Читать книгу Башкиры в войнах России первой четверти XIX века - Салават Асфатуллин - Страница 5

В эпоху Наполеона Франция воевала, практически, со всеми странами Европы. «Самой продолжительной была война с Англией, которая началась в 1803 г. и не прекращалась до 1814 г., а в 1815 г. вспыхнула вновь в период «Ста дней». Длительные войны вела наполеоновская Франция в Испании и Португалии. С Австрией Наполеон находился в состоянии войны в 1805, 1809 и 1813-1815 гг., с Пруссией – в 1806-1807 и 1813-1815 гг. Помимо этого, Наполеон два раза воевал со Швецией (в 1805-1807 гг. и 1812-1814 гг.). В 1806-1807 гг. он воевал с Неаполитанским королевством, позднее – с Саксонией, Баварией, Вюртембергом, Баденом, Сардинией и Голландией»[23].

Захватническая политика Бонапарта побудила Александра I заключить оборонительный союз с Австрией (1804 г.) и с Англией (1805 г.). Целью коалиции было заставить Наполеона очистить Ганновер, Голландию, Швейцарию, Италию и вернуть сардинскому королю Пьемонт. В августе 1805 г. Россия вступила в войну с наполеоновской Францией. Главнокомандующим русскими войсками был назначен Кутузов. Однако его подчинили австрийскому штабу и, к тому же, «русская армия была обречена на самое наихудшее командование – командование двора»[24]. Однако присоединение Пруссии к коалиции затянулось, король Фридрих-Вильгельм пытался сохранить нейтралитет в начинавшейся европейской войне. В октябре 1805 г. император Александр I специально приехал в Берлин, чтобы убедить прусского короля примкнуть к союзникам. Пруссия дала согласие на проход российских войск только после вторжения на её территорию в районе Ансбаха французского корпуса Бернадота, спешившего из Булонского лагеря в Австрию. Фридрих-Вильгельм понял, что Наполеон не будет считаться с нейтралитетом его государства. Разрешение на проход русских войск было дано, но с условием перехода в Гродно, что потребовало перегруппировки одного из корпусов, занявшей две недели. В итоге войска под командованием Беннигсена не успели вовремя присоединиться к Кутузову.

С 1798 башкиры уже официально входят в военное сословие. Башкирские земли именуются Областью Войска Башкирского. Царь издал Указ и в декабре 1805 года к западным границам на подкрепление русской армии направились из Оренбургского края 7000 башкир, 1000 оренбургских и челябинских казаков и 600 калмыков[25].

В декабре же 1805 года австро-русская армия была разбита Наполеоном при Аустерлице. Урланис пишет, что в Аустерлицком сражении русские потери составили 21 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, австрийцы потеряли много больше, а французские – 26 тысяч[26]. Безотосный В. М. приводит более подробные и несколько другие цифры: «разгром союзной армии был полным; её потери оказались громадными – до 35 тыс. человек, а по данным первого русского историка этой войны А. М. Михайловского, у русских – свыше 21 тыс. убитых, раненых и пленных, у австрийцев – 6 тыс. человек. Общее число пленных, опять же по разным данным, составило от 11 до 20 тыс. человек. В плен также попали восемь русских генералов и более 300 офицеров. Французами было захвачено до 197 орудий…». Потери французов даны без ссылок: «Урон французов в этот день не превышал 10 тыс. убитых, раненых и без вести пропавших»[27]. Академик Тарле Е. В. так описует это поражение: «Около 15 тысяч убитых русских и австрийцев, около 20 тысяч пленных, вся почти артиллерия, а самое главное – фактическое уничтожение русско-австрийской армии, разбежавшейся на три четверти в разные стороны, бросившей весь свой колоссальный обоз, все боевые запасы, огромные массы провианта… Французы потеряли меньше 9 тысяч (из 80 тысч)»[28]

«Поражение под Аустерлицем настолько напугало австрийского императора, что он поспешил заключить с Наполеоном мир, одним из условий которого было требование к России увести войска из пределов австрийской империи. К Наполеону отходили Италия, Швейцария, германские земли от Рейна до Инна. Кроме того, император Франц I отказался от титула государя Священной Римской империи германской нации, чем дал возможность Наполеону перекроить по своему усмотрению карту Германии. Из Баварии, Вюртемберга, Бадена, Насау и Дармштадта им был создан «Рейнский союз», главой которого (протектором) стал сам Бонапарт. Вольные города Гамбург, Франкфурт, Нюрнберг, Любек и Бремен, вопреки всякому праву, были обложены налогами. Именно тотальным грабежом Европы объясняется обеспечение французских офицеров хорошим денежным довольствием и «потрясающим» обмундированием»[29].

Русским войскам пришлось срочно покинуть территорию Австрии, не дожидаясь подкреплений, шедших из России. А ведь на границах Пруссии уже находились войска Беннигсена и Эссена. «Прибыв в Бреславль, Беннигсен узнал об Аустерлицком поражении и получил приказ о возвращении. Армия Эссена, также спешившая на помощь Кутузову, получила известие об Аустерлицком поражении, находясь в Прерау, на расстоянии 60 вёрст от поля сражения»[30]. Атаман Платов с казачьими полками узнал об Аустерлицком поражении вообще только на границе Российской империи. Вся тяжесть кампании 1805 года легла на одну небольшую армию Кутузова, численностью 55-58 тыс. человек, в том числе около 20 тыс. австрийцев, а после соединения с колоннами Буксгевдена Ф. Ф. у Вишау 7(19) ноября – свыше 80 тысяч, включая 15 тыс. австрийцев. То есть в 1805 году, башкиры физически не успевали к полям сражений. Эти же цифры 7000 башкир, 1000 оренбургских и челябинских казаков и 600 калмыков называет в своей диссертации и Зайнуллин М. М.[31].

«Коалиционные силы Англии, Австрии, России, Швеции и Сицилии проиграли войну 1805 года, так как не имели общего командования и руководствовались устаревшей Австрийской стратегией»[32]. Войска делились на колонны из однородных войск, а не на дивизии из пехотных, кавалерийских и артиллерийских частей. Налаженной системы штабного управления, также, практически, не было.

В 1806 году, в ответ на ультиматум Берлинского кабинета от 1 октября 1806 г, не объявляя войны, Бонапарт двинулся на Пруссию (несмотря на свежеподписанные договора об оборонительном и наступательном союзе от 3(15) декабря 1805 г. и 3(15) февраля 1806 г.), разбил её армию в двух сражениях в один день 14 октября под Йеной и Ауэрштедтом и вступил в Берлин 25 октября. И потребовал от Фридрих-Вильгельма III практически всё Прусское королевство и 100 млн. марок контрибуции. Фридрих вновь обратился к Александру I с письмом о помощи. Для русского государства разгром Пруссии означал продвижение наполеоновских войск непосредственно к границам России и все ресурсы Пруссии становились орудием против России, поэтому Александр I согласился оказать помощь.

Александр I выдвинул против Наполеона в Восточную Пруссию 22 октября (3 ноября) 1806 года армию генерала Беннигсена Л. Л. Но на предложение царя о совместных действиях, Лондон и Вена ответили отказом, и Россия одна вступила в новую войну с Наполеоном. Беннигсен в своих «Записках о войне с Наполеоном 1807 года» пишет: «Правительство обратилось к народу, который с величайшей готовностью и даже воодушевлением содействовал образованию ополчения в 612 тысяч человек.… В манифесте, изданном в Петербурге («О составлении и образовании поместных временных ополчений или милиции» от 30 ноября 1806 г. – авт.), изложен порядок формирования этого ополчения и распределения его по разным губерниям государства. Впоследствии нашли, что назначенная цифра слишком значительна, и, уволив некоторую часть собранных ратников, уменьшили численность ополчения до 215 тысяч человек, действительно выставленных народом. Но отдалённость многих губерний нашей обширной империи не дала им возможность прибыть вовремя к армии»[33].

