Читать книгу Плавучий универсам доктора Фитца - Саммер Ленц - Страница 2

Сам я из гномов чичимека, или по-старому – уза. В нашем клане, чтобы жениться, гном должен преподнести невесте необычный подарок. Некоторые предпочитают невероятной формы и размеров самородки, иные в совершенстве осваивают какое-либо ремесло. И то, и другое трудно и долго, но вполне достижимо. А я, выпускник горной академии, решил преподнести избраннице новое месторождение.

Я мотался по пустыне с теодолитом, киркой, лопатой и мешком для образцов каждый свой выходной, возвращался под утро, накануне смены, весь в пыли и колючках, с десятком килограммов пустой породы в мешке. Никто не верил в мой успех, соперники обивали порог моей невесты, да и сама она уже сомневалась в моих способностях, и поговаривала, что выберет другого. Но я не сдавался. Всё дальше и дальше углублялся я в пустыню, пока однажды утром не оказался километрах в десяти от нашего прииска.

Я впервые возвращался в хорошем настроении: в мешке моём лежали кварц, пирит, турмалин и письменный теллур. Возможно, месторождение, которое я нашёл, было не самое богатое, но стараться там можно, это я чувствовал. Мне не терпелось вернуться домой и похвастаться.

Сначала я не сильно беспокоился. Подумаешь, беспечно рассуждал я, это же Гуанахуато, здесь полно людей и машин, и жизнь не останавливается даже днём. Жизнь бок о бок с людьми отучила нас, гномов, постоянно держать ухо востро, мы забыли, что мы Народ Ночи. Так что я рискнул двинуть домой при солнечном свете. И едва не поплатился за своё легкомыслие жизнью.

Я срезал путь через заросли огромных, в человеческий рост, опунций. Окажись я в таком или в похожем кактусовом лесу безлунной ночью, наверняка бы навыдумывал себе всякого: мол, давным-давно, ещё в доколумбовы времена, здесь могли проживать мои предки, или их ближайшие родичи. Однако в тот момент я на такие возвышенные темы не думал, меня уже начинала мучить жажда, и я остановился у ближайшего кактуса, чтобы сорвать один из фиолетово-красных плодов, рвущихся из мясистых зелёных листьев, словно прыщи. На гномьем наречии они зовутся ночтли.

Людям эти ягоды размером с картофелину голыми руками срывать не рекомендуется: колючки проникают под кожу и неприятно зудят, а вот гномам с их дублёной мозолистой шкурой никакие колючки не страшны. Я схватил первый попавшийся плод и что есть сил крутанул против часовой стрелки – так они легче всего отделяются от листа. Но не тут-то было. Плод не оторвался, а опунция внезапно взвыла страшным голосом, выросла в два раза, и я понял, что едва не оторвал бородавку от задницы кактусового тролля.

В отличие от обычного тролля, который боится солнца и каменеет от его лучей, кактусовый тролль активен только днём. Весь зелёный и в колючках, он слоняется по пустыне вдали от оживлённых трасс, но с голодухи может подобраться и к человеческому жилью. В лунную ночь, или пасмурным днём кактусовый тролль медлителен, и охотится только из засады, а в новолуние и вовсе превращается в термитник, но стоит первым лучам солнца коснуться окаменелой шкуры, кактусовый тролль оживает и вновь становится быстрым и смертоносным.

По счастью, эти сильные и злобные твари подслеповаты, не слишком умны и крайне редко оставляют потомство. Жрут они всё, что дышит, причём полностью – с костями, потрохами, штанами, ботинками и инструментом. Если что в тролля попадёт, то не выйдет из него, они ведь и не гадят никогда. Но и у таких неразборчивых в еде троглодитов есть излюбленные блюда. Это мы, кактусовые гномы.

Зная повадки наших врагов, мы превосходно маскируемся и испокон веков предпочитаем работать ночью. Можно, конечно, построить пару-тройку нефтеперерабатывающих заводов, и отпугивать чудовищ бензиновым выхлопом, но гномы, как и тролли, тоже не любят углеводороды. Потому большинство из нас продолжает по старинке добывать драгоценные металлы и самоцветы.

