Читать книгу Девушка и Большой Красный Дракон. Предчувствие вируса - Ruslan Ushakov - Страница 17

Я все еще перечитываю свой дневник.

В одиночной палате, потеряв его навсегда, страница за страницей я все больше сомневаюсь:

Мой ли это дневник? Моя ли это рука? Мог ли мой разум выдумать настолько правдоподобную галлюцинацию?

Галлюцинацию, которая стала важнее реальности.

Но…

Ты не забыла?

Я хороший следователь.

Я была с ним каждый день.

Я собирала информацию.

Иногда слишком много.

Чаще всего – генетическую.

Из квартиры в квартиру. Изо дня в день. Он давал показания.

Я смотрю на него, сидя на полу. Спиной облокотилась на развороченную нами тахту. Шов оставит на моей спине след. Матрас сползает с неё льняным языком.

Я наклеиваю себе переводилку из жвачки чуть выше коленочки.

Он встает. Он делает пару шагов к холодильнику. Находит в нижнем отделении яблоки. Начавшие подвядать. Залежавшиеся с осени до ноября.

Он ополаскивает их под краном и стряхивает вместо того, чтобы вытереть о полотенце.

Он смачно откусывает яблоко.

Сочная пенка скапливается у него на губах. Он смотрит в окно. Он смотрит в прошлое:

– Ты хочешь знать, как всё это было… Видела эти глаза, которые только что узрели истину? – Это так красиво. Как крик на картине Мунка. Как улыбка на портрете Джоконды. Как икона.

В этом диалоге мне вовсе не обязательно даже угугкать.

– Тебе никогда не казалось странным, что при удивлении все самое главное происходит в мозгу… Это мозг что-то понял, это мозг что-то узрел, а вот расширяются зачем-то зрачки? А вот округляются почему-то глаза…?

Его голос звучит тихо. Почти так же, как шуршание вытяжки системы центрального вентилирования.

– Я делал все это… Я просто хотел узнать, что вы чувствуете, как вы чувствуете.

Я просто хотел найти хоть кого-то, кто чувствует так же, как я.

Найти точки соприкосновения.

Исходный код.

Добраться до которого можно, только содрав всю паутину социальных сетей.

Лишить человека любых возможностей защититься. И вот тогда они начинают бежать. Бежать со всех ног.

Бежать так далеко, как никогда и не думали, что могут.

Эйнштейн, Фредди Меркьюри, Жанна Дарк, Галилей, Колумб…

Одно прикосновение – и ты словно вдохнул в них божественную искру.

Словно перезапускаешь программу для более чистой работы.

– Ты встречался с Эйнштейном и Колумбом?

– Я фактически создал их. Вдохнул в них веру. Вырвал из обыденности. Только вот те, кто натравил тебя на мой след назвали бы это убийством. И ты бы искала меня как убийцу. Когда я дарил вашим ученым знания, оставлял под ёлкой подарки, когда помогал олимпийским чемпионам преодолеть пределы человеческих возможностей и оберегал писателей от революций… Когда сберегал исторические святыни в своих архивах от полчищ варваров. Никто не расследовал это. Те, в кого я вдохнул веру в преодоление предела и сами с годами переставали верить в реальность нашей встречи. Придумывали новые объяснения… Стирали меня из памяти. Никто не расследовал мои подвиги. И только обвинения в убийствах привели к нашей с тобой встрече.

– Выходит ты создавал гениев и тем самым влиял на ход истории, а мы ловили тебя за обвинения в наших страхах.

Я молчу. Я пытаюсь понять подсудимого.

Я говорю уже почти дрожащими губами.

Не узнавая собственного голоса:

– Ты бог?

– Вовсе нет. Ты поймёшь позже…

Я дышу еле-еле. Я вслушиваюсь в каждый звук, который он произносит.

– Я лишь хочу, чтобы вы узнали, кто вы на самом деле.

Я пытаюсь остановиться, но продолжаю расследование:

– Так ты убивал их?

– Вспомни, что ты делала с куклами, когда они тебе надоедали?

Я сижу и думаю про себя.

Подруга, ты знаешь правду:

Сжимала куколку в руке и била об пол. Словно пытаясь узнать, из чего она состоит.

Я говорю ему:

– Ничего особенного…

Била и насиловала.

– Вот что: считай это моей этнографической экспедицией. Я набивал чучела и составлял атлас эмоций. Страха, недоверия, надежды. Я изучал лики смерти. Я выращивал людей, как сорта винограда для своего вина. Но вы ругаете меня за то, что я срывал его грозди…

Я думаю про себя. Я не говорю ему, что начинаю его понимать:

– У нас есть всё, чтобы убивать друг друга, у нас есть всё, чтобы любить друг друга, – и самое страшное, что выбор за нами…

Я молчу. Веки дрожат. Я не моргала уже несколько минут подряд.

За стеной соседи обсуждают, кто и почему так сильно не прав в телевизоре.

Мы сидим в тишине и слушаем их возмущение.

Где-то еще… в многоэтажке… что-то тяжелое падает.

Никому в общем-то нет до этого никакого дела.

Стабильность.