Русская армия быстро училась на своих поражениях 1805 года, когда остро не хватило казачьих частей для разведки, охранения армий и сокрытия движений корпусов. Поэтому: «Ещё накануне объявления войны Франции, 9 ноября 1806 г., Александр I повелел министру военных сухопутных сил С. К. Вязмитинову сформировать два уральских казачьих, два оренбургских казачьих, ставропольский калмыцкий, десять башкирских и один тептярский полки. Все эти полки формировались по образцу донских.

29 ноября 1806 г. император повелел астраханскому губернатору и главнокомандующему в Грузии и на Кавказе графу И. В. Гудовичу сформировать десять полков из калмыков Астраханской, Саратовской и кавказских губерний, а также живших на территории Войска Донского (не причисленных к казакам). Сформировать и привести в армию полки из калмыков оказалось более трудной задачей, служить в армии русского царя они явно не хотели. Два калмыцких полка, которыми командовали офицеры майор Корнеев и войсковой старшина Гнилозубов, взбунтовались на пути в армию, находясь в Старобельском уезде. Калмыки бежали в свои улусы вместе с полковыми знамёнами. Их поимкой на Дону занимался старший судья Донецкого сыскного начальства П. М. Греков 8-й, будущий герой 1812 года. Затем бежали калмыки из полков майора Крюкова и войскового старшины Харитонова. Оказывая сопротивление, они пытались пробиться за Дон, но большинство из них так и не дошло до своих улусов. Из калмыцких полков к армии прибыл только Ставропольский калмыцкий полк (из крещённых калмыков-авт.) под командой войскового атамана майора Баглюнова»[34].

Башкиры к этой войне уже имели опыт 250-летнего военного служения Московскому царству и Российской империи, поэтому они, как обычно, быстро соорганизовались и выступили в поход. «Первыми в 9-м башкирском кантоне были сформированы две пятисотенные команды, вышедшие в поход 27 декабря 1806 г. В своём рапорте командир этих команд Рыльского мушкетёрского майор Данисьев указал, что в них «люди молодые и могут быть к службе расторопные, и вооружены по их обыкновению саблями, стрелами и копьями, каждый о дву конь…». Это были 1-я команда кантонного начальника поручика Бурангула Куватова, состоявшая из кантонного начальника старшины, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, квартирмейстера, писаря, муллы, 10 пятидесятников, 490 рядовых, 1004 лошади; и 2-я старшины Айсувака Узенбаева, состоявшая из старшины, такого же числа чиновников и 469 рядовых на 962 лошадях. 3, 4 и 9-ю возглавил Уфимского мушкетёрского полка майор Кандауров. Московский комендант произвёл им 25 февраля смотр, отметив, что «люди довольно хороши и здоровы, но лошади с форсированных маршей тощи, но впрочем здоровы». 8-ю команду возглавлял капитан Украйнцов, 10-ю – майор Феофилатьев. Все 10 башкирских команд подчинялись, вместе с калмыками, полковнику князю Уракову А. В., шефу Ревельского мушкетёрского полка, до этого времени служившего в полках Оренбургской инспекции.

Затем 24 января 1807 г. последовал указ императора об отправке ещё 10 пятисотенных башкирских команд, то есть 5 тыс. человек, это были так называемые «команды второго наряда». Генерал-губернатор Волконский в качестве сопровождающих прикрепил к командам штаб- и обер-офицеров регулярных частей Оренбургской инспекции. Команды «второго наряда» возглавляли: 11-ю – капитан Тимиров; 12-ю – поручик Янышев; 13-ю – майор Моисеев; 14-ю – поручик Усревецкий; 15-ю – майор Шефлеров; 16-ю – капитан Некрасов; 17-ю – капитан Петровский; 18-ю – майор С. А. Вильчик; 19-ю – майор Руднев; 20-ю – поручик Мальковский. 11 – 20-я башкирские команды вышли в поход в апреле 1807 г.»[35].

Сражение под Пултуском 14(16) декабря 1806 г. закончилось вничью. Тяжёлое сражение с армией генерала Беннигсена Л. Л., произошедшее 27 января (8 февраля) 1807 г. под Прейсиш-Эйлау, закончилось истощением сторон, т. е. опять вничью. Участник сражения Давыдов Д. В. пишет: «Урон наш в этом сражении простирался почти до половинного числа сражавшихся, то есть до 37 тысяч человек убитых и раненых: по спискам видно, что после битвы армия наша состояла из 46800 человек регулярного войска и 2500 казаков. Подобному урону не было примера в военных летописях со времени изобретения пороха. Оставляю читателю судить об уроне французской армии, которая обладала меньшим числом артиллерии против нашей и которая была отбита от двух жарких приступов на центре и на левом фланге нашей армии. Трофеи наши состояли в девяти орлах, исторгнутых из рядов неприятельских, и в двух тысячах пленных. Прусский корпус взял два орла»[36] Но Беннигсена решил отступить к Кёнигсбергу, поэтому французские историки считают, что Наполеон выиграл это сражение. По Урланису французские потери в сражении составили 45 тыс. убитыми и раненными, а русские – 26 тысяч[37]. По Безотосному русские потери почти совпадают: 7 тыс. убитыми и 18 тыс. ранеными, а по французам нет – свыше 2 тыс. убитых и 18 тыс. раненых[38]. Но Безотосный В. М. сам пишет, что эти данные занижены.

Англичанка Вильмот, находившаяся при княгине Дашковой, видела башкирский полк в Москве 23 февраля 1807 года и оставила его описание: «Сегодня мы ходили смотреть на башкирский полк, вступающий в город. Этот дикий с виду народ живёт на окраине Сибири. Их пёстрые одеяния привычны им, просторны и удобны. За спиной на кожаном ремне башкиры вешают луки и колчаны со стрелами, а ещё они вооружены пистолетами, ружьями и длинными пиками, причём пики эти привязаны к правой ноге ремнями и, видимо, не доставляют владельцам особых неудобств. Их походные мешки наполнены всем необходимым, сёдла увешаны снаряжением и провизией, а когда провизии нет, они с большим удовольствием едят сырую конину. …Полк состоит из 1047 человек. Он разделён на роты, и во главе каждой шёл устрашающий оркестр, издававший пронзительные и монотонные звуки. Но музыкальных инструментов у них не было (кураи, англичанка, конечно, не заметила или посчитала за обычные палки – авт.). Башкирские шапки очень тёплые и самых разнообразных форм и расцветок: одни в форме сахарной головы, другие круглые, третьи – квадратные, но все с бархатной тульей и оторочены мехом; носят их низко надвинутыми на уши. Лошадки у башкир очень маленькие, но сильные и выносливые. Княгиня говорила с одним из воинов и просила доставить Буонапарте в Москву пленником. Он отвечал с большим достоинством: «дайте нам только добраться до него, а об остальном не беспокойтесь». Их офицеры отличаются от солдат лишь одеждой – она напоминает старые балахоны»[39]. Башкирский плащ, прообраз нынешних офицерских плащ-палаток, действительно напоминает балахон, если в него плотно закутаться.

Несмотря на поздний призыв, шесть башкирских пятисотен/полков успели принять участие в военных действиях на территории Пруссии и Польши. Две башкирские пятисотенные команды прибыли в корпус графа Толстого на Нареве в середине мая: одну из команд разделили на сотни, которые придали донским полкам. 4 июня ещё две пятисотенные команды башкир прибыли к главной армии, где их присоединили к корпусу Платова. Два башкирских полка вместе с 1-м и 2-м оренбургскими казачьими полками под командованием полковника В. А. Углицкого, находясь в составе армии генерал-лейтенанта Л. Л. Беннигсена, с 10 мая 1807 года участвовали в боевых операциях, составляя «передовую цепь против генералов Массена и Вреде»[40].

Командующий левофланговым корпусом П. А. Толстой приказал атаковать лагерь бригады Клапареда в Борках. «Отряд Витгенштейна в очередной раз овладел переправой через Омулев в Дрензеве и переправился на правый берег. Атака лагеря была произведена 30 мая, в плен захватили 2 офицера и 28 рядовых. У Витгенштейна было три полка регулярной кавалерии, полк Кутейникова 2-го, часть полка Карасёва и отряд башкир. К тому времени к корпусу Толстого уже присоединились две башкирские пятисотенные команды, которые распределили между казачьими полками. Во время атаки лагеря в Борках двести башкир были прикомандированы к полку Чернозубова, сто – к полку Карасёва.

