Читать книгу Маска - Сабина Мартин - Страница 2

Июнь 1325 года

Де Брюс потрепал Беса по шее. Черный конь тихонько фыркнул и забил копытом.

– Спокойно, мой хороший. Уже недолго осталось. Скоро ты сможешь насладиться чудесным зрелищем, которому нет равных. Правда, поиграть тебе не удастся. Ты слишком дорог мне, нельзя позволить, чтобы тебя ранили в бою. Сам понимаешь.

Конь тряхнул гривой.

Де Брюс кивнул Адаму, своему новому оруженосцу. Мальчишка стоял немного в стороне, заглядывая в ущелье.

– Бес понимает меня лучше всех, верно?

– Вы, как всегда, правы, господин, – склонил голову оруженосец.

Де Брюс приподнял брови.

– Если держишь знамя по ветру, следи, чтобы однажды буря не порвала его в клочья, – хмыкнул он.

Мальчик лукаво улыбнулся.

– Когда грянет буря, нужно свернуть знамя. Кто противится ей, того подхватит и унесет ветер.

Де Брюс засмеялся. Если свернуть знамя, его могут втоптать в грязь, и юный шутник довольно быстро это поймет. Мужчина достал из седельной сумки морковку и протянул Бесу. Конь осторожно взял угощение с латной перчатки.

Потянувшись, де Брюс удовлетворенно вздохнул и повернулся к Адаму. Мальчик, щурясь, вглядывался в лес.

– Да, смотри-смотри. Ничего ты не увидишь. Они и сами заметят засаду, только когда попадут в ловушку. Буря грянет так быстро, что у них не будет времени спрятать свои знамена. Ничего от них не останется. Как хорошо, что люди так глупы, да? А теперь помоги мне.

Адам поставил перед лошадью небольшой деревянный табурет, подвел своего господина и помог ему взобраться на подставку. Де Брюс ухватился левой рукой за луку, а правой – за само седло и при помощи Адама уселся верхом на коня. Бес шагнул в сторону, чтобы удержать равновесие: всадник и его доспехи весили около двухсот пятидесяти фунтов и даже для такого породистого боевого коня, как Бес, нести эту тяжесть было нелегко.

– Молодец, хороший мой. – Де Брюс с любовью потрепал коня по холке.

Он не собирался вступать в бой, но решил не рисковать и надеть доспехи: всегда нужно опасаться шального арбалетного болта, копья или секиры. Кроме того, обстоятельства могут сложиться непредвиденным образом и ему придется сражаться. В этом случае чем прочнее доспех, тем лучше. Правда, тогда он сменит коня. Нельзя подвергать Беса опасности.

Адам проверил поножи своего господина и седельные ремни Беса и покрепче затянул подпруги, чтобы седло не съехало вперед. Ущелье было глубоким, и если де Брюс упадет туда с лошади, то, скорее всего, погибнет.

– Спасибо, Адам, – сказал де Брюс. – Ты, как всегда, отлично выполняешь свою работу. Когда-нибудь и ты будешь восседать на таком скакуне и получишь собственного оруженосца. Я уверен в этом.

«Если, конечно, не останешься таким же неженкой, который бледнеет, когда кому-то вырывают язык», – подумал де Брюс. Он никогда не сделал бы Адама своим оруженосцем, но у него не было выбора. Герцог Эберхард, его сюзерен, попросил взять Адама в обучение и обходиться с ним помягче. А просьба сюзерена – приказ. Теперь же Эберхард умер и опекуном Адама стал племянник герцога, Ульрих III, а значит, через пять лет, когда мальчику исполнится двадцать один год, Адам станет рыцарем, и неважно, проявит он боевую доблесть или нет.

Де Брюс поморщился. На коже выступил пот, капли катились по спине, собирались под мышками, стекали по затылку. Даже руки вспотели. День только начался, но воздух дрожал от зноя, и в доспехах рыцарь чувствовал себя, будто в печи. К счастью, бой продлится недолго.

– Хорошо. – Де Брюс расправил плечи. – Давай сделаем невозможное.

Увидев, что Адам перекрестил его, рыцарь рассмеялся.

– Мой дорогой друг, если бы Господь не благоволил ко мне, я давно уже был бы мертв. А теперь вперед, добыча ждет!

* * *

Мелисанда беспокойно поерзала на неудобном сиденье. Вначале она еще пыталась приспособиться к движениям быка, который тянул повозку, но быстро отказалась от этой затеи. Дорога была неровной, и, чтобы не свалиться, ей приходилось цепляться за сундук с одеждой, на котором она сидела. Когда одно колесо, огромное, как мельничный жернов, попадало в выбоину, второе поднималось. Конрад, отец Мелисанды, настоял на том, чтобы отвезти семью домой, – в этой неудобной повозке. А Беата, мать Мелисанды, позаботилась о том, чтобы дочь надела мерзкое льняное платье, висевшее на девочке мешком. Сейчас Мелисанда была похожа на крестьянского мальчишку-заморыша. Кожаные сапоги девочка сняла, потому что в них было слишком жарко. Единственной вещью, которая указывала на то, что Мелисанда на самом деле дочь богатого купца, представительница всеми уважаемого семейства Вильгельмисов, была серебряная заколка, красовавшаяся в ее огненно-рыжих волосах.

Мелисанде казалось, что поездка продолжается несколько дней, хотя они выехали только этим утром и отсюда было совсем недалеко до Эсслингена, где их семья жила в большом доме у рыночной площади. Но девочка вот уже в который раз спросила у матери, когда же они приедут.

– На закате мы будем дома, – терпеливо ответила Беата, поглаживая по голове Гертруду, младшую дочь.

Та могла спать где угодно и когда угодно. Глядя на сестренку, Мелисанда поморщилась. Даже в грозу, когда гремел гром и все в доме тряслись от страха, Гертруда спокойно спала в своей кроватке.

Мелисанде было скучно. Ей хотелось хоть чем-то себя занять. Она могла бы заняться вышиванием или почитать что-нибудь, но при такой тряске ничего не получится. Не успеет она сделать стежок, как раз десять уколется иголкой. А буквы начнут прыгать перед глазами и ее только затошнит, так что о приключениях благородного рыцаря Парцифаля и подвигах Гавана придется почитать позже. Да и писать тут тоже не получится, а ведь она могла бы перевести псалом, который ей задал магистр. Псалмы… Какая скука! Мелисанде намного больше нравились истории о рыцарях и драконах. Гаван – вот герой, который ей по вкусу. Какой он отважный! И удалой! Ах, если бы и в жизни повстречать такого рыцаря. А вместо этого приходилось переписывать Пятикнижие и учить наизусть псалмы. Что ж, как бы то ни было, папа и мама ею гордились. За успехи в латыни, счете и письме родители иногда разрешали ей тренироваться в стрельбе из лука. Другим девочкам это было запрещено, и родители просили Мелисанду никому не рассказывать о своих тренировках.

Повозку снова тряхнуло. Девочка схватилась за борт телеги. Если так пойдет и дальше, она неделю сидеть не сможет. Мелисанда спрыгнула с сундука и отодвинула тент, который соорудил отец, чтобы защитить мать от солнца. Беата с огромным животом и набухшей грудью выглядела довольно мило. Она сильно набрала в весе с тех пор, как у нее в животике появился новый малыш. Даже ее лицо округлилось. Отец говорил, что родится мальчик, но мама только молча улыбалась.

Мелисанда прищурилась на солнце. Прямо перед ней скакал воин в доспехах. Доспехи позвякивали, солнечные лучи отражались от полированного металла. Казалось, этот воин способен одолеть любого противника. Его конь был сильным, как бык, фыркал, будто дракон, и постоянно оглядывался, точно искал достойного соперника. В правой руке мужчина сжимал копье, а в левой – заряженный арбалет. На спине у него висел двуручный меч[1] – ударом такого меча можно было разрубить человека надвое. Если, конечно, хватит сил на то, чтобы поднять это оружие. Когда-то Мелисанде посчастливилось подержать в руках такой меч. Она едва смогла приподнять клинок над землей, а уж о том, чтобы замахнуться, не могло быть и речи. Дядя показал ей, как орудовать мечом: подхватил его, будто соломинку, и разрубил свиную тушу. Мама тогда покраснела от злости и пригрозила мужу своей сестры всеми муками ада, если только он осмелится учудить что-то подобное еще раз. Папа же оставался спокоен. Он отвел маму в сторону и, улыбаясь, тихо поговорил с ней. Но, похоже, маме удалось отстоять свое мнение: папа и дядя после этого отмалчивались пару дней, хмуро переглядываясь. Это было два года назад, и с тех пор Мелисанде не разрешали прикасаться к подобному оружию.

– Если я поймаю тебя с мечом, то отправлю в монастырь. Понятно? – Мама тогда угрожающе ткнула в нее пальцем.

Да, Мелисанде было понятно. И она не нарушала материнский запрет, потому что Беата всегда выполняла свои угрозы.

Опять звякнули доспехи. Наемник развернулся в седле и посмотрел вдаль. Отец, ехавший позади каравана, крикнул, что все в порядке. Повернувшись, всадник увидел выглядывавшую из-под тента Мелисанду. А девочке только того и требовалось: она тут же набросилась на него с вопросами:

– Вы кто? Я вас еще никогда не видела. Вы издалека? Вы так же отважны, как благородный Гаван? Вы уже много драконов убили? Еще остались рыцари, которых вы не вызывали на поединок?

Наемник и глазом не моргнул.

– Меня зовут Зигфрид фон Рабенштайн. Мой родовой замок в двух неделях езды отсюда. Нет, я еще не убивал драконов, потому что их не существует. А рыцарей столько, что всех их не вызовешь на поединок.

– Зачем вы здесь?

– Меня попросил об этом ваш отец.

Мелисанда высунулась из телеги, посмотрела вперед и назад и принялась считать. Насколько она могла судить, караван сопровождали десять всадников в полных доспехах. Так много еще никогда не было. Кроме того, впереди и сзади шли десять пехотинцев с копьями и даже мечами. Из-за того, что дорога была узкой, им пришлось выстроиться в колонну по три. Слева и справа раскинулся густой лес.

