Читать книгу Ольга: путь крови и слез - Рузана Роженко - Страница 2

Весна наступила рано, а потому спрос на Феодоров труд был неимоверен. Каждый день у берега выстраивалась толпа желавших перебраться через реку. Оле тоже нашлось занятие – ей отец поручил вести учет заработанным честным трудом пожиткам.

Великая была в тот день особенно спокойна, и мужчине не приходилось слишком сильно налегать на весла – все равно течением не унесет. Зато приходилось то и дело оборачиваться на дочку.

То была тринадцатая Ольгина весна. Феодор понимал: совсем немного – и дочка тоже станет на поре, хоть ему и не хотелось в это верить. Еще в детстве Оля была чем-то похожа на мать, но чем становилась старше, тем сильнее проявлялась отцовская, северная кровь. И тем сильнее она, рыжеволосая и невысокая, выделялась среди темнокосых и тонких кривичанок. Теперь она и вовсе сошла бы за норвежскую девушку, если бы не глаза матери.

Творилась в те дни полная неразбериха в Выбутах и двух соседних сёлах. То были дни редкого для этих мест события – полюдья. В полюдье князь со всей своей свитой собирал дань с каждой хаты в округе. Кто зерном отдавал, кто – шкурами, а кто – железом и серебром. Не брезговали дружинники и местными женщинами, так их и называли: «полюдские жёнки». И молодых девушек себе брали, и замужних – стоило только бедняжке оказаться без защиты. Делали с ними, что хотели, да так, что половина с детьми на руках оставалась. Хотя, чего таить, были и такие, что сами к дружинникам в руки лезли. По крайней мере, так Оле говорили – сама она этого никогда не наблюдала. Последнее псковское полюдье было давно, Оле было тогда шесть или семь.

Феодор знал – его девочка в обиду себя не даст, но легче от этого не становилось. Он довез человека до своего берега, тот заплатил Оле булкой хорошего свежего хлеба и, попрощавшись, направился к своему дому. То же самое собирались сделать перевозчики, когда кто-то окликнул Феодора:

– Что, забываем старых друзей?

Тот обернулся, но стоявшего перед ним мужчину совсем не узнавал.

– Не имею радости знать тебя, друг, – ответил Феодор, жестом подзывая Олю ближе к себе.

– Эх, тезка, как же так: я тебя знаю, а ты меня – нет? А славные бои под Любечем? А шумные пиры в Ладоге? – встречный подошел ближе и закатил правый рукав. – А мое чудесное спасение?

– Хельги, ах, дорогой мой друг! – воскликнул Феодор, наконец, узнав в нем сослуживца. – Сколько лет!

Мужчины со смехом обнялись, а Оля вдруг поняла, что лицо этого человека ей знакомо. Но вот откуда? Или, может быть, ей это только показалось?..

– В какие важные люди выбрался! Пойдем, угостить мне тебя положено, – пригласил Феодор и уже развернулся от реки в сторону деревни.

– Ты был мне добрым товарищем задолго до моей «важности», – последнее слово он проговорил с наигранным отвращением, но все же поравнялся с Феодором в шаге.

– Да, давно это было…

Оля уже решила, что отец и забыл о ее присутствии, но нет: перед крутым подъемом он все же взял ее за руку, чтобы помочь подняться.

***

Феодор ушел переодевать вонючую рубашку, пока Оля бегала по горнице, собирая для гостя угощение. Время от времени она бросала на него взгляд – надеялась вспомнить, но безуспешно. Кажется, спросить напрямую было единственным способом узнать, кто же он такой. Но она ведь «приличная девочка» …

Феодор уселся за стол напротив гостя, а Оля раскладывала на столе самое вкусное, что смогла найти.

– Не суетись, детка, – сказал ей таинственный Хельги, будучи уверенным, что девочка его узнала. – Я тут сегодня как всего лишь проезжий торговец.

– И от кого же это ты в полюдье скрываешься? – задал вопрос Феодор.

– Не поверишь, Хельгар, от своего же племянника, – расхохотался он в ответ.

– Ты никогда не говорил, как тебя звали до крещения, – вмешалась Оля в разговор прежде, чем подумала. – Ой… Простите, я…

На какое-то время повисло неловкое молчание. Оля решила, что ей конец – отец сейчас отчитает ее так, что мало не покажется.

– Дочка твоя? – спросил Хельги у друга вместо того, чтобы ругаться.