Конные казаки-башкиры на бивуаке. Худ. А. О. Орловский. 1800-1801 гг. Третьяковская галерея.

В представлении к наградам за атаку лагеря в Борках 30 мая и 1 июня Витгенштейн писал: «Войска Донского полковник Кутейников – командуя 30 мая имени своего казачьим полком и башкирцами, по открытии пушечного сигнала бросясь с оными впереди гусар, шибко прискакал к броду реки Омулева, и перейдя его, повёл их в рассыпной атаке неустрашимо на все посты неприятельские и на лагерь при селении Борках, тот же час рассыпанные его команды первые начали брать пленных из постов ретирующихся, а по сближению к лагерю, способствовал с гусарами егерям выжать из оного неприятеля, который как вдался в ретираду, то он обратил свои команды на преследование его, в коем поражая неприятеля мили две по разным дорогам, покоряющихся брал в плен. 31-го же числа мая, когда чрез селение Степно намеревался неприятель ворваться в занятый от них лагерь, то он отряжённою командою казаков, подкрепив егерских стрелков, опрокинул неприятеля и в лагерь не впустил. А 1-го июня, содержа пикеты в лагере и позиции овладённой, дал знать заблаговременно о наступлении неприятельском в знатной его силе, по предосторожности коей взяты меры к отступлению без урону и он сей день прикрывал ретираду рассыпанных стрелков от егерей до вступления их в свои места». Кутейников 2-й за отличие был награждён прусским орденом «За заслуги» (пурламеритом). В представлении к наградам перечислены и офицеры полка Карасёва со ссылкой на свидетельство Кутейникова»[41].

В июне 1807 года Наполеону в тяжёлом и упорном сражении при Фридлянде удалось разбить русскую армию, потеряв 32 тыс. убитыми и ранеными, а русские потери по Урланису составили 15 тысяч[42]. У Безотосного «урон французов оценивался в 8-10 тыс. человек»[43]. Но опять без ссылок на первоисточники. Академик Тарле Е. В. так описывает это поражение: «Несмотря на храбрость русских войск, роковая ошибка главнокомандующего Беннигсена погубила их окончательно: Русские войска должны были бросаться в реку, чтобы уйти от огня французской артиллерии. Часть их побежала вдоль реки, часть сдалась в плен, но сдавшихся оказалось немного, потонувших было гораздо больше. Почти вся русская артиллерия попала в руки Наполеона. После утраты своей артиллерии и страшных потерь (больше 25 тысяч убитыми, ранеными и пленными) Беннигсен быстро отступил к реке Прегель, теснимый французами. Единственный шанс спасения от полного истребления заключался в бегстве. Сейчас же после битвы при Фридланде маршал Сульт вошёл в Кёнигсберг, где захватил огромные боевые запасы, хлеб, одежду – всё это как раз только что было привезено с моря англичанами, не предвидевшими такой близкой катастрофы. Армия Наполеона подошла к Неману 19 июня (по новому стилю – авт.), через пять дней после битвы под Фридландом. Остатки русской армии успели переправиться через реку. Наполеон стоял на границе Русской империи, у Тильзита»[44].

В корпусе атамана Платова с 4 июня 1807 года находились два других башкирских полка и ставропольский калмыцкий полк под командованием князя Уракова[45]. В полдень 4 июня неприятель во многих местах переправился через реку по понтонам. Кавалерия дивизионного генерала Груши пошла вверх по берегу р. Прегель с намерением атаковать левый фланг казаков. В этот момент, по словам Чуйкевича П., «Платов, уступая рвению кантонных начальников башкирских команд, приказал князю Уракову напасть с ними на французов. Башкирцы чувствительны были к сему назначению и выполнили приказание с отличным мужеством. Они, применяя тактику заманивания, подпустили противника на довольно близкое расстояние и выпустили сотни стрел, а засадная команда сделала быстрый поворот налево и ударила копьями во фланг врага, который не мог устоять, «будучи изумлен и замешан новостью оружия, с чем против него действовали»[46]. Башкиры гнали неприятельскую кавалерию, «которой они не давали пощады», до расположения французской пехоты. Башкирские полки, прибывшие в район боевых действий после Фриндландского сражения, прикрывали отход армии к реке Неман и в начале июня 1807 г. вели арьергардные бои в районе Тильзита с кавалерией генерала Мюрата[47].

Представитель Англии офицер Роберт Вильсон, наблюдавший боевые действия русских войск на территории Пруссии и Польши, описал атаку 4 июня: «Полторы тысячи башкир в стальных шлемах и кованых кольчугах, прибывшие из Татарии (иностранцы долго называли все области, расположенные восточнее Московского царства Тартарией, а позже Татарией – авт.), соединились с русской армией у Велау, во время отступления от Фридланда». Автор, к сожалению, не указал ни номера полков, ни фамилии их командиров 1807 года. В 1810 году в Лондоне вышла книга Р. Вильсона «Краткие замечания о свойстве и составе русского войска и Обзор кампании в Польше в 1806-1807 гг.». Через год её краткий перевод появился на страницах журнала «Санкт-Петербургский вестник» и затем вышел отдельным изданием. Перевёл книгу на русский язык директор Императорской Публичной библиотеки А. Н. Оленин, член Общества любителей словесности, наук и художеств, издававшего «Санкт-Петербургский вестник». Вильсон восхищался пиконосной кавалерией, которой в то время не было в английской армии: «И какое в самом деле войско, вооружённое саблями, может устоять против удара копья, которое, встречая неприятеля с лишком за шесть футов перед лошадиною головою и будучи укреплено весьма твёрдо, пускается в него со всем стремлением резвого коня… Вооружённый копьём, пистолетом и саблей, казак никогда не боится соперника в единоборстве; Страх предшествовал их натиску. Напрасно военное искусство старается противопоставить направленным их копьям какую-либо преграду. Из французских солдат одни кирасиры надеялись ещё несколько на себя и показывали вид, что они презирают силу и искусство казаков; однакож в Прейсиш-Эйлауском сражении, когда французские кирасиры, сделав отчаянное нападение на центр русской армии, проскакали через интервал, в то время казаки тотчас опрокинули их, ударили в дротики, сбили с лошадей и вдруг на поле боя явились 530 казаков, одетых в доспехи убитых неприятелей. Но казаки не думали надевать на себя железные их латы в будущих сражениях; они знали, что мужественным воинам не нужны железные доспехи»[48]. Позже, в Отечественной войне 1812 года он захотел, чтобы команда казаков и башкир составляла его личный конвой. Вильсон проявил себя как истинный исследователь и предложил завести пиконосную кавалерию и в английской армии. Это осуществили к следующей войне, но не так успешно, как у донских казаков.

Рассказывая о разгроме французского эскадрона, Р. Вильсон приводит интересный факт о действии «бесшумного оружия» – стрел башкир: «Французский офицер, раненый в этом деле и попавший в плен, был сильно потрясён ложным слухом, что стрелы отравлены, с этой мыслью он провёл бессонную ночь и только утром убедился в ошибке»[49]. Роберт Вильсон не раз подчеркивал храбрость и бесстрашие башкирских конников в борьбе с такой сильной регулярной армией, как французская. Описывая сильную стычку с французской кавалерией, Роберт Вильсон отмечает «личную храбрость» башкир, которые, только что прибыв в армию, бросились на французов вместе с другими казаками вплавь через р. Аллер. Башкирские конники, стреляя из луков, «с большим эффектом атаковали отряды врага, захватив пленных»[50].

Британский представитель Р.-Т. Вильсон (1777-1840). Гравюра резцом неизв. худ. 1-я четв. 19 в.