Мелисанда обожала рыцарей, хотя брат говорил ей, что бывают рыцари, которых уважать не за что. Обедневшие рыцари зачастую становились грабителями и нападали на караваны купцов, убивали паломников, чтобы забрать их вещи. Рудгер был старше Мелисанды на три года, ему недавно исполнилось шестнадцать. Раньше они часто сидели на чердаке среди рулонов ткани, которой торговал их отец, и играли вырезанными из дерева фигурками рыцарей, разрабатывая план боя или осады вражеского замка. Рудгер постоянно поддразнивал сестренку, говоря, что она должна была родиться мальчиком, но произошла какая-то досадная ошибка и на свет появилась девочка. Мелисанда очень любила брата, и ей нравилось проводить с ним время. Правда, теперь у Рудгера не было времени на игры, потому что он с утра до вечера помогал отцу в работе. Иногда они уезжали на несколько недель, присоединяясь к другим купцам. Какие удивительные истории рассказывал Рудгер по возвращении! Через два-три года ему предстояло жениться и переехать с женой на север. Но Мелисанда не хотела даже думать об этом. Рудгеру придется уехать… Это было ужасно. Однако до тех пор оставалось еще много времени, и оно будет тянуться целую вечность. Почти как эта поездка.

Прежде чем Мелисанда успела засыпать Зигфрида новыми вопросами, мать призвала ее к порядку.

– Мелисанда! Вернись под тент! Не пристало девочке заговаривать с рыцарем.

– Да, мама.

И Мелисанда неохотно заняла свое место на сундуке.

* * *

Рудгер ехал рядом с отцом.

– Вскоре мы въедем в ущелье. Это единственное место, где он может нанести удар.

Конрад Вильгельмис кивнул.

– Он победит, только если соберет двести всадников. А такого даже де Брюс себе позволить не может. – Он тряхнул пышной гривой рыжевато-каштановых волос и, улыбнувшись, продолжил: – Наши разведчики ничего не обнаружили. Там никого нет. – Конрад указал на возвышавшиеся впереди скалы.

Рудгер нахмурился.

– У меня странное чувство, словно там что-то есть, но я не вижу этого.

– Это страх, вызванный опасностью. – Конрад опустил руку ему на плечо. – Там нет ничего, о чем стоило бы беспокоиться, сынок. Но хорошо, что ты осознаешь свой страх. Только так ты сможешь принять верное решение в критический момент.

– Конечно, ты прав, отец.

Рудгер развернул коня и вновь пристроился в конце каравана.

Отец нашел правильные слова, чтобы объяснить юноше его состояние, и все же у Рудгера по спине бегали мурашки. В точности так, как в тот день, когда на него внезапно напал медведь. Зверь подкрался к парню незаметно, но он успел обернуться и нанести удар. Рудгер всегда предчувствовал опасность. Вот и сейчас. Больше всего ему хотелось попросить отца вернуться, но это было бессмысленно. «Нужно взять себя в руки, – подумал юноша. – Разведчики ничего не обнаружили, значит, все в порядке».

* * *

Мелисанда вздохнула. Рудгеру хорошо, ему можно скакать верхом. А ей приходится убивать время в этой узкой крытой телеге.

– Почему с нами столько охраны, мам? – спросила она, хотя знала ответ.

– Лес густой, в нем затаились разбойники, а нам нужно от них защититься, ты же знаешь.

Мелисанда уже хотела что-то сказать, но вовремя сдержалась, иначе она выдала бы себя. Пару дней назад девочка случайно подслушала разговор родителей.

Они стояли в коридоре и шептались, но Мелисанде все было слышно из комнаты. Дверь была приоткрыта, и девочка даже видела отца и мать.

– Я ему не доверяю, – тихо сказал Конрад, сжав кулаки.

– На такое не осмелится даже Оттмар де Брюс, – возразила Беата. – Ты выдумываешь. Кроме того, он ведь понимает, что мы не виноваты. Каждый знает, что это была самозащита. Наемники дорого стоят, очень дорого. Где ты возьмешь деньги? Ты тратишь все наши сбережения на это безумие. Если продолжится засуха, золото понадобится для покупки еды и корма для скота. Я и так чувствую себя пленницей: никуда не могу пойти без охраны. – Мать покачала головой. – Это пустое расточительство. Нам не нужно столько наемников. Он никогда не осмелится…

– Ты его не знаешь. Оттмар де Брюс совсем сошел с ума. Никто не верит в его обвинения, это правда. Но ему и не нужно, чтобы в них кто-то верил. Достаточно того, что верит он сам. Я не хочу потерять тебя или кого-то из моих детей. Я этого не вынесу. Вы мне дороже всего золота мира. И если он действительно настолько безумен, что нападет на нас… Что ж, эти мужчины – отличные воины, они справятся с любым противником. – Отец взял мать за руки.

Она прижалась к нему.

– Никто не способен победить всех врагов, и ты это знаешь, – прошептала она.

– Может быть, и так. Но у де Брюса нет ни морали, ни веры. И это делает его слабым. А Господь на стороне правых.

Мелисанда знала своего отца и всегда понимала, что он имеет в виду на самом деле. Эта его фраза про Господа означала только одно: «Ах, если бы только так было».

– Он не осмелится, никогда… – повысила голос мать, и он эхом отразился от стен.

– Де Брюс способен на все. Он обвиняет меня в преступлении, которого я не совершал, – прошипел отец, отстраняясь от Беаты. – Наши семьи враждуют уже несколько поколений. И почему? Потому что де Брюсы – жадные мошенники.

– Не все, Конрад, не все. Ты это знаешь не хуже меня. Гернот не должен был погибнуть. Он был всего лишь мальчишкой.

Мелисанда увидела, как отец прищурился. Прежде чем он успел выйти из себя, мать коснулась пальцем его губ.

– Ты считаешь, что я могу променять его жизнь на твою? – улыбнулась она.

И Конрад расслабился.

– Но подумай о деде де Брюса, – продолжила Беата. – Он пытался примирить наши семейства. И почему это ему не удалось? Потому что твой отец не поступился ни на шаг. И теперь мы все расплачиваемся за это. Ужасно.

Конрад Вильгельмис поморщился.

– Может быть, ты и права, однако не мы начали эту вражду. Все так, как оно есть, и, пока жив Оттмар де Брюс, нам не будет покоя. Ты же знаешь, как он жесток, как обращается со своими людьми. Пару недель назад он до смерти забил слугу плетьми только потому, что несчастный осмелился ему возразить. Но мы готовы. Если он нападет на нас, то пожалеет об этом. А теперь пойдем. Праздник начинается.

Помедлив, отец вздохнул и нежно погладил мать по щеке.

– Беата, ты великолепна. И я люблю тебя. А все остальное неважно.

Мелисанда чуть не рассмеялась, когда они бросились друг другу в объятия и принялись целоваться. Боже, разве можно так облизывать друг друга, точно щенки? Но еще долго после того, как они ушли во двор праздновать свадьбу, слова Беаты наполняли ее душу страхом.

* * *

Де Брюс выехал из ущелья, когда убедился, что замел все следы. Остановившись в тени дерева, он притаился и, словно кошка, выслеживающая мышь, стал ждать. Адам воспользовался передышкой, чтобы потренироваться в обращении с мечом, время от времени отвлекаясь на то, чтобы принести своему господину разбавленного родниковой водой вина.

Терпение – добродетель рыцаря. Когда наступает подходящий момент, нужно действовать решительно и без промедления. Упустил момент – опять жди. Полчаса[2] могут решить исход боя, мгновение – жизнь или смерть в поединке.

Ждать – значит контролировать свои чувства. Это высокое искусство, и де Брюс владел им в совершенстве. За это он был благодарен своему отцу – тот выбил из него плаксивость, изнеженность, слабость. Вначале было трудно, но с годами де Брюс осознал преимущества, которые получает человек, способный управлять собственными эмоциями.

Одиннадцать месяцев прошло с тех пор, как Конрад Вильгельмис убил Гернота, его единственного сына. Этот подлый убийца не дал мальчику времени для честного боя. Де Брюс был уверен, что Вильгельмис подкупил свидетелей, и те поклялись, что Гернот обнажил меч первым. Суд оправдал Конрада. Но де Брюс знал, что Гернот не осмелился бы действовать против его приказа: «Никогда не нападай ни на кого из Вильгельмисов, если тебя не прикрывает другой воин. Никогда не нападай ни на кого из Вильгельмисов при свидетелях. Никогда не нападай ни на кого из Вильгельмисов спереди».

Конрад Вильгельмис, этот жалкий тип, был трусом и не принял его вызов на поединок. Если бы он вступил в честный бой, то смог бы спасти свою семью. Наверное.

Оттмар де Брюс облизнулся. Он уже давно предвкушал особое наслаждение в ожидании расправы с Вильгельмисами. Он представлял, как будет забавляться с его дочерью Мелисандой. Все было готово. Вскоре эта чудесная девчушка – еще незрелая красотка – забьется в его руках.

* * *

Мелисанду одолевала скука.

«Вечером, на закате», – мысленно повторяла она.

Девочка вздохнула. Что ж, придется ждать еще много часов. Стояло лето, и солнце садилось поздно. Обычно Мелисанду это радовало, потому что она могла дольше оставаться на улице, играть, гулять в лесу, гоняться с луком за зайцами. Правда, до сих пор ей не удалось подстрелить ни одного. Эти зверьки были слишком быстрыми, а стрелы, точно зачарованные, летели мимо.

Рудгер всегда смеялся, когда она рассказывала ему о своих неудачах. Он способен был попасть в зайца с одного выстрела. И неудивительно. Он же тренировался по нескольку часов в день, пользовался каждым свободным моментом, когда ему не нужно было корпеть над книгами или помогать отцу. Рудгеру вообще хорошо жилось: приключения, путешествия… Он уже побывал во многих городах. Кельн. Трир. Лукка. Венеция. В последний раз они с отцом уехали на два месяца, в то время как Мелисанда, оставшаяся дома, должна была учиться шить и готовить. Рудгер уже был настоящим мужчиной. Он мог идти туда, куда ему хотелось, и делать то, что нравится, а Мелисанду всегда кто-то сопровождал.

