Читать книгу У истоков американской истории. V. Квакерство, Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания. 1681-1701 - С. А. Исаев - Страница 4

Уильям Пенн, которому суждено было стать «отцом-основателем» Пенсильвании, родился во время Английской революции в Лондоне, в семье высокопоставленного морского офицера96.

Его отца звали тоже Уильям Пенн (1621–1670), в 1660-х гг. уточняли: Уильям Пенн-старший. Старший Пенн провёл детство на корабле своего отца Джайлса Пенна, шкипера торгового флота. 30.12.1637 Карл I назначил Джайлса Пенна консулом в марокканском порту Сали97. Однако Уильям и после того, как его отец обосновался на африканском берегу, продолжал служить на корабле, и вскоре сам стал шкипером, а корабль был зачислен на королевскую службу.

Мать Пенна-младшего была голландкой, её звали Маргарет Яс-пер Вандерскёрен (или, на английский манер, Джаспер Вандершёрен) Пенн (Penn, Margaret Jasper Vanderschuren, 1610(?)–1682). Дочь роттердамского купца Яна Яспера, она примерно в 1631 г. вышла замуж за голландского купца Николаса Вандерскёрена и поселилась в Ирландии. Католическое восстание 1641 г. в Ирландии вынудило её бежать в Лондон. Её муж тогда же умер (или, может быть, был убит). Уильям Пенн-старший вступил с нею в брак в Лондоне 6 июня 1643 г. Поселились молодые в «морском квартале» у Тауэра.

В 1643 г. тяжба между королём и парламентом, кому командовать флотом, окончилась в пользу парламента. Пенн стал адмиралом98 того флота, который парламент тогда спешно создавал, и вступил в командование 28-пушечным кораблём «Fellowship» («Товарищество»). Пенн приказал поднять якорь и стал спускаться по Темзе, но не успел выйти в открытое море, когда его вызвали сигналами с берега к жене: Маргарет в понедельник 14.10.1644 родила первенца. Под именем Уильям он был крещён 23 октября в лондонской приходской церкви Всех Святых у Тауэра (Church of All Hallows by the Tower)99.

Вскоре после рождения Уильяма семейство перебралось в загородный дом в Ванстеде (Wanstead) близ деревни Чигуэлл (Chigwell) в графстве Эссекс. Чигуэлл находилась в 10 милях к северо-востоку от Лондона, по дороге под названием Онгар (Ongar Road) – сейчас это Кенсингтон, район Лондона. Позже родились ещё дочь Маргарита и сын Ричард.

С началом войны с Голландией в 1652 г. Кромвель назначил командовать флотом двух сухопутных генералов: Блейка (Blake) и Монка. К ним в помощь он направил Пенна как знатока морской службы. Кромвель знал, что Пенн – специалист высокого класса, не предан ни ему лично, ни режиму, однако неравнодушен к почестям и деньгам. То, что он был женат на голландке, никаких вопросов не вызвало100.

Учиться Уильям Пенн-младший начал примерно в 1653 г. в Чигуэллской школе (Chigwell Grammar School) в Ванстеде.

Весной 1655 г. по приказу Кромвеля были тайно подготовлены две экспедиции против Испании: одна под командованием Блэйка для борьбы с испанским флотом в Европе, другая – против колоний Испании в Вест-Индии. Кромвель предложил Пенну командовать вторым из названных флотов.

Пенн принял командование. При этом он пожаловался Кромвелю, что в ходе войны в Ирландии пострадало его имение близ Корка. И Кромвель собственноручно написал своим комиссарам в Ирландии требование, чтобы они отвели Пенну землю, приносящую не менее 300 ф. ст. годового дохода, с домом и в безопасном месте. Пока храбрый моряк воюет, он не должен беспокоиться о благополучии семьи! Пенны получили имение Макрум (Macroom) на реке Суллане (Sullane), в 20 милях западнее Корка: несколько тысяч акров очень хороших земель с превосходными лесами. Ранее Макрум принадлежал лорду Маскерри (Muskerry), который был одним из наиболее активных сторонников Карла I в Ирландии. Захваченное «круглоголовыми» в ходе кровавого кромвелевского покорения Ирландии, имение Макрум было конфисковано, и теперь Кромвель распорядился государственной собственностью на пользу ценному слуге государства. Это был целый укреплённый городок, который, по замыслу Кромвеля, мог при необходимости служить как крепость и убежище для поселившихся неподалёку английских колонистов.

Кромвель присвоил Пенну-старшему уникальное звание: генерал морского флота. Десантными войсками командовал генерал Венэйблс (Venables, Robert). Вскоре Венэйблс потерпел поражение под стенами Сан-Доминго. Пенн немедленно отправил моряков на помощь, что позволило Венэйблсу и его солдатам избежать плена. Затем Пенн атаковал Ямайку и с небольшими потерями захватил её101. Природа Ямайки очаровала старшего Пенна на всю жизнь: с этого времени и до конца своих дней он мечтал продать свои ирландские поместья и купить плантацию на Ямайке.

Однако по возвращении в Англию ему и Венэйблсу пришлось держать ответ за невыполнение основной поставленной задачи – захвата Сан-Доминго. Венэйблс и Пенн валили вину друг на друга. По настоянию Кромвеля Совет лишил обоих генералов званий и заточил их в Тауэр (20.09.1655).

Вскоре Кромвель предложил Пенну освобождение на следующих условиях: он должен был признать себя виновным и просить у Кромвеля прощения; отказаться от звания морского генерала и выйти в отставку; безвыездно жить в своём поместье, пока ему не разрешат более дальние перемещения. Пенн согласился и был выпущен после 5-недельного заключения.

Маргарет забрала Уильяма из Чигуэллской школы. Именно тогда (октябрь или ноябрь 1655 г.) с 11-летним Уильямом приключилось первое религиозное видение: однажды ночью ему показалось, что комната наполнилась нежным, лучезарным небесным светом.

Во исполнение условий, продиктованных Кромвелем, в 1656– 1660 гг. вся семья Пенна жила в Ирландии, в поместье Макрум-Касл (Macroom Castle). Отставной адмирал обустраивал поместье и почувствовал к этому вкус: прокладывал дороги, строил питомники, фермы, разбивал сады. Младшего Пенна учили на дому хорошие учителя, подготовившие его к поступлению в Оксфорд. Младший Пенн занимался бегом, греблей, верховой ездой. Некоторые привычки богатого сельского джентльмена, приобретённые тогда, сохранились у него до конца дней. Так, Пенн стал большим любителем и знатоком лошадей (и впоследствии постарался завести в Пенсильвании лучшие породы). Неравнодушен Пенн был и к водному транспорту: его любимым способом передвижения (особенно в Америке) было плавание по реке на шестивёсельной лодке. В Ирландии в годы отрочества он всё больше втягивался в хозяйственные заботы отца, приобретая деловую хватку.

В Ирландии же в 1657 г. Пенн впервые услышал квакерского проповедника – Томаса Лоу (Loe, Thomas, ум. в октябре 1668), который впоследствии сыграл выдающуюся роль в том религиозном перевороте, который сделал Пенна квакером.

После смерти Оливера Кромвеля и отставки его преемника – протектора Ричарда Кромвеля (май 1659 г.) Пенн-старший открыто объявил о своей приверженности Карлу II и отправился в Нидерланды ему навстречу. Графство Веймут (Weymouth) 2 апреля 1660 г. избрало его в состав того парламента-конвента, который восстановил в Англии королевскую власть и пригласил в страну Карла II как законного короля. Карл II возвёл Пенна-старшего в сэры (в рыцарское достоинство).

В 1660 г. Карл II назначил Пенна морским комиссаром (a Commissioner of the Navy) с жалованием в 500 ф. ст. в год и казённой квартирой в Лондоне102. Он стал также губернатором Кинсэйла (Kinsale), комендантом форта Кинсэл, получил титул адмирала Ирландии, за что ему полагалось дополнительно 400 ф. ст. в год. Лорд Маскери, он же лорд Кланкарти, теперь стал одним из приближённых монарха. Пенн вынужден был вернуть Макрум законному хозяину. Однако король пообещал выделить другие земли и дал соответствующее поручение верховному судье Ирландии. Поместье Пеннам нашли в графстве Корк: это был Шангарийский (Shanagarry) замок и земли в Ростильоне и Инчи, с которых собственник получал ренту примерно в 1000 ф. ст.

Осенью 1660 г. семейство Пеннов обосновалось в Лондоне. У старшего Пенна был свой экипаж, он давал обеды, посещал театры и петушиные бои. Всем своим поведением, вполне отвечавшим его жизнерадостной натуре, он демонстрировал, что его прежний пуританский аскетизм был не более чем маскарадом, необходимым только чтобы не иметь неприятностей от пуритан. В его доме частыми гостями были Дик Брум, автор «Весёлой Компании» (знаменитой сатиры на пуритан) и Сэмюэл Пипс (Pepys) – служащий Адмиралтейства, автор знаменитого дневника. Непосредственным начальником Пенна-старшего теперь был Яков, герцог Йоркский – брат короля.

26 октября 1660 г. Пенн был зачислен в колледж Крайст-Чёрч Оксфордского университета. Ректором Крайст-Чёрч тогда был Джон Оуэн (Owen, 1616–1683), конгрегационалист, назначенный на эту должность ещё в 1653 г. Он был автором политических памфлетов и трактатов. В те же годы там изучал медицину Джон Локк, впоследствии знаменитый философ. Однако Локк был на 12 лет старше Пенна, и об их знакомстве в те годы сведений нет.

В Оксфорде Пенн изучал главным образом греческих и римских авторов, а также анатомию, теологию, метафизику. Греческих и римских классиков Пенн полюбил с тех пор на всю жизнь. В его сочинениях встречаются многочисленные цитаты из Платона, Плутарха, Тацита и других авторов.

В ноябре 1660 г. Пенн написал на латыни стихи в память о Генри, герцоге Глостерском (Henry Stuart, Duke of Glouchester, 1639–1660), младшем брате короля Карла II, умершем от оспы 13 сентября 1660 г. Это самый ранний текст Пенна, дошедший до нас103. Памяти молодого герцога, который пользовался всеобщей симпатией, оксфордские преподаватели, студенты и клирики посвятили антологию из 67 стихотворений и поэм104. 6 латинских строк – вклад 16-летнего новоиспечённого студента Пенна:

Стихотворение построено на контрасте между двумя событиями, печальным и радостным: помимо кончины герцога, речь идёт о праздновании 15 октября 1660 г. 27-летия герцога Якова Йоркского. Прозаический перевод:

Ты был нужен народу, о великий герцог, и потому ты был дан ему. Но день рождения принца, который весёлая Англия прежде могла бы праздновать радостно, празднуется после твоей смерти. Торжества оборачиваются рыданиями. Ты, единственный, кто покорил все сердца; ты, кто ранее был нашей радостью, ныне стал нашей печалью.