Башкиры той поры описаны недостаточно. Кроме Роберта Вильсона, их мельком упомянул Денис Давыдов: «На перестрелке взят был в плен французский подполковник. К несчастью этого подполковника, природа одарила его носом чрезвычайного размера, а случайности войны пронзили этот нос стрелою насквозь, но не на вылет; стрела остановилась ровно на половине длины своей. Подполковника сняли с лошади и посадили на землю, чтобы освободить его от этого беспокойного украшения. Много любопытных, меж коими и несколько башкирцев, обступили страдальца. Но в то время как лекарь, взяв пилку, готовился пилить надвое стрелу возле самого пронзённого носа, чтоб вынуть её справа и слева, что почти не причинило бы боли и ещё менее ущерба этой громадной выпуклости, – один из башкирцев узнаёт оружие, ему принадлежащее, и хватает лекаря за обе руки. «Нет, – говорит он, – нет, бачка, не дам резать стрелу мою; не обижай, бачка, не обижай! Это моя стрела; я сам её выну…» – «Что ты врёшь, – говорили мы ему, – ну, как ты вынешь её?» – «Да, бачка! Возьму за один конец, – продолжал он, – вырву вон; стрела цела будет» – «А нос?» – спросили мы. – «А нос? – отвечал он, – чёрт возьми нос!». Можно вообразить хохот наш. Между тем, подполковник, не понимая русского языка, угадывал, однако ж, о чём идёт дело. Он умолял нас отогнать прочь башкирца, что мы и сделали. Долг платежом красен»[51].

Подробности последующих боевых действий башкирских полков мы находим в записках Чуйкевича П. «Подвиги казаков в Пруссии». Чтобы препятствовать переправе противника, генерал Платов решил задержать его на правой стороне р. Прегель, и с этой целью разделил корпус на четыре части. Атаманский (донской) полк, два башкирских и калмыцкий полки Уракова составили четвертую резервную часть. Генерал Платов в арьергардных боях, следуя к Тильзиту, «дорого продавал неприятелю каждый свой шаг». Башкирские полки в составе корпуса Платова участвовали в сражениях при Веллау, недалеко от деревни Гросс-Егерсдорф, у Таплакенской плотины, при Битенен и у Юргайчен[52]. Этот бой впоследствии был описан и историком Михайловским-Данилевским А. И.[53]. В середине XIX в. для Генерального штаба была «составлена Карповым сводка под названием «Действия русских войск в кампании 1806 и 1807 годов», где дана высокая оценка боевым качествам башкирских воинов»[54]. В последующем в историографии данной темы наблюдается определённое затишье.

5 июня казаки сделали засеку на большой дороге через Кугелакский лес, где спешенные казаки удерживали авангард противника до подхода его артиллерии. Лассаль в рапорте Мюрату писал, что 5(17) июня, когда он с двумя бригадами двинулся к Мелаукену, «в тот момент, когда обе бригады едва только начали выстраиваться, их атаковали все (?) неприятельские силы; казаки и калмыки (скорее всего башкиры, так как в той войне французы ещё путали башкир с калмыками – авт.) дважды атаковали и каждый раз дивизионный генерал выставлял против них обе бригады, их атаки были яростные и смертоносные…». 6 июня 1807 года произошёл бой у Юргайчена. Чуйкевич описал казачий способ противостояния регулярной кавалерии: «Неоднократно неприятельские колонны, бросаясь на казаков, старались сбить их с места. Лёгкий фронт казаков расступался, и неприятель видел себя окружённым и поражаемым дротиками со всех сторон». Это было выдающимся ноу-хау казаков и русской армии. Армии других стран тех десятилетий этим бесстрашным приёмом не владели.

Отступление русской армии было обеспечено казачьими полками. Это спасло войска от окончательного разгрома на пути отступления в Тильзит.

Платов М. И. (1751-1818). Худ. Д. Доу. 1820-е гг.

Беннигсен Л. Л. (1745-1826). Гравюра Е. Гейтмана и Т. Райта

Атаман Платов писал главнокомандующему Беннигсену: «В четырёхдневное продолжение оной ежечасно до самой тёмной ночи сражался я, и пред неприятелем ночлеги не имел, не допустив себя до бегства и, не потревожив, нёс на плечах своего войска авангард князя Багратиона, и армия спокойно следовала. Сам Бонопарт шёл следом вблизи, а Мюрат со ста эскадронами шибко стремился, но довольно был удерживаем и неоднократно до пушек прогоняем боем. Истину сию подтвердит и неприятель наш. До последнего человека оставался я при переправе Немана, чтоб никого не оставить и не потерять, потом зажёг мост – тем и кончилось»[55]. Напомню, в его подчинении сражались и башкирские казаки. Произошло это 7 июня 1807 года.

После поражения при Фридланде, Беннигсен приказал далёко стоявшему корпусу Толстого отступать для защиты русских границ самостоятельно. «Диспозиция к движению и расположению корпуса войск под начальством генерал-лейтенанта графа Толстого на 9-е и 10-е число сего июня. Корпус разделяется следующим порядком:

Правый отряд под командою генерал-майора графа Витгенштейна: Чернозубова, Карасёва, Кутейникова – казачьи. Башкирская пятисотня. 5-ть орудий конной артиллерии Никитина. Левый отряд под командой генерал-майора Левиза: Кирсанова казачий, Башкирская пятисотня, Ахтырский гусарский полк, 10-го егерского батальон, Ярославский мушкетёрский. Кор де баталь.

1-е отделение под командой генерал-лейтенанта князя Волконского…

2-е отделение под командою генерал-лейтенанта барона Меллер-Закомельского…».

11 июня русские войска оставили Остроленку, отступив в направлении Тыкочин – Белосток. Полки Кутейникова 2-го, Чернозубова 4-го, Карасёва под командой Витгенштейна прикрывали отступление первой колонны. В послужном списке урядника Кагальникова Т. Н. полка Чернозубова 4-го отмечено: «июня 12 и 13 в прикрытии войск наших, отступивших к г. Тыкочину, 14 у селения Завады при разбитии неприятельских эскадронов». Отступление второй колонны прикрывал полк Карасёва. В послужном списке есаула полка Кирсанова И. И. Андриянова 3-го сказано: «при ретираде корпуса нашего к Белостоку был оставлен для прикрытия ариергарда нашего с небольшим отрядом в местечке Замброве, открыл 13-го июня близ оного неприятельскую пехоту и кавалерию и, сделав отважное нападение, доставил пленными 1-го офицера и 5-ть рядовых». Только 16 (28) июня в Белостоке граф Толстой получил известие об окончании войны»[56]. Он уведомил Витгенштейна и приказал занять демаркационную линию казачьими постами. То есть для казаков немедленно началась пограничная служба.

В коротких стычках с противником и в его преследовании казаки были очень активны. Эта особенность их подчеркнута Ф. Энгельсом в работе «Армии Европы»: В малой войне казаки являются единственной боевой силой, которой следует опасаться ввиду их активности и неутомимости»[57]. В рапорте главнокомандующему Платов М. И. отмечал мужество и храбрость башкирской конницы и особо выделил искусство кантонного начальника поручика Бурангула Куватова (1740-1833), сотников Карагузы Кадаргулова (1780-1824), Айсувака Узенбаева (1767 – после 1839 г.) и прапорщика Кагармана Бурангулова (1788-1828)[58].

Беннигсен Л. Л. на страницах174-175 своих «Записок о войне» написал целую оду казакам: «Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений. Они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдалённом ещё расстоянии. С величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных; ловко перехватывают неприятельские депеши, нередко весьма важные; утомляют набегами неприятельские войска; изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют. Какое множество любопытнейших депеш было перехвачено казаками во время этой войны! Я мог бы привести примеры замечательной сообразительности казаков. …Можно даже во многих неприятельских депешах найти самые лучшие удостоверения о полезной службе казаков». И далее приводит в «Записках» цитату из перехваченных бумаг Нея, командовавшего корпусом французов: «Бдительность наших казаков делает таких лазутчиков излишними. Маршал Ней в рапорте своём от 2(14) февраля к военному министру жалуется на казаков и говорит между прочего: «очень неприятно, что невозможно скрыть от неприятеля малейшее движение войск» и т. д. Наши казаки среди неприятельских колонн, находившихся в движении, захватили (близ Лаутербурга) депеши, которые вёз офицер французского генерального штаба от военного министра к князю Понте-Корве, содержавшие в себе общий план наступательных действий против нас. Эти депеши дошли скорее до меня, чем могли дойти по назначению к генералу неприятельской армии»[59]. Жаль, он писал о казаках в целом, не выделяя башкир, хотя они активно участвовали в захвате языков.

