Читать книгу Почерк Леонардо - Саламат Сарсекенов - Страница 3

Свет луны дополнял уставший фонарь, стоящий уже не один десяток лет возле трёхэтажного дома. На несколько построек пара фонарей и свет луны тускло освещали силуэты людей и двор с обшарпанными деревянными скамейками, которые словно щит защищали город от огорода, начинающегося сразу после забора.

Затягивающая в бессмысленные рассуждения о смысле жизни мгла давила своей непроглядностью на усталых людей, собравшихся вокруг этой лавочки.

– Суки! Грамотно сработали, прямо на переборе накинулись. Никто рыбу для общака не вытянул? – спросил человек с низким и хриплым голосом, по интонации, которого не сложно было догадаться, что он был одним из старших в этой группе людей.

Невысокий, коренастый мужчина лет 45 в потёртых брюках и свободно висящем свитере сидел на спинке одной из скамеек, покуривая и взирая на окружающих его товарищей. Короткостриженные волосы и едва заметный небольшой шрам под подбородком на шее придавали ему и без того зловещий вид. Пара парней сидели рядом, остальные расположились кто на ведре, кто на почти сдувшемся футбольном мяче, кто вообще стоял и выделял себя из темноты лишь огоньком сигареты. Из мрака к лавке протянулась рука с бутылкой дешевого вина с тёмно-алой жидкостью. Каждый из собравшихся по очереди отхлёбывал из бутылки и передавал ее дальше.

– Неа. Все пустые пришли, – кто-то распаковал очередную пачку сигарет и чиркнул спичкой. Казалось, это было их ежедневным ритуалом. Все действия были отлажены и механистичны, как на невидимом конвейере по упаковке бессмысленности…

Старший пару раз затянулся предложенным ему косяком, передал в том же порядке, что и бутылку портвейна, и обвёл собравшихся строгим взглядом из-под нахмуренных бровей:

– Кого поймали? Кто видел?

Сидевшие рядом со скамейкой ребята начали как по команде возбуждённо шептать, вспоминая произошедшее. Кто-то робко произнёс:

– Я видел, как Перстня грузили в пазик.

Кто-то добавил:

– Тёмку с рыбой замели. В сетях запутался, придурок! – голос на секунду прервался, чтоб сплюнуть. – Тёмыч срок заработал. Менту в харю заехал. Его не отмахать теперь.

Сидевший на ведре средних лет мужчина произнёс, не отрываясь от пачки сигарет, которую крутил в руках:

– Если бы только рыбнадзор наехал, до базарились бы. С синими в погонах сложнее. Друг на друга стучат, как падлы голодные.

Старший внимательно всех слушал, следя за каждым словом и жестом говорящих. Затем прищурился, глубоко вздохнул и на выдохе зловеще и угрожающе процедил сквозь зубы:

– Откуда они? Кто палево привёл?

На какое-то время над мужчинами нависла тишина. Лишь затяжки сигарет и папирос, да глотки из всё ещё кочевавшей бутылки врывались периодически в тёмный воздух. Пахло дешёвым куревом, смешанным с дымом из под анаши, сырой землёй и зависшей напряжением тишиною.

Сидевший на ведре мужчина хлопнул себя по коленям, упёрся в них ладонями и посмотрел на старшего:

– Это совместная, сборная солянка была. Рожи незнакомые, в основном. Два схрона наших не заметили на берегу. Мимо прошли. Точно не наши.

На лбу старшего появилась еле видная в бледной темноте складка, а прищуренный взгляд даже из темноты пугал своей напряжённостью и пронзительностью. Скулы заиграли под щеками. Мимика словно стала угловатой и резкой. Он едва вымолвил плотно сжатыми губами:

– Никто не маякнул! Какого хрена? Где все прикормленные были?!

Кто-то из ребят сквозь сигарету и сжатые зубы медленно проговорил:

– Тихо всё было, когда на берег выходили.

Из темноты раздалось щёлканье семечками, затем мужской бас почти шёпотом отрывисто произнёс, словно выплёвывая слова, а не шелуху:

– Да, подставили нас. Ждали, суки! С того берега пару раз зажигалками светили. Мы с Цапой засекли эту суету.

Сидевший по правую сторону от Кума мужчина лет 30 в спортивном костюме и с наколками на кистях рук добавил:

– Барычу не повезло с Тушканом. Они на баллонах на другую сторону реки рванули. А там видимо ждали.

Оглянувшись вокруг, словно присматриваясь к темноте, Кум спросил:

– Молодых Евсейчиков не видно?

Кто-то почти за скамьёй со старшим сначала прокашлялся, затянулся и наконец произнёс:

– Они до последнего рыбу тянули. Я видел, когда в кусты теканул.