В марте 1662 г. Пенн был исключён из Оксфорда (Крайст-Чёрч) за «религиозный нонконформизм». Произошло это при следующих обстоятельствах. Карл II в самом конце 1660 г. сместил Джона Оуэна с должности ректора и назначил на неё д-ра Рейнольдса. Рейнольдс вознамерился ввести литургию более высокоцерковную, чем принятая прежде. Студенты-пуритане были против. Опальный Оуэн поддерживал с ними переписку и благословлял их сопротивление «придворным нововведениям». Юный Уильям Пенн примкнул к этому студенческому движению. Он перестал появляться в университетской церкви. Группы студентов срывали с прохожих одежду, которая, по их мнению, была слишком роскошной. Пенн стал одним из заводил этих воинствующих пуританских групп. Когда это обстоятельство стало известно начальству, его исключили106.

Отец был его исключением чрезвычайно встревожен. Пенн-старший мечтал, что сын его станет одним из королевских придворных – весёлых и умных; а Уильям связался с мрачными, совершенно не симпатичными и к тому же оппозиционными пуританами. Отец попытался перевоспитать сына, испробовав разные способы: и держал его взаперти, и водил в театр, и бил хлыстом, и высмеивал. Всё было напрасно: юноша оставался, как казалось отцу, угрюмым и сосредоточенным на чём-то недобром. Он поддерживал переписку с Оуэном, для которого был любимым учеником. И категорически отказывался признать свою вину в том, что не подчинился распоряжению короля как одеваться.

Однако такое поведение сына внушало отцу и уважение. И он решил, что настроение Пенна-младшего переменится, если отправить его во Францию, в весёлый Париж. Учёба во Франции была тогда обычным делом для сыновей высокопоставленных англичан.

В конце 1662 или в начале 1663 г. Пенн-младший прибыл в Париж. Он был представлен Людовику XIV и прожил в Париже несколько недель. За это время он познакомился с Робертом Спенсером, сыном первого графа Сандерленда, и леди Дороти Сидней – сестрой Олджернона Сиднея.

Сохранился рассказ о характерном для этой поры его жизни происшествии. Однажды ночью, когда Пенн возвращался домой с бала по тёмной улице, его остановил неизвестный, который гневно потребовал немедленного поединка. Он не хотел слушать никаких объяснений и, размахивая шпагой по воздуху, уверял, что Пенн оскорбил его, не отвечая ему на его поклон. Пенн попытался объяснить, что он просто его не заметил, ибо не было причины ему оскорблять неизвестного человека. Но чем более он доказывал нелепость ссоры, тем неизвестный приходил в бóльшую ярость, упорно требуя удовлетворения. Наконец кровь Пенна также вскипела. Выхватив шпагу, он вступил в бой. Хотя на улице было темно, прохожие остановились, чтоб поглазеть на поединок аристократических юношей. Вскоре оказалось, что Пенн дрался ловчее, чем его противник: через несколько ударов он выбил шпагу из рук француза. Пенн мог пронзить насквозь своего противника, чего и ожидали зрители; но он поднял с земли шпагу француза и подал ему с учтивым поклоном.

Однако Пенн недолго предавался радостям светской жизни. В 1663 г. он вновь стал студентом: поступил в Протестантскую академию в Сомюре. Эта Академия была основана гугенотами в 1591 г. и сохраняла статус главного образовательного центра французских кальвинистов вплоть до отмены Нантского эдикта в 1685 г.

Любопытно, что Пенн стал студентом гугенотского учебного заведения не просто с ведома Пенна-старшего, а скорее всего, именно по его инициативе107. Сведения о парижских приключениях сына убедили отца, что от чёрной меланхолии сын избавился. Можно было думать о продолжении образования. Но если Оксфорд был для него закрыт из-за его пуританских настроений, почему бы не отправить его на обучение к единоверцам пуритан – гугенотам?

Руководил занятиями Пенна французский богослов Моиз Амиро (Amyraut, Moise или Moses108, 1596–1664). Пенн даже поселился в его доме, откуда вынужден был съехать после смерти Амиро в начале 1664 г. Неполных два года Пенн провёл в Анжу, на берегах Луары, читая классиков, изучая богословие и творения Отцов Церкви, основательно приобщаясь к французскому языку, поэзии, истории. Отцов ранней Церкви гугеноты использовали главным образом чтобы доказать, будто инициированная гугенотами церковная реформация возвращает церковь в состояние, в каком она была в славные древние времена. Впоследствии Пенн утверждал то же относительно квакерства и подкреплял свои заявления цитатами из Юстина Мученика, Иеронима, Оригена, Климента Александрийского, Иоанна Златоуста, Блаженного Августина. С этими авторами он познакомился в основном в Сомюре, однако для своих целей использовал не те святоотеческие тексты, на какие обычно ссылались гугеноты. Вероятно, тогда же он познакомился и с сочинениями наиболее видных деятелей Реформации. Среди цитированных им впоследствии авторов из этой категории – Джон Уиклиф, Уильям Тиндейл, Мартин Лютер, Ульрих Цвингли, Жан Кальвин, Теодор де Беза109.

Летом 1664 г. Пенн отправился в путешествие по Швейцарии и Италии в компании Роберта Спенсера. Именно тогда состоялось знакомство Пенна с дядей Роберта – Олджерноном Сиднеем, находившимся тогда в изгнании110.

Однако уже в конце лета 1664 г. Пенн-старший письмом вызвал сына домой. Причиной была начавшаяся война с Голландией. Карл II назначил своего брата герцога Йоркского лордом-адмиралом. Лорд-адмирал разделил свой флот на три эскадры: начальником 1-й стал принц Руперт, 2-й – лорд Сандвич, 3-й – сам герцог Йоркский. Но все эти начальники были люди сухопутные, а с голландской стороны им противостояли бывалый моряк де Рёйтер (De Ruyter) и хотя не имевший большого морского опыта, но способнейший де Витт (De Witt). Пенн-старший посоветовал герцогу пригласить на службу военных моряков, служивших республике и Кромвелю: «Не обращайте внимания на их религию, и я отвечаю за их храбрость». Герцог последовал совету и некоторых старых республиканцев даже назначил капитанами. Уильям Пенн стал «великим капитаном флота»: ему полагалось находиться на адмиральском корабле герцога для общего руководства флотом.

Франция тогда явно склонялась к союзу с Голландией, поэтому старшего сына английского адмирала вполне могли арестовать там и держать в заключении как заложника. Адмирал Пенн, вызвав сына из Франции, хотел поручить ему управление семейным имуществом близ Корка.

Письмо отца Уильям Пенн получил где-то в Италии и безропотно подчинился. Через Савойю и далее морским путём он поспешно проследовал в Лондон, куда прибыл примерно в середине августа 1664 г.

Пенн-старший позаботился о том, чтобы сын его с пуританами больше не связывался. Жизнь Пенна-младшего в Лондоне была полна визитов, балов и званых обедов. Наблюдавший его тогда Сэмюэл Пипс отметил даже (30 августа 1664 г.) «суетность его французского гардероба, несколько аффектированную манеру речи и походки».

По настоянию отца с 7 февраля 1665 г. Пенн начал проходить юридическую практику в одном из судов Лондона – Lincoln’s Inn. В таких школах при судах занятия проводились сессиями, во время которых стажёрам полагалось жить в школе. Сохранились документы этого суда, из которых следует, что Пенн должен был стажироваться там 23 января – 13 февраля, 12 апреля – 8 мая, 26 мая – 14 июня и 23 октября – 28 ноября111.

Но в каникулярный период отец вызвал сына к себе на корабль. Оба присутствовали 24.03.1665 на церемонии поднятия флага герцога Йоркского на корабле «Royal Charles» («Король Карл»). В последующие дни Уильям Пенн-младший видел бои между английскими и голландскими кораблями. После одного из первых сражений Второй англо-голландской войны – у банки Ганфлит (at Gunfleet Bar) – герцог Йоркский поручил Пенну-младшему доставить в Лондон два донесения: его, герцога, донесение королю и донесение сэра Уильяма Ковентри государственному секретарю лорду Арлингтону. Добравшись по Северному морю до английского порта Харидж (Harwich) в графстве Эссекс, Пенн всю ночь скакал во весь опор и ранним утром в воскресенье, 23.04.1665 явился в королевский дворец Уайтхолл. Король ещё спал. Пенн представился главному государственному секретарю графу Арлингтону (Bennet, Henry, 1618–1685, 1^st Earl of Arlington (1663)) и камердинеру112 короля Джону Ашбернхэму (Ashburnham, 1603–1671). Он убедил чиновников, что донесение срочное, и они разбудили короля. В течение получаса Пенн отвечал королю на вопросы, возникшие у него при прочтении донесения113.

Он вернулся в суд на стажировку, однако уже в июне 1665 г. ему пришлось покинуть столицу из-за бубонной чумы и уединиться в загородном доме.

Когда адмирал Пенн после победы вернулся домой, он увидел, что эпидемия чумы сильно подействовала на сына. Он вновь стал молчаливым, перестал показываться при дворе, даже отказывался демонстрировать знание французского языка. Дни Пенн проводил в чтении серьёзных книг. У него появились друзья, которых Пенн-старший подозревал в принадлежности к рэнтерам.

И отец решил вновь отправить сына в весёлую страну, где дела должны были накрепко связать его с миром. Пенн-младший должен был отправиться в Ирландию: сначала в Дублин, в гости к герцогу Ормонду, а затем в замок Шангарри (Shangarry Castle), где его ждало множество дел: не только семейное имущество, но и должность регистратора таможни в Кинсэйле (Kinsale)114.

В феврале 1666 г. Пенн отправился в Ирландию. В Дублине он был представлен герцогу Ормонду (Butler, James, Duke of Ormonde, 1610–1688). Ормонд был личностью легендарной. Во время войны между Долгим парламентом и Карлом I Ормонд, англиканин, командовал в Ирландии силами, верными королю и противостоявшими как пуританам, так и конфедерации ирландских католиков; а когда Кромвель завоёвывал Ирландию (1649–1650 гг.), руководил сопротивлением ирландцев. Теперь он был «лордом-лейтенантом Ирландии» (Lord Lieutenant of Ireland), то есть управлял страной как уполномоченный Карла II. С одним из сыновей Ормонда – Ричардом, лордом Арраном (Arran, 1639–1686), Пенн не только познакомился, но и подружился. Не меньшую пользу сулило знакомство с сэром Джорджем Лейном (Lane, George, ок. 1620 – 1683), впоследствии виконтом Лейнсборо, государственным секретарём Ирландии. Некоторое время Пенн сочетал рутинные труды по подготовке документации по земельным тяжбам своего семейства со светскими развлечениями. Но неожиданно попал на единственную в своей жизни войну.

В мае 1666 г. в соседнем местечке Каррикфергус (Carrickfergus) взбунтовался местный гарнизон. Насколько можно понять из скудных документов об этом событии, «чисто» политической подоплёки у мятежа не было: солдатам просто три месяца не платили денежное довольствие. Повстанцы захватили форт (с тем же названием) и город. Ормонд поручил подавление мятежа Аррану. И Пенн пожелал поучаствовать в деле в качестве его помощника! Повстанцы сражались дерзко, но мало-помалу были загнаны в форт, после чего Арран предпринял штурм форта. Согласно сохранившимся свидетельствам, Пенн сражался смело и хладнокровно115. Сохранился его портрет в военном облачении кромвелевского образца (с надписью: «Aetis 22, 666 October 14. Pax ovari bellu»)116. После подавления мятежа девять его участников были повешены, ещё несколько – сосланы в Вест-Индию. Никаких комментариев относительно наказания мятежников Пенн не оставил.