Сохранился и очень живой рассказ казака В. М. Самоходкина о пленении адъютанта маршала Нея: «Командир полка, говорит он (офицер Савостьянов), – приказал мне во чтобы то ни стало добыть к утру живого человека из французского лагеря. Сам главнокомандующий лично поручил ему это дело». Охотников набралась чуть ли не целая сотня. Савостьянов выбрал только 15 человек. …«Объедем мы тихонько лагерь их в тыл; там, должно быть, есть сообщение от него с прочими войсками; а уж гонцы непременно бегают туда и сюда – словим этакого гонца и делу конец» – сказал офицер». Так они и сделали. Пробрались в тыл, дождались порядочную толпу верхоконных людей, едущих на передовую, спрятали людей в кустах по обочинам дороги, а офицер с двумя казаками развернулись и поехали назад, прикидываясь своими, – французами. «Малу – помалу французы поравнялись с нами, но, должно быть, признали за своих. Мы приотстали и едем себе сзади. Вдруг один из французов остановил коня и стал слезать…поднимает что-то – верно уронил. У нас поджилки затряслись…и только лишь было он занёс ногу в стремяно, чтобы сесть на лошадь, как мы его накрыли, обарканили, завязали рот и посадили на моего коня, а сам я вскочил к нему за бёдра держать; товарищи подхватили под чумбуры французского коня и моего, свистнули в кусты и вся наша команда понеслась в сторону, как испуганное стадо сайгаков. Так мы ещё до рассвета доставили к полковнику желаемого французского языка. Взял пленника наш полковник, и сам повёл к главнокомандующему. Поднялась суматоха, забегали адъютанты, и вдруг прибегает к нам из палатки сам полковник. «Что вы наделали?» – обращается он к Савостьянову, – кого вы взяли в плен? Да знаете ли, что вы взяли в плен адъютанта маршала Нея! Как это угораздило вас изловить его?»… Перехваченный казаками в Лаутенберге неприятельский план наступления открыл Беннигсену глаза на ситуацию, в которой оказалась русская армия. Он сразу же начал собирать свои силы в Янково, чтобы через Алленштейн двинуться навстречу французам, основные силы которых стягивались к Вилленбергу, где находился Наполеон, срочно прибывший из Варшавы»[60].

Беннигсен Л. Л. одним из первых начал документально уличать Наполеона в том, что ради пропаганды, он преувеличивает с 1805 года потери русских войск в 3-4 раза: «Укажу здесь только на известия, помещённые в бюллетнях великой армии о сражениях под Пултуском и Гейльсбергом, в которых французы были отражены со значительными потерями. В известиях же говорится, …в первом сражении взято в плен 40 тысяч человек, число, превышающее наличный состав русской армии в день сражения»[61]. Далее он также убедительно доказывает, что число русских пленных при битве под Прейсиш-Эйлау преувеличено в 4 раза, а захваченных русских знамён аж в 9 раз! Кстати, значительное преувеличение пленных Наполеоном, подтвердилось затем при размене пленными. И зачем ему понадобилось досрочно призывать новобранцев следующего 1808 года за 6 месяцев до срока, если бы он на самом деле разгромил русские войска так, как описал в своём 61-м бюллетене?!

Свои потери Наполеон в бюллетенях всегда преуменьшает, и тоже в разы. На самом деле в битве при Прейсиш-Эйлау «корпус маршала Ожеро был почти весь уничтожен при его атаке на центр нашей позиции, и уцелевшие от гибели 5000 человек его корпуса были распределены на пополнение других корпусов, пострадавших также в этом деле, в особенности первого армейского корпуса или корпуса принца Понте-Корве (Бернадота – авт.)»[62].

После больших потерь в сражениях на чужой земле, русские войска весьма здраво совершали организованный отход навстречу пополнениям в сторону своих границ. А поле битвы оставалось за французами и их союзниками. И на этом основании, Наполеон объявлял себя победителем на весь белый свет, невзирая, зачастую, на равные или даже большие потери. То есть, Наполеон был первым ловким пиарщиком. Ростки его пропаганды живы даже сейчас и, даже в России, через 200 лет после описываемых событий. «Издание бюллетеней, составляемых лично Наполеоном, являлось частью информационной войны. Они позволяют судить о том, какую трактовку событий навязывал Европе Наполеон. «Mente comme un bulletin» («Врёт как бюллетень») – эту пословицу сложили сами французы, и, как видим, сделали это не зря. Но почему великий полководец отозвался о казаках в бюллетене столь пренебрежительно? (44-й бюллетень: «две тысячи не способны атаковать один эскадрон, находящийся в боевом порядке»). Мы имеем дело с типичным военно-пропагандистским приёмом, главная цель которого – представить явную опасность как нечто смешное и презираемое, убедить солдат в слабости противника, умаляя его боевые качества»[63].

Изучил ценнейшую книгу писателя, д.и.н., профессора МГИМО Владимира Мединского «О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» 2008 года. Через несколько лет после выхода книг этой серии Владимир Ростиславович был назначен министром культуры Российской Федерации. На данном этапе исторического развития России, когда мы оплевали всё возможное и невозможное в своей истории, назначение опровергателя грязных мифов о Российской Федерации очень продуманное и нужное. Есть, всё-таки, в администрации президента умные и патриотичные головы. Оказалось, что Владимир Мединский в этой книге подробно рассмотрел механизмы возникновения и продвижения мифов, запущенных и Наполеоном: «Бонопарт гораздо раньше и в гораздо большей степени, чем многие титулованные монархи постиг значение агитации и пропаганды. Лишь только он принял командование Армией Италии, он сразу же издал знаменитую прокламацию от 26 марта 1796 года. 7 октября 1796 года вышел первый бюллетень в виде печатной листовки: уже не для членов правительства, а для народа. Бюллетень был украшен профилем Бонопарта, увенчан лавровым листом и императорским орлом, держащим в когтях гром и пучок лекторских розог (?!) …Он предпринял все усилия для того, чтобы прокламации распространялись и среди гражданского населения. Он добивался этого посредством публикаций газет, плакатов и листовок, передаваемых из рук в руки. В последующих походах в обозе армии шли целые походные типографии. Бюллетени уходили во Францию прямо с поля боя. Опыт оказался бесценным. Бюллетени выпускали и в кампаниях, которые вёл уже Наполеон – иператор: в 1805, 1806-1807, 1809, 1812 и даже 1813 годах.

Наполеон, как правило, сам диктовал тексты бюллетеней, а редактировали их секретарь или начальник штаба. Первые экземпляры печатались в полевых типографиях или в типографиях ближайших к месту постоя городов. Затем бюллетени распространялись в войсках, причём младшие офицеры или сержанты читали их вслух перед строем рот. С самого начала Наполеон издал указ о перепечатывании бюллетеней государственными типографиями и официальными газетами. И не только в Париже или во всей Франции, но и во всех покорённых или зависимых странах.

В 1811 году Наполеон приказал Александру Бертье собрать все бюллетени предыдущих походов и издать их в виде книги. Тут уже речь шла не об информировании французов о победах Великой Армии, о об укреплении легенды о победах и культе личности Наполеона Бонопарта. У него в руках оказался мощнейший аппарат пропаганды. Аппарат, который он сам придумал и создал и который делал из него живую легенду. Пропаганда периода Консульства и Первой Империи служила интересам лишь одного человека – Наполеона Бонапарта и созданного им государства. Творить такую легенду было не только выгодно, но и жизненно необходимо. Узаконить его власть могли только военные победы и поддержка всего французского народа, а она в огромной степени зависела от этих побед»[64].

