Читать книгу Любовь 24 часа - Салават Вахитов - Страница 2

Профессоров в наше время развелось как собак. Куда ни плюнь – норовишь попасть в профессора. Недавно к нам в редакцию пришел один такой. Бил себя кулаком в грудь и кричал: «Я – профессор Ширяев!» – Нет, это впечатления такие остались, будто он бил себя в грудь, а на самом деле он никуда не бил, но представился несколько истерично – с надменным достоинством и презрительно, словно Зевс, посверкивая глазами-молниями. (Хотя, между нами, какой из него Зевс? Скорее, он был похож на Мефистофеля из гетевского «Фауста». ) Возможно, что он известная в нашем городе личность, однако я, к стыду своему, ничего о нем не слышал. Был он не слишком трезв, выглядел лет под восемьдесят… Правда, потом выяснилось, что ему всего-то шестьдесят пять! Протянул визитку и искусственно улыбнулся, обнажив при этом ровный, безжизненный ряд керамики.

Все меня удивляло в профессоре Ширяеве. Даже его визитка. Скажу честно: я не любитель визиток. Когда мне их суют при знакомстве, я, конечно, беру, хотя и немедленно теряю или выбрасываю. (Что ж скрывать? Так многие делают.) Но обычно на одну деталь всегда обращаю внимание. Она показательна: чем больше информации о человеке представлено на кусочке бумаги, тем меньше он интересен как личность. Наверное, вам часто попадались такие визитки, где указывались учреждения, к которым человек имеет отношение; его должности, а также длинный список званий и наград. Увидели такое – даже не сомневайтесь: все это обычные серые люди. Те, кто знает себе цену, поступают по-другому. Вот я, например, раньше писал только фио и контакты, а теперь и вовсе отказался от визиток: не хочу, чтобы мое имя по воле какого-либо урода валялось в мусорной корзине.

Визитка посетителя привлекла мое внимание тем, что в ней тоже были только две краткие записи: «профессор Ширяев» и «сексолог». И все. Никаких контактных данных – типа, тот, кому нужен хороший сексолог, и сам найдет к нему дорогу.

Одет он был тоже необычно. Начну описывать снизу – как я его начал рассматривать. На ногах красовались длинные, до колен, кожаные сапоги – обтягивающие, вроде женских. Не помню, были ли на нем брюки. Сейчас я думаю: а если были, то куда же он заправлял брючины, ведь узкие сапоги не позволяли этого? Носил он стильное кашемировое пальто – вот почему я и не заметил наличия штанов, – а на бритом черепе плотно сидела модная, я бы даже сказал – кокетливая, кепка. Такое я видел лишь раз, лет двадцать – двадцать пять тому назад на художнике Михаиле Шемякине.

Но больше всего меня заинтересовали его зубы. Когда он говорил, я даже привставал на носки, чтобы заглянуть ему в рот: зубы были ровные, один к одному, и поэтому вызывали некий эстетический дискомфорт. Я понял в чем дело: по-настоящему красивые природные зубы никогда не бывают одинаковыми, в них нет совершенства, они обязательно отличаются друг от друга шириной, высотой, направлением роста – да чем угодно! Поэтому ровные, аккуратные ряды зубов-близнецов выглядят безжизненно и уродливо.

Работая в журнале, я давно привык к творческим людям разной степени сумасшествия, но напомню, что у Ширяева на визитке было указано загадочное «сексолог» и оно выбивало посетителя из ряда обычных авторов. Да-да, на самом деле профессоров много, но профессора, помешанного на сексе, не каждый день встретишь. Поэтому любопытство взяло верх, и я пригласил гостя в кабинет.

Вальяжно развалившись на стуле, Ширяев взахлеб рассказывал об известных в нашем городе людях, которых он пользовал, и, совершенно не заботясь о врачебной этике, раскрывал мне, журналисту, пикантные подробности их болезней. Отпускал циничные шутки, а в заключение в сладких ностальгических нотках поведал о том, что лучшие в мире любовницы, конечно же, вьетнамки. «Почему?» – спросил я, бестактно прервав бесконечный «чеховский» монолог. Он пожал плечами, мол, это и так понятно: «Да потому что любят по-настоящему! Потому что их гибкие смуглые тела обвивают тебя крепко и нежно, как лианы в джунглях».