Должность, которую он должен был исполнять в Кинсэйле, требовала проживания в графстве Корк, что не создавало для Пенна проблем, поскольку фамильное поместье было рядом. Должность предполагала как работу с разнообразной финансовой документацией, так и командование отрядом охраны. Он должен был иметь дело с капитанами кораблей, проверяя соответствие заявленных в документации грузов фактическим, взимать таможенные пошлины, проверять точность расчётов. Он должен был также ведать правительственными складами, где хранились припасы, как предназначенные для армии, так и цивильные. Кроме того, он отвечал за проведение в Кинсейле всех выборов и хранение избирательной документации. Пенн просил разрешения отца позволить ему поскорее вступить в эту должность. Однако Пенн-отец неожиданно начал сомневаться, что 22-летний сын уже обладает достаточным для такой ответственной должности здравомыслием. В письмах Пенн-старший предлагает сыну немного подождать и пуще всего культивировать в себе «рассудительность» (sobriety)…

Всё-таки вскоре Пенн поселился в Кинсэйле. Чиновником он оказался толковым и дельным. В войне с Голландией вскоре началась полоса неудач. Пенн предпринял все необходимые оборонительные меры, даже перекрыл бухты цепями, чтобы не дать голландским кораблям войти в них.

Ненадолго он съездил в Англию по хорошему случаю. 15 февраля 1667 г. (по-старому – 1666 г.) Маргарет, сестра Пенна, вышла замуж за Энтони Лоутера, джентльмена из Йоркшира. От отца она получила большое приданое: по некоторым сведениям, 15 тыс. ф. ст.!117 Со свадьбы сестры Пенн, никуда не заезжая, вернулся в Корк.

А всего лишь несколько месяцев спустя, в конце лета или в начале осени 1667, Уильям Пенн-младший, будучи в Ирландии, формально присоединился к ирландскому сообществу квакеров.

Об обстоятельствах его обращения известно крайне мало. Согласно квакерской традиции, на него подействовала услышанная им в Корке вскоре после возвращения проповедь Томаса Лоу – квакера, которого он ранее слышал и слушал много раз, не принимая его призывов близко к сердцу. Тема проповеди была: «There is a faith that overcomes the world, and there is a faith that is overcome by the world» – «Есть вера, которая одолеет мир, и есть вера, одолеваемая миром».

О духовном перевороте, который обратил Уильяма Пенна к квакерству, можно судить по сохранившейся краткой рукописи, датируемой примерно 1668 г.: «Два царства: Света и Тьмы» (The Two Kingdoms of Darkness and Light)118. В этой рукописи Пенн всё хорошее в жизни связывает с духовным и христианским, а всё дурное с материальным и мирским. Такой манихейский и гностический взгляд был бы обычен для молодого христианина, если бы мы не знали, что автор сочинения получил во Франции основательное теологическое образование. Обращение в квакерство, очевидно, расширило для него рамки допустимого в этом отношении.

3 ноября 1667 г. Пенн с 18 другими квакерами – участниками квакерского собрания в Корке – подвергся аресту, который стал для него первым119. Мэр Корка, с удивлением обнаружив среди арестованных начальника Шангарийского замка, предложил ему свободу при условии, что он подпишет обязательство соблюдать мир. Однако Пенн счёл, что дать такое обязательство было бы равнозначно признанию, что его арестованные сотоварищи мир нарушали, и отказался. Он в письме мэру поставил вопрос: на каком основании задержан он и другие квакеры? Оказалось, что на основании акта 1660 г. против людей Пятой монархии. И Пенн отправился в тюрьму вместе с единоверцами.

Из тюрьмы Пенн написал лорду-президенту провинции Манстер – Роджеру Бойлю, графу Оррери (Boyle, Roger, 1^st Earl of Orrery, 1621–1679). Тот направил мэру Корка распоряжение об освобождении Пенна. Через несколько дней Пенн и другие арестованные были освобождены120.

Именно от графа Оррери Уильям Пенн-старший узнал, что его сын связался со странной сектой.

Пенн-старший потребовал, чтобы сын вернулся в Англию. Пенн подчинился. Но по пути, в Бристоле, он посетил Джорджа Бишопа (Bishop, George, ум. 1668) – старого знакомого своего отца. Бишоп в 1640-х гг. воевал на стороне парламента, в 1647 г. как левеллер участвовал в знаменитой конференции в Патни, в 1649–1653 гг. был агентом секретной службы кромвелевского Государственного Совета. Именно ему Пенн-старший в октябре 1652 г. направил рапорт о победе над голландцами. Но в 1654 г. Бишоп стал квакером. Поселившись в Бристоле, он в последние годы жизни пользовался в среде тамошних многочисленных квакеров таким авторитетом, что его полуиронически стали называть, обыгрывая буквальный смысл фамилии, «квакерским епископом». Бишоп негативно отнёсся к Реставрации 1660 г., и в 1665 г. власти собирались выслать его на Барбадос. Теперь Бишоп написал Пенну-старшему письмо, где хвалил квакерство121, объяснял и одобрял обращение младшего Пенна в квакерство и просил старого товарища отнестись с пониманием к его мотивам.

Пенн прибыл в Лондон незадолго до Рождества 1667 г. Письмо Бишопа помогло мало. Обращение Пенна в квакерство было воспринято его отцом как беда. Правда, отцу понравилось, что сын не изменился внешне: был так же вежлив и деликатен в общении, одевался как джентльмен. Но что если сын будет приглашён ко двору? Снимет ли он шляпу в присутствии государя? – Сын попросил дать ему время обдумать этот вопрос. «Зачем?! – прогремел адмирал. – Проконсультироваться с рэнтерами?» – «Нет, сэр, я не собираюсь видеться с ними. Позвольте мне пройти в мою комнату!» – Проскользнув в свою комнату, Пенн-младший на несколько минут уединился для молитвы. После чего заявил отцу, что не обнажит голову ни перед одним смертным человеком. – «Даже перед королём и герцогом Йоркским?!» – «Даже перед ними». – После этого заявления, по преданию, отец выгнал сына из дому122.

Несколько дней спустя, впрочем, они помирились. Примечательно, что в дальнейшем они не отмалчивались каждый в своём углу, а часто и подолгу спорили о вере. Ни один не смог убедить другого, но отец и сын оценили серьёзность убеждений друг друга и научились их уважать. Это взаимное уважение убеждений в дальнейшем только укреплялось, и семейная солидарность сохранялась до самой кончины У. Пенна-старшего.

Находясь в Лондоне, в первой половине 1668 г. Пенн неоднократно посещал герцога Бэкингема, чтобы вызволить из тюрьмы того или иного квакера.

В октябре 1668 г. Пенн опубликовал свой первый квакерский памфлет, названный по обычаю того времени длинно: «Возвышенная истина: краткое и справедливое осуждение всех тех религиозных верований, которые сложились и приобрели себе последователей во мраке отступничества, – написанное для прославления света, зародившегося и сияющего в жизни и учении многими презираемых квакеров, и освещающего истинный путь к жизни и спасению» («Truth Exalted; in a short, but sure, Testimony against all those Religions, Faiths, and Worships that have been formed and followed in the darkness of Apostacy. – And for that Glorious Light which is no wrisen, and shines forth in the Life and Doctrine of the despised Quakers, as theal one good old way of Life and Salvation. Presented to Princes, Priests, and People, that they may repent, believe, and obey. By William Penn the Younger, from Divine Love constrains in a holy contempt to trample on Egypts glory, not fearing the Kings wrath, having be held the Magisty of him who is Invisible. London, Printed in the Year, 1668»). Сам памфлет, впрочем, был невелик: всего 18 страниц123. Для этого текста характерна страсть неофита и полное отсутствие малейших признаков терпимости к верующим иначе, столь характерной для позднего Пенна. Автор бичует порочность и ошибки одинаково католиков и протестантов. Он уверен: только в руках квакеров единственный ключ к вечной жизни и спасению. Он провозглашает, что «Свет Христа во славе» (Glorious Light) был открыт (или получен) именно квакерами, а то, чему Свет их научил, они претворили в жизнь. Из текста памфлета невозможно понять, кому он был адресован. Пенн начинает с характеристики прискорбного состояния человечества после грехопадения Адама и Евы. Традиционные церкви виноваты, что не искали Божьей помощи, необходимой, чтобы преодолеть это греховное состояние людей. К католикам Пенн обращается: «вы, паписты». У католиков Пенну не нравится решительно всё: достаётся им и за ритуалы, и за содержание веры. Главный изъян католичества Пенн резюмирует так: католики приняли «предписания человеческие» («Doctrine of the Precepts of Men») как руководство в вере и к действию, вместо того чтобы следовать воле Божьей. Протестантов Пенн делит на англикан и сепаратистов. Англикане в елизаветинские времена были довольно терпимы, но во времена Реставрации так же жестоко обращаются с квакерами, как католики во времена Марии Тюдор обращались с англиканами, так что англикане лишь немногим лучше, чем католики. В одной, хотя и длинной, фразе от Пенна достаётся также и иудеям, «которые распяли Господа Жизни». Пенн бранит университеты, которые стали местами, словно специально предназначенными для культивирования «лености, распущенности, богохульства, расточительства и вопиющего невежества» («idleness, looseness, prophaneness, prodigality, and gross ignorance»). Сепаратистов же Пенн ругает за то, что они выбирают себе таких руководителей, которые озабочены земными нуждами, а не тем, как следовать воле Бога. Пенн признаёт: когда сепаратисты в оппозиции и их преследуют, то они – великие борцы за свободу совести; но оказавшись у власти, они едва ли не худшие угнетатели, чем англикане. В заключение Пенн противопоставляет пороки традиционных христиан неподдельным (sterling) добродетелям квакеров – народа, которому Бог открыл всю правду. Пенн взывает: «О вы, правители, священники и народ, – идолопоклонники, суеверы, плотские, одержимые гордыней, распутные, нечистые, насмешники, преследователи!» («Oye Idolatrous, Superstitious, Carnal, Proud, Wanton, Unclean, Mocking and Persecuting Princes, Priestsand People»). Для всех этих нечестивцев настало время покаяться и обратиться к той правде, что открылась квакерам. Квакеры обязательно победят, и их победа будет победой на всю вечность. Пенн уверен в этом, потому что квакеров собрал не какой-то, пусть замечательный, человек, а Сам «Господь сил, Вечно святый, Всемогущий, король святых» («everlasting Holy God Almighty, Lord of Hosts, and King of Saints»). Подпись под этой пламенной проповедью непростая: «Уильям Пенн, узревший величие невидимого Творца, побуждённый божественной любовью покарать с презрением славу фараонов, не опасаясь гнева князей мира»124.

В октябре – ноябре 1668 г. Пенн вступил в публичную полемику с англиканами Томасом Дэнсоном (Danson, Thomas, ум. 1694) и Томасом Винсентом (Vincent, Thomas, 1634–1678). Эта полемика оказалась для него чревата крупными неприятностями.