Страх европейских издателей и журналистов перед Наполеоном становится понятным, если вспомнить «жестокую расправу с немецким книгопродавцем Пальмом, которого он велел расстрелять в 1806 г. за нежелание назвать имя автора сочинения, напечатавшего памфлет против императора французов. В 1806 г. Пальм тайно напечатал в Аугсбурге книгу под заглавием: «Deutschland in seiner tiefen Erniedering» («Германия в глубоком унижении»), в которой помещены чрезвычайно резкие отзывы о Наполеоне. Пальм был схвачен агентами Наполеона в Нюрнберге и 25 августа 1806 г. расстрелян в Бранау, где 60 лет спустя ему был воздвигнут памятник его соотечественниками»[65].

Вывод доктора исторических наук, профессора, академика Военной академии Бикмеева М. А. по войне 1806-1807 гг.: «В 1806 году сформировалась другая коалиция: Англия, Пруссия, Россия, Швеция и Саксония. Здесь союзники применили устаревшую Прусскую стратегию. Наполеон, применив стратегию генерального сражения вместе с тактикой колонн и рассыпного строя, продемонстрировал новую стратегию и победил. После чего единственным противником Франции осталась Россия. Удобным для Франции было то, что Россия в 1806-1812 годах вела затяжную войну с Турцией»[66].

Эта же война с Францией закончилась в июле 1807 г. в Восточной Пруссии мирными переговорами в местечке Тильзит.

Встреча двух императоров 25 июня 1807 г. Литография. Музей 1812 года, г. Калуга.

Интересное воспоминание оставил тогда капитан Отрощенко Я. О. в своих «Записках генерала Отрощенко (1800-1830)»: «Французы просили показать им наших купидонов, так называли они наших Башкирцев – казаков, потому что они имели за плечами луки и колчаны, набитые стрелами. Они интересовались видеть этих людей ещё более потому, что они несколько французских офицеров кавалеристов поймали арканами и взяли в плен»[67]. Оказывается, наши предки лихо владели в военных действиях ещё и арканами! Яков Осипович Отрощенко участвовал в походах 1805-1807 гг. В 1806 г. был произведен в капитаны и принял командование над ротой. Сражался при Морунге, Прейсиш-Эйлау, Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде. Участвовал и во всех других последующих войнах и дослужился до генерал-майора. То есть налицо ценное и редкое письменное свидетельство очевидца событий.

Окончательно вопрос о мире был решен на встрече Наполеона с Александром I. На ней российский император представил Наполеону своих башкир, калмыков и казаков. И этот момент запечатлел в 1810 году на полотне живописец Бержере П. Н. в картине «Александр 1-ый представляет Наполеону казаков, башкир и калмыков русской армии 8 июля 1807-го года».

Александр I представляет Наполеону казаков, башкир и калмыков в 1807 году. Худ. П. Н. Бержаре. 1810 г. Франция.

Три цитаты из книги Бретона Ж.-Б. того времени «Россия, или нравы, обычаи и костюмы жителей всех провинций этой империи», где иллюстрации сделаны Дамом Дэмартрэ и англичанином Робертом Кер – Портером в 1806 – 1807 гг.: «Т.3. С. 112. Казаки, а также башкирские воины в качестве лёгкой кавалерии используются в основном для разведок и вылазок. Т.3. С. 118. Башкиры – прекрасные наездники и отменные стрелки. Для этих смелых воинов царская служба не ярмо – это их долг, который они исполняют с радостью. У этого воинственного народа, как и у древних спартанцев, к старикам особое уважение: на всех праздниках старые люди занимают самые почётные места. Т.3. С. 120. Башкирские воины вооружены длинной пикой, украшенной флажком, по которому они определяют офицера, саблей, луком и колчаном с двадцатью стрелами. Луки у них небольшие, имеют типичную азиатскую форму и, как правило, грубо выделаны. На наконечниках стрел мало перьев. Однако стреляют они отменно, с удивительной меткостью»[68].

Только в 1904 году данные дополнились кратким сообщением о двух башкирских полках, участвовавших в боевых операциях под командованием полковника Углицкого В. А.[69]. В советское время Матвиевский П. Е. в своём труде «Оренбургский край в Отечественной войне 1812 года» дополнил данные общим количеством призванных в 1805 г. башкир[70]. Эти же цифры 7000 башкир, 1000 оренбургских и челябинских казаков и 600 калмыков назвал в своей диссертации и Зайнуллин М. М.[71].

В Приложении к сборнику 1992 года под редакцией Асфандиярова А. З. в примечаниях у многих записано «участвовал в прусской кампании 1807-1809 гг.». Конкретно в списке участников Отечественной войны 1812 года, составленным Асфандияровым А. З. по архивным материалам ЦИА РБ, в примечании указано по Бирскому уезду: …, зауряд-есаул Файруш Нураев из д. Имяново Таныпской волости, урядник Фарухшат Сафиянов, зауряд-сотник Атзитар Кучуков из д. Шады Шамшадинской волости, урядник Рахманкул Махмутов из д. Даутларово Таныпской волости. У четырёх последних в примечании написано: «участвовал в прусской кампании 1807-1809 гг.». То есть их полки были распущены только через два года после окончания войны с французами 1806-1807 годов. Из-за постоянных захватов Наполеона времена тогда были весьма неспокойные: границы государств Западной Европы перекраивались почти ежегодно. Потом опять идут трое с примечанием «В прусской кампании 1807-1809 гг.»: походный старшина Шангарей Зубаиров из д. Зубаирово, походный старшина Илькай Араптанов из д. Бекбулово Енейской волости, зауряд-сотник Ярмухамет Ибраев из д. Митряево. Есть выходец из Сарапульского уезда. Это зауряд-хорунжий Абдулатиф Тутаев, в чьём примечании написано: «В 1807-1809 гг. в прусской кампании в составе 3 башкирского полка». Замыкает список башкирских джигитов, участников прусской кампании 1807-1809 гг. зауряд-есаул Рахматулла Хамзин из д. Казангулово Куркули-Минской волости Белебеевского уезда[72].

Правдиво, но очень кратко описана эта война в «Истории Башкортостана с древнейших времён до наших дней» 2004 года под редакцией И. Г. Акманова в 2-х томах на одной, 346-й стр. первого тома. А Урланис Б. Ц. в своём капитальном исследовании «Войны и народонаселение Европы. Людские потери вооружённых сил Европейских стран в войнах XVII–XX вв.» дополнил цифрами общих потерь сторон[73]. Но потери башкир остались неизвестными.

Кандидат исторических наук Сапожников А. И. из Санкт-Петербурга дополнил данные в 2008 г. информацией о боевых действиях ещё двух пятисотен башкирских казаков, воевавших под началом графа Толстого. В 2011 году Рахимов Р. Н. в статье «Прусский поход 1807 года» в 4-м томе «Истории башкирского народа» добавил фамилии командиров 14-ти пятисотенных команд из 20-ти, но повторил описание боевых действий только тех же двух башкирских полков под командованием атамана Платова[74]. В середине юбилейного, 2012 года вышел в свет сборник документов и материалов «Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года». И в нём приведены лишь три цитаты о башкирах того периода из книги Бретона Ж.-Б. «Россия, или нравы, обычаи и костюмы жителей всех провинций этой империи», где иллюстрации сделаны Дамом Дэмартрэ и англичанином Робертом Кер – Портером в 1806 – 1807 гг.[75]. Характеризуя вышеперечисленные труды, вынуждены отметить, что сведения о башкирах 1805-1807 гг. приводятся там, в лишь виде редких упоминаний.

