Читать книгу Дмитрий Донской - Сабит Ахматнуров - Страница 5

Тихо в степи. Только птицы нарушают молчаливое величие её бескрайних просторов, сравнимое с бесконечностью вечного неба в ясную ночь. В молчании Великой Степи, что проcтерлась от восточных окраин Азии до Черного Моря, скрываются события, много раз менявшие историю человечества. В сердце Евразии могучая энергия из глубин Священного озера27, древних гор Алтая, Саян вселяется в людей. Потому и рождаются здесь невероятно выносливые, свободолюбивые люди. Неведомая сила во все времена заставляла их осваивать новые земли, преодолевать горные преграды и могучие реки. От времен легендарных кочевников ариев народы из центра Азии расселялись по Земле.

Поселок эпохи поздней бронзы на берегу одного из рукавов реки Катунь на Алтае. Реконструкция создана на основе результатов раскопок

поселения Майма-XII, относящегося к ирменской археологической культуре

позднего бронзового века, IX – VIII вв. до н. э. Национальный

музей им. А. В. Анохина, г. Горно-Алтайск. Фото автора

За тысячу лет до рождения Иисуса Великая Степь принадлежала кочевникам скифам. История их жизни ждёт открытий. Так же, впрочем, как история гуннов, пришедших в II – V веках новой эры из Прибайкалья в Европу. Походы царя гуннов Аттилы28 в Европе помнят хорошо. О нем сложено немало легенд. Забыли только, что в авангарде войск гуннов с пиками наперевес неслись предки приазовских казаков; прирождённые воины и охотники умели на полном скаку поразить цель из лука, и не было им равных в бою! Голубые знамёна Аттилы развевались по всей Европе. Гунны дали имена множеству земель и народов, на века сохранив память о своем царстве, распавшемся на мелкие орды и княжества после смерти Аттилы.

Прошло сто лет, и вновь на Алтае уже род Ашина встает во главе большого племени, назвавшего себя «тюрк». За короткое время происходит объединение разрозненных народов распавшейся гуннской империи. В середине VI века каган Бумын сумел подчинить многочисленные народы Скифии, и образовалось единое государство, получившее название «Вечный Эль тюрок29» или Великий Тюркский каганат. На востоке оно упиралось в северные границы Китайской империи до Тихого Океана, на западе доходило до Крыма, на юге граничило с Персией.

Через два столетия в результате междоусобиц и под ударами соседних держав эль тюрок прекратил существование, распавшись на несколько государств: на востоке – Уйгурский каганат, Кыргызский каганат, в Сибири до Уральских гор – Кимакский каганат; на западе до Дуная государство Великая Болгария, в северокавказских и прикаспийских степях – Хазарский каганат и др.

Особую силу приобрел Хазарский каганат. В результате экспансии правителей Хазарии его границы неуклонно расширялись: каганат занял Северное Причерноморье до Крыма; на севере теснил волжских Булгар; на северо-западе вел войну с Киевской Русью. Государственным языком был тюркский, а господствующей религией постепенно стал иудаизм, исповедовать который начали и некоторые представители ханского рода Ашинов. Хазария превратился в крупнейший центр мировой торговли между Востоком и Западом; развивалось земледелие, рыбная ловля. Военную мощь государства составляли наёмники, в их числе вольные степные воины – казаки. К ним правящая верхушка относилась с достойным уважением и всячески поощряла за военные походы против соседних государств. Предков казаков называли черкасами, хагасами, торками, берендеями, черными клобуками, бродниками и пр. Только во времена Золотой Орды они получили общее название «казаки».