Внешняя канва спора была такова. Пастор Томас Винсент, пресвитерианин, в своё время учился в Оксфорде, был капелланом Роберта Сиднея, графа Лестера, позднее – пастором церкви св. Марии Магдалины на Милк-стрит в Лондоне. В 1660 г. Винсент потерял это место из-за Реставрации и стал пастором в Спитальфилдсе (Spitalfields, ныне в черте Лондона). Он был известен как учёный и красноречивый проповедник, но при этом грубиян. Однажды два его прихожанина любопытства ради отправились на собрание квакеров в Сити – и неожиданно их увлекло услышанное там. Когда Винсент узнал об этом, то обозвал своих прихожан богохульными лицемерами и еретиками, достойными геенны огненной. Тогда квакер Джордж Уайтхед (Whitehead, 1635–1723)125 и Уильям Пенн явились в Спитальфилдс к Винсенту и потребовали, чтобы Винсент назначил время и место, когда бы они в присутствии его паствы могли ответить на его нападки. Винсент долго не соглашался, а когда после уговоров согласился, то лишь при условии, что время и место определит он. Уайтхед и Пенн условие приняли. Винсент назначил такое собрание на один из ближайших вечеров в своей церкви. Народу собралось много: богословские диспуты тогда вызывали общий интерес. Но когда Пенн и Уайтхэд явились на спор, в церкви были только сторонники Винсента, которых он заранее оповестил. Уайтхед попытался начать дискуссию, но Винсент тотчас перебил его и заявил, что вопросы будет предлагать только он, а квакеры пусть только отвечают. На это Пенн соглашаться не хотел, но публика поддержала Винсента, и Пенн вынужден был согласиться. Тогда Винсент грозно спросил «богохульных еретиков»: признают ли они Св. Троицу, единосущную и нераздельную? Уайтхед и Пенн согласно ответили: в Писании нет этого догмата в такой форме. Винсент процитировал: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино» (1-е Ин. 5: 7). Квакеры попросили разъяснить, что это значит. При этом они не указали, что именно им в этом библейском пассаже непонятно. Диспут сразу же зашёл в тупик и превратился в невразумительную перебранку. Когда кто-то из участников затронул вопрос о смысле догмата искупления (Atonement), Винсент сразу же отказался рассматривать любые заявления Пенна и Уайтхеда по существу: он заявил, что обсуждать можно только учение, изложенное в тех терминах, какими пользовался он, то есть в терминах традиционного богословия.

Пенн, фактически подвергнутый публичной обструкции в ходе устной дискуссии, решил ответить Винсенту печатно.

И в том же 1668 г., ранее 16 декабря, увидел свет его 36-страничный памфлет «Потрясение построенного на фундаменте из песка» (The Sandy Foundation Shaken: or, Those so generally believed and applauded Doctrines, Of One God, subsisting in three distinct and separate Persons, Of The Impossibility of God’s pardoning sinners, without a plenary satisfaction, Of The justification of impure persons by an imputative Righteousness, – Refuted. From the Authority of Scripture Testimonies, and right Reason. By W. P.j. A Builder on that Foundation which cannot be moved. London, Printedinthe Year, 1668)126.

За это сочинение Пенна обвинили в отрицании важнейшего христианского догмата – Троицы. Было ли это обвинение справедливым? Чтобы рассмотреть этот вопрос обстоятельно и без предвзятости, позволим себе небольшой историко-богословский экскурс в первые века христианства.

Догмат Троицы ныне всем известен как принятое всеми христианами описание того Бога, в существование Которого они – христиане – верят. В отличие от язычников, но подобно иудеям и мусульманам, христиане верят в существование не многих богов, а только Единого Бога – Того, Кто из ничего сотворил тот мир, в котором мы все живём. Однако, в отличие от иудеев и мусульман, христиане верят, что этот Бог, будучи Един по существу, представляет собой не одну единую личность, а три Лица (ипостаси): Бог-Отец, Бог-Сын (Он же в вечности – Логос, а в воплощении – Иисус Христос) и Бог – Дух Святой.

Содержание этих представлений было содержанием веры христиан во все времена. Однако слóва «Троица» в Библии нет. Автором понятия «Троица», совмещающего идеи единичности и троичности, ныне считается христианский апологет Феофил Антиохийский, годы жизни которого неизвестны, но чья активная деятельность приходится на 180-е гг.127 Слово «Троица» (греч. Τριάς, Τριάδος, латин. Trinitas, Trinitatis, англ. Trinity) в качестве самой краткой характеристики Бога было принято христианами только в IV в.

Термин «Троица» стал одним из первых, но далеко не последним небиблейским термином, вошедшим в догматику традиционного христианства в эпоху Вселенских Соборов.

Реформация, спустя тысячу лет, призвала христиан вновь обратиться к Библии: мол, слишком долго Священным Писанием пренебрегали, увлекаясь хитросплетениями католической схоластики.

Схоластика была действительно перенасыщена небиблейскими терминами. Но следовало ли изгнать из христианской догматики все термины, отсутствующие в Библии? Ни Ян Гус, ни Мартин Лютер, ни даже Жан Кальвин не заходили так далеко. До такого специфического библейского фундаментализма доходили только баптисты (и то не все) и квакеры. И когда они отрицали правомерность использования термина «Троица», то никому – ни их слушателям, ни нам, ни, похоже, им самим – не было легко понять: а что же эти самые квакеры отрицают: только лишь слово, или же заодно и всё, чтó за ним стоит? Если первое, то квакеры – христиане. Но если второе, то их христианами признать нельзя. Разница важная!

А надо иметь в виду, что для христианства как для религии, существующей давно и породившей даже не одну, а несколько мощных традиций духовности, теснейшим образом связанных с великими культурами (византийской, западноевропейской, русской), – всегда было проблематично провести и осознать различие между смыслом догмата, с одной стороны, и той традиционной словесной оболочкой, в которую этот догмат был заключён, с другой.

После I Вселенского Собора 325 г. в Никее, который осудил ересь Ария и выработал Никейский Символ Веры, началось многолетнее противостояние двух богословских школ: Александрийской и Антиохийской. Антиохийцы категорически отказывались согласиться с александрийской характеристикой отношений между Богом-Отцом и Богом-Сыном: «Сын единосущен (ομοούσιος) Отцу». Они требовали, чтобы подозрительное слово было в Никейском Символе заменено на ομοιούσιος – «подобосущный».

Афанасий, епископ Александрийский, в этой ситуации проявил невероятную мудрость и дальновидность. Он не отказался от термина «единосущный», – «не уступил ни на йоту» (откуда, кстати, и пошлó это выражение). Но он отказался осудить епископа Василия Анкирского и его единомышленников – «омиусиан». В знаменитом письме 362 г. Афанасий заявил:

А с теми, кто принимает всё прочее из написанного в Никее, сомневаются же только в речении: единосущность, надобно обходиться не как со врагами, и мы не восстаём против них… но рассуждаем как братья с братьями, имеющими ту же с нами мысль, и только сомневающимися об именовании. Ибо исповедующие, что Сын от сущности Отчей и не от иной Ипостаси, что Он не тварь и не произведение, но преискреннее по естеству рождение, и вечно соприсущ Отцу как Слово и Премудрость, недалеки и от того, чтобы принять это речение. Таков Василий Анкирский… Ибо наименовать Сына только подобным по сущности не означает непременно, что Он от сущности… Олово подобно только серебру, и волк подобен псу; но олово не из серебра, и волк не почитается сыном пса. Поскольку же они сказали о Сыне, что Он и от сущности и подобосущен; то иное ли что означают этими речениями, как не то же, что Он единосущен?128

Такое отношение к оппонентам позволило христианам – уже после смерти Афанасия – преодолеть разногласия и принять на II Вселенском Соборе 381 г. Никео-Константинопольский Символ Веры, который и в наше время читается во всех церквях.

Однако несколько десятилетий спустя новое столкновение традиций привело к последствиям гораздо горшим.

В 427 г. Несторий, богослов Антиохийской школы, став патриархом Константинопольским, запретил называть Деву Марию Богородицей и предписал называть её не иначе как Христородицей. У этого новшества в Константинополе нашлось немало противников. Этих противников самым энергичным образом поддержал Кирилл, патриарх Александрийский. По инициативе Кирилла на III Вселенском Соборе в Эфесе в 431 г. Несторий был осуждён как еретик.

В том, что Деву Марию вновь стало можно называть Богородицей, ничего плохого, конечно, не было. Однако после осуждения Нестория был введён – наверняка с подачи Кирилла – негласный, но строгий запрет на использование слова «Христородица»129.

Даже Василий Васильевич Болотов (1854–1900), великий церковный историк, считавший своим долгом защищать Вселенские соборы и православных святителей от всякой критики, с горечью констатировал:

Учение Нестория было осуждено без ясного указания, что было в нём именно еретического… Опущен был превосходный случай, когда богословие александрийское могло стать лицом к лицу с богословием антиохийским в его наилучших представителях130.

Тем самым Отцы Церкви преступили очень опасную грань. Мотивы, коими руководствовался Несторий, запрещая слово «Богородица», были еретическими. Но и для «зеркального» запрета слова «Христородица» никаких богословских оснований не было. Ведь все христиане согласны с утверждением, что Дева Мария родила Иисуса Христа, а Христос был Бог. Под запрет попало именно слово, а не его содержание: слово «Христородица» оказалось «виновато» в том, что еретик Несторий попытался заменить им слово «Богородица» – не только правильное по смыслу, но и привычное для христиан Константинополя. Однако слово «Христородица» – такое же правильное – было ничуть не менее привычно для христиан Антиохии. Александрийцы учинили насилие над совестью антиохийцев, не постеснявшись воспользоваться административным ресурсом – поддержкой императора Феодосия. Так по телу Церкви – по стыку двух культурных традиций – прошла трещина, которая через 20 кризисных лет привела к окончательному отделению Армянской и Коптской церквей. Так было положено начало процессу «растаскивания» вселенского христианства по национально-культурным «квартирам», создан прецедент для Великого раскола 1054 г. и многочисленных расколов меньшего масштаба, особенно в эпоху Реформации.

Пенн в своём памфлете заявлял, что видит в объяснениях Винсента логические ошибки. Винсент настаивал, что Отец, Иисус Христос и Св. Дух – три отдельных лица / персоны (separate and distinct persons). Пенн же отрицал, что такое понимание соответствует содержанию Св. Писания. Пенн утверждал, будто такая позиция не принималась Церковью на протяжении 300 лет после Христа, но и позже она была принята епископом [Афанасием] Александрийским не ради истины, а только чтобы противостоять ещё более опасной ереси Ария. «Таким образом, она была зачата в невежестве, выношена жестокостью и поддерживалась ею, …и сохранялась всеми поколениями римлян» («Thus it was conceiv’d in ignorance, brought forth and maintained by cruelty; …and continued through all the Romish generations»).