В конце 2012 и в 2013 годах зав. отделом ЦИА РБ Гатиятуллин З. Г. из-за «нехватки места» в юбилейном научном сборнике республики 2012 года под редакцией Рахимова Р. Н. вынужден был напечатать подготовленные формулярные списки участников войн 1805-1807 гг. в журнале «Ватандаш-Соотечественник». В номере 11 за 2012 год опубликован «Список участников антинаполеоновской кампании 1805 – 1807 гг. по формулярным спискам 1838 года». Там приведены 105 фамилий башкир только из одного 6-го кантона Башкортостана с указанием имени, звания, деревни проживания, доживших до их учёта через 31 год после войны. Замечательное начинание, хорошо, что он продолжил позже публикацию списков участников на основе формуляров и по остальным кантонам Башкирии в 2013 гг. Например, в 12 номере 2012 года привёл 13 фамилий по 7-му кантону, в 4-м номере 2013 года – 31 воина по 9-му кантону и 19 воинов по 10-му кантону. А в 12-м номере 2013 г. обнародовал ещё 17 фамилий из 12 кантона[76]. Записи этих формулярных списков гласят: «с 1806 по 1808 год с 5 (6,7) – м башкирским полком был в армии»; «в 1807 году участвовал в походе до Вильно»; «Хорунжий Айчувак Узенбаев сын, участвовал в походах в 1792 году с башкирским полком в Шведской кампании, в 1807 г. был в армии с 1-м башкирским полком»; «в 1807 г. с 1 (2, 3) – м башкирским полком был в армии»; «Зауряд-хорунжий Ишсары Сулейманов сын в 1807 и 1811 гг. был в армии в 1-м башкирском полку»; «Зауряд-есаул Кинзябай Зюмагулов Давлетбаев в 1807 и 1811 гг. был в армии с 8-м башкирским полком»; «Зауряд-сотник Сазанбай Мустафин сын в 1807 г. с 1-м, в 1812 г. с 8-м башкирским полком служил в армии»; «в 1807 г. служил на прусской границе»; «14 класса Фейруша Сагитов сын Нураев с 1806 по 1809 гг. был на прусской границе»; «Урядник Фейрушат Сейфуллин сын Сафиков с 1805 по 1809 гг. служил на прусской границе»; «в 1807 г. находился в г. Москве»; «Зауряд-сотник Ибетулла Губейдуллин в 1807 и 1812 гг. находился в Москве, имеет серебряные медали в память 1812 г. и за взятие Парижа»[77]. Так как у многих рядовых башкир и зауряд-офицеров, чьи формуляры велись тщательнее, концом службы в военной кампании обозначен 1808 или 1809 годы, то можно считать, что башкиры участвовали в Русско-шведской войне 1808-1809 годов. Как минимум – прикрывали западные границы империи на потенциально прорывных участках границы в районе боевых действий.

На основании всех перечисленных сведений приходим к выводу, что историография участия башкир в войнах 1805, 1806-1807 гг. настолько мала, что её невозможно и не нужно делить на какие-то периоды и, тем более, этапы.

– Мемуары участников войн с французами Р. Вильсона, П. Чуйкевича, Д. Давыдова, Ф. Н. Глинки и др. в ряде случаев можно уверенно считать исследовательскими работами. Работа Фёдора Глинки «Рассуждение о необходимости иметь историю Отечественной войны», опубликованной трижды: в 1813, 1815 и 1816 годах, положила начало всей огромной историографии той войны. Как и исследовательские работы Дениса Давыдова «Мороз ли истребил французскую армию?» (1835 г.) и «О партизанской войне» (1836 г.).

Военоначальник – башкир. Худ. Р. К. Портер. Гравюра, изданная в Лондоне в 1809 г.

А название монографии Роберта Вильсона «Краткие замечания о свойстве и составе русского войска и Обзор кампании в Польше в 1806-1807 гг.» уже в первой половине заголовка говорит об исследовательском характере труда. В нём, помимо прочего, Вильсон восхищался и пиконосной кавалерией, которой не было в Великобритании. И по его предложению, Великобритания завела такую кавалерию, правда не столь удачно, как донские или башкирские казаки. Чуйкевич заметил и описал казачье ноу-хау в противостоянии тяжелой коннице в атаке монолитной колонной: «Лёгкий фронт казаков расступался, и неприятель видел себя окружённым и поражаемым дротиками со всех сторон» (стр. 50). Это изобретение широко использовалось и в войну 1812-1814 гг. А лёгкая кавалерия других армий тех десятилетий этого не умела.

– Но в целом надо согласиться с выводом Безотосного В. М. из ГИМа: «Как всю кампанию, так и отдельные её сражения часто именуют «неизвестными», что в целом отражает действительное положение в изучении этой проблематики»[78].

Прямые боевые потери: русские потеряли в 3-х крупных сражениях 1805 года убитыми, ранеными и попавшими в плен 25 тыс. человек, в 7-ми крупных сражениях 1806-1807 годов – 59 тыс. человек. Потери башкир, к сожалению, остались неизвестными. Число убитых (включая умерших от ран) и раненых французской и союзных с ней армий, составило в 1805 году – 48,8 тыс. человек, в 1806 г. – 40,45 тыс. человек, в 1807 г. – 85,25 тыс. человек[79]. Но с учётом санитарных безвовратных потерь, тот же Урланиц пишет, что «Общие потери за кампанию 1806-1807 гг. превышали 70 тыс. человек. Если к ним прибавить ещё число погибших под Гейльсбергом и Фридландом, то потери русских за всю войну с Наполеоном до заключения Тильзитского мира составили 150 тыс. человек, из них убито и умерло от болезней около 60 тыс. …Шамбре полагает, что в 1806-1807 гг. во французской армии, действовавшей в Польше и Пруссии, погибло (только) от лихорадки и горячки до 80 тыс. человек». К этому надо добавить 28 тыс. человек наполеоновской армии убитыми и умершими от ран. А всего, по подсчётам Урланица, число убитых (включая умерших от ран) и раненых солдат и офицеров французской и союзных с ней армий составило: в 1806 году 40450 человек, в 1807 году – 85250 человек[80]. После подписания Тильзитского мира в июле 1807 года только часть башкирских полков возвратились на родину.

Большая, названная позже Отечественной, война была неизбежна. «Эта закономерность определяется тем, что император Франции Наполеон вёл целый ряд захватнических войн и стремился к господству в Европе, подчинил себе почти весь континент, осталась только Россия. Россия сама вела устойчивую и неизменную внешнюю политику, направленную против агрессивных устремлений Франции, и боролась за установление легитимизма в Европе»[81].

Русская армия, начиная с 1805 года, стремительно овладевала новыми передовыми наработками французской армии, начиная с призывов пополнений, униформы и кончая тактикой ведения боевых действий. Например, при Аустерлице русская армия имела устаревший линейный боевой порядок ещё 18 века, но уже при Прейсиш – Эйлау полки второй линии были построены в ударные колонны. Сочетание эффективных приёмов, наработанных Наполеоном в бесконечных захватнических войнах в Европе с достоинствами самой русской армии, включая наличие многочисленных полков неутомимых казаков, позволило затем стать ей вновь сильнейшей армией в мире.

Профессиональным историкам хорошо известно, что Россия извлекла полезные уроки из войны с Наполеоном 1806-1807 годов и «для ускорения подготовки резервов в 1808 г. были созданы запасные рекрутские депо»[82]. Позже, резервные батальоны и эскадроны, согласно десяткам документов, формировались для каждого регулярного полка русской армии. Генерал И. И. Краснов вспоминал о положении на Дону накануне 1812 года: «В то время полки за полками беспрестанно выходили с Дона на службу, а в старые полки высылались частые команды для пополнения убыли (!); со службы же полки давно не возвращались, и многие из них находились там лет по десять и более»[83]. Напомню, все национальные иррегулярные полки создавались Указами императора по образцу донских.