– Я могу вылечить вас бесплатно, – вдруг заявил он. – С богатых беру много, а с вас ничего не возьму.

Его предложение меня озадачило.

– Спасибо, – отвечаю ошарашенно. – То, что я небогат, конечно, заметно, но с чего вы взяли, что я нуждаюсь в лечении?

– Пожалуйста, – говорит он ласково. – Но я-то вижу, что у вас проблемы с сексом, меня не обманешь.

Это меня разозлило. Да как он смеет! Мои мужские потенции до сих пор не вызывали сомнения.

– С чего вы взяли, что у меня какие-то проблемы?

Он улыбнулся:

– Да по зубам видно. Я как раз хотел предложить для публикации психологический этюд.

Профессор достал из папки листок с рисунками.

– Это этюд? – удивился я.

– Да, этюд – история моей пациентки.

На одном из рисунков были изображены передние зубы, выписанные с помощью букв, составлявших слова «кариес» и «воспаление». Между нами, зубы эти могли принадлежать как пациентке, так и пациенту, поскольку какие-либо гендерные различия отсутствовали. Два ряда зубов были обведены тонкими линиями губ, стремящимися вниз и символизирующими боль, тоску и безнадежную грусть. На другом рисунке те же зубы вырисовывались словами «сексуальное здоровье», и краешки губ были приподняты в улыбке. Почему-то рисунки не произвели на меня должного впечатления, более того – мне стало неприятно. В последнее время меня действительно мучили зубные боли, но пойти к зубному все как-то не решался в надежде, что само пройдет, да и с деньгами тоже были напряги: лечение в наши дни не дешево. «Вероятно, – подумал я, – от глаз профессора не укрылось, как я рукой придерживаю щеку».

Когда мне напоминают о зубной боли, меня всегда передергивает. Зубная боль приходит внезапно и потом долго не отпускает, она твой враг. А кого мы называем врагом? Того, кто наносит оскорбление, обиду, покушается на твою собственность, того, кто презирает тебя, унижает твое достоинство, кто желает тебе смерти. Короче говоря, враг – это тот, кто приносит нам боль и страдание.

У меня было много врагов, теперь они все умерли.

Помню, первым моим личным врагом стала врачиха из стоматологической клиники. Было мне тогда три или четыре года. В садик по какой-то причине я не ходил, и со мной нянчилась бабушка. Однажды ей понадобилось удалить зуб. Поскольку оставить меня было не с кем – родителям не удалось отпроситься с работы, – мы отправились на процедуру вместе.

В поликлинике мне сразу не понравилось: врачебный кабинет был выкрашен белым, на окнах – белые занавески, и сама врачиха была в белом халате. К тому же бабушку усадили на высокое кресло и укрыли до подбородка белой простыней. Непривычная обстановка меня насторожила, смутила разум и покоробила неокрепшую душу: так не бывает, чтобы кругом только один белый цвет. Разве никто не замечает, что это, по меньшей мере, странно?

Врачиха взяла со стола какие-то блестящие железки и полезла ими в бабушкин рот. Я привстал со скамейки и даже вытянулся, дабы рассмотреть, что происходит. В этот самый момент бабушка застонала, и на краешках ее губ показалась кровь… Кровь! И она неожиданно хлынула, полилась на белое полотно покрывала. И тогда я заорал что есть мочи. Бабушку надо было немедленно спасать. А что я мог сделать? Врачиха-то – значительно больше и сильнее! Я мог только орать, и плакать, и обнимать бабушку в надежде, что мой призыв к спасению кто-то услышит и придет на помощь.

Скандал разгорелся нешуточный. Не помню, как меня вытащили в коридор и успокоили, но врачиха запечатлелась в моем детском мозгу, как рублевская фреска, на всю жизнь. – Я ведь даже не предполагал, какая она злая, мерзкая и противная! Коварная, она не была похожа на Бабу-Ягу или гадкую колдунью! Она выглядела как обычная, неприметная женщина и даже пыталась улыбаться мне и говорить ласковые слова. Но она стала моим первым врагом, и я навсегда уяснил для себя, что внешность может быть обманчива и проявление высшей степени дружелюбия порой следует воспринимать как сигнал опасности и злого умысла.