В будущем она хотела стать столь же свободной, как и Рудгер. Впрочем, надо признать, ей жилось довольно неплохо. Вспомнить хотя бы Герит, дочь торговца специями Антониса. Бедняжка! Ей даже верхом не разрешали ездить, не говоря уже о стрельбе из лука. Ей приходилось целый день работать по дому, помогая матери. Будто она служанка какая-то.

От сильного толчка Мелисанда свалилась с сундука. Свернувшись калачиком на дне телеги, девочка потирала ушибленную руку. Беата стукнулась о бок телеги и застонала, схватившись за живот. Гертруда что-то пробормотала во сне.

Повозка остановилась.

Мелисанда услышала, как ругнулся отец.

– Вы что, с ума сошли? Не заметили выбоину? Хотите убить мою жену и ребенка? Следите за дорогой, а то вам придется искать другую работу!

Тент отодвинулся в сторону, и Конрад, забравшись в повозку, присел рядом с женой.

– Все в порядке, ангел мой?

Беата слабо улыбнулась.

– Тебе не стоит ругаться. И не называй меня ангелом. Лучше постарайся, чтобы мы поскорее приехали домой. Не хочу провести ночь в этой развалюхе.

В ответ Конрад осторожно опустил ладонь ей на живот.

– С ребенком все в порядке?

Беата убрала его руку.

– Да. А теперь скажи слугам, чтобы поторапливались. Мне нужна ванна, моя кровать и покой.

Мелисанда воспользовалась подвернувшейся возможностью.

– Пап, можно к тебе на лошадь? Я буду сидеть тихо-тихо. – Она мило улыбнулась.

Обычно такой улыбки хватало, чтобы растопить сердце отца, но только не в этот раз.

– Ты, – он ткнул в нее пальцем, – и твоя младшая сестра останетесь здесь. Присмотрите за матерью. Вы, блошки, снаружи будете только мешать мне.

– Ну па-ап… – надулась Мелисанда.

Конрад глубоко вздохнул и чмокнул дочь в щеку.

– Нам нужно спешить, – мягко произнес он. – А завтра мы с тобой покатаемся верхом. Только ты и я. Обещаю. Что скажешь, Мел? Ты же моя принцессочка.

Мелисанда бросилась отцу на шею и расцеловала его. Рассмеявшись, мужчина осторожно отстранился. Тент отодвинулся, отец выбрался наружу, а Мелисанда свернулась в клубочек у ног матери и закрыла глаза. Она вспоминала свадьбу, вкусную еду, музыку, веселые танцы. Лицо невесты, которая выглядела скорее испуганной, чем довольной. Свадьба длилась четыре дня. Интересно, а какой будет ее свадьба? И ее жених? Хотелось бы, чтобы он был рыцарем, таким же красивым и чудесным, как благородный Гаван…

Мир перед глазами Мелисанды поплыл, и вскоре она уснула.

* * *

Конрад вскочил на коня. До ущелья оставалось всего полмили, но он не отдавал приказ каравану продолжать путь. Мужчина быстро подозвал к себе фон Рабенштайна, и они галопом поскакали в голову каравана, мимо тяжело груженных телег, заставленных кладью, мимо пехотинцев, чьи покрытые шрамами лица свидетельствовали как о множестве битв, в которых им пришлось принимать участие, так и о полученных ранах.

Конрад осадил коня.

– Я хочу сам взглянуть на ущелье.

Рабенштайн кивнул.

– Как скажете. Но разведчики все уже осмотрели.

– Значит, я осмотрю еще раз, даже если они перевернули каждый камень. Разве можно быть уверенным, что там не притаилась гадюка? Поедемте! – Конрад пустил коня шагом, внимательно оглядываясь по сторонам.

Рабенштайн последовал за ним.

– Могу я задать вам вопрос?

Конрад кивнул, не отрывая взгляда от стен ущелья.

– Вы купец, но, тем не менее, хорошо разбираетесь в военном деле. Ваш сын – отличный воин, да и вы сами превосходно обращаетесь с мечом. Небольшая армия, которую вы собрали, готова к бою, среди них не какие-то жалкие наемники, а люди с отменной репутацией. Выбор оружия и доспехов сделал бы честь иному полководцу. Как вам это удалось?

Конрад мрачно улыбнулся.

– Вот уже много поколений длится вражда между нашей семьей и де Брюсами. Мой прапрадед был не купцом, а солдатом. Но поскольку он не был рыцарем по рождению, ему пришлось честным трудом добиваться того, что иным даровано судьбой. Он дослужился до командира роты, солдаты уважали и любили его. Он ходил с Ричардом Львиное Сердце в бой с Саладином и одержал победу в битве под Акрой. И все же мой прапрадед не вернулся домой с Востока. Один из де Брюсов нанес ему коварный удар в спину, чтобы забрать себе добычу. Как вы понимаете, в дальнейшем вражда между семьями стала неизбежной. Чтобы защититься от де Брюсов, все мужчины в нашей семье обучаются военному искусству, такова традиция. Кроме того, я – капитан стражи при гильдии торговцев тканями. Некоторые предпочитают откупиться, лишь бы не служить солдатом. Я считаю это недостойным.

– Понимаю, – кивнул Рабенштайн.

Они проехали дальше в ущелье. Вокруг возвышались отвесные скалы.

Беата хотела убедить Конрада обогнуть ущелье, но тогда им пришлось бы подниматься по крутому склону, что было бы неудобно для каравана и опасно для беременной. А еще так де Брюс получил бы преимущество во времени и смог бы устроить им засаду.

Конрад остановился, спешился и указал на странную отметину на песке.

– Похоже, тут кто-то заметал следы.

Рабенштайн присмотрелся внимательнее.

– Мне кажется, какой-то хищник тащил свою добычу в логово. Вот, посмотрите. – Он продемонстрировал Конраду круглые отпечатки на песке. – Это след от медвежьих лап. А вон там кровь.

Конрад кивнул.

– Да, мне уже мерещится всякое. Вы правы. И все же давайте доедем до конца ущелья.

Рабенштайн пришпорил коня, и Конрад, запрыгнув в седло, поскакал за ним.

– Вы считаете меня трусом, Рабенштайн?

Рыцарь ухмыльнулся.

– Нисколько. Напротив. Должен признать, я бы на вашем месте не поехал на эту свадьбу.

Конрад покачал головой.

– Это означало бы признать поражение перед де Брюсом. Ни за что. Он не должен меня ограничивать. Оглянитесь. Вы не замечаете ничего подозрительного?

– Замечаю.

– Что же? – опешил Конрад.

– Подозрительно то, что все слишком уж спокойно. Нам стоило бы послать разведчиков на скалы.

– Хорошо, – согласился Конрад. – Я прикажу трем всадникам скакать наверх. Но вы ведь сами говорили, что опасность угрожает нам при выезде из ущелья, а не внутри него.

– Верно. Враг может напасть на нас из леса, но выезд из ущелья находится в семи выстрелах из лука от кромки леса. Даже в галопе мне понадобится столько же времени, чтобы доскакать от леса до ущелья, сколько нужно шагом, чтобы проехать по самому ущелью. Я проверял.

– Ну вот видите. Давайте возвращаться. Нужно сказать нашим спутникам, что опасности нет.

* * *

Раймунд насвистывал веселую песенку. В такой жаркий день он предпочел бы позагорать на солнце и насладиться бездельем. Но долг зовет – еще нужно собрать тимьяна. Мать-и-мачехи и тысячелистника он нашел уже достаточно.

Он вышел из-за деревьев на склон горы, прикрыл глаза рукой от солнца и осмотрелся. На краю ущелья мужчина разглядел трех всадников, стоявших к нему спиной. У Раймунда был глаз как у орла, он мог различить множество деталей, которые остались бы скрытыми для другого человека. У этих всадников не было ни гербов, ни знаков отличий, что не предвещало ничего хорошего. В последнее время в округе завелись раубриттеры[3], готовые шутки ради отрубить голову такому бедняге, как он.

Раймунд отошел в тень деревьев, чтобы скрыться от взглядов чужаков. Что бы там ни высматривали эти незнакомцы, они не были готовы к нападению со спины. Если бы Раймунд задумал недоброе, он мог бы подкрасться к ним ползком по траве и убить всех троих. Они даже не поняли бы, что происходит. Итак, в первого бросить топор. Сразу вскочить и застрелить из лука второго. И, прежде чем третий успеет обнажить меч, наброситься на него и перерезать горло.

Раймунд не жалел о том, что долго служил наемником. Возможно, он так бы и остался наемником, если бы однажды сам Господь не подал ему верный знак: пришло время вернуться домой и заняться ремеслом отца. Однажды Раймунд с несколькими солдатами попал в засаду и понял, что за их жизнь никто и гроша ломаного не даст. Тогда он поклялся Богу, что сразу же вернется в Эсслинген, если только Господь пощадит его и соратников. В тот же момент подоспело неожиданное подкрепление и отряд Раймунда был спасен.

За те годы он многое узнал о людях. И не только об их душах, но и о телах: что скрыто под кожей, что в животе, что в голове. Жилы, кости, кровь, вены, внутренности, мозг – чего он только не повидал! Некоторым он сумел спасти жизнь, других избавил от страданий перед смертью, опоив их снимающими боль настойками. Мужчины, нападавшие на села, насиловавшие женщин, убивавшие мужчин, сжигавшие стариков заживо, вызывали в нем отвращение. Он не хотел принимать в этом участия, и потому многие считали его слабаком. Но когда им, раненым, метавшимся в горячке, доводилось взглянуть в лицо смерти, Раймунд становился их лучшим другом. А друзья, как известно, помогают друг другу.

Отогнав от себя эти мысли, Раймунд задумался о том, как же пробраться к зарослям тимьяна незамеченным. Он прошел по краю леса, сделав крюк, и вскоре добрался до небольшой рощицы прямо над ущельем. Всадники по-прежнему стояли к нему спиной. Их отделяло от Раймунда около шестисот шагов, но они его не видели и не слышали.