До сих пор я о троллях только слышал, и видел лишь на картинках, довольно приблизительных, стоит признать. Так уж случилось, что никто до сих пор не умудрился заснять чудовище, а все картинки рисовались людьми на основе сбивчивых рассказов выживших гномов. Людям, конечно, смешно, что весь наш народ свято чтит табу на рисование всего плохого, но что поделаешь, легенда гласит, будто тролль появился из кактуса не сам по себе. Некогда гном-художник, переев забродивших ночтли, пририсовал кактусу глаза и огромную зубастую пасть, а изображение возьми да и оживи. Мы не рисуем так же гремучих гремлинов, огненных змеев и гарпий, хотя последние – это выдумки Старого Света, и никто из кактусовых гномов в них толком не верит.

Я тоже не хотел разглядывать тролля. Бросив инструмент и мешок с образцами, я метнулся в ближайшие заросли кактусов, всей душой надеясь, что это не напарник моего случайного знакомца. Говорили, будто тролли ходят парами, и будто это не просто товарищи по охоте, а муж да жена. По счастью, я угодил точнёхонько в центр молодой, едва начавшей плодоносить опунции, где мгновенно притворился одним из её листов.

Способность перевоплощаться развилась у гномов давно. Не хочешь быть съеденным – притворись. И хотя тролли уже давным-давно не нападали на гномов, способность перевоплощаться стала у нас такой же культурной традицией, как и запрет рисовать чудовищ. Игра в прятки – это традиционно гномья игра.

Итак, у меня появилось некоторое время успокоиться, придумать, что делать дальше, и как следует разглядеть тролля. Он тоже пришёл в себя, и теперь тщательно обнюхивал тропинку вокруг себя. В общем, описать его действительно довольно сложно. Представьте высоченную старую опунцию, которая умеет ходить. Скопление листьев вверху – это башка. Зубастая пасть в середине морды раскрывается, словно цветок, но это такой цветок, что туда человеческий ребёнок полностью пролезет, а уж гном и подавно. Глаза похожи на плоды опунции, а вот носа как такового у тролля не было: он и слушал, и принюхивался ушами. Туловище желтоватое, в складках, и заметно ссохшееся, и лапы не растопырены, как принято думать среди гномов, а болтаются плетьми вдоль тела. Я сразу понял, что тварь давно голодает, слишком измождённым был вид чудовища. Потому, видимо, и забрёл тролль так близко к прииску, где велика возможность наткнуться не только на гномов, но и на людей (федеральная трасса всего в миле к северу). Я почти начал его жалеть, как вдруг он заговорил.

– Гном, где ты? Я чувствую, как вкусно пахнут твои подмышки. Отзовись, гном, я тебе скажу, где лежит золото.

Этот голос, высокий, скрипучий, одновременно похожий на визг тормозной колодки по колесу вагонетки и затачиваемой напильником лопаты, я не забуду до конца своих дней. Но больше всего меня в тот момент поразило, что чудовище обратилось ко мне на эза’р, родном языке гномов уза. Признаться, я и сам не очень-то говорил на родном диалекте, больше на испанском и английском, но понял абсолютно всё.

– Что за… – вырвалось из меня, и тролль сразу обернулся на звук моего голоса.

– Маленький гном, я тебя слышу. Пойдём со мной, я покажу тебе золото.

Проклиная свою болтливость, я аккуратно отлип от кактуса, и медленно переполз на соседнее растение. В прятках мне до сих пор нет равных, а тогда я и вовсе был чемпионом Мексики, и потому тролль не заметил моего манёвра. Однако он опасно приблизился, и мне пришлось ползти дальше, почти не дыша. Остановился я только тогда, когда оказался за спиной тролля. А тот уже тщательно обнюхивал опунцию, где я только что прятался, и громко шептал:

– Ну где же ты, трусишка. Там много золота, я не вру.