Причерноморские, приазовские степи между нижним течением Днепра на западе, нижним течением Дона и Северным Донцом на востоке – древняя земля казаков. Быт казаков испокон веков связан с лошадьми, охотой, военной добычей. В своём стремлении к свободе и постоянной борьбой за неё прирождённые воины могли сражаться с кем угодно и за кого угодно. Об их силе и ловкости слагались легенды. Во все времена правители стремились заполучить казачьи сотни в свои войска. Не всем это удавалось…

Язык, одежда казаков – как у всех скифов. Они верили в Вечное Синее Небо, позже часть их приняла христианскую веру. Именно вера объединяла людей, а не просто принадлежность к какому-то роду и племени! Следование православной вере внесло свои особенности и отличия в поведение, отношение к окружающему миру и земле. Проповеди священнослужители читали на славянском языке и способствовали распространению именно этого языка среди части казаков, исповедовавших православие.

Независимость определяла их образ жизни и внешность; казаки отличались чувством гордого достоинства и самоуважения! Веками воспитывали это в детях. Верховая езда, владение оружием и походная жизнь ценилась лихими воинами превыше всего. Даже семья оставались на втором плане, хотя своих женщин казаки любили и уважали – на них ложились все тяготы жизни и забота о детях, когда мужья уходили в боевые походы. Казачьи жёны обладали крутым норовом и могли за себя постоять в любой ситуации: при нападении врагов уводили детей и стариков в лесные чащи и недоступные места; ухаживали за скотом, ловили рыбу, работали на земле и даже охотились, добывая пищу. А потому действительно были достойны всяческого уважения. Видно, не зря ходили о них легенды как о потомках древних амазонок, обитавших когда-то на землях Приазовья.

С передовыми отрядами войск хана Батыя казаки дошли до берегов Адриатики, возведя могущество монгольской империи до вершины мировой известности. Европейцы называли их «татарами». В 1261 году ордынский хан Берке предложил киевскому митрополиту основать в Сарае епархию для ордынских христиан, которыми являлись и многие казаки, крестившиеся чуть не со времен царя Аттилы.

Несмотря на полуоседлый образ жизни в куренях, хуторах и станицах30 казаки всегда были готовы с семьями и хозяйством сняться с насиженных мест и откочевать в другие земли. Жизненный уклад и полукочевой образ жизни не позволял им возводить дорогих строений. Тем не менее, видимо от далёких предков, пришедших из Сибири, сохранялось умение строить деревянные дома, мало отличавшиеся от таковых в Прибайкалье или на Енисее. Сохраняли казаки и древние скифские традиции в конной выездке и боевой атаке, называемой скифско-казачьей лавой. С образованием Золотой Орды казаки Дона, Днепра, Приазовья стали называться «ордынскими». Формально они подчинялись ордынским темникам, но чаще самостоятельно под предводительством атаманов ходили в походы: военная добыча всегда была важным способом получения средств к существованию.

На высоком берегу Дона раскинулась станица Урманская. Проживают в ней вольные казаки, называемые бродниками. Никто не может сказать, сколько времени существует станица, но деды и прадеды их жили на этой реке. Предания гласят, что основал станицу глава большого семейства Кудеяр, который пришёл сюда с берегов сибирской реки, покрытой густыми лесами, богатыми зверьем и птицей. Потому и облюбовал он берег Дона с красивым лесом, годным и для строительства и для охоты, близкой душе переселенцев.

Сегодня в станице, одинаково слышна татарская речь и славянский говор. Разные они, станичники: черноволосые с явной примесью монгольских, греческих, персидских, еврейских кровей; рыжие, белокурые с голубыми глазами. От того, вероятно, и разнообразие в одеждах станичников. А приодеться они любят. Особенно наряжаются женщины и девицы! Добыть в походе богатую одежду считает за честь всякий казак, а привезти жене (или жёнам) кубелек31 из парчи и украшения – особенно ценно! Жизнь казака проходит в походах и битвах. Многие гибнут. А как быть в таких случаях вдовам, если мужчин, не считая подростков, в два, а то и в три раза меньше женщин? Мало того, казаки ещё и молодых полонянок с собой приводят! Вот и живёт казак на два, а то и более домов.