Его сосед сначала ухмыльнулся, принял бутылку и вышел под искусственный свет фонаря, который ничего не давал, а только дополнительно утомлял своей беспомощностью. Парень тридцати лет с чисто выбритым лицом и голубыми глазами добавил:

– Ничего с ними не случится. Мелкие. Даже выкупать их у ментов не понадобится. В школе только отсидят в директорской, – он осмотрел собравшихся, посмотрел на свои ногти и передал бутылку по кругу дальше и скрылся в тени.

Неожиданно из темноты сначала донеслось тяжёлое шлёпанье сапог по мокрой земле, затем в тусклое освещенное пространство вывалились два взрослых браконьера, которые сидели в одной водяной яме вместе с Виктором. Уставшие, в мокрых одеждах мужчины молча подошли к скамейке, с которой сразу же кто-то спрыгнул, уступая место.

Двое устало плюхнулись на скамью. Кто-то из темноты сразу протянул им бутылку вина. Все пристально, насколько это было возможно разглядывали пришедших. Казалось, даже сигареты перестали дымить, чтобы не нарушать всё сгущавшуюся тишину над толпой недовольных мужчин. Отпив из бутылки двое вновь подошедших уткнулись молча взглядом в землю, думая каждый о своем.

Кум слегка наклонился и спросил, глядя на пришедших:

– Дэн, как вы?

Двое молчали, как и все вокруг. С их курток медленно по телу скатывалась вода. Лысый, вырвав изо рта рядом с собой сидевшего соседа папиросу, нервно закурил.

И вновь чья-то тяжелая и мелкая поступь разрезала ночной воздух. Но на этот раз в поступи не было монотонности, с которой шли уставшие, но всё же твёрдо стоящие на ногах зрелые мужчины.

Тишина вдохнула и выплюнула в тусклое освещение мальчишку 12 лет.

В руках Виктора всё также был его первый улов. Он нёс уже успокоившуюся рыбу обеими руками, крепко прижимая ее к себе. Казалось, он не выпускал её всё это время: костяшки пальцев выделялись своей белизной даже в темноте. Руки и лицо были в ранах от шипов рыбы. В некоторых местах просматривалась запёкшаяся кровь. Хвост рыбы и остатки петель и лески волочились за подростком между неуклюже расставленных ног. Тусклыми бесцветными глазами он смотрел перед собой. Расширенные зрачки ни на что не реагировали. Шевелились и были ещё живы лишь губы, которые продолжали шептать как мантру одни и те же слова:

– Я здесь. Я здесь.

Он едва держался на ногах. Вес рыбы тянул его вперёд, руки были напряжены, шаги были медленными и короткими. Казалось, всё тело била мелкая дрожь. Подросток медленно, словно приведение, прошёл мимо собравшихся, не отразив их присутствие.

– Да это же из старших Евсейчиков! – кто-то воскликнул из темноты.

– Кто сказал, что сегодня не рыбный день? – восторжествовал высокий мужчина сидевший недалеко от Кума. Кто-то передал ему бутылку. Он поднял её над головой, в знак молчаливой победы, и припал к горлышку.

Лысый мужчина, сидя на скамейке и смотря как мимо него проходит настойчивый и не сдавшийся мальчуган, которому он заехал по лицу, сплюнул слюну с никотином и проговорил:

– Хрен им собачий, а не облава. Ни че ментам не свалилось. Пусть песок жрут, суки.

Кум поднялся со спинки, внимательно посмотрел на скрывающуюся в темноте спину подростка, слегка улыбнулся и медленно стал хлопать в ладони. Кто-то из толпы подхватил жест. Вскоре все собравшиеся дарили Виктору овации.

Лысый присоединился, начав хлопать одной ладонью по своей татуировке на шее.

Виктор, молча, оглушенный произошедшим, не обращал никакого внимания на аплодисменты в его честь. Он прошел мимо, оставляя за собою лишь едва заметный шлейф сероводорода и металлического привкуса от уже уснувшей рыбы.

Красивая, но строгая мозаика крыльца встретила подростка блеском и свежестью, словно её только что помыли чистой родниковой водой. Стены здания облицованные в крупные мраморные плитки создавали ощущение роскоши и стабильности того, что сложно было объяснить.

Сюрреализм такой смены обстановки не вызвал никакого удивления у Виктора. Он тяжело поднялся вместе с рыбой по ступеням крыльца, подошёл к входной двустворчатой двери из коричневого и массивного дерева и навалился на неё. Двусторчатая дверь легко поддалась напору мальчика и он словно провалился вместе со своей добычей в огромную и темную пасть внутреннего пространства здания.

За закрывшейся за Виктором дверью в тонком зазоре между дверью и полом, медленно и зловеще извиваясь словно длинная змея, скрывалась прозрачная леска снасти, с затянутыми на ней круглыми петлями.

ГЛАВА вторая