Раймунд опустился на четвереньки и пополз вперед, к зарослям тимьяна, когда услышал арбалетный выстрел и прижался к земле. Всадники попадали с лошадей почти одновременно, и Раймунд увидел, как их лошадей оседлали другие мужчины, удивительно похожие на павших. Двоих из этих всадников Раймунд знал: прихвостни Оттмара де Брюса. Мужчина сильнее прижался к земле. Если его сейчас заметят, смерти ему не миновать.

Словно из-под земли вокруг появлялось все больше солдат, которые прятались в траве и теперь беззвучно поднимали арбалеты. Один из всадников поскакал к обрыву и подал условный знак.

Раймунд стал свидетелем коварного нападения из засады! Наверняка жертвой станет семья Вильгельмисов. Раймунд знал историю вражды де Брюсов и Вильгельмисов. По крайней мере, в эту вражду верил Гернот де Брюс, юный сорвиголова, который в возрасте восьми лет в припадке ярости убил человека, но из-за вмешательства графа Оттмара де Брюса избежал справедливого наказания за свое преступление. Де Брюсу закон был не писан, он сам создавал законы и строго их придерживался. Смерть Гернота, его единственного сына, стала для Оттмара страшным ударом. Он поклялся отомстить тому, кто убил его ребенка. Раймунд не видел поединка, в котором погиб Гернот, но, по слухам, Гернот напал первым, и Конрад Вильгельмис убил его. Конраду потребовалось всего десять ударов, и Гернот, весь окровавленный, повалился на землю, а в следующее мгновение его глаза остекленели. Нашлись свидетели случившегося, и все говорили одно и то же: «Это был честный бой. Самозащита. Конрад отвернулся, когда Гернот обнажил свой меч».

Раймунд знал Конрада Вильгельмиса и считал его суровым и набожным человеком. Он всегда держал слово, и потому подписанные им бумаги стоили больше, чем заверенный королевской печатью приказ. Но в этой истории с Гернотом Конрад допустил роковую ошибку. Достаточно было разоружить мальчишку и унизить его.

Раймунд нащупал на поясе кинжал и обратил свой взгляд на другую сторону ущелья. Там тоже убили и подменили разведчиков, их место заняли всадники с арбалетами. Раймунду пришлось отдать де Брюсу должное: план был великолепен. По всей вероятности, стрелки выкопали окопы в земле и спрятались в них.

Он осторожно оглянулся.

Ловушка, расставленная де Брюсом, была идеальна, и сомнений, что она сработает в любой момент, не оставалось. Никто из тех, кто ехал сейчас по ущелью, не выберется оттуда живым. Раймунд прекрасно понимал, как будут действовать стрелки. Вначале они уберут всадников в доспехах – тут помогут арбалеты и мощные луки. Потом – обстреляют пехотинцев. Того же, кто выживет после обстрела, добьют в ближнем бою. И Раймунд ничего не мог с этим сделать.

– Господи, Ты справедлив. – Мужчина сложил руки в молитве. – Прими души несчастных, что падут в этой битве. Да войдут они в Царствие Твое.

Лучники и арбалетчики выбрались из окопов и принялись за работу. Раймунд молча молился, слыша доносившиеся из ущелья крики. Затем он беззвучно пополз к опушке леса. Он увидел уже достаточно. А тимьян есть и на полянке неподалеку. Мужчина осторожно перебирался из одного укрытия в другое.

* * *

Мелисанда вскинулась от сна, услышав крик. Телега дернулась и остановилась. Опять ухаб на дороге?

На мгновение вокруг воцарилась тишина, а потом девочка услышала знакомый звук: свист, а за ним – приглушенный вскрик. Тент скользнул в сторону, и в повозку упал Зигфрид фон Рабенштайн. Мелисанда потрясенно смотрела на него: из шеи рыцаря торчал арбалетный болт, глаза широко распахнулись в агонии, из горла била кровь, руки и ноги подергивались, точно Зигфрида одержал злой дух. Дернувшись в последний раз, рыцарь умер.

Теперь крики звучали уже повсюду, на караван обрушился град арбалетных болтов. Кто-то отдавал приказы, лошади испуганно ржали. Мелисанда оглянулась. Мать, побледнев от ужаса, притянула к себе младшую дочь. Они вжались в проем между сундуком и бочкой. Беата дрожала, Гертруда тихонько хныкала спросонья.

– Он действительно на это решился, – прошептала Беата. – Господи, смилуйся над нами. – Женщина сложила руки в молитве.

Еще один крик.

Гертруда, вздрогнув, разревелась во весь голос. Болты и стрелы пролетали над повозкой, косили людей слева и справа. В Мелисанду, Гертруду и Беату они не попадали, арбалетчики и лучники, казалось, не стреляли в повозку. Свист снарядов длился так долго, что Мелисанда не выдержала и осторожно выглянула из-за бочки. Увиденное испугало ее до смерти.

Караван остановился в ущелье. По обеим сторонам дороги возвышались отвесные скалы. Волов убили, как и слугу, правившего ими. Вокруг повозки сгрудились наемники, прикрывавшиеся щитами от стрел и болтов. Судя по тому, как часто летели смертоносные снаряды, в траве над ущельем укрылось не меньше двух дюжин стрелков.

Шум битвы стал громче. Мелисанда испуганно огляделась вокруг. Где отец? Где Рудгер?

С двух сторон на наемников набросились какие-то вооруженные люди. Мелисанда сглотнула. Сердце так часто билось у нее в груди, что девочке стало плохо.

Вон папа! Он стоял во втором ряду обороны и выпускал в противников стрелу за стрелой.

* * *

Рудгер и Конрад успели поднять щиты и потому избежали мгновенной смерти. Почти треть людей уже пала, из десяти рыцарей выжило всего трое: кто-то отвлекся на разговор или просто не услышал приказ Конрада: «Поднять щиты!»

Рыцари в тяжелых доспехах падали с лошадей, точно спелые плоды с ветки. На такое нападение никто не рассчитывал. Повозки были укреплены железными пластинами, у каравана было много щитов, но сработал эффект неожиданности. Тем не менее предусмотрительность Конрада и вложенные в защиту каравана деньги оправдали себя. Вильгельмис приказал укрепить щиты, чтобы они могли выдержать попадание из арбалета. Без этой дополнительной брони ни один человек не пережил бы первую волну атаки.

Когда град арбалетных болтов прекратился, Конрад осторожно посмотрел вверх. Стрелки отступили, но на голову и хвост каравана напали мечники.

– Первый ряд, поднять щиты! – крикнул Конрад. – Второй ряд, луки к бою!

Он сам передал щит соседу, взял лук и принялся выпускать стрелу за стрелой в приближавшихся пехотинцев. Те тоже прикрывались щитами, но то один, то другой падали: стрелы находили брешь в их защите.

Вскоре колчан Конрада опустел, да и арбалетных болтов осталось немного. Краем глаза он видел, как сражается его сын, и, невзирая на страх, ощутил прилив гордости: Рудгер стрелял спокойно, почти невозмутимо. Он тоже израсходовал последнюю стрелу, отбросил лук и схватился за меч.

Конрад коснулся его руки:

– Рудгер, сынок, я горжусь тобой. Иди, защити своих мать и сестер. Не медли. Я догоню тебя.

Парень побежал к голове каравана. Двое наемников заняли его место и обрушили двуручные мечи на противников. Атака врагов захлебнулась, и в сердце Конрада зародилась надежда.

* * *

Мелисанда выдохнула. Вскоре отец сотрет в порошок всех врагов и привлечет к ответственности зачинщика этого нападения.

И тут град стрел возобновился. Лучники подобрались поближе и отстреливали одного противника за другим. Люди уже не могли защищаться от стрел, поскольку щиты остались за линией сражения. Мелисанда обвела взглядом поле боя, и ей почудилось, что она парит над ним, как бывает во сне. Беата пыталась вернуть ее в укрытие, но Мелисанда не могла отвести глаз от происходящего вокруг. Почему папа и Рудгер не здесь, почему они не могут сбежать? Нет, тут же поправила себя Мелисанда. Ну она и дуреха. Конечно, они не могут сбежать. Они ведь попали в ловушку. Они с Рудгером часто обсуждали тактические преимущества такого плана: застать врага в ущелье, блокировать с двух сторон наемниками, устроившими засаду в лесу – в траве, на деревьях, в ложбинках. Убить разведчиков и заменить своими людьми, ведь с большого расстояния никто не заметит подмену. А потом обстрелять из луков и арбалетов. Так даже небольшой отряд мог уничтожить целую армию противника. Вздрогнув, Мелисанда сложила руки перед грудью и горячо взмолилась:

– Господи, прошу Тебя, не дай моему отцу, маме, сестре и брату погибнуть. Мы не сделали ничего плохого. Пожалуйста-пожалуйста, я больше никогда не буду пропускать священную мессу и говорить плохое об отце Никодимии.

Крики раненых становились все громче и отчаяннее. Мелисанда, не в силах удержаться, вновь выглянула наружу. Обстрел опять прекратился, похоже, лучники израсходовали все свои стрелы, но все больше мечников нападали на охрану каравана. Отец и выжившие наемники выстроились фалангой и с помощью копий и двуручных мечей удерживали врагов на расстоянии. Повсюду лежали раненые, вопившие от боли, от крови земля стала алой. Мелисанда никогда не думала, что в человеке так много крови. Она увидела одного из слуг, старика, который уже не мог сражаться. Он работал у них в доме управляющим, и Мелисанда любила его как дедушку. Из груди старика торчали стрелы, но он был еще жив. Его губы дрожали, руки были сложены в молитве.

Не раздумывая и не обращая внимания на испуганные крики матери, Мелисанда спрыгнула с повозки. Подбежав к старику, она взяла его за руку. Кровь струилась из его ран.

– Я здесь, мастер Альбрехт, не бойтесь.

Он открыл глаза и улыбнулся.

– Мелисанда… – слабым голосом произнес он, но его лицо тут же стало серьезным. – Вы должны бежать, – прошептал он. – Немедленно. Мелисанда, берите мать и младшую сестру и бегите. В большом сундуке на повозке лежит кошель[4] с золотыми монетами. Возьмите его и повяжите на пояс. Скорее. Иначе вы все погибнете.