Христиане ввели понятие «Троица» именно для того, чтобы обобщить сказанное в Библии по отдельности о Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге – Святом Духе. Квакеры иногда почему-то считают недопустимыми даже простейшие обобщения. Для такого подхода в советских философских дискуссиях 1920-х гг. было придумано подзабытое, но живописное название: ползучий эмпиризм. А Пенн ещё и резко нападал на тех, кто этого нелепого запрета не соблюдал. Любой христианин при недостатке богословской культуры может написать или высказать нечто еретическое. Никто не будет оспаривать тот факт, что люди зачастую не ведают, что творят. Но бывает, что они не ведают даже и того, что говорят. Именно это случилось с Пенном в истории с «Потрясением фундамента».

В традиционном христианстве вочеловечение и земное служение Иисуса Христа, особенно Его смерть на Голгофе, рассматриваются как искупление грехов всех людей. Читая в церквях Никео-Константинопольский Символ Веры, христиане заявляют о вере во Христа – «сошедшего с небес ради нас, человеков, и спасения нашего ради, и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и вочеловечившегося, и распятого за нас при Понтии Пилате». Так в наиболее доступном изложении и в самых общих чертах выглядит догмат искупления (Atonement).

Было бы, наверное, полезно изложить понимание догмата искупления традиционными христианами детально, с тем чтобы сравнить с таким пониманием рассуждения Уильяма Пенна на сей счёт. Но, увы, это невозможно. Искупление – один из самых сложных и дискуссионных догматов христианства. В понимании искупления нет единомыслия не только между разными конфессиями, но даже между разными православными богословами131. Не было ясности в этом вопросе и у англиканских богословов того времени.

Пенн посвятил догмату искупления один из разделов (Sections) трактата, который назывался прямо и характерно: «Опровержение, на основании Писания, вульгарного учения о достаточном удовлетворении, зависящего от Второго Лица воображаемой Троицы» (The Vulgar Doctrine of Satisfaction, being dependent upon the Second Person of the imagined Trinity, refuted from Scripture). Пенн пытался доказать, что у понимания Голгофского служения Христа как служения искупительного нет библейского обоснования. Однако обвинители Пенна к этому его утверждению не придирались ни тогда, ни потом. В этот вопрос мы можем не углубляться.

Трактат Пенна завершается словами, которыми он исповедовал квакерскую веру: «Единодушно свидетельствуем о едином Истинном Боге, Истинном Христе и райском / небесном учении» («bear an unanimous Testimony for the only True God, True Christ, and Heavenly Doctrine»).

Пенн подписал своё сочинение так: «Сочинение У. П. Мл., строителя иного фундамента, который не может быть поколеблен».

Тогда многие в Англии считали, что называть Бога Единым, а не Троицей – это и значит отрицать божественность Христа. Таково было тогдашнее словоупотребление… Винсент раскритиковал памфлет именно с таких позиций. Он заявил, что Пенн не признаёт Спасителя, и инициировал преследование его светской властью.

Арлингтон, соперник Пенна-старшего, решил воспользоваться ситуацией с его сыном для интриги с целью ослабить позиции адмирала.

Незадолго до того был принят акт (14 Charles II Chapter 33), который запрещал частным лицам печатать и издавать какие бы то ни было книги без предварительного разрешения. На богословскую книгу формально требовалось разрешение лондонского епископа Хамфри Хенчмэна (Henchman, Humphrey, 1592–1675), которого на практике никто не спрашивал. Пенн тоже спрашивать его не стал.

Арлингтон приказал арестовать издателя «Потрясения» Джона Дарби (John Darby) и держать в тюрьме, пока он не назовёт имя автора и не признает своей вины.

Тогда Уильям Пенн в пятницу, 16.12.1668 явился к Арлингтону сам и, не снимая шляпы, заявил, что он и есть автор книги, а напечатал книгу без разрешения просто потому, что таков обычай, да и странно было бы отнимать у Хенчмэна драгоценное время. Формально закон нарушен, и Пенн готов за это отвечать. Но Дарби ни в чём не виновен.

Арлингтон вызвал дежурных офицеров, велел им арестовать Пенна и отправить в Тауэр. Пенна провели в Тауэр морозным днём по улицам Сити.

Тем самым Арлингтон поступил вопреки установленному порядку. Арлингтон должен был обратиться к мировому судье, тот – выслушать обвинение, свидетельские показания, признание обвиняемого – и принять решение, предавать ли его суду. Если предавать, то до открытия судебной сессии он мог отдать подсудимого на поруки и лишь в крайнем случае заключить во Флитскую тюрьму.

Сэр Джон Робинсон (Robinson) – комендант Тауэра – потребовал от прибывших с Пенном офицеров бумагу с предписанием о задержании. Но никакого документа не было: было лишь устное распоряжение Арлингтона заключить Пенна в Тауэр и содержать под строгим надзором. Робинсон, однако, знал, что предыдущие коменданты Тауэра – Блант и Хельвис – были осуждены за то, что держали в Тауэре узников без законных на то оснований. И теперь, если бы Пенн-старший обратился в Суд Королевской Скамьи, то сэра Джона могли бы привлечь к ответу. Робинсон потребовал приказ за подписью короля и членов Совета132. Не получив такого документа, он всё же принял узника, однако немедленно послал к Арлингтону за приказом по всей форме.

Но такие приказы отдавались только Королевским Советом, и в Тауэр заключали только серьёзных государственных преступников. Выход из затруднительного положения он нашёл в том, чтобы попытаться возвести на Пенна обвинение более серьёзное, нежели нарушение закона об издании книг.

Для достижения нужного эффекта Арлингтон устроил настоящий спектакль. Он отправился в Тауэр сам. Пенна привели в комендантский дом. Арлингтон с мрачным видом спросил: какую бумагу Пенн обронил в кабинете Арлингтона? Пенн спокойно ответил, что никакой бумаги в кабинете Арлингтона не ронял. Тогда Арлингтон принялся врать, будто на том самом месте, где стоял в его кабинете Пенн, нашли бумагу, содержавшую план заговора против короля и «дерзкие выражения», оскорбляющие монарха. Пенн существование такой бумаги категорически отрицал, а по поводу ранее предъявленного ему обвинения заявлял, что его книга направлена только против аргументации Винсента и не содержит ничего против короля. Арлингтон сделал вид, будто удовлетворён этими объяснениями и пообещал Пенну ходатайствовать за него перед королём. Из Тауэра Арлингтон отправился в Уайтхолл. Излагая дело Пенна королю, он назвал памфлет «богохульным» и напомнил, что король Англии – глава Церкви и защитник веры: следовательно, не только может, но и должен арестовать Пенна. В журнал Королевского Совета был вписан протокол фиктивного заседания с решением о заключении Пенна и печатника Джона Дарби (Darby) в Тауэр по обвинению в «богохульстве» (blasphemy)133 . А в воскресенье, 18.12.1668 в Уайтхолле был наскоро всё-таки созван Королевский Совет, и 7 его членов подписали приказ об аресте Пенна и содержании его в строгом заключении.

«Строгое» означало, что его заключили в карцер с тюремщиком. Судя по фотографии, сделанной в 1944 г., это было чердачное помещение, довольно просторное и объёмное, под крышей, сложной по форме и закреплённой на балках под разными углами наклона134. Однако ту комнату почти не отапливали, а зима выдалась очень холодная. Свою еду покупать было нельзя: есть можно было только обыкновенную пищу арестантов. Все огни гасились в ранний час. Друзья допускались только с разрешения Королевского Совета. Узник не имел права вызвать доктора, пастора, стряпчего. Нельзя было писать письма, получать подарки, платить долги (то есть долги росли, поскольку набегали проценты).

Несколько дней спустя, в конце декабря 1668 г., Арлингтон представлял Карлу поступки Пенна уже в комическом свете. И повсюду, где появлялся, Арлингтон распространял лживые слухи, будто Пенн арестован по инициативе епископа Хенчмэна, авторитет которого он будто бы задел135. Арлингтон даже придумал слова, якобы сказанные епископом: «Пенн или откажется от своего учения, или умрёт в тюрьме». Когда их передали Пенну, он вздрогнул, но затем сказал: «Ничего, теперь я спокоен. Жаль, что меня не предупредили раньше. А то я рассчитывал получить свободу и запустил кое-какие дела». Король время от времени интересовался настроением узника. Посланные находили, что Пенн был в обращении очень мягок и приветлив, а ответы его разумны и удовлетворительны. Но в чём бы то ни было каяться или уступать Пенн не собирался.

В январе или феврале 1669 г. Винсент напечатал свой ответ на «Потрясение». Винсент также не представил свою книгу на предварительную цензуру лондонского епископа. Тогда Арлингтон, чтобы изобразить беспристрастие, направил в типографию наряд с приказом захватить отпечатанные экземпляры. Типограф Т. Джонсон и его друг Уильям Бёрден успели все экземпляры спрятать; однако обоих арестовали, и они провели в тюрьме по 9 дней. Самого Винсента не тронули, и он чувствовал себя настолько в безопасности, что обратился к другому издателю и быстро напечатал ещё одну брошюру: «Фундамент Божий остаётся незыблем», тоже без разрешения епископа. Книжка пользовалась большим спросом, и на её появление Арлингтон реагировать не стал.

В январе – феврале 1669 г. Пенн-старший был болен и до марта не посещал Адмиралтейский Совет. В это время против него плели интриги, а его лучший друг сэр Уильям Ковентри потерял место (он был в марте заключён в Тауэр за вызов на дуэль герцога Бэкингема, через 16 дней выпущен, но прежнего влияния вернуть себе не смог). За несколько дней до 30.03.1669 Пенн-старший имел аудиенцию у короля, где подал прошение о сыне. В этом документе Пенн сожалел об «увлечениях» сына, выражал уверенность, что он вернётся на путь истинный, и заверял, что оскорблять величество младший Пенн не имел ни малейшего намерения. А 30.03.1669 г. адмирал появился в Адмиралтейском Совете впервые после 10 недель перерыва по болезни. Тогда стало известно, что большинство Королевского Совета не рекомендовало королю освобождать Пенна. Адмиралу дали понять, что впредь его появление в Адмиралтейском Совете нежелательно. В апреле 1669 г. Уильям Пенн-старший подал в отставку из Адмиралтейского Совета. Это означало, что Пенны должны были выселиться из лондонской служебной резиденции. Они переселились в Ванстед. (Маргарет, как уже упоминалось, к этому времени вышла замуж и поселилась в Йоркшире, а Ричард находился в путешествии.)

Карл II приказал епископу Лондонскому Хамфри Хенчмэну возбудить против Пенна преследование по линии духовной консистории – по обвинению в «богохульной ереси». В связи с этим капелланы Хенчмэна получили свободный доступ в Тауэр к Пенну. Пенн же получил разрешение писать136.

В марте – апреле 1669 г. Пенн, находясь в Тауэре, написал свою главную, самую известную книгу – «No Cross, No Crown» – «Если нет креста, то нет и венца»137. Она вышла в свет осенью того же 1669 г.

Строго говоря, Пенн на протяжении своей жизни издал две книги, носящие заголовки длинные, но такие, что первые четыре слова в них совпадают. По содержанию книги 1669 и 1682 гг. имеют между собой не так уж много общего, хотя сам Пенн снабдил вторую книгу подзаголовком, гласящим, что это «второе, исправленное и значительно дополненное издание» первой. Квакерский историк Хью Барбур (Barbour, Hugh) считает оба варианта книги программными для Пенна сочинениями и признаёт, что в таком случае в разные годы программы у Пенна были разные: бывший в молодости радикалом, в зрелые годы он стал либеральным реформатором138.