Тролли, как и гномы, врать не умеют. Но всей правды без желания и без причины тоже не выкладывают. Тролль мог иметь в виду всего лишь обручальное кольцо, оставшееся от съеденного им сто лет назад крестьянина. Чтобы узнать, о каком золоте тролль говорит, нужно было задавать правильные вопросы. А к чему приводят разговоры с троллем, я только что увидел: для голодного и ослабшего он оказался слишком быстрым, и нюх у него с голодухи лишь обострился. Поэтому я решил отползти как можно дальше, и уже издалека громко сказал:

– Я на прииске живу, меня побрякушками не удивишь!

Не успел я отбежать подальше и слиться со стволом дерева джошуа, тролль, проломившись сквозь заросли опунции, начал обнюхивать место, где я только что стоял.

– Маленький хитрец, – бормотал он, шаря вокруг загребущими лапами. – Я знаю, чего ты хочешь. Ты думаешь, я разболтаю тебе, где именно лежит золото. Что ж, я расскажу. Но за это хочу узнать, каков ты на вкус, мелкий мошенник!

С этими словами он прыгнул, и приземлился прямо возле меня. Я мог вытянуть руку и коснуться его ноги, если бы в тот миг вообще сумел пошевелиться.

И тролль бы точно меня сожрал, если бы не гремучая змея. С перепугу она подумала, что охотятся на неё, и нанесла упреждающий удар. Яд гремучих змей опасен для человека, смертелен для гнома, но безопасен для тролля, однако тех мгновений, что взбешённое укусом чудовище пожирало змею, мне хватило, чтобы убежать на приличное по гномьим меркам расстояние. Скрывшись в кактусах, я прислушался. Тролль всё ещё бушевал, кляня змею (и меня до кучи). Я слышал, как он крушил дерево джошуа, на котором я прятался, но оборачиваться не хотелось. Нужно было убежать как можно дальше.

Но дальше не получилось. Я быстро устал и остановился, чтобы восстановить дыхание. Так, подумал я, солнце ещё даже в зенит не поднялось, а я уже дважды чудом остался жив. В третий раз может не повезти, так что выяснять, где лежит золото тролля, вряд ли имеет смысл. В конце концов, я уже нашёл месторождение. Жаль, что образцы остались в мешке.

Конечно, можно было за ними вернуться, но убегать от тролля, грохоча булыжниками?! Даже налегке я стану для тролля лёгкой добычей. К тому же, совсем рядом людское жильё, а это значит, что я подвергну смертельной опасности не только себя. Остановить кактусового тролля очень тяжело: пуля его не берёт, яд не убивает, боль только злит, а злость придаёт силы. Такой даже если не сожрёт, то легко убьёт или покалечит. Мне оставалось найти укрытие в кактусовых зарослях и молча ждать темноты.

Найти укрытие для гнома нетрудно, ему любой кустик укрытие. Сложнее с запахом. Я уже убедился, что у тролля фантастическое обоняние, и он будет преследовать меня, пока не найдёт. Нужно было во что бы то ни стало сбить его со следа.

Будь у меня с собой канистра бензина, нюх троллю можно было бы отбить надолго, но канистры у меня не было. Я решил: если вернусь, обязательно скажу, чтобы гномы никогда не отправлялись в разведку без бутылки горючего. И на всех гномьих маршрутах нужно оставлять схрон с запасом бензина…

– Гном. Гно-ом! – услышал я голос тролля вдалеке. – Не прячься, маленький мошенник, я всё равно тебя найду.

Я снова прикинулся листом опунции. Нос мой упёрся в спелый ночтли, и я понял, что так и не успел съесть ни одного плода. Может, пока тролль далеко, наскоро перекусить?

Плод оказался слегка перезревшим, и брызнул соком во все стороны, обдав заодно и меня. По этому запаху тролль поймает меня в два счёта. Если только…

Я метнул ночтли в ту сторону, откуда в последний раз доносился голос тролля.

– Попался! – рявкнул он, но тут же ликование сменилось разочарованным воем – видимо, он схватил мой снаряд.

Не давая врагу опомниться, я швырял ночтли куда придётся. Воздух быстро наполнился одуряюще сладким ароматом плодов. Тролль отчаянно завыл: он понял, что я перебиваю свой запах.

– Я буду есть тебя по кусочкам. По очень маленьким кусочкам, слышишь, маленький негодяй?