Она давно уже умерла, мой первый враг. Потом, в более зрелом возрасте, время от времени появлялись у меня враги и посерьезнее. Но я прожил достаточно долгую жизнь и имел возможность наблюдать, как они потихоньку уходили друг за другом в иной мир, а я, словно мудрый индейский вождь, сидел на берегу реки и наблюдал, как трупы моих врагов проплывают мимо. Поэтому сегодня, если у меня и появляются враги, мне становится до боли жаль их, поскольку я понимаю, что они скоро умрут.

Лет через пять, когда наша семья переехала жить в поселок санатория «Юматово», мне довелось столкнуться с другим врачом-стоматологом. Звали его Михаил Романович Комаров. Михаил Романович не был моим врагом, он был другом отца, и они часто встречались на дружеских вечерах, удили вместе рыбу на Деме. Комаров был мне не страшен, поскольку слыл чудаком. Вот только одна история. Однажды он высадил в саду деревце яблони. Но ведь когда еще оно наберет силу и начнет плодоносить?! На это понадобится несколько лет. Комаров так долго ждать не мог. Он накупил в магазине огромных красных яблок и привязал их нитками к ветвям саженца. Жители нашего санаторского поселка были весьма удивлены, когда утром, идя на работу, обнаружили чудо. Не меньше других удивился яблокам тезка Михаила Романовича – космонавт Владимир Комаров, приехавший в санаторий «Юматово» выступать перед отдыхающими. Он никак не мог понять, почему яблоки, висящие на хилой яблоньке, называются комаровскими, и решил, что это новый сорт, выведенный селекционерами и названный в его честь. А восхищению малышни, помнится, вообще не было предела, поскольку не запрещалось залезать в сад и угощаться комаровскими яблоками. Они были настоящие и пахли жарким летом, их вкус запомнился на всю жизнь. После этой истории «комаровскими яблоками» жители нашего поселка стали называть любые неожиданно щедрые подарки…

Однажды случилось так, что мой передний молочный зуб, несмотря на то, что уже вовсю шатался, никак не хотел выпадать самостоятельно, в результате чего новый зуб начинал расти криво. Заботливый отец привел меня к своему другу-стоматологу. Комаров дружелюбно улыбнулся и спросил:

– И как тебя зовут?

– Салават, – тихо выдавил я.

– О! – обрадовался Комаров. – Да ты батыр – Салават Юлаев! Ну-ка открой рот, посмотрим, что там у тебя.

И тут он жестоко обломился. Может быть, впервые за всю карьеру зубного врача. Я-то ведь был не дурак и уже знал, что происходит, когда раскрываешь рот в зубном кабинете. Поэтому изо всех сил сжал челюсти и отрицательно покачал головой. Мол, нет, ни за что! И никакие уговоры на меня не действовали.

– На, прикуси вот эту железку, – сказал сконфуженный Комаров и протянул мне нечто, похожее на пинцет. – Я ничего не буду делать.

«Какой хитрый дяденька!» – подумал я. – Ага, щас! Я, значит, прикушу железку, а он нажмет на какой-нибудь рычажок, рот раскроется и…

– Никакой ты не Салават Юлаев, – пробубнил озадаченный Михаил Романович. – Ты – Пугачев!

Не помню, как в конечном итоге со мной справились. Кажется, отец пообещал купить мне машинку, и тогда все закончилось благополучно…

Космонавт Владимир Комаров погиб в апреле 1967 года – сгорел заживо при посадке на Землю: просто не раскрылся парашют. А вслед за ним умер от рака гортани и его однофамилец – Михаил Романович. Увы, друзья тоже уходят…

***

Чтобы зубы не болели, их чистят зубной пастой. Эта процедура никогда не вызывала сомнения, пока я не познакомился с профессором физики Фейнманом. Познакомился, конечно, не в прямом смысле. Он давно умер, Фейнман, но остались его видеолекции, которые «ходят» в Интернете. И поскольку профессор до сих пор оказывает влияние на умы, можно ли говорить, что он умер? Умершим я его совсем не представляю. Более того, оказалось, что он похож на стоматолога Комарова, поскольку тоже слыл непревзойденным чудаком. Более других мне нравилась лекция Фейнмана о гравитации. Он так занятно рассказывал о физических законах, что его выступление было увлекательнее приключенческих романов, которыми я зачитывался в детстве.