Длинный заголовок для первого варианта книги почти полностью взят Пенном из послания, которое направил ему Томас Лоу незадолго до смерти в 1668 г. Послание гласило: «О сердце моё, неси твой крест: стой в верности Богу, неси твоё свидетельство твоему времени и поколению, и Бог даст тебе вечную корону славы и никогда её не отнимет» («Dear heart, bear thy cross; stand faithful for God and bear thy testimony in thy day and generation, and God will give thee an eternal crown of glory that non eshall ever take from thee»). Заголовок: «Если нет креста, то нет и венца, или Несколько здравых рассуждений против оказания почтения снятием шляпы и величанием титулами, против обращения на Вы к одному лицу, против нарядов и пустого времяпрепровождения; поскольку все таковые не согласны ни с Писанием, ни с разумом, ни с практическим смыслом вещей, ни с примером лучших языческих характеров и святых людей (как мужчин, так и женщин) всех поколений; а следовательно, являются порождениями человеческих фантазий, неприличными и греховными. С 68 изречениями самых знаменитых людей древнейших и позднейших времён, собранными в подтверждение вышеприведённых положений. Сочинение это написано в защиту бедных, всеми презираемых квакеров У. Пенном-младшим, смиренным учеником и терпеливым носителем креста Иисуса Христа» (По-английски полностью: «No Cross, no Crown: Or several Sober Reasons Against Hat, Honour, Titular Respects, You to a single Person, with the Apparel and Recreations of the Times: Being inconsistent with Scripture, Reason, and the Practice, as well of the best Heathens, as the holy Men and Women of all Generations; and consequently fantastick, impertinent and sinfull. With Sixty Eight Testimonies of the most famous Persons, of both former and latter Ages for further confirmation. In Defence of the poor despised Quakers, against the Practice and Objections of their Adversaries. By W. Penn j. An humble Disciple, and patient Bearer of the Cross of Jesus. Printed in the Year, 1669» [место издания не указано]). В книге 112 страниц.

В эпиграфе – четыре библейских текста, в том числе Есф. 3: 2 – «Но Мардохей не склонял головы». Также Быт. 3: 9, 1-е Тим. 2: 9, и Пс.: «как люблю я Закон Твой! Весь день размышляю о нём» («Thy Law is my Meditation all the Day») (Пс. 119139: 97).

Книга адресована шести друзьям Пенна – не-квакерам, – которых Пенн обозначает инициалами. Пенн выражает надежду, что книга убедит их стать «учениками самоотверженного Иисуса», искоренив в себе вожделение (lust) и гордыню.

Вот её основной тезис. Каждый человек, надеющийся на «небесный венец», должен нести крест. А на самом деле миряне развратничают, клир погряз в своевольстве и гордыне. Главы 1 и 2 (страницы 5–20) посвящены критике тогдашних обычаев, выражающих почтительность, неуместную, по мнению Пенна, ибо «подлинная честь – от Бога» (true Honour is from God), честь же, воздаваемая людьми, может быть только фальшивой (false Honour). Все люди перед Богом равны, а потому нет оснований кого-то чтить более чем других. Критикуя обычное использование «you» для при обращении к одному лицу, Пенн уверяет, что оно проистекает от попыток подольститься к папам и императорам таким же образом, каким язычники воздавали почести своим богам. А богов у язычников много, отсюда, по версии Пенна, и множественное число в значении единственного.

Третья глава называется тоже длинно: «Несколько здравых доводов против суетных нарядов» («Severas ober Reasonsurg’d against the vain Appare landusual Recreations of the Age (as Gold, Silver, Embroyderies, Pearls, precious Stones, Lockets, Rings, Pendents, breaded and curl’d Locks, Painting, Patching, Laces, Points, Ribonds, unnecessary change of Cloaths,…Rich Furnitures, Plays, Parts, Mulbery and Spring-Gardens, Treats, Balls, Masks, Cards, Dice, Bowls, Chefs, Romances, Comedies, Poets, Riddles, Drollery, vain and unnecessary Visits, &c.) by which they are proved inconsistent with a Christian life, and very destructive of all civil Society»). Там Пенн высказывает аргументы против украшений внешности и форм развлечений, типичных тогда для высших классов, но увлекавших и низшие.

Текст изобилует цитатами древних авторов и ссылками на них: всего числом более 85.

2-я часть – это три четверти всей книги, однако помещена она не после всех авторских глав, а между 2-й и 3-й (С. 23–105). Это антология изречений героев и мудрецов разных наций, учивших, что поступать хорошо и терпеть зло – единственный путь к вечному загробному блаженству, которое только одно и важно. Свой «цитатник» Пенн начинает с царя Соломона («all was Vanity and Vexation of Spirit»), продолжает Отцами Церкви, затем следует провал в несколько веков, и далее представлены Карл V и английские, французские, голландские деятели эпохи Реформации и современные Пенну.

За месяц до первого отъезда в Америку Пенн опубликовал новую версию «No Cross, No Crown». Предисловие было помечено: Уормингхёрст, 1 августа 1682 г.

Титульный лист: «Если нет Креста, то нет и Венца. Размышление, показывающее природу и дисциплину святого Креста Христова, и что самоотречение и каждодневное несение Креста Христова есть единственный путь в юдоль и Царство Божье» («No Cross, No Crown. A Discourse Shewing the Nature and Discipline of the holy Cross of Christ, And That The Denyal of Self, and daily Bearing of Christ’s Cross, is the alone Way to the Rest and Kingdom of God. To which are added, The Living and Dying Testimonies of divers Persons of Fame and Learning, in favour of this Treatise. By William Penn. The Second Edition, Corrected and much Enlarged. London, 1682»). На титульном листе две библейские цитаты, обе из Нового Завета: Лука 19: 23, 1 Тим. 4: 7 – 8.

В таком виде этот памфлет – самый длинный текст Пенна (около 600 стр.) – начал большую жизнь. Он уже в 1682 г. был издан трижды; в дальнейшем в Англии он переиздавался более 30 раз140, в Ирландии несколько раз, в США не меньше 12 раз (впервые ещё в колониальное время – в 1747 г.); был переведён на голландский, французский и немецкий. Недавнее научно-критическое издание было осуществлено в 1981 г. (Краткий же вариант 1669 г. после долгого перерыва был переиздан только в 2011 г.). В квакерских библиотеках «Крест и венец» входил в самый узкий круг обязательного чтения, наряду с «Апологией» Баркли и «Дневником» Джорджа Фокса.

За Предисловием следует полный алфавитный список затрагиваемых предметов с указаниями страниц, а также перечень цитируемых авторов. Книга состоит из 22 глав и Заключения.

В первых 6 главах Пенн определяет, что он имеет в виду под Крестом Христовым. Он описывает пути, коими так называемые христиане уклоняются от несения его. Всякие «мирские вожделения» (worldly lusts – P. 3 издания 1981 г.) полностью занимают внимание, время, усилия номинальных христиан. Пенн увещевает своих читателей нести крест Христов. «Этот путь, как и сам крест, есть путь духовный: а именно, добровольное подчинение души воле Бога, как она (воля) проявляется через Свет Христа в сознаниях людей» («The way, like the cross, is spiritual: that is, an inward submission of the soul to the will of God, a sit is manifested by the light of Christ in the consciences of men»).

«Inward» я здесь перевожу – вопреки словарю – «добровольное», а не «внутреннее». Пенн имеет в виду такое поведение человеческой души, которое обусловлено не каким бы то ни было внешним воздействием на неё, а лишь внутренне ей присущими импульсами. По-русски привычно называть свободным / добровольным именно такое поведение. Для квакеров же было обычным противопоставлять inward как внутреннее / свободное – и оutward [observance], как строгое внешнее соблюдение ритуала, в котором, по мнению квакеров, могло проявиться только рабство христианина, но никак не свобода.

Далее я перевожу, ради того чтобы передать важный нюанс мысли Пенна, не вполне литературно: «в сознаниях людей» (а не «в сознании людей»). Дело тут в том, что в 1682 г. Пенн специально подчёркивает: один и тот же Свет в сознании каждого отдельно взятого квакера, а значит суммарно в сознаниях квакеров, отражается одинаково. Это он считал важным доводом в пользу тезиса об объективном характере такого «света». Ведь то, что показалось только кому-то одному в его индивидуальном сознании, запросто можно счесть галлюцинацией.

Далее Пенн переходит к подробным характеристикам трёх главных вожделений (three capital lusts): гордости, жадности и любви к роскоши (pride, avarice, and luxury).

Гордость (pride): первый её аспект – это любить кого-то больше, чем Бога. (Для Пенна, кажется, нет разницы, идёт ли речь о любви к себе или к другому человеку. Любопытное уравнивание, которое мы потом найдём и у Джонатана Эдвардса, при том что Эдвардс считал то и другое нормой, а не грехом). «Забота и любовь всех людей направлена или на Бога, или на себя». Второй «великий» аспект гордости – любовь к власти (love of power), влекущая за собой «избыточное желание личных почестей и уважения». Здесь Пенн воспроизводит основные позиции первого варианта книги: о снятии шляпы, титуловании, «you» вместо «thou». В главе 11 речь идёт ещё и о «pride of family», которая побуждает человека не только избыточно гордиться своими предками, но и презрительно относиться ко всем тем, кто своими предками похвалиться не может. «Таким образом, в гордом человеке есть какое-то обжорство по отношению к себе самому: он любит себя, он восхищается собой, и ему никогда не довольно такой любви и такого восхищения; в то время как ничто иное, в его глазах, не достойно ни любви, ни заботы» («A proud man then is a kind of glutton upon himself; for he is never satisfied with loving and admiring himself; whilst nothing else, with him, is worthy either of love or care»).

Жадность (avarice) Пенн обличает, приводя примеры того, как она губит тех, кто не смог взять её под контроль.

Любовь к роскоши (luxury) Пенн характеризует как «чрезмерное потворство себе – в удобствах и удовольствиях» («an excessive indulgence of self, in ease and pleasure»). Под это определение Пенн подводит и обжорство (gluttony), и излишества в одежде (excess in apparel), и другие излишества, которые фигурировали в книге 1669 г. в 3-й главе. В главе 18 Пенн подчёркивает важность умеренности и простоты в пище, в одежде, в повседневной жизни. Распространение таких привычек, по мнению Пенна, оказывает самое благотворное влияние на власть: становится меньше бедности и нищеты, зависти, и общество становится более стабильным.

Цитатник – вторая часть книги – состоит из высказываний, подтверждающих ранее сформулированные мысли Пенна. С 1694 г. стало принято отделять её от остального текста титульным листом и отдельным предисловием. Там приведены высказывания 142 авторов – античных классиков, древних христиан и современников Пенна; в числе последних – Елизавета, принцесса Пфальцская. (Эта подборка едва ли свидетельствует об эрудиции Пенна или работе его с первоисточниками. Таких цитатников тогда издавалось много, и Пенн наверняка многое брал из вторых и третьих рук.)141

В «Кресте и венце» силён мотив необходимости улучшать мир, в котором живёт христианин. Такая установка не всегда была характерна для квакерства, и даже сам Пенн иногда под настроение отступал от неё. Например, в 1696 г. квакеры произнесли в разных городах Англии и тут же издали 11 проповедей142 – 8 Пенна и 3 других проповедников. По смыслу они довольно стандартны, но 7-я, Пеннова, озаглавленная «Великий замысел христианства» («The Great Design of Christianity»), призывает не только к верности Богу и обороне от зла, но и помнить, что мир сей – это не более чем «мыльный пузырь, тень, прочь улетающая» («but an empty Bubble, a Shadow that flies away»)143.