Мелисанда крепче сжала его руку.

– Но куда нам бежать?

Управляющий закашлялся, из уголка его рта потекла кровь.

– Пройдите туда, – обессилевшей рукой он указал на заросли кустов прямо за повозкой. – Там, за кустом можжевельника, есть тропа наверх. Идите, Мелисанда, скорее! – Глаза старика закатились, тело обмякло.

Слезы выступили у девочки на глазах, но теперь она хотя бы знала, что делать. Парой прыжков преодолев расстояние до повозки, она достала кошель из сундука, спрятала его под платьем и потянула мать за рукав. Беата все так же сидела за бочкой, прижимая к себе Гертруду.

– Мы должны бежать, немедленно! Мастер Альбрехт мертв. Но он сказал мне, как выбраться отсюда.

Беата застонала, прижимая ладонь к животу.

– Только не сейчас, – охнула она. – Только не сейчас.

– Нет, мама. Прошу тебя, пойдем! Ты должна выжить! Подумай о нем! – Мелисанда указала на живот матери. В голосе девочки слышалось отчаяние, слезы катились по ее щекам.

Краем глаза она увидела, как один из охранников упал на землю от ударов сразу двух противников и лихорадочно пытался уклониться от их смертоносных клинков. Вначале враги отрубили ему руку, а потом ударили мечом в живот. Он дернулся и замер.

Беата попыталась подняться, но силы оставили ее. Мелисанда хотела поддержать мать, однако у нее ничего не получилось. Девочка оглянулась. Каждый был занят только собой. Оставшиеся мужчины, которые еще могли сражаться, ожесточенно сопротивлялись, давая отпор превосходящим силам врага, остальные были либо мертвы, либо тяжело ранены. Отец еще орудовал мечом, защищая хвост каравана, но и ему пришлось отступить на несколько метров. В голове каравана дела обстояли не лучше. Шаг за шагом защитники отступали, хотя и противник нес значительные потери.

Мелисанда тщетно искала Рудгера. Рядом с отцом его не было, она вообще не видела брата. Неужели он погиб? От этой мысли она чуть не потеряла сознание, но сумела взять себя в руки. У нее есть своя задача, нужно спасти маму, Гертруду и еще нерожденного ребенка.

Повернувшись к матери, она потрясла ее за плечо и крикнула:

– Нам нужно уходить! Ты понимаешь? Нам нужно как можно скорее уйти отсюда. Вставай! Ну же, мама!

Но Беата не реагировала.

Мелисанда, помедлив, отпустила матери пощечину.

Это сработало. Встряхнувшись, Беата тяжело поднялась – медленно, слишком медленно. Гертруда тоже вскочила на ноги. Мелисанда помогла им выбраться из повозки. Телега накренилась, Беата потеряла равновесие и упала. Мелисанда попыталась поймать ее, но поняла, что ей с этим не справиться.

Тут кто-то подоспел на помощь. Сердце Мелисанды затрепетало от радости. Рудгер! Он был жив!

Лицо парня заливала кровь, на левой руке зияла рана, но Рудгеру это, похоже, не мешало.

– Нам нужно уйти отсюда, – спокойно произнес он. – Отец задержит врагов, пока мы не будем в безопасности, а потом догонит нас. Мы убили многих из них. Этих солдат наняли за звонкую монету, и они готовы на все, но когда дело доходит до крови, наемники поджимают хвост от страха. Еще немного – и они пустятся наутек.

По выражению его лица было ясно, что Рудгер лжет.

Они с Мелисандой подхватили мать с двух сторон, и Рудгер взял на руки Гертруду. Малышка уже не рыдала, только тихонько хныкала. Она зажала уши руками и с ужасом смотрела на происходящее вокруг.

Шум битвы эхом отражался от скал, многократно усиливаясь. Звон мечей болью отдавался в ушах.

Всего пара шагов – и они добрались до зарослей можжевельника. Раздвинув ветви, Мелисанда действительно увидела узкую тропинку, ведущую вверх по склону. Девочка оглянулась. Враги почти вплотную приблизились к каравану. Первая линия обороны вот-вот будет прорвана, вторая еще стояла. Отцу и его охранникам даже удалось закрепиться. Но им это не поможет. Если враги пройдут через первую линию обороны, спасения не будет.

Какой-то отблеск на мгновение ослепил Мелисанду. Прикрыв глаза, она посмотрела вверх. На скале она увидела всадника на черном как смоль коне. Он спокойно наблюдал за ходом битвы. Она узнала его герб, его доспехи, его коня. Оттмар де Брюс.

Склон, отделявший его от Мелисанды и ее семьи, растянулся на сотню шагов. Казалось, де Брюс смотрит на нее с насмешкой. Он готов был поймать ее, но не торопился. Мелисанду прошиб озноб, когда она увидела, как де Брюс величественно повернул коня и медленно поскакал прочь.

* * *

Де Брюс пустил Беса шагом. Его радовало, что задуманный им план сработал даже в мельчайших деталях. Он приказал своим людям не убивать ни Мелисанду, ни ее мать, ни сестру. Он рассчитывал на то, что Рудгер, Конрад или кто-то из охраны поспешит им на помощь, и потому поставил на склоне в начале тропинки трех солдат. Они должны были пропустить женщин и убить их сопровождающих. Де Брюс улыбнулся. Караван не случайно остановили именно в этом месте. Только когда жертва убегает, охота доставляет удовольствие.

Он уже хотел пришпорить Беса, когда услышал взволнованные крики. К нему подбежал запыхавшийся капитан наемников, склонил голову и, тяжело дыша, произнес:

– Атака на хвост каравана может захлебнуться, мой господин. Конрад Вильгельмис и два его рыцаря убили уже двенадцать человек.

Де Брюс не мог поверить своим ушам. Должно быть, этот Вильгельмис заключил сделку с дьяволом! Иначе как бы он справился с превосходящими силами противника? Но де Брюс не верил в дьявола.

– Отправьте лучников в ущелье, – приказал он. – А потом позовите моего капитана стражи, Эберхарда фон Закингена. Он должен положить конец этой игре. И запомните, я со всех трусов шкуру живьем сдеру!

Де Брюс почувствовал, как в нем закипает ярость: случилось невозможное – ему придется вступить в бой, не сменив коня. Проклиная слабаков, он развернул Беса. Как они могли отступить перед этим торгашом?! Пришпорив коня, граф понесся вниз. Хорошо, что он позаботился о доспехах и для себя, и для Беса.

Навстречу ему уже бежали его пехотинцы. В их широко распахнутых глазах плескался страх. Первому из бегущих де Брюс на скаку отрубил голову. Остальные в ужасе остановились.

Де Брюс поднял окровавленный меч и издал победоносный клич. Солдаты, сменив луки и арбалеты на мечи и щиты, снова бросились в ущелье. Пехотинцы тоже развернулись, чтобы продолжить бой.

Де Брюс не знал, что подвигло их на это – страх перед ним или же они взбодрились, увидев подкрепление. Теперь это не имело значения. Они потеряли драгоценное время. Слишком много времени. Должно быть, его добыча уже на гребне скалы. Если он не поторопится, Вильгельмис и его охранники добегут до леса, а там найти их будет непросто. Они не должны сбежать!

* * *

«Де Брюсу известно об этой тропе! – поняла Мелисанда. – Но он еще далеко, ему нужно проехать ущелье. Мы справимся. Мы должны справиться».

Она упрямо шла вперед, подгоняя Рудгера.

– Де Брюс хочет поймать нас! – крикнула девочка.

Они бегом поднялись по крутому склону, поддерживая Беату. Каждый шаг отдавался болью, Гертруда плакала. Остановившись на вершине, все, кроме Рудгера, были на пределе своих сил. Он оглянулся и посмотрел вниз, а потом протянул Мелисанде кинжал.

– Возьми. Когда я не смогу сражаться, это придется делать тебе.

– Но ты ведь пойдешь с нами, Рудгер?! Ты не можешь оставить нас здесь одних.

– Я прикрою ваше отступление. Линия обороны прорвана, бой идет вокруг телег. За нами погнались трое мужчин. Может быть, они нас поджидали, я не знаю. Я убью их, а потом догоню вас. Иди, сестренка. Мы непременно увидимся. Если не в этом мире, то на небесах.

Беата обняла сына, слезы лились по ее щекам. Рудгер высвободился из материнских объятий и мягко подтолкнул Беату вперед.

– Бегите скорее. Спасайтесь. Иначе все было зря.

* * *

Рудгер посмотрел вслед матери и сестрам, а затем встал на колени, сложил руки и начал молиться. Он услышал, как звякнуло оружие врага. Мужчины, поднимавшиеся по склону, тоже запыхались. Рудгер едва-едва приподнял веки, ровно настолько, чтобы увидеть противников. Он все еще молился.

Мужчины, тяжело дыша, остановились. Первый указал на Рудгера.

– Потрясающе. Он понял, что сейчас умрет, и просит Бога простить ему грехи.

Остальные рассмеялись, обнажив мечи. Рудгер подпустил их поближе, а потом молниеносно рванулся вперед. Он очутился между врагами, и те даже не успели понять, что происходит. Юноша обнажил меч и с разворота взрезал горло первому врагу. Тот с хрипом повалился на землю. Двое других отпрянули.

– Ах ты, мерзкая мелкая тварь! Да я тебя на куски разрублю! – крикнул один из противников.

Они в ярости набросились на юношу. Рудгеру удавалось парировать их удары, но он чувствовал, как силы покидают его. Враги оттеснили парня к кустам, но тут один из людей де Брюса споткнулся. Рудгер мгновенно воспользовался моментом: сделав выпад, он всадил врагу клинок в грудь. Однако лезвие застряло между пластинами доспеха. Парень поставил ногу на грудь врагу, потянул за рукоять и в этот миг почувствовал, как меч третьего противника вонзился ему в бок. Тогда он голой ладонью схватился за лезвие, удерживая его в своем теле, второй же рукой сумел высвободить свой меч и всадить врагу в бок.