Профессор Фейнман как-то заметил: «А где доказательства того, что чистка зубов хоть как-то спасает от кариеса? Посмотрите на мир с другой стороны!» И действительно, экспериментальные данные не подтверждали эффективность самого распространенного ритуала. Я и сам помню, как моя бывшая жена постоянно чистила зубы – утром и вечером, и даже днем, после еды. И результат был прямо противоположен ожидаемому: она каждый месяц бегала к стоматологу лечить больные зубы. Я же чистил зубы лишь по утрам, да и то далеко не каждый день, а к стоматологам-изуверам вообще предпочитал не ходить. Возможно, на этой почве мы с ней и разошлись. Или все-таки прав Ширяев, и проблема могла быть решена с помощью тупого секса?..

Мне тут же захотелось проверить гипотезу профессора Ширяева, которая грубо формулировалась так: здоровый человек не имеет сексуальных проблем. Из гипотезы вытекало следствие: здоровые зубы – результат регулярного секса. Как это проверить? Профессор Фейнман утверждает, что следствия гипотезы можно доказать или опровергнуть только экспериментально. Итак, мне нужен был эксперимент. А где ж его взять, когда я в разводе и давно смирился с неприхотливой холостяцкой жизнью?

Еще один профессор – профессор Штейнберг – приучил меня раскладывать исследование на множество лучиков с помощью солярной графики. Он считает, что восьмиконечная система координат, на которой располагаются направления эксперимента, дает возможность систематического анализа исследуемого явления, и я с ним полностью согласен. Только один момент в его методике меня раньше смущал. Профессор Штейнберг называл свои графики солярными, то есть похожими на солнце, но мне они напомнили знаменитую книгу Курта Воннегута – «Завтрак для чемпионов». Она была проиллюстрирована самим автором, и на одном из рисунков, была изображена задница – ну точная копия графиков Штейнберга! Возможно, так часто бывает: профессор старается что есть мочи, распинается перед аудиторией, пытаясь говорить о солнце. А кто-то из неблагодарных слушателей обязательно представляет себе задницу, особенно если болит зуб.

Однако позже я осознал, что в случайном, казалось бы, совпадении есть своя логика: фейнмановский призыв посмотреть на мир с другой стороны прекрасно иллюстрировался графикой Штейнберга, которая символично объединяла в себе два противоположных подхода – привычный взгляд с высоты Солнца и парадоксальный – через задницу. Кстати, если вы помните, профессор Лев Гумилев тоже считал, что рассматривать предмет исследования нужно и с высоты птичьего полета, и из мышиной норы. В своей практике я неоднократно убеждался, что проктологический метод Штейнберга работает надежно и безотказно. Благодаря профессору, я однажды изобрел новый литературный жанр, предполагающий короткие изречения, названные мною проктологизмами. Суть жанра заключалась в следующем: известная поговорка или распространенная цитата переписывалась строго наоборот, вследствие чего достигался довольно забавный эффект. Так, чеховское «краткость – сестра таланта» неожиданно прочитывалось как «талант – брат краткости». И еще для сравнения: был бы хомут, а шея найдется; где слезешь, там и сядешь; если гора идет к Магомету, то Магомет не идет к горе; две головы хорошо, но одной хватит; зуб неймет, да… Ну, не будем про зубы.

Если честно, и жизнь наша идет всегда по синусоиде между двумя крайностями: мы похожи на путешественников, которые сначала идут в гору до самого ее пика, а оттуда дорога ведет только вниз – к подножью или, может быть, даже к пропасти. В периоды подъема мы гении, а в периоды падений выглядим унылым говном. Профессор Джон Максвелл писал, что, даже находясь в полной заднице, нельзя забывать, что ты – гений, и нужно стараться обернуть неудачу себе во благо. Тут я бы добавил проктологическое следствие: даже находясь на вершине успеха, не забывай, откуда ты пришел…

***

Если мы живем в парадоксальном мире, можно ли его понять без парадоксального взгляда? Ответ понятен: разумеется, нет. Так вот, с зубами у меня, действительно, не все в порядке. Зубная боль – это моя маленькая война. Чтобы победить в ней, нужно разработать действенную стратегию и тактику.

