Читать книгу Элитные группы в «массовом обществе» - С. В. Волков - Страница 4

Наиболее заметным явлением «массового общества» стал быстрый рост доли в населении лиц умственного труда, требующего специального образования. Параллельно (и даже еще более быстрыми темпами) росло число лиц нефизического труда, профессии которых в традиционных обществах выделяли их из массы «простого народа» и которые в большинстве случаев составляли вместе с представителями привилегированных сословий лишь несколько процентов населения, а соответствующие социальные группы могли быть отнесены поэтому к числу элитных (служащие частных фирм, клерки, учителя начальных школ, среднетехнический и средний медицинский персонал и т. п.). Рост этот, резко обозначившийся уже в 1920-х гг., принял взрывной характер после Второй мировой войны.

Если в традиционных обществах все социальные группы, стоящие выше крестьян, рабочих, ремесленников и мелких торговцев-лавочников, составляли обычно не более 5 % и лишь в отдельных странах к концу XIX в. до 10 % или чуть более, то в результате социальных процессов, протекавших в XX в., совокупная доля в социальной структуре населения представителей групп, ранее стоящих в социальном и престижном плане выше лиц физического труда, стала составлять к началу 80-х гг. более четверти, а в ряде стран и более трети.

Раньше всего процесс этот получил развитие и зашел наиболее далеко в Англии, США и в некоторых скандинавских странах. Разумеется, масштабы роста численности этих групп отличались не только в западных, социалистических и странах «третьего мира», но и в странах одной и той же группы. Например, доля специалистов и управляющих в структуре совокупной рабочей силы составила на 1978 г. 26 % в Швеции, 24 % в США, 16 % в Нидерландах, 9 % в Испании, 8 % в Италии, 4 % в Гане, 3,7 % в Таиланде, 3,4 % в Индии, 2,8 % в Судане, 2,5 % в Индонезии и Камеруне, 0,5 % в Непале²³. Кроме того, соотношение между теми или иными элитными группами в разных странах могло заметно отличаться: в европейских более существенную долю составляли профессионалы, в афро-азиатских – традиционные элиты и т. д.

Посмотрим, как менялся в составе населения различных стран удельный вес социальных групп (крупных собственников и лиц умственного труда), которые в традиционных обществах относились к числу элитных. В различных исследованиях эти социальные группы обозначаются разными терминами. В западной социологии в основном применяются такие термины, как «профессионалы», «менеджеры», «высшие чиновники» (обычно имеются в виду собственно чиновники в отличие от «низших служащих», т. е. прочих лиц, находящихся на государственной службе: почтальонов, школьных учителей, техников, рядового состава полиции, младшего обслуживающего персонала – вахтеров, сторожей и т. п.), или просто «чиновники», «белые воротнички», «клерки».

В советской (а также восточно-европейской) литературе употреблялись два основных термина: «специалисты» (для лиц, чьи должности предполагали наличие высшего или среднего специального образования; в отношении их как синоним употреблялся часто также термин «интеллигенция») и «служащие» (как правило, без специального образования). Другие категории (функционально аналогичные менеджерам и чиновникам) статистикой, как правило, не выделялись. Этот подход часто распространялся и на описание реалий западных стран и стран «третьего мира». Поэтому такие категории, как «интеллигенция», «профессионалы», «служащие», в разных работах могли иметь разное конкретное содержание, и в отношении приводимых в разных источниках цифровых данных не всегда ясно, какие именно социальные группы включены в подсчеты, чем и объясняется разница в оценках, встречающаяся у тех или иных исследователей. Тем не менее и по разрозненным многочисленным данным общая картина совершенно очевидна, и можно представить, как менялись на протяжении XX в. численность и доля в населении этих групп.

В США на 1900 г. бизнесмены, менеджеры и чиновники составляли в самодеятельном населении 6,8 %, профессионалы – 3,4 % (всего составляющих «высший средний класс» 10,2 %), клерки, полупрофессионалы – 7,4 %, на 1930 г. – соответственно 8,8 %, 4,8 % (13,6 %) и

11.6 %²⁴; таким образом, общая доля этих групп увеличилась с 17,6 % до

25,2 %. В промышленности 1 инженер приходился в 1890 г. на 290 рабочих, в 1920 г. на 230, в 1948–1953 гг. на 75, в 1970 г. на 50²⁵.