Подавляющее большинство казачьих полков продолжили службу в армии и после завершения военных действий. «В июле 1807 года пятнадцать полков отправились под командой Платова в Молдавскую армию. Одиннадцать полков были оставлены на прусской границе в распоряжении генерала Римского-Корсакова. Их распределили по четырём корпусам, по одному на дивизию. В корпусе князя Горчакова – полки полковника Исаева 2-го, войскового старшины Кисилёва (третий казачий полк в этом корпусе был Тептярский). Полк Попова 5-го сменил в Риге полк Мельникова 2-го. Временно на западной границе остался и полк Грекова 9-го. По окончании в 1807 г. военных действий против французов только три казачьих полка были отправлены на Дон и распущены»[84]. К.и.н., а ныне д.и.н. Сапожников А. И. ничего не пишет здесь о башкирских полках, но если сопоставить его сведения с сохранившимися послужными списками башкир 1807-1809 гг., то становится понятным, что и они были также распределены по армиям, корпусам и западным границам.

После подписания Тильзитского мира в июле 1807 года, Александр 1 решил воспользоваться предоставленной передышкой, чтобы укрепить русскую армию, обезопасить северные и южные границы империи. Первое, что ему удалось добиться от Наполеона, это сохранение, пусть и сильно урезанного, Прусского королевства, которое французский император первоначально собирался уничтожить и включить в состав своей империи. Сохранение независимой Пруссии позволяло использовать её как плацдарм в случае начала нового противостояния с Францией. «Пруссии были оставлены «Старая Пруссия», Померания, Бранденбург и Силезия. Всё остальное и на западе и на востоке было у неё отнято. Наполеон при этом постарался совсем растоптать национальное самолюбие Пруссии, вставив в 4-ю статью Тильзитского договора, что он возвращает названные четыре провинции, т. е не стирает окончательно Пруссию с лица земли «из уважения к его величеству императору всероссийскому». Все владения Пруссии к западу от Эльбы вошли в образованное теперь Наполеоном новое королевство Вестфальское, в состав которого Наполеон включил ещё и Великое герцогство Гессенское, а вскоре и Ганновер. Это новое королевство Наполеон отдал младшему своему брату Жерому Бонапарту. Из отнятых у Пруссии польских земель (Познанской и Варшавской областей) было создано Великое герцогство Варшавское, куда в качестве великого герцога Наполеон назначил своего нового союзника, саксонского короля»[85].

Континентальная блокада (навязанная Наполеоном) была невыгодна, так как означала полное прекращение торговых контактов с крупнейшим импортёром российского сырья – Великобританией. Однако, будучи незаурядным дипломатом, император смог использовать Континентальную блокаду на благо России. Якобы с целью заставить Швецию разорвать её союз с Англией и вынудить соблюдать Континентальную блокаду, Александр начал с ней войну, нанёс ей поражение и по заключённому в сентябре 1809 г. мирному договору получил в вечное владение всю Финляндию и Аландские острова. Эти приобретения играли важнейшую роль в обороне Петербурга от возможного удара по нему с Балтийского моря или с территории Швеции.

В Списках награждённых башкир по итогам Отечественной войны 1812 года, публикуемых профессором А. З. Асфандияровым, у многих башкир из 10 и 11 кантонов есть ещё и приписка: «Участник Прусской кампании 1807-1809 гг.»[86]. Но в 1809 году была уже не Прусская кампания, а по факту – война со Швецией.

Башкир с лошадью. Худ. А. О. Орловский. Акварель, 1809 г. ГРМ.

Древние архивные документы свидетельствуют об активном участии башкир уже в самых первых войнах со Швецией за выход Московского царства к Балтийскому морю. Дополнительным косвенным подтверждением участия башкир в войне со Швецией, служит документ, впервые опубликованный А. Н. Олениным во втором томе «Археологических трудов» 1882 года:

Демонстрация стрельбы из лука башкирским воином Кучербаем Аксулпановым (Акчур-Паем Кочулпановым) шведскому королю Густаву III

«…После сего действия и опять на всём скаку Акчур-Пай бросил вверх яйцо и разбил его при падении, пустив в него стрелу, быструю, как молния. Наконец, он вынул из своего тула старую стрелу и бросил её на землю, потом, подняв её рукою, не слезая с лошади и всё скакавши во всю прыть, он бросил её вверх и на лету расколол, подобно яйцу, пустивши в неё новую, свежую стрелу»[87]. Ведь не просто так башкирский джигит появился перед шведским королём, – туристических поездок в Скандинавию, тогда просто не было и не могло быть. Его искусство демонстрировали во время заключения мира после войны со Швецией. Но, вероятнее всего, что другой, более ранней войны.

Тильзитский мир позволил Александру 1 активизировать боевые действия на юге, где Россия с 1806 г. с переменным успехом вела войну с Турцией.

В Париже молодые порученцы царя А. И. Чернышев и граф К. В. Нессельроде организовали мощную разведывательную сеть. В числе их платных информаторов были министр полиции Ж. Фуше и служащий военного министерства М. Мишель, который составлял ежедневную сводку французского генерального штаба.

«30 декабря 1810 г. французские войска захватили владения герцога Ольденбургского, который приходился дядей императору Александру 1, чей сын Георг был женат на сестре государя. Суверенитет герцогства был предусмотрен Тильзитским договором, поэтому изгнание Герцога и присоединение его владений к Французской империи были вызовом и личным оскорблением для русского императора. Россия заявила резкий протест, который Наполеон проигнорировал.

Начало 1811 г. было ознаменовано сосредоточением наполеоновских войск в Германии. И всей Европе уже было ясно, что они должны будут действовать против России. Париж напоминал военный лагерь, где постоянно делались смотры войскам, отправлявшимся за Рейн. 18 декабря 1811 г. князь А. Куракин доносил из Парижа Алесандру I: «К сожалению, должен повторить, что война не подвержена уже ни малейшему сомнению». И уже к концу апреля 1811 г. Наполеон не скрывал своих военных приготовлений к войне с Россией. «Сообщите Пруссии, – указывал он Б. Маре 30 апреля 1811 г., – чтобы она оставалась спокойной и не предпринимала никаких действий, пока моя война с Россией не закончится»[88].

С нарастанием угрозы нападения на Россию со стороны наполеоновской Франции правительство было вынуждено принять разнообразнейшие меры по увеличению численности и укреплению армии. «За два предвоенных года военные расходы России составили 205,7 млн. рублей, что превысило аналогичные расходы за 1807-1809 годы в 1,3 раза. 1-я армия прикрывала Петербургское направление. 2-я армия сконцентрировалась на московском направлении. 3-я армия расположилась на киевском направлении. Северные границы прикрывали войска Нарвского корпуса. Южные границы защищала Дунайская армия и войска, расположенные в Закавказье»[89].

В том числе решили задействовать и национальные части. 7 апреля 1811 года оренбургскому генерал-губернатору Г. С. Волконскому было приказано сформировать два пятисотенных полка из башкир и один полк из ставропольских калмыков. Приводим этот подробный и интересный указ:

1811 г. Апреля 7 – Указ генералу от кавалерии князю Волконскому о сформировании двух башкирских полков.

«Для усиления армии нашей легкими иррегулярными войсками и чтобы приобучить на будущее время к службе калмык и башкир, обитающих в краю, управлению вашему порученному, признали мы за нужное нарядить три полка, один из ставропольских калмыков и два из башкир, для чего повелеваем вам:

Полк Ставропольский составить из 560 человек рядовых при атамане их и надлежащем числе офицеров и урядников, Башкирские же два полка, назвав по нумерам, должны быть каждый из 500 человек, определяя к каждой 5-сотенной команде из них же командира и старшин, по примеру прочих иррегулярных войск.

Назначение сборных мест зависит от собственного рассмотрения вашего с тем однакож, чтоб сие происходило со всевозможною поспешностью. Как скоро оные полки соберутся, велеть им следовать каждому особо к Симбирску, снабдить каждый маршрутом, а копии с них прислать к военному министру, уведомляя его и о времени, когда и откуда которая команда или полк в поход выступает, дабы военный министр мог встретить их заблаговременно предписаниями о дальнейшем их назначении.

В каждый полк прикомандировать одного надежного и исправного армейского или гарнизонного штаб-офицера и снабдить его инструкциею о соблюдении в пути во всем должного порядка.

Ставропольские калмыки должны будут иметь исправное оружие по положению, а башкиры употребляемые по их обыкновению. Всем им быть о дву – конь.