Полуденное летнее солнце начинало припекать особенно яростно. Казалось, даже рыба пряталась в глубине реки! Бредень, что дед Толбуй с маленьким Ваней таскали чуть не по дну, оставался пустым… Тут ещё девицы к реке прибежали. Не заметив за кустами рыбаков, скинули сарафаны с шароварами и, громко визжа, бросились в реку! Звонкие девичьи голоса, заливистый смех, брызги воды – весь этот шум окончательно испортил рыбалку…

Ваня нахмурился и, подражая деду, нарочито сердито произнёс:

– У, лярвы толстозадые, всю рыбу распугали!

Дед же, невольно любуясь красавицами, поглаживая седые усы, назидательно молвил:

– Подожди малай32… Чуток подрастёшь – не так заговоришь. Ведь казаку сиськи да то, что ниже спины в бабе есть самое важное! Только малого да слабого не волнуют такие прелести.

– Выходит, чем больше зад у девки, что мне понравится, тем я полюблю её сильнее?!.. – недоуменно сделал вывод Ваня.

– Ну… примерно так, – не совсем уверенно согласился дед.

– Но ведь у старых баб он ещё больше! – возмутился Ваня.

– Со стариков да старух, какой спрос… Да и где это ты видел, чтоб в старости что-то выросло? Скорее наоборот – усыхает…

– Почему же тогда бабка Абдулиха в калитку с трудом протискивается?

Большие купальщицы. Художник Пьер Огюст Ренуар

Ваня ещё раз пристально взглянул на расшалившихся молодаек и для себя решил: «Врёт дед! Уже куда соседская Айгулька красивее этих…».

С Айгулькой, дочерью Чюры Тазея они дружили, как только из люльки выбрались. И захотелось Ване скорее вернуться в станицу. Не прельщали его пока женские прелести. Да и видел он их регулярно, моясь в бане с мамкой и старшими сестрами. Не пришла пора…

Тем временем на противоположном берегу показался десяток казаков из какой-то дальней станицы. Увидев купающихся девиц, они не стали следовать до брода, что находился в версте от этого места. Сбросили одежды и, быстро прикрутив их к сёдлам, с хохотом и шутками направили лошадей в воду. Сами же плыли рядом по направлению к девичьей купальни…

Купальщицы с визгом и криками выскочили из воды, сгребая сарафаны, бросились в кусты. Вот только спрятавшись, не очень-то спешили они убегать с берега… Молодое любопытство брало верх над страхом. А казаки, переплыв реку, смущённо прикрывали причинные места и спешно натягивали штаны. Не просто, оказалось, быть голым на виду у всех. Лишь один из десятка – самый старший, лет тридцати на вид, лысоватый с огромным торсом из которого торчали кривые короткие, волосатые ноги, – не торопился одеваться.

А из станицы уже скакали казаки, привлечённые всадниками, что переправились в необычном месте. Завидев их, старшой скоро оделся и приказал сесть в седла, пристегнув оружие. Десятник понимал, что их вольность может обернуться большими неприятностями. Когда же разглядел скачущего впереди казака, заулыбался и объявил парням:

– Вон, сам сотник Грыцко кинулся девок спасать! Ох, и туго б нам пришлось, не окажись его!

С казачьим сотником Грыцко они вместе скрывались от погони после битвы на Синих Водах, когда войско литовского князя Ольгерда разбило отряды атаманов Кочубея, Котлубека и Дмитрия. Та встреча с литовцами оказалась одним из первых больших поражений ордынцев в стычках с Литвой.

Ольгерд был великим князем Литовским не только по титулу, но и по делам своим. Тяжело тогда пришлось донцам! Благодаря опытному Грыцко они по глубокому оврагу сумели незаметно достичь реки и переправились на противоположный берег, спасаясь от погони казачьих сотен литовцев.

Вот и сейчас, надеялся Данило, Грыцко не допустит бессмысленной стычки между казаками…

– Здоров будь, Грыцко! – поспешил крикнуть десятник. – Ты так скачешь, будто боишься, что мы молодух ваших в полон заберём. Так у нас самих такого добра много. Приезжай, сосватаю!