Епископ Хамфри Хенчмэн счёл публичный суд над Пенном вредной и нелепой затеей. В памфлете Пенна не было ни отрицания существования Бога, ни неуважения ко Христу, ни непристойных насмешек над словами Писания, – то есть не было ничего из того, что публика понимала как богохульство. С точки зрения строгого тринитарного богословия к формулировкам Пенна придраться было можно. Однако епископ не видел никакой пользы в том, чтобы делать сложные богословские вопросы предметом судебного разбирательства. К тому же от Пенна можно было ждать на процессе твёрдого поведения, и в случае осуждения сочувствие публики было бы на его стороне. Хенчмэн не хотел будить такое лихо и попытался спустить дело на тормозах144.

А тем временем Пенн-старший обратился к герцогу Йоркскому и попросил его вступиться за Пенна.

В апреле – июне 1669 г. по распоряжению герцога Йоркского Пен-на посещал в тюрьме его капеллан – 34-летний Эдуард Стилингфлит, которого тогда считали умнейшим и искуснейшим полемистом. Он убеждал Пенна сделать такие заявления, какие обеспечили возможность, чтобы Карл II освободил его в порядке королевской милости.

Пенн долго отказывался от этого и требовал открытого суда. Он мотивировал своё требование тем, что за убеждения арестовывали и других людей, так что ему неловко было бы пользоваться своей привилегией. Правительство должно прекратить попрание великого принципа свободы совести. «Скажи королю, что лондонский Тауэр самый дурной аргумент на свете… Кто бы ни был виноват, но прибегающий к силе в религиозных вопросах не может быть прав».

Стилингфлит дал Пенну прочесть некоторые свои сочинения. И Пенн увидел, что не у одного Винсента создалось впечатление, будто он отрицает божественность Христа.

Тогда в качестве «работы над ошибками», для разъяснения своих взглядов Пенн там же – в Тауэре – написал трактат «Невинность с открытым лицом, или Апология книги “Падение…”» («Innocency with Her Open Face presented By way of Apology for the Book entituled The Sandy Foundation Shaken, To all Serious and Enquiring Persons, particularly The Inhabitants of the City of London. By W. P.j. Printed in the Year 1669» (место издания не указано))145. В этом трактате чуть более 30 страниц146.

Всего за несколько недель до того Пенн намерен был отстаивать каждую букву «Падения дома, воздвигнутого на фундаменте из песка». Он заявлял: «Скорее моя тюрьма станет моей могилой», чем откажется от неё. Но теперь он понял, что буквы его сочинения были не настолько точны и хороши, чтобы класть за них жизнь.

Приведя цитаты из Стилингфлита, Пенн исповедал свою веру в Божественность Христа и сослался на свои же высказывания в «Ложном путеводителе», из которых очевидна его верность этому учению. Он заявил, что квакеры придерживаются веры традиционных христиан, даже если не всегда выражают её привычным для всех образом. А он сам не есть «богохульник, подстрекатель, социнианин, отрицающий божественность Христа Спасителя» («Blasphemer, Seducer, Socinian, denying the Divinity of Christ the Saviour»). Правда, Пенн воспроизвёл некоторые свои аргументы против учения об искуплении (Atonement), но не стал вновь возбуждать вопрос о том, что означает Троица.

Неизвестный квакер (по некоторым предположениям, сам Джордж Фокс) сделал к тексту приписку в конце: «Кровь Христова была пролита за всех людей; и Своею Кровью он избавил нас от несправедливости (by his Blood here deems from iniquity); …ибо Он пришёл, чтобы положить конец греху». Тот же автор исповедал свою веру следующим образом: «И сии Трое в скрижалях Царствия Небесного: Отец, Слово и Дух, кои едины (and there are three that bear record in Heaven, the Father, the Word, and the Spirit, which are one)»147. Исповедание, не совпадающее с принятыми формулами дословно, однако по смыслу, несомненно, исповедание веры в Троицу.

28.07.1669 Карл II заявил, что удовлетворён донесением Э. Стилингфлита и новым сочинением Пенна («Невинность с открытым лицом»), и подписал приказ коменданту Тауэра – Робинсону – о том, чтобы он выдал Пенна на поруки его отцу148. В тот же день Пенн был освобождён.

Отец, сам поселившийся в Ванстеде, уговорил его вернуться в Шангарийский замок. Квакеры дали Пенну миссионерское поручение в те края149. Сочетание деловых и миссионерских целей стало для него с тех пор обычным. В сентябре 1669 г. Пенн выехал в Ирландию.

Через Бристоль Пенн морем добрался до Корка. Посетив через день после приезда в Корк городскую тюрьму, он застал её наполненной квакерами. Многих арестовали по доносам конкурентов по торговле. Пенн созвал в тюремном дворе собрание заключённых квакеров и увещевал их держаться твёрдо.

Он не поехал сразу в Шангарийский замок, а сначала отправился в Дублин. Там тоже созвал митинг квакеров. Вместе составили записку с жалобой на преследования. Эту записку Пенн доставил герцогу Ормонду. Ему помогли Аран и Лэн – товарищи по подавлению мятежа в Каррикфергусе.

Ормонд назначил специального комиссара для расследования квакерских дел. К лету 1670 г. те, кого посадили за одно только инакомыслие, были освобождены.

Только после этого Пенн отправился в Шангарийский замок, где провёл 10 месяцев.

4 января 1670 (по старому стилю ещё 1669) датируется главное антикатолическое сочинение Пенна: «Своевременное предостережение против папства» («A Seasonable Caveat against Popery. Or A Pamphlet, Entituled, An Explanation of the Roman-Catholick Belief, Briefly Examined. By William Penn. Printed in the Year 1670»)150.

Зимой 1669/1670 г., когда Пенн был в Ирландии, ему попалось на глаза переиздание католической брошюры – «Объяснение Римско-Католической веры» (An Explanation of the Roman Catholic Belief). Она была написана и впервые опубликована в 1656 г. Кристофером Давенпортом (Davenport, Christopher) – английским францисканцем, и предназначена для представления О. Кромвелю. Давенпорт придерживался умеренного тона, так что его книжка кого-то могла привлечь к католичеству. Пенн решил написать критику этого сочинения, адресованную читателю-протестанту. Бóльшая часть была написана в начале января. Как только писари перебелили написанную часть, она сразу была отправлена в типографию, и ранее 13 мая 1670 г. печатание было закончено. Таким образом, первое издание «Seasonable Caveat against Popery» было осуществлено в Ирландии; Пенн намечал второе издание в Лондоне в 1671 г. (помечено 23 января), и в него внёс указание, что он написал это в деревне Пеннов в Бэкингемшире (Buckinghamshire), где жили Гульельма Спрингетт и Пеннингтоны.

Пенн сформулировал католическую веру в 10 пунктах, использовав цитаты и выражения из брошюры Давенпорта. Все эти «папистские» заявления он брался опровергнуть. Так, он взял цитату из Давенпорта о том, каково отношение католиков к Писанию, и разнёс её; затем то же проделал с молитвами, обращёнными к святым, с догматом об оправдании за заслуги, с учением о Причастии, с требованием молиться непременно на латыни, с требованием о повиновении светским властям и с учением о видимой церковной иерархии с Римским Папой во главе. Всего у Пенна получилось 6 критических экскурсов. Он доказывал, что римское католичество противно разуму, Св. Писанию, совести и свободе человека. Тем не менее, он настаивал на терпимости по отношению к тем людям, которые привыкли считать католичество за истину.

Пенн ставит вопрос: а можно ли католикам доверять? Знают ли протестанты, какие угрозы их свободам могут последовать, если довериться словам католиков? Ответ: католикам нельзя верить, потому что одна из католических догм – «не держать слова, данного еретикам» («Not to keep Faith with Heretics»). На континенте католики пролили реки протестантской крови. Последний критический экскурс (query) Пенна начинается с фразы: «Не состоит ли намерение папства в окончательном разрушении всякой подлинной и основательной религии?» («Whether the Design of Popery be not an utter destruction of all true and solid Religion?»).

Пенн был явно очень обеспокоен растущим влиянием католиков – тем более что в Ирландии они и раньше составляли большинство населения. Пенн чувствовал, что и в Англии происходил какой-то перелом в умонастроениях в пользу католиков. Тот же Давенпорт получил в Англии вполне легальный статус советника Катарины Браганцской – супруги короля Карла II, португалки и католички151.

19 февраля 1670 г. датирован первый текст Уильяма Пенна, адресованный собратьям-квакерам: «Письмо любви к юным вновь обращённым» («Letter of Love to the Young-Convinced»). Место и время написания обозначены так: «Carberry in the County of Cork the 19^th of 12^th mo 1669». Хотя написано «Письмо» в Ирландии, адресовано оно вновь обращённым в Лондоне. Пенн даёт совет, как жить и верить: «держаться простоты Креста Иисусова» («Keep in the Simplicity of the Cross of Jesus»). Это значит говорить просто и безыскусно, отказываться от тех выражений, которые считаются просто вежливыми, а на самом деле содержат грубую лесть; одеваться также просто. Квакеры не должны забывать, что они суть люди самого высокого сорта, благодаря тому, что в них обитает Христос, а в Нём божественная природа («Sons and Daughters of the Most High, by aparticipation of his Divine Nature»). Если родственники не разделяют квакерских убеждений, надо быть упорными, но родственников уважать. Если власти запрещают собрания, их всё равно надо проводить. Пенн обещал своим читателям, что если они будут следовать этому совету, то «небесная очищающая Кровь, <…> которая одна может дать отпущение (remission)152, очистит от всякого греха, и наконец очистит совесть от мёртвых дел, чтобы служить Живому, Вечному, Святому Богу»153.

11 апреля 1670 г. король утвердил одобренный ранее парламентом Второй Акт против конвентиков (The Second Conventicle Act)154. C 10 мая 1670 г. жителям Англии старше 16 лет запрещалось собираться где-либо более чем в количестве 5 человек для участия в каком–либо религиозном действии, кроме литургии Церкви Англии. Рядовые участники, уличённые впервые, карались штрафом 5 шилл., проповедники – 20 ф. ст., при повторном участии – больше, вплоть до полугода тюрьмы и высылки в одну из колоний на 7 лет.

Пенн начал составлять своё первое эссе в защиту свободы совести, когда репрессивный закон ещё только обсуждался. Он навестил квакеров в тюрьме, побеседовал кое с кем из судей и в Дневнике под 19 марта 1670 г. записал: «Я начал книгу против преследования, называемую “Великое дело свободы совести”»155 («The Great Case of Liberty of Conscience, Once more Debated & Defended, With some brief Observations on the late Act, Presented to the Kings Consideration, The Author W. P.j. 1670»). Сочинение было окончено 25 марта и появилось в печати 5 месяцев спустя.

