, не замечая ни жару, ни сильный ветер, внезапно поднявшийся. Солнце очень быстро скрылось за серыми тучами, гонимыми по небу ветром, сразу потемнело, и недавно залитый солнцем песчаный берег моря стал серым и тёмным. Окружавший меня мир потерял краски, как будто прохладный ветер унёс вместе с теплом жизнь из этого мира. Всё происходящее вокруг меня принимало какой-то зловещий вид, как будто этот жестокий мир хотел поглотить маленького человечка, вяло плетущегося по берегу моря. Силы окончательно покинули меня, не желая больше никуда идти, я просто упал на то место, на котором стоял, и откинулся на спину.

Перед моими глазами были только тучи, очень низко повисшие над землёй, казалось, небо вот-вот обрушится на меня и раздавит, но это меня не беспокоило и не пугало, я уже не был в силах и не хотел цепляться за свою жизнь, оказавшуюся такой бессмысленной и бесполезной. Я готов был уйти из этого мира, просто сгинуть, не оставив за собой никакого следа, чтобы никто никогда не вспомнил обо мне. Готовый принять избавление от страданий, я закрыл глаза и стал ждать, когда стихия поглотит меня. Ни капли страха или неуверенности в своём желании у меня не было, такая мысль не могла посетить меня, так как все мои мысли рассеялись и улетели вместе с ветром, осталась лишь одна – мысль о скорейшем прекращении страданий, эта мысль заполнила меня и стала моей сутью. Я уже не мог бояться её, так как она стала мной, кроме неё во мне не осталось ничего. Остатками своих чувств я ощутил, как холодные волны стали омывать мои ноги, потом добрались до груди, и вот они уже поднялись ещё выше, ледяная вода хлестала меня по лицу, обрушиваясь на него со страшной силой. Чувства оставили меня, слабый вздох вырвался из моей ослабшей груди. Готовый встретиться с неизбежным, я провалился в ледяную бездну.