Читать книгу Три суда, или Убийство во время бала - Николай Ахшарумов, С. А. Панов - Страница 5
Часть первая
Суд человеческий
Глава 4. Аарон
ОглавлениеПрошло пару недель, в течение которых возникало несколько серьезных следственных дел, большей частью успешно мною оконченных. Не то было с Руслановским делом. Оно оставалось все на той же точке. Исчерпав все усилия в напрасных розысках, Кокорин наконец заключил, что виновного не могло быть ни в нашем городе, ни даже в нашей губернии. Обстоятельства дела приобрели слишком большую известность, чтобы убийца мог рисковать оставаться так близко от места преступления. Из других мест не получалось никаких известий о результатах розысков.
В один вечер в конце января, то есть по истечении трех месяцев после убийства, я собирался уже писать постановление о представлении дела через прокурорский надзор в суд для прекращения следствия впредь до открытия виновного, как приехал ко мне в гости доктор Тархов, – тот самый, который исследовал труп убитой Руслановой.
– Как дела? – спросил он, садясь подле меня. – И в особенности, как идет дело о покойной Елене Владимировне?
– Все идет порядком, кроме дела Руслановой. Я до сих пор знаю о нем то же, что и вы, что она убита острым ножом, прорезавшим ей сонную артерию. И более ничего.
– И более ничего?
– Что делать? Я не всеведущ.
– Но ведь ходили еще какие-то слухи о лестнице, об оторванном лоскуте от платья… Неужели нельзя было наткнуться на какие-нибудь дальнейшие указания?
– Ничего более не знаем. Могу сказать вам, пожалуй, что не подлежит сомнению, что убийца перед балом спрятался в доме Русланова, вероятно, на чердаке; что вышел через слуховое окно на крышу, спустился по лестнице, вошел в окно, так некстати оказавшееся раскрытым в октябре месяце, затем зарезал Русланову, похитил диадему и скрылся. Спускаясь по лестнице, он уронил диадему и нож и упал вместе с лестницей. Вероятно, поранившись ножом, он успел, однако, поднять эти вещи и перелезть через забор. В моих руках лишь одно вещественное доказательство – лоскут сюртука, оставшийся на лестнице. Ищем, кому он принадлежит.
– Ну, а бриллианты?
– Бриллианты не найдены.
– Нельзя ли видеть модель диадемы?
– Отчего же! Вот она в этом шкафу.
Я принес модель и указал Тархову на 35 искусственных камней и найденный в саду настоящий, который как раз приходился в серебряную оправу.
– Это то же, что в медицине, – сказал Тархов, – симптомы видим, а болезнь все-таки не знаем.
– Но в медицине вы по наружным признакам из ста случаев можете отгадать, по крайней мере, пять или десять раз, с какою болезнью вы имеете дело. А тут что ни дело, то новая наука.
Тархов задумался.
– Скажите, – спросил он меня, – говорил ли вам что-нибудь Бобров о приключении с его бритвой?
– Говорил, да я, признаться, не обратил на это никакого внимания. Бобров – чудак. Ему хочется уверить всех и каждого, что существует будто бы какая-то связь между убийством Руслановой и тем, что его человеку захотелось побриться бритвой хозяина. Я, по крайней мере, ничего другого не вижу в этом двухдневном исчезновении его бритвы.
– Нет, дело с бобровскою бритвой не так просто, как вам кажется… Я видел бритву. На ней запекшаяся кровь с приставшими волосами. Я советую вам обратить на нее внимание, Бобров сохраняет ее тщательно – завернул в бумагу и запечатал.
Разговор наш был внезапно прерван сильным звонком. Вошел слуга и подал мне телеграмму.
Я прочел следующую депешу от петербургской сыскной полиции: «Варшавский купеческий сын Хаим Аарон задержан сего числа в С. – Петербурге с четырьмя бриллиантами. При обыске, произведенном в его квартире, найдены еще двадцать пять камней, принадлежащих покойной Руслановой. Хаим Аарон и отобранные у него бриллианты вместе с дознанием по этому делу препровождаются вслед за сим».
– Доктор! – воскликнул я. – Ваше присутствие приносит счастье. Час тому назад я уже был готов просить разрешения о приостановлении бесполезного следствия, полагая, что все меры к раскрытию преступления были мною исчерпаны… Александр Федорович! – обратился я к своему секретарю. – Пошлите сани за Кокориным.
– Ну, я думаю, что буду только мешать вам своим присутствием, – сказал доктор, – до свидания!
Не успели еще его сани выехать из дому, как явился Кокорин.
Он вошел быстро, как бы имея передать мне нечто важное.
– Бриллианты найдены, – сказал я ему, – радуйтесь. Никто теперь не обвинит вас в неумении делать розыски. Камни были в Петербурге.
Я показал ему телеграмму.
– Это, конечно, вещь немаловажная! Но у меня тоже есть новость заслуживающая внимания, – и он положил передо мною маленькую записку, писанную косыми буквами, следующего содержания: