Читать книгу Великий Бенин - Самуэлла Иосифовна Фингарет - Страница 6

Однажды обба Эвуаре – великий правитель Бенина – пожелал узнать, сколько людей живёт в его городе. Чиновники дворца собрались на совет и долго думали, как исполнить приказ владыки. Наконец решили: пусть все домохозяева города сдадут начальникам своих кварталов столько раковин каури, сколько человек, включая и самых маленьких детей, и дряхлых стариков, насчитывают их семьи.

Когда начальники кварталов принесли мешки с ракушками начальнику города, то оказалось, что всего собрано 79 260 раковин. Это означало, что почти восемьдесят тысяч человек населяют прекрасный город Бенин. А там, где живёт много людей, часто случаются печальные праздники смерти, и светлые праздники рождения, и радостные праздники свадьбы.

Сегодня к свадебному пиру готовились в доме мастера Осифо. Литейщик выдавал замуж старшую дочь – красавицу Ириэсе.

По случаю радостного события он собирался на славу угостить друзей и соседей. Одетый в праздничную рубаху, сшитую из полос жёлтой и синей ткани, довольный собой и своим домом, Осифо медленно прогуливался вдоль двора, наблюдая за работой женщин. Было приятно видеть, как ловко расставляли они всевозможные яства, как постепенно скрывался яркий узор разостланных на земле циновок под множеством горшочков с дымящимися корнями маниоки и клубнями батата. Рядом с горшочками выстроились плошки с жаренной на меду саранчой и варёными овощами, которые хозяйки приправляют острыми рыбными и мясными соусами. В центре высилась гора свежеиспечённых лепёшек.

«Поистине такое не каждый день увидишь и в доме богача», – с гордостью подумал мастер, подходя к циновкам.

– О, отец! – закричала довольная праздничной суматохой его младшая дочь. – Смотри, уже некуда ставить!

– Ступай, Эмотан, не вертись под ногами, – ласково заворчала на девочку старая няня, ловко неся на голове большой калебас с вином.

Пытаясь скрыть улыбку, Осифо отвернулся от своей любимицы, проказницы Эмотан, и с интересом стал наблюдать, как няня снимает с головы высокий кувшин и ставит его на свободный край циновки.

Эмотан, увидев, что отец ею нисколько не интересуется, на мгновение задумалась: не обидеться ли ей? Но так как в день праздника было много других, более интересных дел, она решила не обижаться, а посмотреть, чем занята сейчас невеста.

Напевая весёлую песенку, девочка побежала вдоль галереи, опоясывающей двор, и проскользнула в комнату старшей сестры.

Вокруг Ириэсе хлопотали подруги. Одна из них соком красного дерева натирала кожу невесты, другая, перевивая коралловыми бусами тугие завитки волос, сооружала сложную причёску; две девушки держали наготове яркий и пёстрый наряд, напоминавший причудливое оперение лесных птиц.

Эмотан незаметно провела рукой по гладкому, сплошь расшитому бусами свадебному платью, но дожидаться, пока его наденут на сестру, было некогда: ведь сейчас начнут собираться гости.

Эмотан выскочила во двор как раз вовремя – в дом уже входили первые гости. Они, кланяясь, дарили хозяину красные орехи кола, приносящие счастье, и мягкие козьи шкуры, чтобы было чем устилать пол в доме новобрачных. Очень скоро около мешков с раковинами каури – выкуп жениха за невесту – выросла гора белых пушистых шкур. А гости всё шли и шли. Наконец появился Усама – лучший мастер среди литейщиков. Тучный, огромный, он с трудом протиснулся в дверь и неторопливо направился к Осифо, спешившему навстречу важному гостю. За главным мастером, неся резной деревянный веер, следовал его сын Жороми, мальчик одиннадцати лет, ровесник Эмотан и её лучший друг.

Приветствуя Эмотан, Жороми кивнул ей головой и быстро приложил два пальца к губам. Это был их тайный условный сигнал: «Есть о чём посекретничать». Но пока было не до этого: гости уже прошли во внутренний дворик и уселись вокруг уставленной яствами циновки. Жених Ириэсе, мастер Осунде, радостно улыбаясь, наливал вино в тыквенные плошки.

Эмотан не раз наблюдала за тем, как делалась тыквенная посуда. Это совсем не трудная работа. Круглую тыкву разрезали поперёк и бросали в муравейник. Муравьи быстро выедали сладкую мякоть, а оставшаяся нетронутой кожура просушивалась на солнце. Затем на кожуре острыми палочками процарапывались красивые узоры. Вот и всё. Сложнее обстояло дело с большими калебасами. Они должны были иметь длинное вытянутое горло. Для того чтобы получить такой калебас, тыкву, пока она ещё растёт, туго перевязывали в нескольких местах верёвкой, и, вырастая, плод принимал нужную форму. Изготовлением посуды занимались мужчины, а женщины наполняли её вкусной едой. Сегодня они неплохо справлялись со своими обязанностями. Гости в доме Осифо с удовольствием ели, похваливая щедрых хозяев. Осунде едва успевал наполнять бокалы. Пальмовое вино было крепкое, сильно бродило, то и дело переливалось через край, вызывая весёлые шутки. Понемногу лица гостей стали лосниться, глаза заблестели, языки развязались. В доме Осифо сделалось шумно, как на площади в день праздника.