Для начала я построил солярную графику Штейнберга и выделил восемь способов воздействия на больной зуб. Нет никакой надобности оговаривать каждый способ отдельно, поскольку семь из них – чистка зубов, употребление таблеток, прикладывание успокоительных средств, массаж активных точек, чтение заговоров, полоскание и самообман – никакого заметного облегчения не принесли. Оставалась надежда на гипотезу профессора Ширяева. И для подтверждения ее был необходим эксперимент.

По здравому рассуждению то, над чем я ломал голову, представлялось сущим бредом. Но ведь я был нездоров – зубная боль не оставляла меня и не давала заснуть. К тому же в процессе исследования я несколько увлекся полосканием десен алкоголем, отчего мой разум изрядно затуманился. «Так где же взять ночью объект для эксперимента?» – спрашивал я себя. И сам же себе отвечал: «Надо запустить в социальные сети любовный приворот».

У меня как раз имелась подходящая любжа, написанная несколько лет назад в качестве литературного упражнения. Тогда она, помнится, не сработала и не привела к ощутимым результатам. Но ведь чем черт не шутит, когда бог спит. Может, сработает сейчас? Я засел за Интернет и начал яростно набирать следующий текст:

Спустя некоторое время, прервавшись на очередное полоскание, я заметил, что давно интенсивно переписываюсь «в контакте» с некой «Sunny» и вовсю жалуюсь ей на жизнь, на проблемы, на зубную боль, пытаясь вызвать сочувствие и сострадание. Конечно, это была подсознательная уловка, для того чтобы подцепить какую-нибудь сердобольную девушку, но она неожиданно сработала. «Хочешь, я позвоню тебе?» – написала мне незнакомка. Я отправил ей номер своего телефона, и – чудо! – раздался звонок: в два часа ночи далекая таинственная девушка позвонила мне. Я совсем не романтик по жизни, но в ту ночь мне было нужно хоть с кем-нибудь поговорить.

Не помню, о чем мы говорили, это было совсем не важно. Важнее было другое: у меня, измученного бессонницей, неожиданно появился искренний собеседник и тихий шелест голоса, льющегося из примитивного мобильника, возвращал в мой разорванный мир первобытную гармонию. Кажется, я говорил, что занимаюсь писательством и даже прочитал в трубку один из рассказов. Там был эпизод, когда герой сообщает, что если при знакомстве предложить женщине рукопожатие – нагло так, по-мужски, – то она сначала теряется, а потом все же пожимает руку, и в самый момент касания между вами начинают устанавливаться доверительные отношения. Это позабавило мою телефонную подругу. «Ты уделяешь слишком много внимания мелочам, – развеселилась она, – я бы не стала придавать значимость столь незначительным фактам». «Но ведь я писатель, – возразил я, – подмечать детали – моя профессия». Я продолжал вести коварную игру, зная, что слово «писатель» действует на женщин магически и вызывает волну интереса. «Хочешь, я приеду к тебе?» – внезапно спросила девушка, и зубная боль стрелой пронзила мозг, не давая возможности осмыслить последствия легкомысленного поступка. «Хочу…» – прошептал я, и наконец догадался поинтересоваться: – А как тебя зовут-то?» «Лиана», – последовал ответ, и в это мгновение мне представилась смуглая вьетнамка, обвивающая мою шею длинными тонкими руками посреди самой толщи джунглей…

Она приехала под утро, и я пошел ее встречать. Образ юной смуглянки быстро померк при виде пышных форм, ожидающих моего явления. Я чуть помедлил, посмеялся в душе над собой и улыбнулся высокой, на голову выше меня, блондинке. И она улыбнулась в ответ и с хитринкой в глазах первой протянула мне руку. Но я решил переиграть «искусительницу» и вместо рукопожатия обнял ее, уткнувшись лицом в мягкие вьющиеся локоны. Волосы пахли утренней свежестью и едва уловимым, почти забытым ароматом комаровских яблок, и сквозь них я разглядел рыжие лучи встающего на горизонте солнца.