Рудгер покачнулся. Он знал, что сейчас умрет, но в то же время понимал, что его смерть не будет напрасной. Мать и сестры наверняка успели уйти. И только это имело значение.

Юноша отпустил клинок врага и еще успел увидеть, как исказилось от боли лицо противника. А потом смерть забрала его.

* * *

Мелисанда, Беата и Гертруда бежали по открытой вершине холма к лесу. Деревья укроют их, защитят. Еще миг – и они очутились под спасительной сенью ветвей. Мелисанда, стараясь дышать помедленнее, прислушалась, но ничего, кроме шума крови у себя в голове, не услышала. И вдруг страх сковал ее тело: до слуха девочки донесся топот копыт. Де Брюс! Мелисанда покрепче сжала рукоять клинка. Она защитит мать и сестру, пускай это и будет стоить ей жизни.

Отдохнув немного, Мелисанда потащила мать дальше. Та держалась за живот и плакала не переставая. А вот Гертруда утихла, ее глаза словно остекленели. Малышка двигалась машинально, точно тряпичная кукла.

А лес все не кончался, с ветки на ветку перелетали птицы, каркали вороны. В какой-то момент – Мелисанда утратила чувство времени – они выбрались на поляну. И замерли. В центре поляны стоял один из воинов де Брюса. Он сжимал в руке окровавленный меч. Меч Рудгера!

Мужчина двинулся им навстречу, взвешивая оружие на ладони.

– Ваш сын хорошо сражался, этого у него не отнять. Я не думал, что у Вильгельмиса может быть хоть толика отваги. Возможно, вас утешит мысль, что он погиб как настоящий воин. – Мужчина облизнул губы. – Жаль, что ваши дочери еще так малы, а вы беременны. Омерзительно. – Покачав головой, он усмехнулся. – С вами не позабавишься.

Мелисанде хотелось броситься на землю и больше никогда не вставать. Рудгер погиб! В это невозможно поверить. Невозможно! Рудгер был самым смелым и сильным воином в мире. Кроме папы, конечно. Наверное, этот человек лжет. Но почему же тогда у него меч Рудгера?

Какой-то звук отвлек девочку от горестных мыслей. Исполненный боли стон. Беата пошатнулась. Она едва держалась на ногах. Мелисанда подхватила ее. Так, нужно взять себя в руки. Нельзя сдаваться. Если не ради себя, то ради мамы, Гертруды, нерожденного ребенка.

Мелисанда глубоко вдохнула. Даже в такой ситуации нельзя утратить здравый смысл. Убийца Рудгера, должно быть, догнал их в лесу и устроил им засаду на этой поляне. А из-за густой листвы они не заметили его раньше. Но… почему он так странно разговаривает? Будто слишком много вина выпил.

А потом Мелисанда увидела, как из-под его куртки сочится кровь. Наверное, Рудгер ранил его. Что же делать? Напасть на врага? Нет. Похоже, он все еще полон сил. Ей нужно подпустить его поближе и всадить ему кинжал прямо в сердце. Это единственная возможность противостоять врагу.

– Вы жалкий трус! – дрожащим голосом воскликнула девочка. – Со сколькими людьми вы напали на моего брата? Вас, я уверена, было с десяток, не меньше, иначе он всех вас разделал бы в пух и прах. – Мелисанда ткнула себя пальцем в грудь. – А теперь вы собираетесь напасть на двух девчонок и беременную женщину. Браво, благородный рыцарь! Вы делаете честь своему сословию.

Мужчина покраснел.

– Ах ты, мелкая дрянная чертовка, мерзкая тварь! Я вырежу ребенка из чрева твоей матери, твою сестру прибью гвоздями к дереву, а тебе вырву сердце и заставлю его съесть. – Он сделал пару шагов по направлению к ней и пошатнулся.

Глаза мужчины лихорадочно блестели, рука с мечом повисла плетью.

И Мелисанда приняла решение. Она рванулась вперед, прямо к нему, но в последний момент сделала крюк и увидела, с каким промедлением противник отреагировал на это. Враг с трудом поднял меч, но прежде чем он успел нанести удар, Мелисанда уже пронеслась мимо.

Девочка показала ему язык.

– Мой брат и тебя отправит в ад. Ты умрешь, трус! И Господь покарает тебя. Гореть тебе в геене огненной со всеми безбожниками, которые напали на нас. Молись за спасение своей души, молись!

Ее страх сменился безграничной яростью. Разбежавшись, девочка в прыжке всадила ему кинжал в грудь. Словно сраженный молнией, рыцарь упал на землю, увлекая Мелисанду за собой.

Она перекатилась на бок, вскочила и побежала обратно, к матери и сестре. Беата, прислонившись к стволу дерева, сидела с закрытыми глазами. Женщина тяжело дышала. Гертруда, присевшая на корточки рядом с ней, тихо плакала.

– Нам нужно идти дальше, мама, – взмолилась Мелисанда.

Но Беата не двигалась. Затем ее веки затрепетали и она медленно открыла глаза. Слабая улыбка заиграла на ее губах, на лбу проступили капельки пота.

Она протянула руку. На ее пальцах была кровь.

– Мама… – Мелисанда лишилась дара речи.

Губы Беаты приоткрылись.

– В меня попали арбалетным болтом… Еще тогда, в повозке… – Она застонала.

Сердце Мелисанды сжалось от охватившего ее ужаса.

– Ты должна пообещать мне… – Женщина застонала. – Пообещай мне!..

Мелисанда молча кивнула.

– Убегай. Беги как можно скорее. Спаси свою сестру. Защити ее от этого чудовища. Ты сделаешь это?

– Да, мама. Сделаю.

Мелисанда встала перед матерью на колени.

Беата кивнула.

– И еще кое-что, доченька. Ты должна пообещать мне еще кое-что. Ты должна поклясться мне… Поклясться жизнью…

Мелисанда сжала руку матери. Ладонь Беаты была холодной как лед.

– Оттмар де Брюс должен умереть. Пообещай мне, что ты не успокоишься, пока он не умрет. А ты… ты должна жить. Ты не должна погибнуть.

Мелисанда кивнула. У нее пересохло во рту, точно туда насыпали горсть песка.

– Обещаю, мама. Клянусь тебе. Богом клянусь. Де Брюс умрет. А я буду жить.

У Беаты не осталось сил даже на улыбку.

– Молодец, малышка. Мы еще увидимся. Я уже вижу врата рая. И они в точности такие, как говорил отец Никодимий. Свет, сколько света… – Голова Беаты поникла.

Мелисанда почувствовала, как ее тело охватывает дрожь, а потом в груди зародилась теплая волна, прокатившаяся по всему телу. Она дошла до ее головы, прочистила мысли. Гертруда. Нужно спасти сестру.

Мелисанда закрыла матери глаза, взяла Гертруду за руку и потащила прочь. Но девочка начала вырываться, пинать старшую сестру, кричать:

– Я не пойду с тобой! Я останусь здесь! Отпусти меня!

Мелисанда дрожащим от волнения голосом воскликнула:

– Гертруда, мама умерла! Тебе нельзя оставаться здесь. Нам нужно уходить. Скорее!

Но малышка продолжала отбиваться:

– Нет, нет, отпусти меня!

Мелисанда испуганно оглянулась. Пока все было тихо. Не слышно треска веток в подлеске, не видно блестящих доспехов врагов. Она осторожно погладила сестру по голове.

– Ты слышала, что сказала мама? – мягко спросила она. – Нам нужно идти дальше. А мама отдохнет и догонит нас. Нам нельзя оставаться здесь. Ты должна слушаться маму, ты же знаешь.

Гертруда подняла голову, посмотрела Мелисанде в глаза и кивнула. Потом она медленно, бесконечно медленно встала, в последний раз растерянно взглянула на мертвую мать и позволила Мелисанде увести себя.

Они быстро побежали через полянку. Влажная трава остудила натертые ноги.

Мелисанда вновь беспокойно оглянулась. На другой стороне поляны начинались густые заросли, там де Брюсу будет не так-то просто найти их. И ему придется спешиться. В такой чаще ни один всадник не проедет. Еще пара шагов – и они убегут.

Она слишком поздно услышала свист стрелы. Тельце Гертруды обмякло, и Мелисанда в ужасе посмотрела на нее. Сестренка упала в траву. Стрела, пробив ее худенькую спину, вонзилась в сердце.

А на другой стороне поляны Оттмар де Брюс опустил лук. Он ловко спешился и встал рядом со своим черным скакуном, уперев руки в бока. А потом расхохотался.

Мелисанда прыгнула в заросли.

Смех де Брюса оборвался.

– Прячься-прячься, сучка. Ты что, думаешь, сможешь убежать от меня? Никто не посмеет тебе помочь, потому что тогда умрет сам. Род Вильгельмисов сегодня оборвется. Оборвется навсегда. Ты не хочешь выйти и сразиться со мной? Нет? Тогда смотри. Смотри, какой властью и силой я обладаю. Даже Господь не помешает мне воплотить мои намерения.

Он схватил мертвую Беату за подол платья и потащил ее в центр поляны. Там он бросил ее в траву, обнажил меч и вспорол женщине живот. Одним движением он достал младенца, а потом перерезал пуповину и поднял над головой окровавленное тельце. Ребенок пытался дышать, но его крик был очень слабым.

– Ну и где же твой Бог? Ни тебе молний, ни потопа. Ничего. Власть принадлежит тому, кто готов взять ее в свои руки. – Де Брюс уставился туда, где в подлеске спряталась Мелисанда. – Я дам тебе шанс. Ты храбрая девочка. Я видел, как ты зарезала этого идиота.

Он положил меч на землю и отошел на край поляны. Совершенно спокойно рыцарь взял стрелу, замахнулся и пригвоздил младенца к дереву. Тот даже не вскрикнул, только судороги прошли по его крохотному тельцу.

Де Брюс обернулся.