– Да, – коротко ответил он, строго глядя на дочку, а та, виновато кивнув, снова принялась открывать баночку с клубникой. Варенье долго не поддавалось, но Оля ее все же поборола. Прихватив масло и нож, она уселась рядом с Феодором и с удовольствием принялась намазывать лакомство на хлеб.

Отец на нее голос повышал крайне редко, но в этот раз не выдержал.

– Оля!

– Ну что? Я есть хочу, не могу уже.

– Пускай жует себе ребенок, чего ты? – защитил гость девочку. – Наверняка обедом не кормил.

– Не кормил, – подтвердила она.

– Оля!

Девчушка обиженно посмотрела на него, а потом встала из-за стола и зашагала к двери.

– Вернись, – сказал ей Феодор спокойным тоном.

Она остановилась, но, развернувшись, только забрала недоеденный кусок и с победным выражением лица вышла из дома.

***

Оля старалась убежать из дому поскорее – в ее планы не входила болтовня с нежданным гостем. Идти на охоту в длинной рубахе, пусть под юбкой и так приходилось носить штаны для удобства, было плохой мыслью. Но переодеваться было некогда, да и не во что – вся одежда была в доме. Запихнув в рот последний кусок хлеба с маслом, девочка подобрала подол рубашки и вышла на тропу, что вела к лесу.

– О! А вот и наша принцесса! – воскликнул Русай, заметив Олю на дороге.

– Никакая я тебе не принцесса.

– Принцесса злится, – присоединился к другу Сивер.

И тут же получил толчок в плечо.

– Эй!

– Ты знаешь, что меня это раздражает, – только и ответила Оля в оправдание и, став во главе «отряда», первой пошла вглубь леса, хотя вскоре Рус обогнал ее и уговорил доверить это место ему.

– Почему так долго собиралась? – снова начались расспросы, когда деревня уже скрылась за иголками древних сосен.

– Я не собиралась, Гордей. Меня отец не хотел отпускать.

– Ты бы хоть оделась как надо, – буркнул снова Гордей, заметив, как последний снег налипает на подол ее одежды.

Она только закатила глаза на его подколку.

Но она не ответила на замечание – пускай думает, что хочет, а ей было вполне удобно.

Охотники из них были так себе, но только не Русай – он в этом деле был знаток еще тот. Говорил, отец начал обучать его охоте сразу после дня имянаречения. Феодор тоже многое знал и в мастерстве боя, и в охоте, но дочку учить отказывался, сколько она не просила, говорил, девочке не положено таким заниматься. Но ее это не останавливало.

Русая Оля знала с самого детства – даже и вспомнить не могла, сколько же им было, когда они стали дружить. Он показал ей, как ставить капканы и научил стрелять из лука. А еще обещал научить немного драться. Она знала – если ее лучший друг что-то пообещал, он выполнит. Наверное, поэтому ей не страшно было доверить Русу даже свою жизнь.

Сегодня первоочередной задачей было добыть кабана, но Русай нарочно вел всех не по прямой, а через то самое место, где Оля оставила свою первый капкан – ему самому было интересно, попался ли туда кто.

И – да! – в ловушку все-таки угодил заяц. Оля заметила это издалека и с трудом сдерживалась, чтобы не идти вприпрыжку. Рус тихо улыбался, зная: Олькиной радости нет предела.

– Глядите-ка, капкан кто-то оставил! – воскликнул Сивер, даже не подозревая, что заметил его совсем не первым.

Оля молча подбежала к сетке и с осторожностью, чтобы не напугать, вытащила зверька. Может, она и забрала бы зайца, будь он уже мертвым. Но в сетях добыча всегда остается живой, и серенький тихо сидел у нее на руках, казалось, уже понимая, что его ждет.

Русай уже собирался поздравлять девочку с первой добычей, но Оля вдруг присела.

– Беги, ушастый, – сказала она, отпуская из рук зверька.

Сказать, что мальчишки было удивлены – ничего не сказать.

– Ты чего сделала? А как же?.. – Гордею не хватило слов, чтобы описать то, что он увидел.

– Пошли, – позвал Русай, – нам надо до темноты вернуться.

Гордей и Сивер ушли вперед, а Рус поравнялся с подругой.

– Жалко стало? – спросил он без доли изумления.

Оля кивнула.

– Я же говорил.