– Шадра, ты что ли?! – удивился неожиданной встрече сотник. – А я уже думал, мамаевы люди прибыли казаков в войско собирать. Они ведь переправляются, где попало. А это ты на девок усы распушил. Не стыдно тебе! Ведь, можно сказать, уже старый казак!

– Ну как мимо такой красоты проедешь, Грыцко, дорогой! Ведь и ты не старик ещё!..

– Ну, ну! – улыбнулся в усы сотник. – Не поспей я, наши парубки устроили б вам поглядки! Вон, руки на рукоятях шаблей33 держат, того и гляди вынут…

– Так мы, люди мирные!.. Вот с охоты возвращаемся… переправились себе. Едем тихо домой, – смиренным голосом ответил Данила.

– А что, на Донце34 уже дичи не стало?.. Думается мне, дичью той зипунам35 надлежало быть… Вот только не видно самой «дичи». Почто так?

– Да мы и не то чтобы охотились! Я парубков к походной жизни приучаю.

– Ладно, ладно, езжайте уже. Тебя б в хату пригласил. Да боюсь, побьют друг друга хлопцы. Кровь в них шибко играет.

– Благодарствую сотник за приглашение! И сам вижу, что убираться надо нам подобру-поздорову.

– Прощай Шадра! – ответил Грыцко. – А к нам мамаевы сборщики уже дважды наезжали. Видимо, поход готовят. Только не очень-то желают станичники темнику служить. Видать скоро и к вам пожалуют…

– А мы его не знаем! – засмеялся Данило. – Он нам не царь.

– Эйдэ инде36, – приказал десятник своим казакам.

И всадники резво поскакали прочь.

– Хэерле юл37 – напутствовал сотник.

Только тогда смущённые девицы осмелели, освободили лица от замуздок38 и начали наперебой рассказывать какие «охальники» переправились в месте купальни, ругая их разными словами…

Тут уже маленький Ваня не выдержал:

– Не верь им, толстозадым, дядько Грыцко! Они сами подглядывали за парубками. И ещё шуткували, у кого больше…

После этих слов девушки хором перекинулись на Ваню с дедом Толбуем.

– Это ты старый хрыч, подглядывал за нами!

– И шибздика сопливого привёл!

– Песок сыплется, а всё туда же!..

– Вот, я же и виноват, что вы парубков с толку сбили, – смущённо оправдывался дед.

Но голос его утонул в девичьем гвалте и хохоте собравшихся казаков.

– Говоришь, Ваня, девки отметили, у кого больше? – кричал пожилой казак.

– Конечно! На десятника так и вовсе пялились во все глаза. А вон та, сарыйная39 не хотела и в кусты прятаться!

– Врёт он, засранец маленький! Не было этого! – со слезами отнекивалась дочь десятника Байкулы, – высокая, статная красавица Анфиса.

Это, глядя на неё, Ваня удивлялся, что большие груди и крутые бёдра девушки так пришлись по душе деду….

Голоса девиц потонули в хохоте, который долго не смолкал над рекой.

Наконец, все успокоились, а дед Толбуй, видимо желая оправдаться за свой нечаянный подгляд, предложил:

– Хотите байку одну, про головную боль?

– Давай, выказувай дед! – просили парубки, зная его весёлые шутки.

– Ну, так вот. Вы и ведать ещё не ведаете, что такое головная боль. Так ведь? Молчите!.. То-то же, – удовлетворённо начал дед Толбуй. – Вот и у меня в молодости её не было. Бывало, не то чтобы увидеть девичьи прелести, стоило только подумать о них – настроение поднималось… А голова не болела! Сегодня ж я, глядя на вашу красоту, окромя головной боли ничего не чувствовал!.. – хитро улыбался дед.

И вновь хохот разнёсся по речной долине, ещё более ярким румянцем разукрасив девичьи щеки.