Считая и лиц средней квалификации с 1880 по 1900 г. число специалистов выросло с 603 до 1259 тыс., а доля в самодеятельном населении – с 3,5 до 4,3 %, с 1900 по 1950 г. – до 5,1 млн (8,6 %). К 1970 г. доля лиц, относимых к «интеллигенции» выросла с 4 % до 20 %. Особенно быстро росла численность низших служащих: число конторских служащих с 1870 по 1930 г. увеличилось с 82 тыс. до 4025 тыс., а их доля в самодеятельном населении с 0,6 % до 8,2 %; если в 1900 г. на 11 врачей приходилась 1 медсестра, то в 1940 г. их было вдвое больше врачей²⁶. С 1953 по 1963 г. численность «синих воротничков» не изменилась – 25 млн, а «белых» – выросла с 23.6 млн до 30,2 млн, и в конце 1950-х гг. число лиц нефизического труда впервые превысило число физического²⁷.

Рост удельного веса различных категорий лиц умственного труда

На 1950 г. из 19 479,4 тыс. лиц всех этих категорий служащие высшей и средней квалификации составляли 4 711,3 тыс., конторские – 6 954,4 тыс. и торговые – 3 906,8 тыс., на 1960 г. из 25 559,9 тыс. – соответственно 6 975,1 тыс., 9 306,9 тыс. и 4 639 тыс. На 1965 г. всех лиц, имевших специальную подготовку не менее 4 лет, насчитывалось 8,6 млн, прочих (не менее 1 года) 7,9 млн – всего 16,5 млн (в занятом населении 11,6 % и 10,6 %, всего 22,2 %), на 1980 г. – 19,9 и 19,5 млн – всего 39,4 млн (19 % и 18,6 % – всего 37,6 %)²⁸.

В Англии, где в середине – конце XIX в. доля лиц умственного труда была наивысшей, доходя до 15 %, к 1961 г. насчитывалось не менее 6,5 млн наемных лиц нефизического труда, к 1966 г. – 7,3 млн, к 1970 г. «белые воротнички» составили 8,25 млн из 26 млн занятого населения (в процентном отношении больше, чем в любой европейской стране, кроме Швеции)²⁹. Во Франции лица нефизического труда составляли в 1921 г. 18,2 %, в 1946 – 22,3 %, в 80-е гг. – 29,4 % населения³⁰. В Германии доля таких лиц составила в 1882 г. – 7,3 %, в 1907 г. – 13,2 %, в 1933 г. – 17,1 %, в 1950 г. – 26 %, в 1961 г. – 28,6 %. В Италии их доля изменялась так: 1951 г. – 11,7 %, 1954 г. – 10,5 %, 1964 г. – 15,5 %, 1966 г. – 16,3 %, 1968 г. – 17,1 %³¹. В Испании доля всех этих категорий в населении поднялась с 1964 по 1987 г. с 22,4 до 41 %³². В Японии, где в 1883 г. доля предпринимателей, чиновников, профессионалов, и «белых воротничков» составляла 8 %, к 1920 г. она выросла до 18,9 %, а к 1960 г. – до 34,4 %³³. Таким образом, в основных развитых странах мира уже в начале второй половины XX в. лица нефизического труда, столетие назад безусловно относящиеся к элитным группам, составляли порядка трети населения.

Обычно высший слой лиц нефизического труда: «профессионалы», менеджеры, «высшие служащие» (чиновники и офицеры) в статистике отделяется от низшего, к которому относятся клерки, торговые служащие, «полупрофессионалы» и др.). Так, по исследованию мужского занятого населения европейских стран, высший слой лиц нефизического труда составил 1-ю страту, а низший («клерки») – 2-ю (к остальным трем стратам были отнесены независимые сельскохозяйственные и другие работники и наемные работники физического труда. С конца 50-х гг. по начало 70-х гг. доля этих слоев (%) в западноевропейских и других развитых странах выглядела следующим образом³⁴:

В СССР резкое увеличение численности лиц умственного труда пришлось на 30-е гг., и она постоянно расти (по переписям населения «служащих» всех видов, без младшего обслуживающего персонала, насчитывалось в 1926 г. 2448431 плюс 79266 церковнослужителей, в 1959 г. – 19 345 096, в 1970 г. – 31 445 358). Во всем населении (с семьями) в 1926 г. из 147 млн населения «служащих» было 3,9 млн или 2,6 %, что почти не превышало показателя 1913 г. (2,4 %). Но к 1939 г. их общая численность составляла уже 13,8 млн человек, в т. ч. 10–10,1 млн самодеятельного населения (16,7 %) и 29,7 млн с семьями (16,5—17,7 %); к 1955 г. среди занятого населения их было 11,4—11,7 млн, к 1955 г. – 13,2—13,5 млн В 60-х гг. общая численность лиц умственного труда росла от 25 до 30 млн, в 70-х гг. – от 30 до 40 млн и в 80-х гг. – от 40 до примерно 44 млн (в занятом населении – соответственно с 20 до 26 млн, от 26 до 33 млн и с 33 до 36,8 млн человек. Доля таких лиц в занятом населении была примерно такая же, как в европейских странах (см выше). Соотношение между «служащими» и «специалистами» в самодеятельном населении выглядело так³⁵:

В восточноевропейских странах (вошедших после Второй мировой войны в «мировую систему социализма») ситуация была вполне сопоставима с рядом западноевропейских стран. В Польше лица умственного труда составляли в самодеятельном населении 3.3 % в 1921 г., 4,1 % в 1931 г., 10 % в 1950 г., 18,2 % в 1960 г., 22,9 % в 1970 г., 23,3 % в 1972 г. и 29,5 % в 1975 г. Во всем населении (с членами семей) в 1931 г. они составляли 5,5 % (еще 1,7 % – буржуазия и помещики), накануне Второй мировой войны – 5,7 % (помещики 0,3 %, буржуазия – 0,9 %), а к 1970 г. – 22,4 % (7248 тыс. человек с семьями)³⁶. В Чехословакии в 1930 г. все элитные группы составляли 13,7 % (в т. ч. буржуазия, помещики и высшие чиновники 5,5 %, лица свободных профессий 0,5 %, интеллигенция 7,7 %), в 1947 г. в Чехии служащие и интеллигенция составили 16 %, в Словакии – 9,4 % (591,5 и 106,7 тыс. человек)³⁷. В Венгрии доля лиц нефизического труда (до 1945 г. включая буржуазию и помещиков) определялась в 11,9 % в 1920 г., 11,4 % в 1930 г., 12,3 % в 1941 г., 9,8 % в 1949 г., 19.3 % в 1963 г. и 27 % в 1973 г.³⁸; в 1984 г. она составила 26,1 %. Если на 1928 г. всего имелось 277 543 лиц умственного труда (из них 22 % с дипломами), то в 1977 г. – 1 357 400 (более 30 % с дипломами)³⁹. В Болгарии служащие и специалисты составляли в 1946 г. 4,5 % (191,8 тыс.), в 1956 г. – 13,3 % (553,2 тыс.), в 1965 г. – 16,7 % (690,5 тыс.)⁴⁰. В Румынии интеллигенция и служащие составили в 1950 г. – 10,1 % самодеятельного населения (900 тыс.), в 1956 г. – 10.4 % (1 млн), в 1966 г. – 11,9 % (1,1 млн), в 1977 г. – 14,7 % (1,5 млн)⁴¹.

В азиатских странах, вошедших в «социалистический лагерь», послевоенная ситуация, естественно, отличалась от восточноевропейской. В Корее, в частности, в конце 30-х гг. помещики (в числе которых было много японцев и к которым в Корее относили фактически просто богатых крестьян) составляли 2,7 % населения (83 тыс. человек)⁴², чиновники были представлены главным образом японцами, профессионалы же практически отсутствовали: к 1943 г. имелось, считая и «практиков», всего 1319 специалистов промышленности⁴³, а всего на 8140 инженеров-японцев приходилось 1881 кореец⁴⁴. К 1946 г. все лица умственного труда («служащие») составляли 6,2 % населения, однако их доля быстро росла и уже через 10 лет выросла более чем вдвое: в 1949 г. – 7 %, 1953 г. – 8,5 %, 1954 г. – 10,4 %, в 1955 г. – 12,2 %, 1956 г. – 13,6 %, 1957 г. – 14,9 %, 1959 г. – 13,4 %, 1960 г. – 13,7 %, 1965 г. – 15,6 %⁴⁵.