Я же, окрылённый успехом, радостно извалявшись в кактусовых ягодах, решил вернуться за брошенными образцами. Убедить гномов в том, что найдено новое месторождение, можно лишь при наличии убедительных доказательств. У нас есть тысяча и одна причина не начинать копать в новом месте, пока не истощится старое. Будьте уверены, после гнома ничего в земле не остаётся, там даже не растёт ничего. Почти все пустыни мира – это следы пребывания гномов. Но если месторождение найдено и подарено – его обязаны начать разрабатывать. Большинство горных заводов – результат марьяжа, ветвь фамильного древа. Я же собирался основать новую династию.

Если выживу.

Не подумайте, что я не запомнил, где добыл образцы. Я вернулся бы туда и с закрытыми глазами. Но кроме меня на благосклонность моей избранницы претендовали ещё десять женихов, один другого выгодней, и все из хороших семей, и всем было что предложить. Уже сегодня ей могли сделать предложение, а следующий мой выходной только через неделю. Именно поэтому я решил рискнуть и вернуться за мешком.

На том месте, где я его бросил, мешка не оказалось. Пропали и образцы, и теодолит, и шанец. Не веря глазам, я ползал по земле, пытаясь отыскать хоть один камушек. Как вы, наверное, догадываетесь, тщетно. Тролль их забрал. Очевидно, вещи мои понадобились ему в качестве приправы ко мне же. Я настолько отчаялся, что готов был выкрикнуть самые чудовищные проклятия, и вновь себя обнаружить, как вдруг за спиной раздался всё тот же скрипучий голос.

– Ты это потерял?

Я медленно обернулся. Тролль стоял совсем рядом. В левой лапе он сжимал мешок, в правой – шанец. Теодолит, похоже, был потерян. Босс мне за это зарплаты точно не накинет, подумал я.

Тролль же понюхал мой мешок и по телу его пробежала дрожь. Я видел, как напряглись мускулы под его дряблой кожей, мысленно попрощался с невестой. Взгляд невольно поднялся к небу. И в тот же миг рот мой будто сам по себе открылся и выкрикнул:

– Стой!

Тролль невольно переступил с ноги на ногу.

– Ты обещал сказать, где золото! – потребовал я.

Враг угрюмо пошевелил лепестками губ и сказал:

– Оно у тебя в мешке.

– Врёшь!

– Да как ты смеешь, еда! Этой ночью ты копал в десяти шагах от меня, я иду по твоему следу с самого восхода солнца! Думаешь, я случайно жду тебя на пути к старой штольне?

Штольня! Как я мог забыть про заброшенную штольню, бывшее логово гномов-подростков! Я там, конечно, ни разу не был, чичимека ушли отсюда примерно за пятьдесят лет до моего рождения, но ведь знал же!

– Вы что, на месторождениях живёте? – спросил я.

– Мы там охотимся, – нехотя ответил тролль. – Зачем тебе знать это? Я тебя сейчас съем.

– Подавишься, – грубо ответил я и дал стрекача.

В другое время манёвр мой потерпел бы фиаско, но перед тем, как крикнуть «стой», я увидел, что на солнце надвигается огромное чёрное пятно. Мы, гномы, живём под землёй, и мало знаем о небесных явлениях, но даже я знал о том, что такое солнечное затмение. Пока мы говорили, луна всё больше заслоняла солнечный диск, и когда я бросился бежать, долину накрыла тень.

Уже не помню, как бежал я под вспыхнувшими внезапно надо мной звёздами: мир вокруг смазался, и единственное, что видел я впереди – отсвет гномьего фонаря над входом в штольню. Фонари эти горят даже на заброшенных шахтах, чтобы Народ Ночи помнил, где их дом. На моё счастье, до дома было рукой подать.

Звёзды быстро гасли, небо светлело, и вскоре за спиной я услышал топот исполинских ног: тролль, ненадолго обездвиженный отсутствием ультрафиолета, отмер, и теперь стремительно меня нагонял. Увидев вход под землю, я ещё издалека проорал пароль на языке эза’р, и буквально нырнул в едва приоткрывшуюся автоматическую дверь. Створ за моей спиной закрыться не успел: тролль засунул в щель лапы и вырвал дверь из паза. Но шлюз как раз для таких случаев был сделан глубоким, и солнечный свет не проникал в него больше, чем на длину лапы тролля.