– Да, ты был прав, мне не хватило духу, – с раздражением выпалила она, преграждая ему дорогу. – Не гожусь я в охотники. Можешь больше не гулять со мной.

– Не заводись, дуреха. Ты девчонка, и быть охотником тебе не нужно. Я и так буду… – Рус замялся на мгновение, – дружить с тобой. Пойдем.

Оля и так знала, что другу все равно, какая она и что умеет      . Но обидно было не от этого. Ей так хотелось доказать всем, что она может все – и чувство жалости ей помешало.

– Эй, не реви, – подбадривал ее друг, приобнимая. – Сеть же поставила, и зайца поймала. Все получилось.

– Не успокаивай меня. Толку, что поймала? Вон, поскакал уже.

– А может это зайчиха? И у нее в норе сидят голодные дети?

Оба громко засмеялись. «У него там детки» Оля часто в детстве приводила в защиту кусачих муравьев, которых Рус все норовил раздавить, чтобы те их не жалили.

– Голубки, может, вас одних оставить? – выкрикнул Сивер, услышав их смех.

– Конечно! Тогда пойманного кабана мы будем есть вдвоем! – ответила ему Оля, но ускорила шаг.

***

На привычном месте наша четверка встретилась с остальными ребятами. Они звали Руса, Гордея и Сивера с собой нечасто, может, раз в месяц. Будь Русай старше хоть на пару лет, он мог бы ходить на кабана и в одиночку, но пока что это было занятием слишком опасным. Поэтому приходилось заручаться поддержкой взрослых мальчишек с соседнего поселка. До сих пор все было по-честному. Рус ведет всех по следам, вместе с Милошем они нападают и убивают добычу, а остальные старшаки заботятся, чтобы все вернулись целыми. Таков был уговор, и всегда работа шла отлично именно с таким распределением задач.

Но вскоре Олька заметила кое-кого нового, от чьего присутствия становилось тошно. Любомир в их круге казался лишним – с теми ребятами его раньше не видели.

– Зачем я только пошла? – задала она вслух вопрос самой себе. Прошлой весной ее угораздило втрескаться в этого парня по уши. Поделилась с подружкой – и прогадала. Она поклялась Ольке молчать, но нет – рассказала своей подружке, та своей, а та своей… В общем, вскоре все знали об ее увлечении Любомиром. Оля и не рассчитывала на ответные чувства от первого парня на деревне, но даже не думала, что он может опозорить ее. Теперь же ей придется снова провести с ним рядом несколько часов.

Рус зразу понял, от чего вновь упал Олькин боевой настрой. Да и сам он не особо горел желанием делить ужин с открытым врагом.

– Он с нами не пойдет, – заявил он, не называя имени, но Любомир определенно понял, что речь идет о нем.

– Тогда не пойдет никто из нас, – отозвался Любомир, показывая на своих шестерых новых друзей.

– Мы справимся и сами.

– Э-э, нет, друг. Это не ты берешь нас с собой, а мы тебя. И твоих тупоголовых дружков. О, и даму твоего сердца. Я тебя и не заметил, – добавил он, переведя на Ольку взгляд.

После этого Русай готов был отказаться от охоты навеки, лишь бы никто не задевал его друзей и девочку – в первую очередь.

– Рус, не глупи, – еле слышно проговорил Гордей, стоявший рядом. Кажется, его совсем не волновало, что Любомир только что в открытую оскорбил его.

– Хочешь идти с ними – вперед, – скривился Рус. – Мы возвращаемся.

И, хватая Олю за руку, ринулся обратно по той тропе, которой они и пришли. Она с трудом за ним поспевала – Рус хоть и был на два месяца младше, но ростом пошел в мать-кривичанку. Всего один раз заговорил с ней:

– Держись со мной рядом, дружинники тут тоже охотятся.

Успокоить его Оля даже не пыталась, знала – сам скоро остынет.

Спустя пару минут они вышли из лесу. Русай остановился и только теперь понял, насколько быстро шел. Оля стояла, опиравшись руками о колени и пыталась отдышаться.

– Еще быстрее идти не мог? – спросила она.

– Извини. Я не знал, что так будет. Ты так с нами на охоту хотела, и… – он не договорил, да и потребности не было.

– Да, я хотела. С каких пор ты решаешь за меня?