Переступив порог моей холостяцкой квартиры, она осмотрелась и, кивнув на видавшие виды диван, спросила:

– И многих женщин ты приводил сюда?

Странные существа – эти женщины. И весьма предсказуемы. Меня всегда удивляло: ну почему они все задают один и тот же вопрос? Выдержав паузу, я ответил:

– Хотелось бы сказать, что много, но вообще-то ты первая.

– И какая у нас будет программа? – поинтересовалась девушка.

«Дура, что ли, – подумал я, – тут зуб ноет невыносимо. Какая может быть программа?!» И, видимо, чтобы произвести неизгладимое впечатление, выпалил:

– Лиана, сначала я изнасилую тебя, а потом мы пойдем к зубному.

Казалось, девушка меня не услышала. Она никак не отреагировала на мою глупость.

– Не переживай, – поспешил я исправиться. – Я не приставучий. С тех пор, как я развелся, у меня никогда не было женщины. И вообще, я, наверное, давно дальтоник.

– Ты хочешь сказать «импотент»?

– Да какая разница, дальтоник или импотент, когда болят зубы?! – я начинал злиться.

– Я замужем, – призналась она. – Я бы хотела видеть в тебе надежного друга.

– И только?

Эксперимент проваливался, даже не начавшись, и зуб заныл с новой силой. Я отвернулся, чтобы скрыть гримасу боли и разочарования.

– Я приехала помочь тебе, видишь ли, я практикующий экстрасенс, – сказала Лиана и обняла меня – обняла меня сзади, мягко прижавшись всем телом.

Я никогда не верил в экстрасенсов, считая их шарлатанами, но, странное дело, вместе с женским теплом пришло успокоение, и изматывающая боль постепенно стала отпускать. А когда уходит боль, возвращается способность мыслить разумно. Поэтому я попытался разобраться в том, что произошло. Мой неудавшийся эксперимент привел к парадоксальному – проктологическому – выводу: секс, увы, не имеет решающего значения для здоровья зубов, в противном случае дети и холостяки вроде меня ходили бы сплошь беззубые. Однако и верить в шаманов и экстрасенсов в XXI веке, по крайней мере, глупо! Первое, что пришло на ум, – эндорфины, вещества типа морфинов, образующиеся в нервной системе в моменты удовольствия и действующие как обезболивающее. Но эта версия меня не устроила: химическое объяснение вероятно, но не обязательно, да и не успел я получить никакого особого удовольствия от объятий Лианы. И тогда вспомнилась лекция профессора Ричарда Фейнмана. Эврика! Ну, конечно же, все дело в элементарной физике – в силе гравитации. Скорее всего, атомы тяжеленькой на вид Лианы повлияли на мои и активизировали клеточные структуры. Так Солнце влияет на Землю, так Луна вызывает приливы и отливы. Так кошки лечат людей, ложась на больные места и массируя их лапками.

Это маленькое открытие вызвало во мне исследовательский зуд. За короткое время после описанных событий я собрал солидную библиотеку о взаимовлиянии тел и теперь знаю все о целебных свойствах обнимания и верю в то, что, в принципе, все люди являются друг для друга экстрасенсами. «Если подумать, то чем я хуже профессоров? – решил я внезапно. – Мои знания позволяют мне делиться опытом и быть полезным людям!» Поэтому я завел себе профессорскую мантию, и когда у меня хорошее настроение, а хорошим оно бывает часто, я надеваю ее, вешаю на шею табличку с надписью «Обнимаю бесплатно!» и иду на улицу. Моя задача – научить удивленных прохожих простым человеческим радостям. Такие дела.

Вы наверняка спросите: «А что было дальше с Лианой?» Дальше ничего не было. Она ушла. Я ж говорил вам, что друзья, к сожалению, тоже уходят… А с профессором Ширяевым я однажды встретился и даже выпил с ним чашечку чая в недорогом кафе. Глядя на его ровные керамические зубы, я думал: «Да что он может понимать в человеческих отношениях?» Ширяев по-прежнему был чуточку пьян и загадочно грустен, долго и внимательно вглядывался в меня, а на прощание выдал как бы невзначай: «Вот видишь, стоило мне посетить тебя лишь раз, и с тобой уже все в порядке!»