Молодые мужчины, друзья жениха, ударили в трещотки.

Двое юношей запели хвалебную песню в честь хозяина и его гостей:

Довольные мастера покачивали головами в лад прославлявшей их песни. А юноши уже пели хвалу жениху:

Будто дожидаясь этих слов, среди гостей появилась сама Ириэсе. Навстречу невесте вышли подруги. Они взяли её за руки и с песней повели к циновкам:

Подруги помогли невесте сесть на резную деревянную скамеечку. Рядом усадили принарядившуюся мать.

– Выпьем в честь жениха и невесты, в честь мастера Осунде и моей дочери. – Осифо сам разлил в плошки вино.

Перед гостями появилось непременное угощение на каждом празднике – красные и белые орехи кола, дающие силу и здоровье. Гости осушили плошки и принялись за орехи. Из группы девушек время от времени доносились приглушённый смех и радостные восклицания: настала их очередь славить молодых. И они запели песню о счастье, которое добрый бог Олокун приготовил для жениха и невесты. Лёгкое постукивание трещоток и звон медных колокольчиков, прикреплённых к браслетам, сопровождали тягучее протяжное пение. В такт песне девушки чуть-чуть раскачивались, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Их руки переплетались так причудливо, что мастера невольно вспоминали те сложные узоры, которыми они украшали свои изделия.

Но вот девушки разжали руки и захлопали в ладоши. Браслеты и колокольчики зазвенели громко, весело. В рассыпавшийся полукругом хоровод танцуя вбежала Эмотан. Она давно ждала этого момента. Больше всего на свете девочка любила танцевать, и не было такой сложной фигуры, которую бы не могли исполнить её гибкое тело и тонкие стройные ножки. Она танцевала, словно повинуясь безотчётной силе, заставлявшей её то раскачиваться, подобно лиане, то кружиться на месте с такой быстротой, что юбочка вздувалась колокольчиком. Забыв об остальных плясуньях, гости с восхищением следили за ловкими движениями маленькой Эмотан.

– Младшая дочь Осифо, – говорили они, – поистине достойна танцевать во дворце самого обба.

Постепенно трещотки умолкли, перестали звенеть колокольчики, остановился хоровод девушек, замерла и Эмотан. Осунде начал обносить девушек медовыми лепёшками. Эмотан не стала дожидаться угощения. Она хлопнула себя ладонью по лбу, как делают все дети, когда вспоминают что-то очень важное, и побежала отыскивать Жороми.

– Как хорошо ты танцевала сегодня, – сказал мальчик, когда они выбрались из толпы гостей и очутились за пристройкой в углу двора, – ты танцевала даже лучше, чем на празднике урожая.

– Правда, – тряхнула головой привыкшая к похвалам Эмотан. – Я буду танцевать лучше всех в городе! Но что же ты ничего не говоришь мне?

– Слушай. Завтра отец возьмёт меня в мастерскую, и я начну учиться лить бронзу.

– Ой, это замечательно, значит, ты станешь настоящим мастером, таким же, как твой отец, и, наверное, – она засмеялась, – сделаешься таким же надутым. Я бы тоже хотела пойти в мастерскую. – Тут она горестно вздохнула и печально добавила: – Но отец говорит, что девочкам там нечего делать.

– Твой отец прав, – важно сказал Жороми. – Литейное дело – дело мужчин. – Но, увидев, как огорчилась Эмотан, торопливо добавил: – Ты не горюй, когда я стану большим, я непременно поведу тебя в мастерскую и покажу тебе работу литейщиков.

Дети так увлеклись разговором, что не обратили внимания на шум и крики, доносившиеся с улицы, и, только когда гости подбежали к воротам, Жороми и Эмотан поняли, что случилось что-то необыкновенное.

Улица была запружена народом.

– В городе белые люди! В городе люди с белой кожей! – передавалось из уст в уста.

Жороми и Эмотан пробрались вперёд, чтобы скорее увидеть, о каких это людях идёт речь. Их глазам предстало удивительное зрелище: окружённые воинами обба, по улице квартала литейщиков шли странные люди. Кожа на их лицах была совсем белой. Тела этих людей от самой шеи до щиколоток были одеты в невиданную одежду, даже ступни ног чужеземцев были запрятаны в какие-то предметы. Да, таких людей ещё в Бенине не бывало, и неудивительно, что жители города шумно выражали своё изумление.

Воины повели белых людей в дом, специально предназначенный для приёма гостей, а бенинцы ещё долго решали вопрос, откуда пришёл этот странный белый народ. Но так как ответа никто дать не мог, люди постепенно начали расходиться.

Гости Осифо вернулись в дом, чтобы при свете факелов продолжать прерванное веселье, но Жороми с ними не пошёл. Он простился с Эмотан и отправился спать – ведь завтра утром отец поведёт его в литейную мастерскую. А это для него было важнее, чем вкусная еда и весёлые танцы, важнее, чем странные люди с белой кожей.