– Еда! Вернись! Вернись, хуже будет.

– Размечтался, – ответил я.

Тролль всунул морду внутрь.

– Сделка есть сделка! – прорычал он.

– Какая сделка?

– Я сказал, что расскажу о золоте, прежде чем попробую тебя на вкус. Ты потребовал рассказать, и получил ответ. Твоя очередь исполнить договор!

Возможно, человеку это и покажется странным, но слова тролля не противоречили истине. Я потребовал исполнить обещание – он его исполнил. Если он меня не съест, будет считаться, что он сказал неправду. Ложь и неисполнение договора накладывает проклятие на солгавшего и обманутого.

– Я исполню договор, – сказал я. – Только отдай лопату.

Морда тролля убралась, и тотчас к моим ногам упала лопата, видавший виды приисковый железный заступ, с крепким древком и изрядно сточенным штыком. Инструмент, которым я собирался исполнить договор.

Прежде чем сделать это, я стянул с себя рубаху и разорвал её на ленты. Потом выдернул из штанов ремень, перетянул левую ногу ниже колена, а конец его зажал во рту. Взял лопату и несколько раз плавно поднял и опустил её, прицеливаясь.

– Что ты там делаешь? – тролль вновь сунул морду в штольню.

Именно в этот момент я рубанул по ступне.

Описывать ту боль, что я испытал, бессмысленно. Вы не хотите, да и не должны этого испытывать, вот и всё. После удара я тут же упал и заорал, прижимая к себе покалеченную ногу. Тролль, похабно ухмыляясь, смотрел, как я истекаю кровью.

– Пшёл вон, тварь, – проорал я, изнемогая.

– Договор, – напомнил он.

Я схватил обрубок ступни и швырнул ему в морду. Тролль не стал уворачиваться. Уродливая башка будто вывернулась наизнанку – так широко распахнулись лепестки его пасти – и он на лету поймал часть моей ноги и с глубоким хлюпом проглотил её.

Меня не вырвало. Напротив, я даже очнулся, взял себя в руки, и громко ругаясь на испанском и английском, начал бинтовать рану.

– Чего ты ждёшь? – спросил я тролля, когда кровь, наконец, остановилась.

– Договор!

– Я всё исполнил, кретин тупоголовый! Речь шла о том, чтобы попробовать меня на вкус. Ты попробовал. Понравилось?

– Э… – тролль на мгновение закатил глаза, обдумывая мой ответ, а когда до него дошло, что попробовать на вкус вовсе не значит сожрать полностью, тоже выругался.

– Всё, столовая закрыта, можешь проваливать, – сказал я.

– Я могу тебя достать, – сказал он.

– Добро пожаловать. Я с удовольствием раскрошу тебя на мелкие кусочки и добавлю в бетонный раствор. Вечером меня хватятся и организуют поиски, а когда найдут ещё и тебя – в лучшем случае посадят в клетку и будут показывать в музее антропологии. Где лежит золото, мне теперь известно, нога через год новая вырастет, так что я в любом случае выиграл.

– Ты невкусный, – ответил тролль обиженно.

– Выплюнь тогда, – пожал я плечами.

Тролль помотал головой. Снаружи донёсся какой-то шорох, и морда его снова исчезла. Я же отполз к дальней стенке шлюза, на всякий случай слился с ней и закрыл глаза.

В забытьи, судя по свету от входа, я провалялся почти три часа. Нога тупо ныла, бинты изрядно намокли. Снаружи слышался громкий храп тролля, к которому примешивался странный стрекочущий звук. Неужели вертолёт?

Искать меня, конечно, будут. Кредит на образование руководству компании выплачивать ещё лет десять, если не женюсь. Терять специалиста им невыгодно. Но я не думал, что спасательная операция начнётся раньше, чем стемнеет. Превозмогая страх и боль, я пополз глянуть, что такое там стрекочет.

Чем ближе становился источник звука, тем яснее было, что это не вертолёт. Стрёкот был неравномерный, неритмичный, будто трещотка на реечном домкрате – то долго крутят, то по одному зубчику, то по два.