Следует заметить, что значительную часть контингента «профессионалов» («специалистов») составляли лица, не имевшие соответствующего образования. Даже в США на 1970 г. доля рабочих мест, требующих высшего образования составляла 18,4 % при доле лиц с таким образованием 7,9 %, т. е. 57 % составляли «практики», а на 1960 г. их было 65 %; среди инженеров и операторов ЭВМ высшее образование имели 58,4 % (по другим данным дипломы имели 56 %, незаконченное образование – 20 %), врачей – 95,9 %, ученых-естественников – 74,4 %⁴⁶.

Особенно это было характерно для СССР, где в период бурного роста этот слой пополнялся вообще помимо учебных заведений – путем непосредственного введения в его состав «передовых рабочих и крестьян», так называемых выдвиженцев. К 1930 г. их насчитывалось 340–370 тыс.⁴⁷, концу 1-й пятилетки – более 700 тыс.⁴⁸, а всего за это время было «выдвинуто» 0,8–0,9 млн⁴⁹ И в дальнейшем в СССР при гораздо большем, чем в США, числе выпускаемых инженеров и техников всегда была значительной доля «практиков». В 1964 г. на 100 ИТР приходилось 17 инженеров, 48 техников и 35 «практиков»⁵⁰, лишь к 1977 г. доля «практиков» упала до 9,8 %⁵¹. Здесь существованию категории «практиков» придавалось важное идеологическое значение, и даже в конце 70-х гг., казалось бы, объективно негативный факт занятия должностей людьми без специального образования подавался как важное завоевание, демонстрирующее существо советского общества в его движении к «стиранию граней» и «социальной однородности»⁵².

Аналогичные явления характерны и для других социалистических стран. В Китае к началу 80-х гг. за 25 лет численность интеллигенции выросла с 5 до 25 млн человек – за счет того, что в нее были включены выпускники учебных заведений с предельно упрощенной программой⁵³. В Чехословакии в середине 50-х гг. только 9 % руководителей предприятий имели высшее образование и только 60 % – среднее. Высшее образование имели менее 30 % главных инженеров, еще столько же – среднее специальное. Квалификационный уровень сотрудников центральных органов управления был ниже, чем уровень сотрудников подчиненных им организаций⁵⁴. Интеллигенция Румынии к концу 70-х гг., как деликатно констатировалось в одном из исследований, «испытывала трудности, вытекавшие из практики пополнения ее рядов за счет крестьянства и рабочего класса, когда степень общеобразовательной подготовки оказывала негативное воздействие на социопрофессиональные характеристики специалистов высшей квалификации»⁵⁵.

* * *

Параллельно шел рост численности и удельного веса в населении лиц с высшим образованием, доля которых в населении развитых стран во второй половине XX в. стала примерно такой же, как доля всех элитных групп в XIX в. Доля лиц с высшим образованием среди работающего населения составила в конце 50-х гг. 7,7 % в США, 4,3 % в Канаде, 3,1 % в ФРГ, по 2,8 % в Англии и Франции, 2.3 % в Бельгии, 2,2 % в Италии, 2,1 % в Швеции, 1,5 %, в Японии и 1.4 % в Нидерландах⁵⁶.

Прирост шел особенно быстро в 60—70-х гг. В США в 1961 г. было выпущено 414 тыс. лиц с высшим образованием, в 1965 г. – 551 тыс., в 1970 г. – 878 тыс., в 1975 г. – 1024 тыс., в Англии в 1975 г. вдвое больше, чем в 1960 г., в ФРГ в 60—70-х гг. среднегодовой прирост составил 7,1 %, во Франции – 6 %, в Японии – 6,2 %, в Швеции – 5,7 %. В США доля лиц с высшим образованием среди работающего населения, составлявшая в 1900 г. 1,2 %, а в 1910 г. – 2,7 %, к 1930 г. выросла до 3,3 %, к 1940 г. – 4,6 %, к 1970 г. – 10,2 %, а в конце 1970-х гг. составила 15,1 %⁵⁷. С 1950 по 1979 г. численность лиц с высшим образованием среди занятых выросла с 4,1 до 17,9 млн (с 7 % до 18,3 %)⁵⁸. В Италии к концу 60-х гг. высшее образование имели почти 3 % самодеятельного населения⁵⁹, в Испании в начале 80-х гг. – 3,4 %⁶⁰. В ФРГ в 1978 г. выпускники университетов составили 5,3 % трудоспособного населения, к 1985 г. их доля должна была составить от 6,1 до 6,4 %, а к 1990 г. от 7,3 до 7,8 %⁶¹. К 1991 г. высшее образование имели 36 % взрослого населения США, 16 % – Англии, 15 % – Франции и 22 % Германии⁶².