Вводный раздел адресован королю Карлу II: Пенн предлагает ему отвергнуть билль и сохранить религиозную свободу. Пенн обсуждает мотивы тех, кто инициировал новый закон. Короля он уговаривает действовать так, как угодно Богу, а не «одной злобной партии» («some one angry Party of men»). Если король будет действовать так, то станет «Божьим благословением, любимым добродетельными людьми» («blest of God, and beloved of vertuous men»). Подписано: WILL:PENN Jun.

Менее чем через год Пенн переиздал этот памфлет. Для 2-го издания – на сей раз в Англии – Пенн переделал вводную часть, не трогая основной текст. Теперь он был адресован «Высшей власти Англии» («To the Supream Authority of England»). Введение подписано так: «От узника свободы совести ради» («From a Prisoner for Conscience Sake, W. P.»), и помечено: «Newgate, 7^th of February».

Пенн требовал терпимости и утверждал, что преследование за религиозные убеждения нарушает права, коими граждане (citizens) обладают «по праву свободнорожденных англичан» (by English Birthright). Он ставит вопрос: представляют ли религиозные диссентеры угрозу для государственной безопасности? И предлагает провести конференцию представителей правительства и диссентеров по этому вопросу. Однако тут же Пенн уверяет, что он сам и другие религиозные диссиденты готовы терпеть и преследования, покуда правительство не одумается.

В предисловии ко 2-му изданию Пенн утверждал, что и христианские принципы, и разум оправдывают терпимость, но не преследования. Как же так получается: Англия боролась за освобождение своё от папского авторитета, а теперь сама преследует тех, кто отказывается подчиниться установленной Церкви. Пенн уподоблял диссентеров Сократу в Афинах и предсказывал падение государства, которое так поступает со своими мудрецами.

Основной текст разделён на 6 глав и заключается постскриптумом. В постскриптуме (он одинаков в обоих изданиях) обсуждается «Conventicle Act». В 1-й гл. Пенн даёт определения как свободе совести, так и преследованию (persecution) и уверяет, что подлинный протестантизм насаждает дух терпимости. В гл. 2 он заявляет, что преследования ниспровергают принципы христианской религии. В гл. 3 он цитирует как Ветхий, так и Новый Завет в доказательство, что Писание поддерживает свободу совести. В гл. 4 он доказывает, что преследования и ограничения прав (restriction) противны естественному закону и принципам разума. В гл. 5 – что использовать силу в вопросах совести – значит нарушать принципы доброго правления (во 2-е издание Пенн добавил по этой части новый материал). Гл. 6 представляет собой собрание свидетельств, главным образом из прошлого, где приведены примеры народов, государств и отдельных лиц, уважавших свободу совести и защищавших её. Любопытно, что, цитируя Чосера, Пенн просит у читателя прощения за то, что цитирует поэта, и просит читателя сосредоточить внимание не на красотах слога, а только лишь на смысле его слов.

Заключая трактат, Пенн вопрошает: «И теперь, после всего сказанного, мы спрашиваем: Что может быть более справедливым (Equal), более разумным, чем свобода совести, и столь соответствующим тому почитанию (Reverence), коим мы обязаны Богу, и уважению (Respect) к природе, практике, проповеданию (Promotion) христианской религии и тем благам (Rewards), какие она обещает?» Во 2-м издании Пенн добавил описание религиозного преследования, которому квакеры подверглись в Бэкингемшире. Описание построено на информации, которую Пенн получил из первых рук.

Весной 1670 г. Лаутеры нашли в Йоркшире близ Маска хорошее поместье. И чтобы купить его, Пенн-старший попросил сына продать ирландские земли. Покупателя найти оказалось трудно: только арендаторы были не прочь приобрести землю, но они были для этого слишком бедны.

В июле 1670 г. Пенн вернулся в Лондон. В воскресенье 14 августа 1670 г. в Лондоне на Грейсчёрч-стрит квакеры, как обычно, собрались, но их дом был заперт и охранялся часовыми. Тогда Пенн снял шляпу и начал проповедовать прямо на улице. Полицейские арестовали его и Уильяма Мида. Уильям Мид (Mead, 1628–1713), воевавший в армии Кромвеля и дослужившийся до капитана, теперь стал квакером, был женат на дочери Джорджа Фокса, торговал сукном и был известен как ведущий лондонский квакерский купец.

Приказ об аресте подписал лорд-мэр сэр Сэмюэл Старлинг (Sir Samuel Starling). Арестованных квакеров отвели к городским властям. Когда они отказались снять шляпы перед Старлингом, он пригрозил наказать их розгами. Кто-то напомнил Старлингу, что в законе такая мера не предусмотрена. Старлинг отправил Пенна и Мида в дом кратковременного заключения должников, известный как «Чёрная собака» («Black Dog») и расположенный близ Ньюгейтского рынка156.

Не совсем понятно, почему, – скорее всего, из-за пренебрежительного отношения к формальностям, – обвинение им было предъявлено не на основании Акта против конвентиков (Conventicle Act), который они действительно нарушили, а в нарушении некоего «общего права» (common-law offense), состоявшем в участии в «незаконном сборище» (unlawful assembly).

Суд над Пенном и Мидом начался в четверг 1 сентября 1670 г. в Лондоне. В первый день подсудимых спросили только, признают ли они себя виновными. Они себя виновными не признали, после чего суд перешёл к другим делам.

Процесс возобновился в субботу 03.09.1670. Пенн заявил, что выступает не в качестве квакера, озабоченного свободой совести, а в качестве англичанина, ценящего древние права и вольности. Он признал факт нарушения Акта о сборищах, но не признавал легитимность этого акта как противоречащего Великой Хартии вольностей и другим основным законам и заявил, что и впредь не намерен соблюдать его. Адвокатов арестованные нанимать не стали. Председателем суда был сэр Томас Гауэл (Howel, John), городской судья. В числе прочих 9 судей были лорд-мэр Старлинг и комендант Тауэра – Джон Робинсон. Приговор должны были вынести 12 присяжных, которых возглавлял Томас Вир (Veer, Thomas).

Пенн потребовал разъяснений: на основании какого закона его и Мида обвиняют? Председатель сослался на «обычное право». Пенн в ответ констатировал, что обвинение не основано ни на каком конкретном законе, иначе на него можно было бы дать точную ссылку. «Где нет закона, там нет и нарушения, а закон, не облечённый в установленную форму, не только не право обычное, но вовсе не право и вовсе не закон».

Когда Старлинг распорядился отвести Пенна в карцер, Пенн обратился к присяжным: «Может ли каждый англичанин сказать, что надетый на него сюртук принадлежит ему, если будут таким образом попираемы древние, основные законы, обеспечивающие свободу и собственность граждан без всяких ограничений религии? Если эти основные законы ничего не значат, то наши права не существуют и нас могут лишить свободы, жён, детей, состояния». Мид высказался в том же смысле, и судьи отправили в карцер и его. Председатель суда обратился к присяжным с разъяснением тяжести преступления, и Пенн, услышавший эту речь из карцера, криком из карцера заявил протест, расценив такое обращение председателя к присяжным в отсутствие подсудимых как незаконное давление.

Присяжные ушли совещаться. Совещание длилось полтора часа. Затем 8 из 12 присяжных вошли в зал и заявили, что не могут прийти ни к какому соглашению, потому что остальные четверо категорически возражают против требований судей. Робинсон вызвал для краткой беседы этих четверых. Затем они вновь ушли в комнату. Новое совещание длилось более полутора часов. Когда они вошли в зал, привели Пенна и Мида. Вир, старшина, заявил, что Уильям Пенн виновен в том, что «говорил на Грейсчёрч-стрит». Судьи стали добиваться от присяжных признания, что говорил он перед «незаконным сборищем», однако Эдуард Башел, Джон Хэммонд и ещё несколько присяжных категорически заявили, что не подпишут приговор со словами «незаконное сборище». Судьи отправили присяжных на новое совещание. Оно длилось полчаса, после чего присяжные представили письменный приговор: Пенн признан виновным в произнесении речи к собранию людей на Грейсчёрч-стрит, а Мид ни в чём не виновен. Этот приговор подписали уже все 12 присяжных. Судьи вознегодовали и приказали запереть присяжных в тёмную комнату без пищи, питья и огня.

Хотя 4 сентября было воскресенье, в 11 часов утра процесс возобновился. Все 12 присяжных были налицо. У присяжных спросили вердикт. Они слово в слово повторили вчерашний. Пенн обратил внимание суда на то, что Мид признан невиновным в заговоре. Но с кем, в таком случае, состоял в заговоре сам Пенн? Или заговор состоял из него одного? Разразилась бурная сцена: судьи угрожали присяжным, присяжные же упорно твердили своё. На четвёртое совещание они отказались идти и были вновь заперты в комнату, причём их не выпускали даже в туалет…

В понедельник 5 сентября 1670 г. суд открыл заседание на рассвете. Зал был полон, несмотря на ранний час. Присяжные предложили принять их прежний приговор, а когда суд им в этом отказал, то заявили, что ни Пенн, ни Мид ни в чём не виновны. После этого по распоряжению суда не только оба подсудимых, но и все 12 присяжных были отправлены в Ньюгейтскую (Newgate) тюрьму. Их обещали выпустить после уплаты штрафа за «оскорбление суда», – каждый был оштрафован на 40 марок, что примерно соответствует 1000 долл. в ценах 1980-х гг.157

8 присяжных из 12 штраф уплатили и были выпущены, но остальные четверо из принципа отказывались платить. Четверо самых принципиальных во главе с Эдуардом Башелом (Bushel, Edward) обжаловали постановление. В 1671 г. верховный судья сэр Джон Воган (Vaughan, John) подписал решение об отмене постановления. Это решение известно как «Bushel Case». Оно считается важной вехой в установлении свободы присяжных от какого-либо давления или устрашения.

Ещё через несколько дней после освобождения 8 присяжных кто-то пожелавший остаться неизвестным внёс за Пенна и Мида штраф, и они были выпущены тоже.

В конце 1670 г. вышел памфлет «Свободы народа – древние и по справедливости ему принадлежащие» («The Peoples Ancient and Just Liberties Asserted, in the Tryal of William Penn, and William Mead, At the Sessions held at the Old-Baily in London, the first, third, fourth and fifth of Sept. 70. against the most Arbitrary procedure of that Court. 1670»). Эпиграф: «Sic volo, sic jubeo, fiat pro ratio ne voluntas» – необычен тем, что он выражает жизненную установку не Пенна, а тех, с кем он полемизирует. Пенн несколькими месяцами позже в памфлете «Истина, освобождённая от лжи» категорически заявил, что не был автором этого текста. Однако его речи на суде там приведены буквально, так как были, по-видимому, застенографированы, и молва весьма упорно приписывала авторство всего текста «Свобод народа» самому Пенну. Томас Редьярд (Rudyard, Thomas), лондонский юрист-квакер, считается наиболее вероятным автором – или соавтором, если к тексту приложил руку и сам Пенн.