Я выглянул наружу. Тролль разлёгся на солнцепёке и дрых. Рядом с ним валялся мой мешок, чуть в стороне я увидел и кирку. А потом заметил источник стрёкота, и тут мне действительно стало не по себе.

Детёныш тролля вертел в крошечных лапках мой теодолит, и слюнявил его своими маленькими губами-лепесточками, которые и издавали стрёкот.

Маленький тролль был пока без ног. Он вырастал из живота своего родителя, из этих противных желтоватых складок, и был так же уродлив, но отвращения почему-то не вызывал. Скорей, любопытство. Впрочем, рисковать, наблюдая за игрой маленького чудовища, мне не хотелось, и я отполз обратно вглубь штольни, где вновь лёг у дальней стенки. И уже приготовился снова заснуть, как вдруг послышался тонкий продолжительный скрип.

Храп тотчас прекратился. Через несколько секунд тролль снова заглянул в штольню.

– Гном, ты живой?

– Ха-ха, – ответил я.

– Гном, мне нужно тебя съесть.

– А где «пожалуйста»?

– Пожалуйста.

– Спасибо, я не заинтересован.

– Гно-ом, тварь ты такая! Мне нужно есть! У меня… У меня будет дитё!

Тут снова раздался тонкий скрип.

– Он так плачет? – спросил я, когда скрип прекратился.

– Просит есть.

Я немного помолчал, потом сказал:

– У тебя симпатичный малыш.

– Дитё не родится, если я не буду есть, – сказал тролль. – Оно сожрёт меня, не сможет никуда уйти, будет орать, люди и гномы придут на звук, дождутся новолуния, и расколотят его на щебень.

– Да хоть все вы передохнете, мне-то что за беда?

– Все уже и передохли, – ответил тролль. – Кого-то вы, кого-то люди в пыль размололи, но большая часть – с голоду. Мы последние. Чтобы дитё родилось, мне нужно съесть гнома.

– Значит, тебе нужно сожрать гнома, чтобы вы выжили и могли дальше жрать гномов?

– Вы же убивали троллей, чтобы мы не мешали вам добывать золото.

– А зачем вы мешаете?

– Потому что после ваших приисков нам негде жить и нечего есть. Мы усваиваем только живое мясо, а после вас никакой живности не остаётся.

– Вы же падаль жрёте.

– А что нам ещё жрать?

Если бы я не получил высшее образование, то лишь рассмеялся бы в морду чудовищу в ответ на эти обвинения. Но в академии я посещал курс истории. Ровно те же претензии гномы предъявляли людям перед заключением мирного договора.

– Почему вы ничего не сказали? – спросил я.

– А вы разве слушали?

Я мог бы плюнуть в эту уродливую морду. Будьте уверены – я бы так и сделал, если бы не видел троллье дитё.

– Предлагаю заключить новый договор, – сказал я.

Это походило на изощрённое циничное самоубийство. В моём телефоне закончился заряд, да и мобильная связь здесь не работала. О том, чтобы тролль донёс меня до прииска, и речи быть не могло: его бы расстреляли из танка. Я мог вызвать спасателей лишь одним способом. У входа в штольню валялись старые покрышки – видимо, ими подростки блокировали автоматическую дверь. Эти покрышки мы, с грехом пополам, и подожгли. Когда в небо взвился жирный чёрный столб дыма, который наверняка должны были заметить спасательные службы с прииска, тролль и его дитё откусили у меня обе ноги.

Спасатели подоспели вовремя. Новая золотая жила, которую я подарил своей невесте, до сих пор даёт прибыль. С тех пор я открыл два платиновых месторождения и три бассейна с редкоземельными металлами и основал самый крупный металлургический концерн в мире. Но каждый год в это время я приезжаю к старой штольне, чтобы тролль, и его подросшее дитё, а потом и его собственное дитё, и дитё его дитя, могли откусить у меня по ноге, потому что троллям, чтобы родиться, нужно живое мясо гнома. В свою очередь, ни один из троллей не может причинять вред ни гномам, ни людям.