В СССР рост численности лиц с вышим образованием был более интенсивным, чем в большинстве развитых стран, кроме США, причем особенно быстро он шел в 30-х гг. и в 50—60-х гг. В 1939 г. полное высшее образование имели 1,2 млн человек (0,5 % во всем населении и 1,3 % в самодеятельном), в 1959 г. – 3,8 млн (1,8–2,3 % и 4,5 %), в 1970 г. – 8,3 млн (4,2 % и 6,5 %), в 1979 г. – 14,8 млн (6,8 % и 10 %), в 1989 г. – 23 млн (10,8 % и 14,3 %); среди лиц умственного труда доля таких лиц выросла с 7,6 % в 1939 г. до 16,5 % в 1959 г. и до 30,3 % в конце 70-х гг.⁶³

В странах Восточной Европы, в которых после Второй мировой войны были установлены режимы, по своим идеологическим основам аналогичные советскому, происходили и сходные процессы: шло как можно более быстрое формирование «новой социалистической интеллигенции». В Польше, где на 1938 г. было 70–80 тыс. лиц с высшим образованием⁶⁴, за 1946–1973 гг. его получили 433 тыс. и средне-техническое 3 333 тыс. человек⁶⁵. В 1958 г. в обобществленном секторе имели высшее образование 240 тыс. человек – 239928 (3,8 % занятых), в 1964 г. – 310 тыс. – 310401 (4,3 %), в 1968 г. – 405 тыс. – 405 430 (4,7 %), в 1973 г. – 611 тыс. – 611129, в 1975 г. – 712,4 тыс. (более 6 %) – 58 на 1000 занятых⁶⁶. В общей сложности в 1955 г. имели высшее образование 1,7 % самодеятельного населения и 1,6 % лиц в трудоспособном возрасте (мужчин 18–64 лет и женщин 18–59 лет), в 1960 г. – 2,7 и 2,5 %, в 1970 г. – 3,5 и 3,3 %, в 1972 г. – 4 и 3,7 % соответственно⁶⁷. Во всем населении старше 15 лет к 1960 г. высшее образование имели 415 тыс. человек (2,1 % населения старше 15 лет) и еще 2046 тыс. – незаконченное и среднее специальное, к 1970 г. – 655 тыс. (2,7 %) и 3198 тыс., к 1973 г. – 795 тыс. (3,1 %) и 3665 тыс.⁶⁸ В Венгрии, где лиц с высшим образованием в 1920 г. насчитывалось 59 тыс. (1,7 % самодеятельного населения), а в 1930 г. – 66,9 тыс. (1,8 %)⁶⁹, рост числа дипломированных специалистов составил в 1949 г. по отношению к 1941 г. – 103,3 %, в 1960 г. к 1949 г. – 175,6 %, в 1970 г. к 1960 г. – 178,6 %, в 1970 г. к 1949 г. – 313,8 %⁷⁰. В Румынии число лиц с высшим образованием среди занятого населения составило в 1958 г. – 158 тыс., в 1964 г. – 210 тыс., в 1972 г. – 398 тыс., в 1976 г. – 478 тыс.⁷¹, в Болгарии число специалистов с высшим и средним специальным образованием за 10 лет с 1953 по 1963 г. выросло в 2,6 раза (с 119,9 тыс. до 314,9 тыс.)⁷².

В странах «третьего мира» доля лиц с высшим образованием была на порядок меньше. Если в самодеятельном населении развитых стран кадры высшей и средней квалификации составляли 11,1 %, то в Латинской Америке 5,7 %, в Азии – 2,7 %. Научные работники и инженеры составили в первой половине 70-х гг. в развитых странах 112 на 10 тыс. населения, в Латинской Америке – 69, в Азии – 22, в Африке – 6. Однако и здесь она быстро росла (в частности, в странах ЮВА доля лиц с высшим образованием за 5 лет с 1965 по 1970 г. выросла в 5 раз – с 0,2 % до 1 %)⁷³. К концу 70-х гг. 80 % лиц с высшим образованием было сосредоточено в развитых странах⁷⁴.