Русай обернулся на нее и побледнел. Столько лет он защищал ее. И теперь увел подальше, понимая, что Любомир продолжит свои глупые издевки. Рус-то стерпел бы – ему не привыкать, но позволить этому выскочке снова обижать Ольку он не мог.

– Ты соскучилась по его насмешкам? Тогда тебя никто не держит.

– Даже если бы соскучилась, пошла бы с тобой. Просто… Ты так уверенно сказал «мы».

Он и не знал, что на это ответить. Да, он уверенно говорил за себя и за Олю тоже. В последнее время ему часто приходилось так делать. Пускай в Выбуты и вернулся Олькин отец, а говорить, что она «несчастливая» так и не перестали. Как и раньше, с ней дружили только Рус и Рита – все остальные дети опасались и приближаться.

– Тебя провести? – спросил он спустя какое-то время.

– Я не хочу домой. Пошли на реку.

– Как хочешь.

Он встал, протянул ей руку и помог подняться.

***

Рус, казалось, остыл окончательно и, стоя с Олей рядом, кидал в воду камни со скуки.

– Если бы я только знал, что так получится…

– Ты не мог знать, Рус. И знаешь, что?

– Что?

– Не думаю, что без тебя они вообще найдут след кабана. Ты хоть и мал по сравнению с ними, а следопыта лучше тебя в округе нет.

– Мой отец так точно лучше.

– Любой взрослый лучше, это само собой. Но сравни себя даже с ними. Ты всего одно лето учился и как разбираешься, а взрослые, семнадцатилетние ребята не умеют вовсе.

– Ох, мягко стелешь… – улыбался Рус. Пускай Оля всего лишь старалась приободрить его, а слышать такое было жутко приятно. А от нее – тем более. Как бы там ни было, а остаток дня они провели неплохо. Солнце уже садилось, и юноша понимал – теперь им точно пора по домам.

На пересечении дорожек Оля остановилась.

– Я дальше сама дойду.

– Не сегодня.

– Помнишь, что было в прошлый раз? Отец тебя недолюбливает.

– А помнишь, что бывает с девочками, которые в полюдье гуляют одни? Может, я и получу, зато буду уверен, что ты в порядке, – отрезал Рус, и Оля не спорила.

Феодору уже доложили, что Оля сидела весь день у берега Великой с этим своим Русаем. Впервые увидев этого мальчишку, мужчина узнал в нем его отца. И с того самого мгновения знал, что может ждать дочку после такой дружбы, поэтому строго-настрого запретил ей ходить гулять с Русаем. Но, конечно же, это совершенно ничего не дало.

В тот самый миг, как Оля заметила отца, сидящего на пороге, сердце у нее забилось чаще. Она не боялась, что ей влетит – поругается на нее Феодор, поучит немного, да и все. Она знала, что ее лучшему другу сейчас мало не покажется.

– Рус?

Но он сделал вид, что не услышал ее и остановился только у самого дома.

– Заходи в дом, – обратился Феодор к дочке.

– Я постою.

– Я сказал, заходи.

– Иди, Оль, – присоединился Русай к нему.

С тяжелым сердцем она обняла друга на прощание.

– До завтра?

– До завтра.

Уже закрывая двери, Оля с виноватым видом снова посмотрела на Русая, но он уже глядел не на нее.

– Я просил тебя по-хорошему, – напомнил Феодор, только дочка скрылась за дверью.

– Что такого в том, что мы дружим? Я не сделал Оле ничего плохого.

– А я не хочу, чтобы вы вместе гуляли. Ты мне не нравишься.

– Но почему?

– Ты мне не нравишься, вот и все, – повторил Феодор.

– А, может, ей лучше знать, с кем дружить? – спросил Рус, хотя звучало это вовсе как не вопрос.

– Я, как взрослый человек, лучше знаю, кто годится ей в друзья, а кто нет.

– Может, и так. Но меня она знает с детства, а тебя – всего три лета, – Рус помолчал, давая Феодору время осознать услышанное. – Я знаю, какой у нее любимый цвет. Знаю, чего она боится. Знаю, почему не ходит в лес в сумерках. И какие ягоды любит. И мне приходится оберегать ее даже после того, как ты приехал домой и забрал ее под свою опеку. Олю заклюют, если я перестану заступаться за нее.

Но Феодору, казалось, было все равно.

– Чтобы я больше не видел тебя рядом с ней. Иначе разговаривать будем по-другому, – пригрозил он. – Ступай.