– Ну что, рыжая ведьма? Иди сюда! Я жду, пока ты возьмешь мой меч. Ты ведь хочешь убить меня, правда? Я убил твою сестру. И твоего младшего братика. Да, это был мальчик. Это был твой брат. – Он указал на дерево. – Разве это не ужасно? Он не был крещен! Твой брат умер некрещеным и поэтому не попадет на небо.

Мелисанду стошнило. Ее трясло, будто она все еще ехала в той ужасной телеге, подскакивавшей на каждом ухабе. Краем глаза она наблюдала за де Брюсом, который гордо, точно петух, вышагивал по поляне. У нее действительно был шанс, небольшой, но был. Стоило попробовать. Одноручный меч идеально подходил для ближнего боя. Она сумеет им орудовать. Мелисанда обещала матери, что спасет свою сестренку. И не сдержала слово. Но она пообещала матери кое-что еще. Она поклялась убить де Брюса. Нельзя подвести маму во второй раз. Да, ей представилась удачная возможность. К тому же вряд ли ей удастся еще когда-нибудь подобраться к нему настолько близко, когда он будет не вооружен. Девочка закрыла глаза и представила себе, как все будет: она выпрыгнет из кустов, помчится к мечу, подлетит к де Брюсу и выполнит финт перед тем, как добежит до него. Но ведь именно на это он и рассчитывал. Он видел, как она только что провела этот обманный маневр. Значит, нужно будет притвориться, будто она собирается сделать финт, а потом всадить ему меч в горло. Забрало де Брюса было поднято, шея открыта, а доспех делал его неуклюжим.

– Что такое? Неужели ты так же труслива, как и твой отец? – крикнул де Брюс. – Ты видела, как он пытался сбежать? Хотел пробиться сквозь наши ряды со своими смехотворными наемничками и сбежать. Такие вы все, Вильгельмисы. Вы трусливые, жадные и слабые.

– Вы лжете! – Голос Мелисанды дрожал.

Де Брюс рассмеялся.

– Что ж, тогда докажи мне обратное, Мелисанда Вильгельмис!

Мелисанда поднялась на колени и сложила руки в молитвенном жесте. Ее охватило странное спокойствие. Что ей теперь терять?

– Господи, – произнесла девочка, – наверное, вскоре я войду в Царствие Твое. И повстречаю там мою семью. Прошу Тебя, прости мне все мои грехи и прими меня к Себе. Я надеюсь, Ты понимаешь, что я не могу оставить это чудовище в живых. Я принесла священную клятву и не имею права ее нарушить.

Мелисанда поцеловала крест, висевший у нее на груди на цепочке, медленно поднялась и уже хотела броситься в бой, но… не смогла. Кто-то схватил ее за пояс, чья-то рука зажала ей рот. Не успела девочка опомниться, как ее подняли и понесли прочь.

Незнакомец пробирался с ней сквозь заросли, а Мелисанда отчаянно отбивалась, пытаясь вырваться, но тщетно. Ее словно связали прочными путами, и она могла только брыкаться, пока кто-то нес ее, тихо ступая по мягкой лесной земле. Ветки били ей в лицо, стволы деревьев возникали и пропадали, Мелисанда слышала лишь хруст ветвей под ногами незнакомца и его тяжелое дыхание.

В какой-то момент Мелисанда сдалась. Сопротивляться было бессмысленно – этот человек обладал невероятной силой. Но когда-нибудь он остановится, и будет лучше, если Мелисанда сумеет сохранить остатки сил и решимости.

Наконец его шаг замедлился и мужчина, запыхавшись, остановился.

Он поставил Мелисанду на землю, но руки не убрал.

– Тут мы пока что в безопасности, – буркнул он. Голос незнакомца был низким и очень хриплым.

Этот огромный, похожий на медведя человек унес ее от Оттмара де Брюса, словно тряпичную куклу. Он помешал ей убить графа. Но что ему нужно?

– Послушайте меня внимательно! – Незнакомец пристально посмотрел на Мелисанду.

Она видела его серовато-голубые глаза, кустистые брови.

Девочка кивнула.

– Сейчас я уберу руку от вашего рта. Вы обещаете мне не кричать?

Мелисанда опять кивнула.

– Хорошо. Я расцениваю этот ответ как «да».

Он медленно убрал руку. Девочка глубоко вдохнула, ожидая, что будет дальше. Она едва сдерживала страх.

– Вы воспитанная молодая девушка, и я полагаюсь на ваше слово. Сейчас я уберу вторую руку. Вы обещаете, что не станете убегать от меня?

Мелисанда, не медля ни секунды, кивнула. Какой смысл сопротивляться? Этот тип намного сильнее ее, и без оружия ей нечего ему противопоставить. Кроме того, Мелисанде почему-то казалось, что этот мужчина ей не враг. В первый момент она решила, что он один из солдат де Брюса, решивший разыграть какую-то свою карту. Но теперь в ее душу закрались сомнения. Ни один из прихвостней де Брюса не осмелился бы увести добычу из-под носа своего господина и тем самым накликать на себя его гнев. К тому же незнакомец говорил приветливо, даже почтительно.

Когда он убрал вторую руку, у Мелисанды подогнулись колени и незнакомец поспешно подхватил ее.

– Как вы? – обеспокоенно спросил он. – Вы не ранены?

Мелисанда прислонилась к стволу дерева, закрыла глаза – они горели огнем – и провела ладонью по волосам. Заколку она потеряла.

– Со мной вы в безопасности, Мелисанда Вильгельмис. – Его слова, наполненные сочувствием, согревали, утешали, придавали мужества.

А потом Мелисанда испуганно вскинулась.

– Вы знаете мое имя?

Она удивленно посмотрела на своего спасителя. Угловатое лицо и голый череп показались ей смутно знакомыми. Она уже где-то видела его. Но где?

– Кто же в Эсслингене не знает вас? Да и вы, наверное, уже поняли, кто перед вами.

Мелисанда сглотнула. Она вспомнила, где видела этого человека. Всего раз в жизни.

Девочка инстинктивно отпрянула.

– Нет… – в ужасе прошептала она.

– Мне это нравится не больше, чем вам, Мелисанда. Бог возложил на меня тяжкое бремя, швырнув вас к моим ногам.

– Но… Но… Вы же… – Мелисанда запнулась.

– Я – городской палач Эсслингена. Да, это я.

Мелисанда чуть не вскрикнула от страха. Из всех горожан палач считался самым дурным человеком, кроме разве что еретиков и убийц. Она не знала его имени, но помнила, где он живет: прямо у внешней крепостной стены города, вдали от всех пристойных горожан. Городской совет выделил ему дом. Дом палача. Никто другой не смог бы жить там, дом был проклят, испорчен. Наверное, в нем царила чудовищная грязь. Мало того, что этот мужчина бил плетью прелюбодеев, отрубал руки ворам и вешал грешников. Под крышей своего дома он готовил из крови обезглавленных преступников колдовские зелья, а пальцы казненных продавал как амулеты для исцеления.

Мелисанду опять затрясло. Этот мужчина прикоснулся к ней. Девочку бросило в холод. Теперь она осквернена и ей никогда не очиститься.

Палач скрестил руки на груди.

– Думаете, я демон какой-то? Да, я прикоснулся к вам. Но если бы не я, вы сейчас были бы мертвы.

– Возможно, так было бы лучше, – пробормотала Мелисанда.

– Вот как? Если хотите, можете вернуться к де Брюсу. И он убьет вас… Так же, как он убил всю вашу семью.

– Мой отец еще жив!

Палач отвел глаза.

– Нет. Я сам видел, как он погиб. Погиб как герой, правда. Он сражался… Признаться, мне никогда прежде не доводилось видеть, чтобы воины так сражались. Он убил дюжину противников и многих ранил. Враг чуть не сдался. Вы можете гордиться своим отцом.

– Нет!

От горя и отчаяния Мелисанда чуть не потеряла сознание. Она вскочила, сжала кулаки и в полный голос крикнула:

– Нет!!!

Палач побледнел.

– Тихо, девочка! Вы накличете на нас солдат де Брюса.

Мелисанда испуганно зажала рот рукой. Она вспомнила отца, его улыбку. Вспомнила мать, ласковое прикосновение руки, когда она гладила ее по голове. Вспомнила брата и сестру и представила, как они машут ей, зовут, говорят, что они скоро, очень скоро встретятся.

Нужно выполнить то, что уготовано ей Господом, пусть для этого и придется принять помощь палача.

Девочка решительно посмотрела на своего спасителя.

– Как вас зовут?

– Раймунд Магнус.

– Вы не родственник Альберта Магнуса?

Впрочем, это невозможно. Альберт Магнус был великим ученым, чародеем. Он не мог быть из рода палачей.

– Кто бы это ни был, я никакого Альберта Магнуса не знаю. Моего отца звали Раймунд, как и отца его отца. У меня был брат, Томас, но он давно умер. В нашей семье нет никого по имени Альберт, я последний из своего рода.

– Альберт Магнус был великим человеком. – Мелисанда расправила плечи. – Мой прадед когда-то встречался с ним.

Раймунд махнул рукой.

– Тихо! – прошипел он.

Не говоря больше ни слова, он схватил Мелисанду за руку и потащил за собой.

Теперь и она услышала топот копыт и стук: всадники прорубали себе путь сквозь заросли. Они приближались с той стороны, где лес был не таким густым.

Мелисанда бежала рядом с Раймундом, словно ласка. В какой-то момент она попыталась вырваться, но Магнус крепко держал ее за руку.

– Не глупите! Знаете ли, не очень-то хочется, чтобы из-за вас мне перерезали глотку, – прошептал он, когда они остановились, чтобы отдышаться и прислушаться.

Мелисанда пристыженно опустила голову. Она вспотела, пот ручьем тек по ее спине. Топот затих. Может быть, преследователи сейчас тоже прислушиваются. Наверное, они уже догнали их и устроили засаду, чтобы поймать свою добычу.

– Это не дело для такого человека, как я, – простонал Раймунд Магнус. – Ну да ничего не поделаешь. Нам нужно бежать дальше. Мы почти на месте.

– Куда мы направляемся?

– Туда, где де Брюсу никогда нас не найти. Разве что он сам дьявол. А теперь пойдемте.

Он перешел на легкий бег, но двигаться в таких густых зарослях было нелегко. Временами приходилось опускаться на четвереньки, чтобы проползти под упавшим деревом: недавно тут бушевала гроза, землю завалило ветками и деревьями, скошенными сильным ветром, точно сухие травинки. Да, продвигаться было трудно, но Мелисанда понимала, что преследователям хотя бы пришлось оставить лошадей. И все же они слышали, как люди де Брюса упорно идут по их следу.

У Мелисанды горели легкие, кололо в боку, точно ее ранила стрела, но Раймунд неумолимо тянул ее дальше.

Лес стал реже, и мягкая почва сменилась камнями. Тут беглецы уже не оставляли следов. Мелисанда взглянула вперед.

Нет, это невозможно! Они зашли в тупик! Слева и справа возвышались скалы, а в конце долины путь преграждала каменная стена. Из этой ловушки не выбраться, а охотники вот-вот настигнут их и расстреляют из арбалетов, точно крольчат. Что…

Но прежде чем Мелисанда успела додумать эту мысль до конца, Раймунд потянул ее в сторону, схватился за один из валунов, и тот словно по волшебству откатился в сторону, открыв проем.

Еще миг – и они очутились в темном коридоре. Раймунд поставил камень на место, и теперь Мелисанда поняла, что волшебство тут ни при чем. Снаружи этот валун казался непоколебимой твердыней, но на самом деле был круглым, как колесо, и легко двигался в выбитом в земле желобке. Приложив немного усилий, его можно было откатить в сторону и протиснуться в пещеру. Послышался звук, похожий на скрежет задвигающегося засова, и Раймунд с облегчением вздохнул.

– Вот теперь мы можем немного отдохнуть.

Мелисанда ничего не видела. Все звуки внешнего мира исчезли.

Девочка медленно опустилась на землю и устроилась на каком-то уступе. Она слышала, как тяжело дышит Раймунд.

– Здесь мы в безопасности. Никто, кроме меня, а теперь и вас, не знает об этой пещере. Когда-то мой отец показал ее мне, а ему – его отец. Это наше укрытие. До сегодняшнего дня я им ни разу не пользовался. Но я часто прихожу сюда и забочусь о том, чтобы все было наготове. Сейчас я немного передохну и покину вас – мне нужно возвращаться в город. Кое-кто нуждается в моих услугах.

В темноте послышался стук огнива, во все стороны полетели искры, и в следующий миг вспыхнуло пламя. Загоревшийся факел осветил грубые черты палача.

– Вам нужно казнить кого-то?

Раймунд тихо засмеялся, но выражение его глаз не изменилось.

– Нет. Напротив. Если на то будет воля Божья, я спасу одному человеку жизнь. – Он сунул руку под накидку и вытащил пучок травы. – Видите?

Мелисанда кивнула. Сейчас она различала все вокруг, хотя цвета были немного приглушенными, с каким-то серым оттенком.

– Это листья мать-и-мачехи и тысячелистника. Я отправился собирать их в лес. Собственно, мне еще нужен тимьян. А он растет на поляне, где… – Мужчина прикусил нижнюю губу. – Вы знаете, чем хороши эти растения?

Мелисанда покачала головой.

– Ими можно снять нагноение. Мастер Генрих, пивовар, колол дрова и поранил ногу топором. Если я не помогу ему, он умрет или потеряет ногу.

– Вы… – Мелисанда нахмурилась. – Вы лечите людей? Как мастер-медикус?[5] Вам это разрешено?

– Мне плевать на то, разрешено мне это или нет. Мастер Генрих умолял меня помочь. А лекарь, выхаживавший его, просто взял деньги и ничем не помог. Нога загноилась еще больше. Этот врачеватель заявил, что рана должна гноиться. Какая глупость! Гной – сок преисподней, и если не побороть его, то увидишь дьявола быстрее, чем прочитаешь «Отче наш».

Мелисанда перекрестилась. А потом, задрав подбородок, решительно произнесла:

– Неужели вы полагаете, что я останусь здесь? В одиночестве? В этой дыре? Я требую, чтобы вы незамедлительно отвели меня в ратушу Эсслингена к представителям городского совета, чтобы я могла выдвинуть обвинение против графа де Брюса. Он убил мою семью.

– Вы говорите как взрослая, это удивительно для вашего возраста. Но выдвинуть обвинение против де Брюса… Как вы собираетесь это сделать? У вас нет ни свидетелей, ни доказательств – ничего, что помогло бы вам обосновать обвинения. Жители Эсслингена посчитают, что на вашу семью напали разбойники, раубриттеры, которых тут так много. Вот и все.

– Вы – мой свидетель.

Раймунд задумчиво покачал головой.

– Нет, я не собираюсь класть голову на собственную плаху. Если бы я свидетельствовал против де Брюса, то он нашел бы с десяток человек, которые выдвинули бы мне встречные обвинения. И меня приговорили бы к смерти. Де Брюс – граф. Его власть велика. И вам придется смириться с тем, что это злодеяние сойдет ему с рук. А еще вы должны смириться с тем, что вас тоже больше нет. Вы мертвы. Как и ваша семья. Вам больше нельзя показываться в Эсслингене. Прихвостни де Брюса сразу же схватят вас и довершат начатое. – Палач прищурился. – Несомненно, де Брюс назначил большую награду за вашу голову. Я мог бы выдать вас и забрать эти деньги себе. – Он сунул траву в карман и навис над Мелисандой. – Вообще-то, неплохая мысль. По крайней мере, так я от вас избавлюсь.

Девочка замерла от ужаса. Правой рукой она нащупала на полу пещеры камень, намереваясь в случае чего ударить им палача в висок. Она не знала, говорит он серьезно или шутит.

Раймунд отвернулся и пошел вглубь пещеры.

– Пойдемте, – позвал он. – Это, право же, не смешно. Если бы граф де Брюс заговорил со мной, я не сказал бы даже о том, как обстоят дела с погодой.

Мелисанда последовала за ним по узкому коридору. Отблески факела играли на каменных стенах, пугая летучих мышей. Магнусу приходилось пригибаться, чтобы не задеть головой потолок, Мелисанда же могла идти выпрямившись. Наконец они свернули направо – и перед ними открылась круглая пещера высотой в два человеческих роста.

Раймунд факелом поджег лампаду, и на стенах заплясали тени.

Мелисанда была потрясена, увидев стол, два табурета, соломенную лежанку, очаг, котелок над ним и бочку с водой.

– Вода чистая?

– Попробуйте. В глубине пещеры бьет родник.

Раймунд зачерпнул ковшом воды и протянул девочке.

Мелисанда сделала пару жадных глотков. Вода была великолепна на вкус.

Девочка задумалась. Да, ей посчастливилось выжить в этой бойне. Но она всегда будет помнить о данной клятве и заставит де Брюса заплатить за содеянное. Раймунд Магнус прав: ей нужно быть осторожной, тщательно все спланировать, а главное – остаться в живых.

– Я останусь здесь, пока все не поверят в то, что я умерла, – решила Мелисанда. Резким движением она вытащила из-под платья кошель и протянула Раймунду. – Вот, возьмите. Тут достаточно денег, чтобы хватило мне на пропитание.

Раймунд взвесил кошель на ладони, развязал его и присвистнул.

– Солидная сумма. Нам нужно сохранить эти деньги, чтобы вы воспользовались ими, когда придет время.

– Вы их не возьмете?

– Зачем? Я мог бы прожить на них долгое время, но что мне с того? Я все равно не смог бы покинуть город и начать новую жизнь, потому что и в другом селении люди не стали бы относиться ко мне с уважением. Скорее всего, за мной послали бы стражников, поймали и обвинили в воровстве. Откуда еще у меня взялось бы столько золота, если бы я его не украл? Нет, Мелисанда. Мое место – в Эсслингене, в доме палача. Господь ясно дал мне это понять много лет назад, и я не откажусь от моего предназначения. Город платит за мои услуги, и платит хорошо. Я нужен людям.

Мелисанда не понимала этого человека. Он рисковал жизнью, чтобы спасти ее. А теперь отказывается от денег.

– Так почему же вы помогли мне?

– Потому что об этом меня просил Господь. Я уже сказал. Бог швырнул вас мне под ноги. Но теперь довольно разговоров. Мне нужно уходить. Мастер Генрих не должен умереть. Он мой друг. Мой единственный друг, – с горечью добавил Раймунд. – Завтра я вернусь и принесу вам еды. До того времени вам придется потерпеть.

Он протянул ей сверток с хлебом.

– Спасибо, мастер Раймунд. Этого будет достаточно. Мне не хочется есть.

Палач уже собрался уходить, когда Мелисанда удержала его.

– Спасибо. Спасибо вам за помощь.

Девочка протянула ему руку, и палач с улыбкой пожал ее. В свете лампады глаза Раймунда, казалось, заблестели от выступивших слез. Впрочем, Мелисанде, наверное, это почудилось.

– И не думайте о том, чтобы выбраться из пещеры, – предупредил он. – Второй вход далеко от ущелья, где на вас напали, но он всего в полумиле от городских ворот Эсслингена. А люди де Брюса уже ищут вас повсюду.

Затем он направился по коридору с другой стороны пещеры, и вскоре тьма поглотила его.

Мелисанда еще долго слышала эхо шагов. Потом издалека донесся шорох и все затихло.

Вместе с тишиной, объявшей девочку, вернулись воспоминания об ужасах этого дня.

Лицо матери, искаженное болью, смертельная рана в ее боку… Гертруда, лежащая на земле с пробитым стрелой сердцем. Маленький братик, пригвожденный к дереву. Окровавленный меч, когда-то принадлежавший Рудгеру, ее чудесному брату, сражавшемуся так же отважно, как благородный рыцарь Гаван.

Мелисанда долго сидела, не двигаясь и слушая биение своего сердца и шум крови в ушах. Затем она улеглась на матрас – солома пахла свежестью и чистотой. Укрывшись одеялом, девочка закрыла глаза. Наверное, все это лишь сон. Чудовищный кошмар. И скоро она проснется. У нее болело горло, сводило желудок.

А потом Мелисанда заплакала.